Прошедшие через смерть 3

Геннадий Неделько
Часть III


Большая война.


Побег.

Дождавшись возвращения войска, направленного против славян, живущих западнее Вара, Германарих стал собираться сам во главе с прибывшим войском выступить к Дону для личного руководства в предстоящем сражении с гуннами. Отправляясь в поход, король не забыл и о своей молодой жене, и приказал срочно готовить в дорогу и её. Когда крытая повозка короля с откидными ступенями, в которой, для удобства в пути, располагались устланная медвежьими шкурами мягкая кровать и стол для приёма пищи, уже была готова принять своего хозяина, а пара впряжённых мощных коней, в предчувствии дальней дороги, пофыркивая и отгоняя хвостами надоедливых мух, нетерпеливо рыхлили копытами сухую, пыльную почву, Германариху донесли, что Сунильда куда-то исчезла.
- Как это исчезла? – удивился король. Найти и немедля доставить её ко мне!
Но хотя тщательно был обыскан весь уже готовый выступить в поход лагерь и его окрестности, ни  Сунильду ни её служанку росомонку  найти не удалось. Германарих приказал задержаться, и во что бы то ни стало, не позже чем к вечеру, разыскать и привести к нему пропавшую жену. А когда в тот же день, к королю привели уставшего, всего в дорожной пыли алана, прискакавшего из одного из станов расположенных в низовьях Вара, который, волнуясь и сбиваясь, поведал королю о том, что гунны на кораблях росомонов пересекли Меотский пролив и уже опустошили, и выжгли почти весь Таврический полуостров, король понял, что его как неопытного юнца обвели вокруг пальца. Сидя в своём любимом кресле, он надолго задумался, соображая как лучше поступить в такой ситуации. Выступить ли с имеющимся при нём войском на вторгшихся гуннов или идти к Дону, на  соединение с войском Гуннимунда.  В конце концов, расспросив гонца о продвижении гуннов и поразмыслив, он решил, что запереть войско врага на полуострове ему всё равно уже не успеть, а гоняться за ним по степям между Доном и Варом нету смысла. Поэтому было решено, завтра утром выступать к Дону, разбить в первую очередь гуннов там, а те, что ворвались в его королевство, после этого вынуждены будут сами бежать из пределов его державы или сдаться на милость победителя. Отпуская уставшего гонца, он вдруг вновь вспомнил о пропавшей Сунильде и, окликнув уже уходящего алана, на всякий случай спросил, не встречались ли ему в пути две молодые женщины, при этом как можно подробней описав их внешность. И когда тот ответил, что похожих двух женщин, одну верхом на лошади, а вторую шедшую рядом, он действительно встречал, Германарих даже привстал с кресла но, овладев собой, вновь сел на место и стал расспрашивать гонца, где он их встретил, и куда они направлялись. Гонец был уверен, что женщины направлялись к острову Хортица, так как, по-видимому, плохо орентируясь на местности, они спрашивали у него как быстрее добраться до острова. Сказал он так же, что встретил их милях в двадцати от лагеря Германариха, но гораздо южнее прямого пути к острову. Получив такие сведения король, не раздумывая, тут же направил погоню за беглянками.
Конный отряд настиг двух женщин уже у самого острова прямо на берегу Вара. Их схватили и увезли буквально на глазах у росомонов  корабля ожидавшего беглянок на острове. Понимая тщетность попытки догнать пешком всадников и отбить дочь своего ри рюрика, команда корабля сей же час, после этого события, оставила остров и направилась вниз по течению, на встречу с остальными росами, чтобы  сообщить о случившемся. И уже утром на следующий день они буквально наткнулись на два десятка кораблей своих соплеменников, которые во главе со средним сыном Веридомара Аммием плыли впереди шедшего берегом Вара, на соединение со славянами, войска гуннов.
Узнав о случившемся, Аммий приказал, не медля пристать к берегу и вместе с младшим братом Саром, находившемся при нём, отправился к вождю гуннов Баламберу. Встретившись с ним, они попросили срочно предоставить им десяток  лошадей, чтобы росичи смогли быстрее добраться до лагеря Германариха и попытаться спасти Сунильду. Баламбер не стал возражать против стремления братьев спасти сестру, но только предложил, ссылаясь на то, что росомоны плохие наездники, отправить с ними сотню своих всадников. Сар и Аммий поблагодарили Баламбера, но вежливо отказались, опасаясь, что большой отряд быстро будет замечен, и справедливо больше доверяясь в таком опасном деле своим испытанным товарищам, чем умению владеть конём гуннских всадников. Но Баламбер всё же настоял на том, чтобы братья взяли с собой его всадников, которые послужили бы им прикрытием, а заодно и разведали местность возможного предстоящего сражения.
Получив коней, и, оставив флотилию на опытного Кара, братья, прихватив восьмерых самых умелых и надёжных воинов, поспешили выступить в направлении лагеря Германариха. Росичи ехали впереди, а составляющий одновременно и прикрытие и поддержку отряд гуннов следовал, примерно, в миле за ними. Следуя в таком порядке, росичи заметили четверых всадников движущихся им навстречу. Быстро  укрывшись у дороги, они устроили засаду и, неожиданно набросившись на готов, пленили одного из них, а остальных, чтобы те не наделали много шума, пришлось отправить в мир предков. В пленнике Сар сразу узнал своего старого знакомого Гайну.
- Ну, вот и встретились мы с тобой как настоящие враги, - подойдя к Гайне, вместо приветствия обратился к готу Сар.
- Да, но если ты помнишь, я ещё тогда говорил, что не хотел бы скрестить с тобой оружие в настоящем бою, - попытался пошутить Гайна. Потому-то, увидев среди нападающих тебя, даже не стал вынимать из ножен свой меч.
- Правильно сделал, иначе лежал бы сейчас рядом с ними, - и Сар указал на лежащие в пыли тела готов.
- По правде говоря, особого желания составить им компанию не испытываю, - вновь сострил Гайна. Но только вот знаешь, тебя я тоже вынужден буду огорчить. Хотя, и это чистая правда, мне этого делать не хотелось бы.
- И чем же ты можешь меня огорчить?
- Я ведь догадываюсь, почему вы здесь. 
- Ну, и…?
 -Ты хочешь спасти свою сестру, ведь так?
- Допустим, и что с этого?
