После «учебки» и полугода службы, отправка в командировку в Чечню казалась настоящим приключением. Недотюканное ещё детство бурлило в нас и требовало подвига. Офицеры понимали это даже лучше нас самих, а потому и запихнули весь наш сводный отряд на месяц в карантин, где нам вдалбливали основы жизни в боевых условиях. Наряды, караулы. Всё как в части. Только вот ещё приманкой маячили за забором далёкие вершины гор.
До границы с Чечнёй было всего несколько десятков метров. Точнее, самой границы то и не было. Была только установка старшины, - «Кто из вас, дебилоиды, за дорогу сунется, лично выверну и высушу».
До сей поры с благодарностью вспоминаю житейскую мудрость нашего прапора – ротного старшины. Сколько из нас обязаны ему своими целыми шкурами – никто никогда не считал, но его удары по печени странным образом превращались в амулеты, защищавшие во время командировки. Но обо всём по порядку.
За дорогу мы не ходили. Были, конечно, желающие, но контроль был на уровне, да и широко растянувшаяся рощица перед дорогой настраивала на тревожный лад. Слишком уж часто слышались рассказы об ушедших и уже не найденных. Или о найденных, но уже без головы. Однако детство в восемнадцатилетних лопоухих головах брало своё, и начальство с ног сбилось, думая, чем бы нас занять в условиях ограниченности места пребывания. Установка на то, что вымотавшийся солдат не способен на глупости, начинала потихоньку давать сбой. Да и офицеры потихоньку расслабились.
Чем чаще мы сидели в казармах, тем больше «залётов» происходило. Требовались развлечения. И Алик нам их нашёл.
Аликом мы звали одного майора, любителя выпить и поговорить по душам. Он давно уже плюнул на карьеру, а потому сидел на должности старлея, подчинялся ротному – капитану и по вечерам тихо наклюкивался в кунге одной их ротных машин. При нехватке офицеров и Алик пошёл в дело. Его стали ставить дежурным по части, а так как, он был вечным залётчиком, то ставили в выходные, когда все, более-менее чувствовавшие себя командирами, уматывали в город.
Сначала Алик всерьёз огорчился, но потом придумал для нас и для себя своеобразное развлечение.
Начну с того, что нас основательно доставала шпана, регулярно появлявшаяся из-за дороги. До ближайшего чеченского поселения было километров сорок, но их, видимо, это не смущало. Всегда находился задрипанный «Газон», в кузове которого вмещалась целая свора таких же как и мы, пацанов.
Они соскакивали с кузова, ещё на дороге и, визжа и матерясь, обрушивали на часовых на вышках целый град камней. Отвечать им было запрещено и они, чувствуя свою безнаказанность, с каждым разом становились всё наглее и наглее. Эту-то шпану и решил проучить наш Алик.
В очередное воскресение, когда его поставили дежурным по части, он благодушно разрешил нам сыграть в футбол, а сам уселся на стуле в дверях казармы.
Футбол его не очень- то волновал и он уже спал, когда случилось ЧП. При нападении новой группы чеченцев был ранен обрезком трубы часовой. Труба попала ему по каске и, отрикошетив, разбила нос.
Узнав о случившемся, Алик в течении нескольких минут нецензурно, но весьма оригинально, выражал общие мысли о чеченцах. А потом, хлопнув в ладони, рявкнул, - «Сержанты ко мне».
-Значит, так, - он осмотрел наши разозлённые лица, - пора проучить этих уродов, да так, чтобы запомнили навсегда. А для этого придётся постараться.
Мы дружно рыкнули. – Есть, - и он, поморщившись, продолжил.
-Семенчук, сгоняй к воротам, посмотри, где эта шушера. И если они ещё там, то мы, девочки, будем танцевать так. Ты, - он ткнул пальцем в сержанта Алиханова, - возьмёшь своих и перелезешь забор со стороны хоздвора. Ты, - майор ткнул пальцем в меня, - перелезешь со своими от автопарка. А потом вы дружненько, но очень аккуратно, начнёте обходить лагерь, зажимая дорогу в клещи. Минут через десять я выпускаю троих – четверых гоблинов навстречу чехам, и спорю на свою загубленную печень, они клюнут и ринутся в драку. А тогда вы, ребятки, навалитесь сзади и загоните их в лагерь. А там уж посмотрим, что дальше.
Всё прошло именно так. Шофёр грузовика даже не успел удивиться, когда его вытащили из машины и, двинув по черепушке, потащили в сторону ворот.
