Memory 4.
После уроков – скорей на каток, там все наши, там в центре суматошной круговерти огромная елка с гулливерскими игрушками. Там взрослые кружат парами, чинно держась за руки, там девчонки загадочно хохочут и стреляют глазами. Там, ни на кого не глядя, по большому кругу, недосягаемый и одинокий, мерно отмахивая длинной рукой, скользит с заносом на длинных «ножах» тренер конькобежной команды. В буфете, не снимая задубевших ботинок с коньками, выстояв на дрожащих ногах длиннющую очередь, из раскаленного кипятильника - чай с круглыми таблетками леденцов с маком в цилиндрической пачке. Домой в широченных, после ботинок валенках, горячими гудящими лапами, как на лыжах, хватая снежинки открытым ртом. На теплом заднем сиденье ЛАЗа слипаются глаза.
Электрогитара
Сегодняшней молодежи, привыкшей к товарному изобилию, незнакомому со словом «дефицит» трудно объяснить магический смысл простого слова «электрогитара», купить которую сегодня можно в любом музыкальном магазине. Это была «вещь в себе», фетиш. Счастливый владелец простой гитары, да еще умеющий издать три основных аккорда – желанный участник любой компании, душа общества и любимец девчонок, не взирая на внешние данные. Владелец «электрогитары» - уже почти «битл», богочеловек, небожитель. Он участник редких еще групп, приглашаемых на свадьбы, танцевальные вечера («танцы», прообраз нынешних дискотек»), кумир молодежи. Человек, несущий в руке гитарный футляр вызывал уважение и зависть окружающих, прохожие оглядывались.
Электрогитара делалась просто, как все великое: бралась толстая доска, на нее карандашом наносился контур будущего шедевра (непременно с двумя длинными крутыми рогами) и, при помощи пилы, лобзика, наждачной бумаги и нечеловеческого усердия выпиливалась дека. Потом это зашкуривалось, шлифовалось, грунтовалось, красилось и покрывалось лаком. Гриф, как правило, брали от обычного магазинного изделия (акустической, за 7 рублей), но головку с колками прилаживали фигурную, с обязательным завитком. Звукоснимателями (чем больше, тем лучше) служило все что угодно, вплоть до ларингафонов из летных шлемов. Затем изделие подключалось к КИНАП-овскому усилителю и самодельным колонкам. А иногда и просто к огромному ламповому радиоприемнику в деревянном корпусе, благо динамики там были – будь здоров.
Все, можно собирать компанию себе подобных фанатов и начинать репетиции. Длинными зимними вечерами, после уроков, разбившись на тройки – «соло», «бас» и «ритм» (ударника, по понятным причинам домой не приглашали), не смущаясь незнанием нот, по подсмотренным и срисованным на танцах аккордам, выводили, зажмурив глаза, что-нибудь вроде «та-ам, за горизонтом, та-ам за облака-ами, та-ам, там-тарам, там-тарам». Или «льет – ли теплый дождь, па-адает – ли снег…». Да, да, эта песня была уже тогда, в репертуаре одессита Валерия Ободзинского. «Премьер министра» тогда еще в природе не было.
Позже появились «Музимы» и «Йоланы», неисповедимыми путями попадавшие из «стран соцлагеря». И только недостижимые профессионалы, вроде Юрки Калача гордо дефилировали на выступлениях с умопомрачительным «Хоффнером». (Не путать с Хеффнером, отцом «Плейбоя»).