- Я ведь тоже  хотел её спасти, - вывел её и её служанку за лагерь и дал им коня, чтобы они уходили.
- И зачем тебе это понадобилось? Хотя, можешь не отвечать. Ведь я еще, когда мы с тобой везли Сунильду к Германариху, заметил, как ты на неё посматривал.
- Да, она мне очень нравилась. И когда стали доходить первые, ещё не верные, слухи, что росомоны предали нас и переметнулись к гуннам, я понял, что Сунильде угрожает смертельная опасность, потому и попытался её спасти, но как оказалось, мои старания были напрасными. Её догнали, и сегодня казнили.
- Как казнили? – схватился за меч, стоявший рядом Аммий.
- Как…? – Вам лучше этого не знать.
- Говори, иначе, клянусь Перуном, проткну тебя, как перепёлку, твоим же мечом.
- По приказанию короля её привязали ногами к хвостам диких коней и те на полном скаку разорвали её живьём. Так что вы опоздали, и если не желаете понапрасну погибнуть и сами, возвращайтесь скорее обратно. И хотя всё войско ещё утром выступило к Дону, а Германарих задержался из-за казни, но с ним полторы тысячи отборных воинов и даже если бы вас было не десять человек, а в десятеро больше, соваться туда было бы бесполезно.
На какое-то время вокруг воцарилась мёртвая тишина, которую вскоре нарушил всё тот же Гайна.
-Ты Сар мне можешь не верить, только я действительно любил твою сестру, и мне кажется, я ей тоже нравился. И потому сразу после её казни я даже подумывал убить Германариха но, поняв, что это у меня не получится, попросился отправить меня подальше из его лагеря, и вот теперь ехал для разведки сил и переговоров с гуннами, ворвавшимися к нам в Тавриду. Ты не представляешь, как я возненавидел этого проклятого старика, которого ещё совсем недавно уважал и чтил как своего короля.
По выражению глаз и по голосу Гайны можно было не сомневаться в искренности его чувств к Сунильде, и ненависти к её убийце. И действительно, когда сразу после казни девушки, король призвал его к себе, и он предстал перед ним, у Гайны промелькнула мысль прикончить этого старика, погубившего, пожалуй единственное существо в этом мире за которое он готов был отдать даже свою жизнь. Но, сдержав свой безумный порыв, Гайна молча, выслушал данное ему поручение и так же молча кивнув, отправился немедля его исполнять. Всё что говорил Гайна было правдой, но Гайна скрыл от пленивших его россов, то настоящее поручение, которое он получил от Германариха. На самом деле, узнав о вторжении гуннов после некоторых раздумий Германарих решил подстраховаться и послать Гайну к готам живущим у Истра с наказом к их судье Атанариху  собрать войско и идти на гуннов прорвавшихся через Тавриду. Это Гайна посчитал нужным на всякий случай утаить, и выдать себя за посла. Так во всяком случае больше шансов остаться живым, решил он.
- Ну, и что будем делать, - с растерянным видом обратился Аммий к брату, - возвращаться?
- Мстить, - немного помолчав, твёрдо ответил тот. Я лично, вот этой рукой убью Германариха, сегодня убью, - это говорю вам я Сар.
- Ты с ума сошёл, - округлил от удивления глаза Гайна. Кто тебя к нему подпустит? Что бы к нему прорваться, вам надо будет перебить с полсотни охраняющих его отборных воинов, что само по себе уже не реально. Но даже если все кто здесь с тобой, не уступают тебе в умении сражаться, то пока вы будете разбираться с охраной, на ноги поднимется весь лагерь. Вам не достать Германанариха, лучше уходите.
- Да, самим нам не достать, но ты нам поможешь.
- Я? А что, разве я похож на сумасшедшего?
- Я думаю, что ты не врал мне и моему брату, о своих чувствах к нашей сестре. Поэтому-то ты нам и поможешь. Ведь отомстить тому, кто нанёс тебе личную обиду, ещё не значит идти против своего народа, не так ли?
- Верните ему его коня и оружие, - распорядился Сар, необращая внимание на удивление в глазах остальных росов. Дождёмся гуннов, которые, кстати, вон уже приближаются, и мы с Аммием едем в лагерь Германариха. У меня есть план, который, если Перун нам поможет, дожжен сработать.






Месть.


Когда войско Германариха уже выступило к Дону, немного задержавшись из-за казни заложницы, вслед за ним, с личной охраной и отрядом отборной  пехоты уже собирался выступить и сам король. Он уже садился в свою повозку, когда из расположенной неподалёку рощи показалось три всадника. Они не спеша въехали в лагерь готов и направились к повозке Германариха.
- Кого это там ещё несёт, - подслеповато щуря глаза, стоя на ступеньке повозки, поинтересовался король? Ну-ка Аргайт посмотри, у тебя глаза молодые, - обратился Германарих к командиру своих телохранителей.
- Да это же Гайна, - присмотревшись, без каких либо эмоций в голосе, ответил офицер.
- Идиот, сам вижу что Гайна, - с ним кто, я тебя спрашиваю.
- А, этих я не знаю,- ещё раз всмотрелся в приближающихся всадников Аргайт.
- Да ведь это же, сыновья Веридомара, - вдруг опознал в приближающихся всадниках росомонов один из телохранителей.
- Какие сыновья, что им здесь нужно? - спустился со ступени на землю Германарих. - И почему это с ними Гайна, которого я отправил к Атанариху? Нука узнайте, что там случилось. Аргайт, выхватив меч, побежал навстречу к всадникам. Видя это, всадники остановились, а Гайна соскочив с коня, быстрым шагом заспешил к королю. Встретившись с Аргайтом, они обменялись несколькими фразами, и Аргайт уже шагом пошёл к росомонам, а Гайна приблизился к королю.
- Мой король, - не дожидаясь приглашения к разговору, начал Гайна рассказ, заготовленной для него Саром легенды, - направляясь исполнять твоё поручение, не далеко от лагеря я повстречал троих всадников, двое из которые оказались не безызвестными тебе сыновьями ри рюрика росомонов. Их настигал отряд из десяти человек. И когда они уже почти настигли беглицов, мы неожиданно пришли им на помощь. В неравной схватке погибли мои люди и их третий товарищ. Когда нам удалось отбиться, они сказали, что едут к тебе по неотложному делу, о котором желают говорить только с тобой. Я счёл своей обязанностью сопроводить их к тебе, а затем, уже подобрав себе новых спутников, следовать к месту назначения. Прикажешь, чтобы они подошли или может сразу поступить с ними так как и с их сестрой?