Всего чехов было человек двенадцать и, с нашим численным перевесом, не прошло и десяти минут, как все они, немного побитые и потерявшие наглость, столпились в углу плаца между казармой и караулкой под прицелами нескольких автоматов.
Алик был, как никогда, многословен.
Сначала он обратился к пленным.
-Я очень добрый человек, - сказал он, - но вы, уроды, вывели меня из себя. Но, я ещё и ещё и очень гостеприимный человек, а потому можете не бояться, что вас тут обидят. Всё будет по- взрослому.
Потом он повернулся к нам.
-Вам часто говорят о необходимости боевой подготовки, в том числе и рукопашного боя, но заставляют изучать их в кабинетах по тетрадочкам. Я же люблю практику. Практику и только практику. И вы, сосунки, её получите. Вот, - он указал рукой на пленных, - вам мягкие «Груши» для рукопашного боя. Пользуйтесь.
После этого он вышел на середину плаца и обратился уже ко всем.
-Значит так. Здесь, - он обвёл рукой пространство вокруг себя, - будет ринг. Бой идёт по честному – один на один. Без оружия. Три минуты. Либо до потери сознания. Отказов не принимаю. После боя гости независимо от результата отправляются домой. Либо с щитом, либо на щите. Начали.
Майор уселся на своё место в дверях казармы и достал очередную бутылку пива.
Честно говоря, никакой злости к этой пацанве у нас уже не было. После удачной операции настроение поднялось и мы с весёлым интересом посматривали на испуганно настороженную толпу пленных. Всё воспринималось как игра и бои должны были быть только
продолжением этой игры. Да и как драться с салагой, младше тебя на год – два, не имеющим даже нашей подготовки. Так, пара лёгких ударов для вида и до свидания.
А получилось всё совсем не так. Чеченцы согласились с условиями майора и выставили первого бойца, парня – погодку, килограмм под восемьдесят, против которого вышел наш стокилограммовый Семенчук. И почти сразу же чеченец ударом кулака разбил веселящемуся сержанту губу и нос. Пленные обрадовано загалдели.
Семенчук растерянно провёл рукой по окровавленному лицу, а потом, смачно выругавшись, провёл серию ответных ударов. Армейская школа не прошла даром, и чеченец упал на бетон, сжимая руками разбитое лицо.
Вот так, - Семенчук добавил ему носком берца легко по животу, - Теперь достаточно.
Двое солдатиков из «черпаков» выволокли стонущего чеченца за ворота и поле освободилось для следующей пары.
Бой произвёл на пленных гнетущее впечатление и следующий из них действовал более осторожно. Он ловко уворачивался от ударов и даже сам пару раз крепко зацепил мелковатого «дедушку» Алиханова, который психовал, и оттого совершал больше ошибок. Этого чеченца, отстоявшего все три минуты, мы проводили одобрительными аплодисментами.
В дальнейшем выигрывали почти всегда наши. Вид драки вызывал здоровое возбуждение и удары становились всё сильнее и злее. Поддался общему настроению и я.
Моя очередь наступила где-то на девятом – десятом пленном. Это был долговязый худой рыжий парень лет семнадцати, в спортивном костюме.
Он сразу же пошёл в атаку и выкинул вперёд длинную ногу. Я перехватил его ногу и, подняв её как можно выше, шагнул вперёд, прямо на него. Потеряв равновесие, парень стал заваливаться спиной на землю. Когда он упал, я сильно ударил ногой в незащищённую грудь, и потом, увидев, как он ломано сворачивается в клубок, ещё сильнее ударил его ногой же в середину спины.
Под подошвой берца что-то слышно хрустнуло, и парень затих, потеряв сознание.
Только тогда я понял, что сделал что-то неправильное. В азарте боя я ещё легонько толкнул его берцем в ногу, и видя, что он не реагирует, наклонился.
-Отойди!
Алик слез со своего судейского стула и, подойдя, склонился над парнем.
-Всё, амба. Бои закончены.
Он успокаивающе похлопал меня по плечу, - Иди, покури, - и повернулся к оставшимся чеченцам.
-Считайте, что вам повезло. Берите этого доходягу и чтоб через пять минут и духу вашего тут не было. Ясно.
Пленные, не говоря ни слова, подобрали раненного и понесли его за ворота. Провожали их всем составом. Уже в роще, перед дорогой, они обернулись к нам и начали что-то кричать, потрясая кулаками в воздухе, на что Алик довольно расхохотался и заключил, - Довыёживались, уроды. Теперь надолго запомнят.
После того, как грузовик с чеченцами исчез из виду, Алик поманил меня пальцем к себе и повёл в «Дежурку». Там, развалившись на кровати и открыв очередную бутылку пива, он кивнул мне на стоящий возле кровати, табурет.