- Не торопись, - какой ты резвый. Ты лучше скажи, они знают, что их сестра казнена?
- Я думаю, что нет, иначе они не сунулись бы к нам в руки и не стали бы настаивать на встрече с тобой.
- Ну что ж, тогда пусть их подведут сюда, но только отберите у них на всякий случай оружие.
- Будет исполнено мой король.
 Гайна махнул рукой Аргайту и тот вместе с росами, которых сопровождала уже группа охранников стали приближаться к Германариху.
- Отбери у них всё оружие, - приказал Гайна когда Аргайт с росомонами подошли совсем близко.
- Приказ был немедленно выполнен и братья предстали перед королём готов.
- Ну, и что привело вас, сыновей вероломного предателя, в мой лагерь? – Сразу, как только братья приблизились, приступил к дознанию Германарих. - Только не хитрите и отвечайте быстрее, некогда мне ту с вами лясы точить – меня ждут срочные и более важные дела, чем беседа с изменниками.
- Королевский гнев вполне справедлив, - отвечая королю, склонил голову Аммий, - но не стоит всех росомонов считать изменниками. Мы с братом и часть росомонов посчитали за бесчестие оставлять своего покровителя и, рассорившись с отцом и старшим братом, пришли предложить свои услуги.
- Что? – Германарих от неожиданности даже присел на ступеньку своей повозки, но быстро придя в себя, вдруг, закашлявшись, рассмеялся.
- Вы думаете, я поверю хоть одному вашему слову.
- А какой смысл нам врать? Ведь мы сами, по своей воле приехали сюда.
- В таком случае, где остальные росы, которые ушли с вами. И почему пришли вы сами, а не прислали своего человека?
- Наши люди стоят на Варе, а мы пришли лично, для того чтобы обговорить наши условия на которых мы и наши корабли будут тебе служить. Ну, а поскольку эти условия касаются в первую очередь меня и моего брата то мы и решили сами вести переговоры…
В это время в противоположном конце лагеря возникла какая-то паника, и забил тревожный барабан.
- Что там такое, узнать и быстро мне доложить, - крикнул Германарих одному из стоящих рядом телохранителей. Но не успел тот вскочить на коня, как примчался всадник и сообщил, что на лагерь напал отряд гуннов.
- Сколько их? – заволновался Германарих.
- Да вроде не много, сотня, от силы.
- Так разбейте их и не морочьте мне голову!
- Да, мой король, мы бы так и сделали, но они все на конях, а у нас одни пешие воины, конная только твоя охранная сотня, да полсотни тяжёлой конница алан, и без всадников нам их не одолеть. Они кружат у лагеря как вороны, и только обстреливают нас из луков, а в бой не вступают.
- Аргайт, возьми всю конницу, и разделайся с этими наглецами. По-видимому, это один из передовых отрядов тех гуннов, что прорвались через Таврию. И постарайся взять кого ни-будь из них живыми.
- Понял,- гаркнул Аргайт и помчался исполнять приказание.
- А может, вы птенчики мне сможете рассказать, откуда взялись эти гунны? - прищурив один глаз и склонив голову на бок, подозревая здесь какую-то связь, обратился король к братьям.
- Причём здесь мы, - мы пришли договариваться, а не воевать. А эти, наверное, из погони, которая следовала за нами.
- А если я не захочу договариваться, и не захочу вести с вами никаких переговоров, а прикажу вас казнить, как изменников?
- Я думаю, что этого делать не стоит, - заговорил молчавший доселе Сар, - ведь боле пяти сотен воинов и два десятка кораблей, сегодня в войске готов будут далеко не лишними. К тому же мы знаем почти о всех планах гуннов и нашего отца, тогда как вам о них ничего не известно.
- Ну и что же это за планы?
- Сначала мы хотим получить гарантию, что после победы над гуннами король поможет моему брату стать ри рюриком над всеми росомонами, а мне …
- Но не успел он договорить, как из той рощи, откуда недавно появились Гайна с росомонами, выскочил небольшой отряд всадников и стремительно понёсся прямо в том направлении, где находился король и его окружение. Многие из телохранителей короля вместе с другими воинами бросились навстречу нападающим рассчитывая остановить их ещё на дальних подступах. Воспользовавшись тем, что всё внимание окружающих было обращено на горстку смельчаков осмелившихся вломиться в самую гущу  походного стана Германариха, Сар бросился на стоявшего в шаге от него  Гайну и, выхватив его меч, одним прыжком оказался рядом с Германарихом. Будь король готов помоложе и попроворнее он наверняка успел бы среагировать на этот выпад молодого росомона, но годы сделали своё, и только то, что при попытке сделать шаг назад он споткнулся и стал падать на спину, спасло ему жизнь. Меч скользнул по ребру падающего короля и удар не получился такой силы, которая смогла бы пронзить его одряхлевшее, сухое тело. В тоже время и Сару некогда было разбираться достиг ли его удар желаемого результата; на него уже бросился огромного роста детина, и только бросок в ноги последнему  Аммия дал возможность Сару увернуться от удара меча и самому поразить нападающего. Овладев мечём сражённого Саром воина, Аммий успел отразить удар ещё одного из охранников короля, и вместе с Саром они бросились, пробиваясь сквозь сильно поредевшую цепь телохранителей к своим, спешившим к ним на помощь всадникам. В создавшейся суматохе, во многом благодаря виртуозному владению мечом Сара, братья благополучно пробились к росичам и те, подобрав их, умчались в ту же рощу, откуда они только что выскочили. Всё произошло так быстро и неожиданно, что не успевшие среагировать готы всего только ранили двоих из нападавших, да при отходе вражеская стрела вонзилась в плечо Аммию. Увлёкшаяся на другом конце лагеря погоней за гуннами конница готов не успела вернуться, чтобы преследовать беглецов и те спокойно ушли от погони пеших воинов. И уже вскоре, они соединились в условленном месте с любезно предоставленной Баламбером в распоряжение росов сотней гуннов, которые тоже благополучно ушли от преследовавших их готов, и возвращались к Вару.




Смертельная ловушка.


Вернувшись к своим кораблям, Сар и Аммий застали на восточном берегу Вара уже переправившееся сюда войско славян. Теперь войска коалиции антов выросли более чем вдвое и представляли собой весьма грозную силу. Узнав о том, что основные силы готов выступили к Дону, а Германарих, как думали братья, убит, Баламбер и Бож решили с целью не допустить соединения готского войска на Дону, немедленно выступать и, преследуя готов навязать им сражение. В авангарде выступила отборная конница гуннов, которая должна была нагнать готов и, завязав рваный бой задержать их на марше пока не подоспеют славяне. Остальная же конница гуннов и славян, а так же пешие войска, должны идти следом, и если авангарду удастся остановить готов то, догнав врага дать решительное сражение и разгромить эту часть готского войска. 
По-видимому, сами боги в тот год ополчились против Германариха и его готов. Короля преследовали сплошные ошибки и неудачи. Вот и на этот раз судьба сыграла с ним злую шутку. Накануне грандиозной битвы, которая должна была его прославить на весь мир, он так глупо и нелепо получил удар мечём в бок. Теперь передвигаться он мог только лёжа в своей повозке и каждая кочка, и ухабина  отдавались мучительной болью во всём его одряхлевшем и ослабшем теле. Поэтому, чтобы как можно меньше причинять боли королю, возничие ехали очень медленно и осторожно.
Узнав о ранении своего короля и о дерзком нападении на его лагерь передового отряда гуннов войско, двигавшееся к Дону, остановилось и, выслав навстречу раненому королю большой отряд конницы, стало ожидать его прибытия. Как впоследствии оказалось, конница, высланная навстречу Германариху, стала совсем не лишней мерой предосторожности.
Уже на второй день пути, когда до места остановки основного войска было, можно сказать, рукой подать, на возвышенности, уходящей к горизонту,  за который уже опускалось кроваво-красное солнце, показались всадники. Сначала их было немного. Они остановились и стали рассматривать растянувшуюся колонну, сопровождающую своего короля. Распознав в них врага три сотни тяжёлой конницы алан, и столько же всадников готов выстроившись в боевом порядке, ринулись было ему навстречу. Но преодолев расстояние, едва превышавшее полёт стрелы им пришлось остановиться, а вскоре и  вернуться назад, так как почти весь обозримый горизонт на возвышенности стал заполняться всадниками, которые растянувшись лавой, очевидно, сами готовились напасть на движущуюся в низине колонну. Тут уже нужно было  думать не об атаке, а об обороне, и вскоре всё войско готов пришло в движение. Послышались команды и окрики командиров, а походная колонна стала выстраиваться в боевом порядке. Немедленно был послан гонец и в основной лагерь, благо он находился уже совсем рядом. А численность вражеской конницы всё увеличивалась и увеличивалась, и когда по самым приблизительным подсчётам в конной лаве гуннов можно было насчитать не менее десяти тысяч всадников, эта лавина ринулась вниз на изготовившихся к бою готов. Охватив кольцом ощетинившийся копьями лагерь готов, в котором даже с прибывшим отрядом конницы не набиралось более трёх тысяч воинов, гунны не спешили атаковать обречённого на поражение врага, и принялись методично обстреливать его из луков, кружа на своих быстроногих лошадях вокруг обороняющихся готов. Эта уверенность гуннов в обречённости, более малочисленного противника, и желание покончить с ним ценой малой крови как раз и спасли сопровождающее Германариха войско от разгрома. Но, в свою очередь, опускавшиеся на степь сумерки, в какой-то степени спасли и гуннов, которые именно с наступлением темноты рассчитывали покончить с окружёнными. Всё, наверное, так бы и получилось, только как раз к этому времени подоспела из основного лагеря готов вся их конница, которой командовал алан Сафрак. Всадники Сафрака сходу вступили в бой и, разорвав кольцо окружения, заставили гуннов убраться восвояси. Близость ночи и усталость от длительного перегона лошадей, не позволили готам преследовать отступившего врага, поэтому особо больших потерь в этом сражении не было, а на следующий день Германарих приказал всем отходить к основному лагерю, где ещё оставались все пешие воины и обоз. Лагерь этот находился, как ему сказали, на возвышенности и в очень удобном для сражения месте.
- Я не думаю, что они опять осмелятся напасть, - говорил Сафраку, морщась от боли, Германарих, - но приводить в порядок войско и мысли лучше в надёжном месте. Ведь если это и все гунны, которые прорвались через Тавриду нам их здорово опасаться не стоит, и уже завтра, в крайнем случае, послезавтра, можно будет выступать к Дону. Но если они будут нам надоедать, то им придётся дать бой.
- Более подходящего места для передышки перед походом да и сражения, если оно конечно состоится, - уверял в свою очередь Германариха Сафрак, - чем то, где расположился лагерь, нам и не сыскать.
Место для походного лагеря и действительно было выбрано неплохо; был он разбит на правом возвышенном берегу реки, которая милях в пятидесяти ниже по течению впадала в Меотиду. Возвышенность господствовала над холмистой, местами изрезанной не глубокими оврагами, ковыльной степью с редкими зарослями кустарника и давала возможность без труда заметить приближение врага и изготовиться к бою за долго до того, как противник  приблизится к лагерю. Но, тем не менее, уже утром на одной из  ближайших возвышенностей появились первые всадники гуннов. А ближе к полудню они заполнили не только всю возвышенность, но и стали спускаться в низменную часть степи, приближаясь к лагерю готов. Нападать на значительно превосходящего их по численности противника они как будто бы не собирались, но постоянно держали лагерь готов в состоянии напряжённого ожидания, что начало раздражать не только раненого Германариха, но и его окружение.
- И сколько мы будем терпеть соседство этих незваных гостей? – глядя на Германариха, сидящего в специально сделанном для него кресле, нетерпеливо поинтересовался Винитарий.
Германарих, недавно перебравшийся из своей повозки на установленное для него на самом высоком месте кресло, внимательно рассматривал спустившихся в низину всадников противника, расстояние до которых не превышало и одной мили.
- Может, стоит попробовать заставить вступить их в бой и покончить с ними раз и навсегда, пока они не воспользовались нашей бездеятельностью и сами не напали на нас этой ночью, - не унимался Винитарий.
- Вряд ли они осмелятся на нас нападать, - закрывая от усталости глаза, откинувшись в кресло, пробормотал король, – у нас одной только конницы едва ли не вдвое больше чем их всех.
-Так зачем в таком случае они пришли, если не собираются нападать?