-Садись.
После того, как я присел, он отхлебнул пива и спросил, - Что, боец, хреново тебе? Да не отвечай. Сам знаю, что хреново. А ты не кисни. Ты всё правильно сделал. Нечего этих сволочей жалеть. Они нас не жалеют.
Вот ты думаешь, майор, гнида, вас сегодня подставил? Жизнями вашими рисковал. Совесть вашу пачкал? А вот хрен вам. Да если б хоть что-то вашим шкурам угрожало, я бы собственными зубами всех чехов порвал. Ты пойми, что эта пацанва – сопля психованная. Таких задавить – что два пальца об асфальт. Вот против серьёзных мужиков вы и пяти минут не продержитесь, а на этих салажатах я из вас настоящих волкодавов сделаю. Вы у меня зубами чурок рвать будете.
Я молчал, но майора это не смущало, и он продолжал пить пиво и разглагольствовать.
-Сам когда-то таким же сопляком был, а когда первого духа в Афгане завалил – неделю есть не мог. А ты вон чеху морду набил и в тряпку превратился. Будь мужиком, а не тем, чем попу подтирают. Я ведь тебе добра хочу. Вижу ведь, что ты парень не для армии. Культуры в тебе слишком много. Я ведь сам раньше книги любил. Как любил. Запоем читал. А теперь вот пью запоем. От тоски пью.
По мере продолжения разговора майор всё больше пьянел и под конец, так и не договорив до конца мысль, просто махнул рукой, выпроваживая меня из «дежурки».
Я тихонько вышел на улицу и отправился за казарму в закуток между сложенными в кучи дровами. Разговаривать ни с кем не хотелось. Было тоскливо, и хотя все были на обеде и можно было полежать в казарме, но я решил всё же спрятаться. Там, в закутке, без мыслей, с пустой головой, просидел я почти до ужина. В дежурство Алика нас никто не трогал, и можно было не бояться, что тебя будут искать.
В конце концов, я всё-таки захотел есть и вышел. Как я и ожидал, никто меня не искал. Скорее всего, даже и не заметили, что меня не было. Проведённые бои оставили у всех большие впечатления, и за обсуждением итогов было некогда искать отсутствующих.
На ужин была гречневая каша с мясом, варёное яйцо, чай и оладьи из яичного порошка. На удивление, ел я с удовольствием и, против обыкновения, даже взял добавку в несколько оладий и ещё один стакан чая.
Наевшись, вышел и сам, один, пошёл в казарму. Там пара наших уже смотрела телевизор. Сел рядом и уставился взглядом в какое-то непонятное шоу.
На экране о чем-то яростно спорили две полоумных тётки, когда где-то на улице прогрохотала автоматная очередь. Народ вылетел из казармы пулей.
Где-то у ворот, за забором, вновь зазвучали выстрелы.
-Рота, получить оружие.
Через минуту после подачи команды я уже напяливал на себя бронежилет и каску. Автомат болтался на плече заряженный сдвоенным рожком.
-Группа быстрого реагирования на выход.
Я входил в группу и потому помчался к выходу. Пункты обороны давно уже были обговорены и потому, не тратя времени, мы рванули к воротам.
Уже темнело, но было хорошо видно мечущиеся между деревьями в роще фигуры. Оттуда в нашу сторону прогремел выстрел, и мы дружно плюхнулись в окоп, выкопанный ещё в начале командировки.
-Ну, попали, - Семенчук, как старший, сплюнул на землю, - Алик дрыхнет пьяный, а больше никого из «офиров» нет.
В противоположность его словам вслед за нами в окоп свалился и сам Алик.
-Ну что, салаги, обоссались? Не боись, командир с вами. Что тут?
Если бы мы сами не видели, как майор хлебал пиво, то никогда бы не поверили, что ещё недавно он был пьяным. Напружиненное тело, твёрдый взгляд. Настоящий коммандос.
Он быстро прозондировал обстановку и, облегчённо вздохнув, приказал, - Значит, так. Без команды не стрелять. Оружие на предохранитель. Опять одна салажня. Мы их на одних понтах возьмём. Сидите здесь тихо, и чтоб носа из окопа не казали. Я скоро.
Майор выскочил из окопа и минут на пять пропал за воротами. Потом, вернувшись, опустился рядом на землю и сказал, - Так, девочки. Расклад такой. Сейчас я немного пообщаюсь с гостями, а потом приготовьтесь немного попинаться. Короче, действуйте по команде.