- По-видимому, они стараются нас просто запугать и как можно дольше удержать в лагере, не давая возможности соединиться с войском Гуннимунда, - предположил стоящий тут же Сафрак.
- Я тоже так думаю – не открывая  глаз, подтвердил догадку Сафрака Германарих.
- Выходит в таком случае нам вообще не стоит их опасаться, - пожал плечами Винитарий.
- Да нет, мой дорогой родственничек, это здесь, пока мы стоим лагерем, они нам не страшны, но когда мы выступим,- на марше, они могут доставить нам очень много неприятностей.
- Вот я и говорю – надо навязать им бой и разбить этих наглецов.
- Позволь мне со всей конницей ударить на них, – не выдержал уже и Сафрак.
- Нет, Сафрак, сделаем так, - Германарих попробовал привстать, но скривившись от боли, вновь сел в кресло. – Винитарий возьми часть пешего войска и спустись в низину. Попробуй завязать бой. Возможно, видя, что против них выступило не такое уж и большое войско, они  ввяжутся в бой. Постарайся сделать так, чтобы они крепко увязли в схватке. А ты, король взглянул на Сафрака, когда они увязнут, обойди  конницей их с фланга и отрежь им путь к отходу.
- Вскоре, после короткого совещания и недолгих уточнений плана разгрома врага, Винитарий во главе десяти тысяч пехотинцев спускался в низину, приближаясь к коннице гуннов. Медленно шаг за шагом сокращалось расстояние. Но, когда до противника оставалось пройти расстояние не более полёта стрелы, и Винитарий уже вот-вот готов был увлекая воинов перейти на бег, чтобы стремительно врезаться в ряды вражеской конницы, гунны, развернув лошадей, стали отходить на недавно покинутую ими возвышенность. Немного растерявшись и, не зная как поступить дальше, Винитарий остановился. Но вскоре, видя, что гунны, достигнув вершины, тоже остановились и выстроились в боевом порядке, понял, что те просто отошли на более выгодную позицию на возвышенности. Ну что ж решил он, мне главное связать их схваткой, а там подоспеет конница, и снова двинул своё войско на врага. Его воины стали медленно подниматься на возвышенность, на которой расположились гунны, давая понять противнику, что готовы принять бой. Но стоило готам вновь приблизиться к гуннам, как те опять не принимая боя, отступили и остановились в низине за возвышенностью, на которой только что стояли. Одолеваемый азартом охотника, Винитарий отдал приказ преследовать врага. И опять всё повторилось. Гунны отступили. Видя, что его воины уже устали от бессмысленного преследования конного врага Винитарий распорядился возвращаться в лагерь. Но стоило его войску развернуться спиной к противнику,  как конница гуннов сорвалась в атаку и устремилась на отходивших готов. Пришлось разворачиваться и спешно готовиться к бою. Но и на этот раз схватка не состоялась. Приблизившись, всё на тоже расстояние полёта стрелы, гунны остановились, растянувшись в длинной лавине. Но стоило после недлительного противостояния лицом к лицу с врагом отдать команду об отходе, как гунны вновь устремились в атаку. Пришлось опять разворачиваться лицом к противнику и так, изготовившись к бою отходить на возвышенность, с которой уже виден был лагерь. Неизвестно как долго отходили бы так пятившись, уставшие воины Винитария, если бы не появившиеся всадники Сафрака которые, огибая с фланга пешее войско готов, попытались зайти в тыл гуннам. Но те только заметив вражескую конницу, откровенно бросились бежать. Преследовать их не было никакого смысла. Так потратив впустую почти полдня, готы уже под вечер вернулись в свой лагерь.
Германарих нервничал, он даже в горячке вскочил на ноги, ругая за такой бессмысленный и опасно далёкий уход в степь Винитария. Но успокоившись, подозвал ближе Сафрака, и устало, перейдя почти на шёпот, распорядился. Утром, до рассвета, бери всю конницу и веди её на ту возвышенность, - он кивнул в сторону, где ещё днём стояли гунны.- Я думаю, с утра гунны опять попытаются её занять и непременно столкнутся с нашей конницей, и пусть тогда они попробуют поиграть с тобой, как сегодня игрались с Винитарием. Преследуй куда бы они ни побежали – догони и разбей. Они мне уже надоели.
Рассвет застал всю гото-сарматскую конницу, выстроенную для боя на подъёме к возвышенности на которой вчера появились первые гунны. И действительно ждать, долго не пришлось. Уже вскоре на её плоской вершине показались всадники гуннов. И тут же Сафрак, стремясь овладеть возвышенностью, пока её не занял враг и не изготовился к бою, отдал команду к атаке. Гунны же, спешно развернувшись, бросились бежать. Когда Сафрак влетел на вершину возвышенности, он понял, что неожиданной атаки, на которую он так надеялся, у него не получится. Вся основная масса конницы гуннов находилась милях в трёх на соседней возвышенности, куда во всю прыть мчался и их передовой отряд разведки. Но памятуя приказ Германариха и, сгорая желанием разгромить трусливого врага, он отдал приказ идти на сближение с неприятелем. Неспешной рысью конница готов приближалась к врагу, но гунны не ввязываясь в схватку стали уходить. Пустив лошадей в галоп, готы помчались вслед удаляющимся гуннам. Но те и не думали о сражении и, не уступая в скорости готам, уходили в степь. Так, то переходя на шаг, то вновь ускоряясь, почти полдня преследовали готы противника, пока вдруг, поднявшись на очередную возвышенность, неожиданно не наткнулись на большое изготовившееся к бою пешее войско славян. Конница же гуннов, сходу, развернувшись, предприняла попытку обойти войско Сафрака на его левом фланге. Видя значительное превосходство врага, и, опасаясь быть отрезанным от лагеря, Сафрак приказал немедля отходить. Но только его всадники стали спускаться в низину, как на вершине возвышенности, на которую им предстояло отойти, появилась невесть откуда взявшаяся конница. Сначала Сафрак решил, что это войско посланное Германарихом им в помощь, но тут же вспомнил, что конница почти вся ушла с ним, и с ужасом понял, что он попал в западню. Решение надо было принимать на ходу, и он решил пробиваться в сторону лагеря. Но видя, что вся масса конницы готов устремилась на них, противник только что появившийся на возвышенности остановился в ожидании, и, пользуясь своей превосходной позицией, осыпал наступающих тучами стрел, а когда, хоть и с незначительными, но всё же потерями, готы приблизились, то смело ринулся в бой. И тут же в тыл готам ударило то самое войско, которое они так упорно преследовали. Положение гото-сатматской конницы было не завидным. А когда появились мчавшиеся со всех ног к месту схватки пешие славяне, Сафрак понял, что его конница в лагерь у реки уже не вернётся.



Смерть короля.


 Утомлённый долгим ожиданием вестей от Сафрака Германарих дремал в расставленном для него шатре, когда, вдруг, услышал приближающийся топот копыт и ржание лошади. Медленно привстав, он сел в своей постели и тут же в шатёр ввалился весь в пыли смешанной с ссохшейся кровью Сафрак.
- Ну…, - глядя на серое от пыли и пота лицо своего начальника конницы выдавил король, - что? Говори! Что молчишь?  Упустил?
- Мой король, наша конница разбита, её нет.
- Что? Ты в своём уме? Ты что несёшь? У тебя было почти двоекратное преимущество и тебя разбили? - Голос Германариха дрожал от гнева.
- Мы попали в засаду, устроенную нам славянами и…
- Какими славянами, - не дал договорить Сафраку король, - откуда они здесь взялись, ты что пьян или бредишь?
- Я повторяю, - раздражённо заговорил на повышенных тонах и без того уже взволнованный Сафрак, - выполняя твой приказ преследовать врага, мы попали в засаду устроенную славянами и гуннами. Откуда взялись славяне и ещё одно большое конное войско врага я не знаю.
- Ладно, - перешёл на более миролюбивый тон, немного придя в себя, Германарих. Он, не мигая, холодным змеиным взглядом рассматривал Сафрака - Рассказывай, всё по порядку.
Но в это время в шатёр вошёл весь запыхавшийся от волнения и быстрой ходьбы Винитарий и, успокаивая дыхание, остановился рядом с Сафраком.
- Ну что там ещё? - Устало перевёл взгляд на вошедшего племянника король.
- На возвышенности показались передовые отряды гуннов.
- Что? – не веря услышанному, переспросил король. – Много там их?
- Пока что  несколько сотен всадников.
- Сколько у тебя осталось конницы? – Вновь обратился король к Сафраку.
- Со мной прорвались чуть более трёх сотен израненных и измождённых в битве воинов.
- Сколько? – Германерих упёрся руками в кровать, пытаясь подняться. - И это всё что осталось от, от…, - он не договорил и бессильно опустился на койку.
- Мой король, - нерешительно попытался успокоить Германариха Винитарий, - преследуемые передовым отрядом гуннов, в лагерь только что пробились ещё около сотни всадников. Может быть, повезёт ещё кому-нибудь и тогда…
- Что тогда? Что ты меня успокаиваешь? – Германарих вновь медленно поднялся. – Мы остались без конницы. Что эти жалкие четыре  или пусть даже пять сотен всадников против нескольких десятков тысяч конников врага.
- Сколько пешего войска было в засаде у славян, - неожиданно сменив тему, обратился король к Сафраку.
- Я не могу сказать точно, - замялся тот, - но тысяч двадцать было.
- Откуда здесь взялось столько славян, - уставился на своих военачальников Германарих, но тут же поняв, что они знают не больше его, помолчав распорядился. Что ж, преимущество может и не очень большое,  хоть в пешем войске, но на нашей стороне. Без подхода пехоты я думаю, конница врага нас атаковать не станет. Позиция у нас отличная будем обороняться.
- А может лучше, не дожидаясь подхода всего войска врага, сегодня ночью переправиться через реку и отходить на соединение с Гуннимундом. – предложил Сафрак.
- Ну да, - и привести за собой войско врага, которое ударит в спину Гуннимунду, чем немедля воспользуются гунны, оставшиеся за Доном, - раздражённо отреагировал на это предложение Винитарий.
- Это одно, но и это не самое удручающее в нашем положении, - поддержал племянника старый король, - беда в том, что вряд ли нам удастся оторваться от противника, не имея конницы для прикрытия отхода. При таком положении к Дону дойдёт лишь незначительная часть нашего войска, и то если ещё дойдёт. Большинство непременно погибнет и будут перебиты конницей гуннов на марше.
Но противник втрое, а может и более превосходит наши силы, - упорствовал Сафрак, - мы всё равно долго не продержимся на голой вершине.
- Нужно сделать её не голой, сделать неприступной, а для этого укрепить возвышенность. Все повозки расставить вокруг лагеря и связать их одна с другой, – распорядился Германарих, вспомнив как много лет назад, попав в «водяной мешок», он, из-за такого укрепления славян едва не остался в том «мешке» навечно. - Продержимся несколько дней, а там, глядишь, узнав о подходе Атанариха, гунны и славяне разбегутся как мыши.
- Это если он ещё выступит… Что-то подозрительным совпадением мне показалось то нападение гуннов и визит братьев в результате которого ты мой король получил ранение. Не заодно ли с ними был Гайна, который сразу после того происшествия поспешил отправиться к Атанариху.
- Не каркай Сафрак, - оборвал алана король, хотя и сам об этом не раз подумывал и сожалел, что в горячке после ранения, не разобравшись как следует, отправил Гайну обратно к Атанариху.
- Но у нас не хватит повозок окружить весь лагерь, - пожал плечами Винитарий.
- На крутом склоне к реке можно обойтись и без повозок, конница там не пройдёт, а пехоту я надеюсь, вы сумеете скинуть вниз.
Сафрак с Винитарием не смогли предложить, что-либо более подходящее для настоящего момента, и недолго думая, отправились выполнять распоряжение короля. Вскоре в лагере закипела горячая работа. Войско Германариха готовилось достойно встретить противника. До самой ночи стягивались и крепко связывались, где цепями, а где за нехваткой таковых и кожаными ремнями или обычными льняными верёвками все имеющиеся в лагере средства транспортировки и передвижения. Так что когда забрезжил рассвет, глазам подоспевших к ночи, вслед за передовыми конными отрядами, воинам Божа и Баламбера открылась картина довольно прилично укреплённого лагеря врага, который просто так с наскока взять было очень даже непросто.
С восходом солнца несколько десятков всадников, держась на расстоянии полёта стрелы, некоторое время, не спеша объезжали лагерь, не обращая внимания на стрелы и язвительные окрики, доносившиеся из-за вражеских укреплений. А когда они вернулись, то вскоре всё гунно-славянское войско пришло в движение. Началась подготовка к штурму лагеря.