Он выглянул из окопа и, свистнув, закричал в сторону рощи, - Эй, чуханы немытые, чего проперлись? Дома не сидится? Или в армию захотелось?
-Да пошёл ты?
В роще заулюлюкали и в воздухе прогремела ещё одна очередь выстрелов.
-Что, мудаки. Стрелять так до сих пор и не научились? Вам только сиську мамкину сосать, а не с нами воевать, - и Алик добавил несколько таких непечатных выражений, что даже нам стало неловко.
-Чё ты сказал?
Из рощи выскочила одинокая фигура.
-Иди к нам, орыс, мы тебе живо башку отрежем.
Алик довольно рассмеялся и, повернувшись к нам, добавил, -Ну всё, девочки, сейчас танцевать будем.
Потом обернувшись к роще, крикнул, - А слабо вам по- нашему, по-русски, без оружия. Или один раз люлей отхватили и в штанах мокро.
-Чего?
Из рощи выскочили ещё несколько фигур.
-Вали домой, орыс, пока не уделали.
-А это мы ещё посмотрим, кто кого уделает.
Алик, повернувшись к нам и приказав, - Не стрелять, - легко выпрыгнул из окопа.
-Ну что, чуреки, потанцуем?
Майор встал в боевую стойку и несколько нападавших покорно пошли на него, разминая руки.
-А что остальные? Обоссались? Или боитесь, что одного мало будет? Так у меня тоже ребята есть.
Он махнул нам рукой и мы тоже повылазили из окопов.
Алик посмотрел на наше перегруженное оружием и бронежилетами войско и, вздохнув, приказал, - Оружие, бронники и каски во двор, сдать под охрану. С собой ещё человек пятнадцать и сюда быстро.
К тому времени, как мы вернулись, чеченцы уже окружали майора.
Он, легко, ударом ноги, опрокинул первого напавшего, ударил рукой в висок следующего и, кувырком вылетев из окружения, заорал, - Чего стоим, гоблины?
Подбадриваемые командой, мы рванули общим стадом в драку.
Мне не повезло. На этот раз мне достался здоровенный парень, судя по всему борец. Мне удалось зацепить его кулаком по скуле, но он только отмахнулся и, схватив меня за китель железной рукой, швырнул на землю. Через секунду он уже сидел на мне и методично бил руками по лицу. Удары были такими мощными, что я чувствовал, как во рту крошатся зубы, а шея вот-вот должна была порваться.
За мгновение до того, как я уже готов потерять сознание, что-то грохнуло и тяжесть, давившая на меня, исчезла.
Еле-еле мне удалось сесть, и сквозь кровавую пелену, я увидел, как все бегут куда-то вперёд, где и так уже полно фигур.
Я встал на карачки, и из этого положения, опираясь на руки, через боль, поднялся, а потом, шатаясь, как пьяный, пошёл в сторону толпы.
Все стояли, сгрудившись вокруг чего-то, что лежало посередине, закрытое теперь от обзора.
Я подошёл и ткнулся в чью-то спину. Стоящие легко, без сопротивления, уступали свои места, и я быстро прошёл внутрь круга.
Хотя было уже темно, и кровь мешала мне смотреть, я сразу же наткнулся взглядом на лежащее передо мной тело.
Мальчишка лет шестнадцати, с задранной до груди рубашкой, а потому, с видной взгляду неестественной худобой, оскалив зубы и широко раскрыв глаза, лежал на земле, подвернув под себя левую ногу.
Стоящие вокруг люди молчали и только откуда-то сбоку хрипел разъярённый голос майора.
-Кто стрелял, уроды? Кто стрелял?
Мне было плевать на крики. Я просто стоял и смотрел на лежащего передо мной, ещё недавно живого, человека и что-то горячее, то ли кровь, то ли слёзы, текло по моим щекам.
Потом кто-то схватил меня за руку и быстро потащил в сторону ворот. Впереди уже шли все наши, и Алик, всё время поглядывая на поле боя, подгонял задерживавшихся в воротах.
Фельдшер прямо на плацу промыл мне лицо и, насовав за щёки ваты, отправил в казарму. Наплевав на его советы, я сел с краю плаца прямо на землю, и так сидел, никому не нужный в море бурлящих солдатских голосов.
Мы так и не узнали, с чьей стороны прозвучал тот выстрел.
Утром в лагерь прибыло несколько автомашин с начальством. Алика отправили под арест. Избитых - в санчасть тут же. А уже к вечеру поступила команда возвращаться в Ростов - на Дону. Наступившую ночь мы провели уже в дороге.
Так закончилась наша первая командировка.