 Приблизившись, конница гуннов стала сосредотачиваться, в центре лагерного укрепления, за ней строилось большое войско пеших славянских воинов, тогда как другая часть славян расположились по флангам, сконцентрировав основные силы у самой кромки  возвышенности, круто опускающейся к реке. Делалось всё это не спеша, и когда все приготовления были закончены, войско атакующих, ещё некоторое время стояло, ожидая сигнала к бою, как бы собираясь с духом и силами, перед смертельной схваткой. Этого времени вполне хватило для того чтобы можно было понять, что основной удар будет наноситься в центр обороняющихся, совместными силами конницы и пехоты, в то время как пехота на флангах попытается, очевидно, обойдя укрепления из повозок, атаковать по склону. Поэтому готы соответственно  и сосредоточили  лучшие свои силы там, где готовился, по их мнению, главный удар.
Когда протрубили к атаке, и вся эта масса людей и коней одновременно пришла в движение, то конница, быстро оторвавшись от спешившей за ней пехоты, с гиканьем и свистом устремилась к лагерю ввысь по пологому склону. Приблизившись к укреплениям, всадники выпускали одну-две стрелы и веером разметались в стороны. Тут же накатывалась следующая волна и всё повторялось, пока, чуть ли не вплотную к укреплениям подоспела пехота. Перескакивая через тела павших, а иногда и ступая по ним, славяне яростно кинулись на оборонявшихся, которые уже заранее приготовили им достойную встречу.  Камни, дротики и стрелы тучей сыпались на атакующих, выхватывая свою жертву из их рядов. Было ясно, что при таких потерях, достигнув укреплений, рассчитывать на успех в их штурме не приходится. Но пехота всё же упрямо шла вперёд и уже вскоре завязала, казалось бы бесполезный рукопашный бой, штурмуя повозки. Но атака явно захлёбывалась. Предчувствуя победу, некоторые защитники лагеря, увлечённые схваткой, даже выскакивали за укрепления, понимая, что нападающие вот, вот дрогнут и побегут. Вдруг, в самом таборе, за спиной обороняющихся, стало происходить нечто непонятное. Тысячи всадников невесть откуда появившись в таборе, на полном скаку разили обороняющихся со всевозможного вида оружия, а когда вслед за ними ворвалась и славянская пехота началась паника.
Оказалось, что сосредоточившаяся на флангах пехота противника ставила целью совсем не атаку  неукреплённого лагеря с труднодоступной речной стороны. Все их усилия были направлены на то, чтобы отсоединить несколько связанных между собой крайних телег и подвод, и столкнуть их с крутого спуска вниз. Что, как оказалось, и не составило большого труда. В образовавшийся проход тут же бросились отстрелявшиеся в центре всадники, которые как бы выходя из боя, немедленно устремлялись к флангам. Ворвавшись в лагерь, они стремительно атаковали обороняющихся, которые мечась в панике, попадали под их стрелы и мечи, или под копыта лошадей.
 Поняв, что разгрома не избежать многие из готов бросились вниз по крутому спуску к реке и пытались вплавь добраться на противоположный берег, но под тяжестью доспехов и под обстрелом врага большинство из них находили свой конец в водах реки. Напрасно Германарих, выбиваясь из сил, пытался остановить бегущих, напрасно, размахивая мечём, призывал к себе своих воинов, паника уже охватила почти всё войско.
Заметив, бешено мечущегося старика в позолоченных лёгких доспехах и догадываясь, что это птица очень важная, несколько вражеских всадников устремились к королю готов. Из встречающихся на пути воинов врага, мало кто оказывал достойное сопротивление, большинство в страхе разбегались кто куда. Когда Германарих заметил это, он с ужасом понял, что плена ему не избежать. От этой мысли он как-то мигом сник и почти совершенно обессилил, а его глаза затуманили непрошенные слёзы. Это были слёзы обиды, обиды за то, что так позорно и бесславно заканчивается его такая долгая и славная жизнь. Нет только не пленение… Он дрожащими руками направил остриё меча себе в горло, но руки дрожали и не слушались, одряхлевшего старика. Тогда, собравши последние силы, он схватил за руку пробегающего мимо с округлившимися от страха глазами молодого воина.
- Стой сынок, - прохрипел, показавшимся даже ему самому чужим голосом Германарих, - не спеши, успеешь ещё найти свой бесславный конец. На меч и убей своего старого короля его же мечом. Или ты хочешь, что бы над твоим королём надругались эти варвары? – Заметил он нерешительность воина.
Глаза юноши ещё больше округлились, он яростно рванул руку, вырываясь из ослабшей руки старца, и бросился прочь. Глядя ему вслед, Германарих затрясся в истерическом смехе, медленно опускаясь на колени. Вдруг его затуманенный взор буквально в шаге заметил норку. Вот оно спасение, мелькнула молнией мысль. Германарих, не раздумывая, вставил рукоять меча в нору и придавив на крестовину рукояти ногой вогнал её полностью в землю. Меч стоял почти вертикально остриём вверх. Взглянув последний раз на синеющее над головой небо, король бросился на меч. А через миг, к нему окровавленному и распростёртому на сухой вытоптанной траве приблизился вражеский всадник. Соскочив с коня гунн, зло плюнув на ещё подёргивающееся в конвульсиях тело Германариха, и выругавшись в сердцах, что от него ускользнул такой важный пленник, принялся снимать с безжизненного, но ещё тёплого тела короля его, сверкающие в лучах уже клонившегося к закату солнца, покрытые золотом доспехи.




   Благородство союзников.

После такого сокрушительного разгрома преследовать тех немногих  всадников и пеших воинов противника, которым удалось переправиться через реку не стали.  Хватало работы и на поле боя. Ведь победителям надо было подумать и о личной выгоде, дарованной победой, и проследить, чтобы ценные вещи поверженных врагов, не пропали даром, а по возможности пошли по праву сильнейшего во благо так славно потрудившегося для этой самой победы ратника. Увы, таков жесткий закон войны. Правда отдельные, окружённые со всех сторон противником, группы врага ещё кое-где ожесточённо сопротивлялись, но уже многие готы бросали оружие и сдавались на милость победителю. Среди пленённых оказалось немало из начальствующих людей, среди них и племянник короля Винитарий. Не сумев пробиться к реке или последовать примеру своего короля, заметив, стремящегося прорваться к нему, сражающегося в первых рядах славян Божа,  когда их взгляды встретились, Винитарий отшвырнул в сторону свой меч и широко расставил руки, тем самым показывая, что он безоружен, и сдаётся риксу славян. Заметив, что их вождь отказывается от сопротивления, его примеру последовали и находящиеся с ним рядом готы. Пленён был и сброшенный арканом  с коня Сафрак. Оказавшись на земле в своём тяжёлом доспехе, он никак не мог  подняться на ноги, и только подъехавший, заарканивший его гунн, подтягивая за аркан, помог ему встать и со смехом потащил еле успевавшего за ним важного пленника к своему начальнику. А к вечеру сражение уже было закончено.
На следующий день пленённым готам позволили собрать на поле боя своих павших  в  битве товарищей и предать огню тела погибших. Тоже сделали гунны и славяне, ещё в день сражения, до наступления ночи, собравшие своих раненых и убитых. Когда проводили в последний путь павших воинов, то пленных князей и военачальников повели к палатке Баламбера, возле которой собралось множество риксов и знатных воинов славян и гуннов.
 Винитар, Сафрак и остальные готские начальники стояли перед обступившими их полукругом вчерашними врагами и молча, ждали своей участи. При этом гунны по своему обычаю все сидели верхом на конях, тогда как славянские вожди, не привычные к этому, сидели на принесённых специально для них лавках.
Положив одну ногу, согнутую в колене на спину коня и опёршись на неё рукой, первым обратился к пленникам Баламбер.
- Кто у вас здесь старший, ты Витимир? - Указал он плетью на Винитария. – Ведь ты, кажется, доводишься родственником  погибшему Германариху, как мне сказал мой друг, великий рикс славянского народа Бож.
Все готы, посматривая на Винитара, молча ждали.
- Да, тебе правильно сказал Бож, я родственник покойного короля но я привык, чтобы меня называли Винитарием.
- Ты много к чему привык, но если ты хочешь чтобы твои пленённые в бою воины оставались живы и здоровы, тебе стоит оставить кое-какие твои привычки. Это касается и всех вас, - он вновь указал  своей плетью, теперь уже на  стоящих рядом с Винитаром пленников. – Что скажете?
Готы стояли молча.
- Вы знаете, - вдруг улыбнулся гунн, - я ведь сегодня из-за вас чуть было не поссорился с моими друзьями славянами. Почти все они настаивали на том, что вас надо или обратить в рабов или казнить. Но мы гунны рабов не любим, нам их держать негде, да и содержать не на что. Не любим мы и напрасной крови. Поэтому я предлагаю: - Вы даёте от имени всего вашего народа клятву быть друзьями, как нам гуннам, так и славянам, становитесь из наших врагов нашими союзникам, и можете быть свободны. Или же мы поступим с вами так, как предлагают славянские вожди. Выбирайте.
- Мы тоже не любим крови, но мы хорошо знаем готов и даже если они дадут клятву, то нарушить её  им ничего не стоит, - подал свой голос,  глядя на Сафрака, Идар.
- Да, мы не верим нашим врагам готам, но мы верим друзьям, и если народ гуннов обещает непременно покарать нарушивших клятву, мы будем друзьями даже бывшим нашим врагам, - положив руку на плечё друга, прервал Идара Бож. - Мы будем рады мирным соседям, но только если по вине готов вновь прольётся кровь нашего народа, воины гуннов должны быть в числе первых, кто поднимет на клятвопреступников своё оружие.
- В этом ты Бож можешь не сомневаться, - сурово взглянув на готов, пообещал вождь гуннов, - между друзьями и союзниками нет места крови, запомните это.
После недолгих разговоров, побеждённые попросили дать им время подумать. В это им отказывать не стали, но так как на следующий день уже намечалось выступление союзного войска к Дону, время на размышление отводилось лишь до вечера.  Вечером готы уже готовы были быть союзниками, но с условием, что их не станут втягивать в войну против своих сородичей.
- Мы согласны быть верными союзниками и друзьями, - заявили готы, но только лишь после того как вы сможет справиться с  Гуннимундом, а пока всё что мы можем пообещать это наш нейтралитет. 
- Ну что ж, большего от вас пока и не требуется. По крайней мере это сказано честно, - подвёл итог переговоров Баламбер.
   На том совет союзных вождей и согласился, предварительно, на время войны, порешив, на всякий случай, отпустить своих новых союзников, не возвращая им оружие.
  Когда же на следующий день  стали готовиться к предстоящему походу, то неожиданно в лагерь прибыл росомон Сар и сообщил о том, что их люди, прибывшие от тех берегов Понта, где в него впадает Истр, узнали о том, что вождь и судья лесных готов Атанарих, собрав войско, численностью порядка  пятнадцати - двадцати тысяч воинов вскоре выступает, если не выступил уже, на помощь своим собратьям, степным готам. После этой новости союзники долго спорили и не могли прийти к общему мнению, как им действовать дальше. Гуннские вожди предлагали всей силой обрушиться на Гуннимунда, и быстро покончив с ним затем разбить Атанариха. Но с таким планом не соглашались славяне. Опасаясь, что пока они будут сражаться против Гуннимунда, готы Атанариха могут разграбить и пожечь их селения, а их семьи угнать в рабство или предать смерти. Они настаивали на том, что славяне должны вернуться и, встретив готов сразиться с ними, не дав им возможности проникнуть вглубь славянской земли или ударить в тыл гуннам. В конце концов, всеми было одобрено  предложение славян, и Баламбер даже на всякий случай выделил в распоряжение Божа тысячу своих всадников, считая, что с такой слабой конницей как у славян, одолеть в открытом бою готов Атанариха им будет нелегко. И уже сразу, недолго собираясь, после принятого решения, Бож со своим войском выступил на встречу Атанариху.






Ещё одна победа.


Привычные к длительным  переходам и славящиеся своей способностью быстро покрывать пешком, почти без отдыха, расстояние в многие десятки миль, воины Божа уже на пятый день пути форсировали Вар, а на четвёртый, после переправы через могучую реку, всего в одном дне пути от Буга повстречали небольшой отряд славянских воинов, шедший на северо-восток. Они спешили предупредить своих сородичей о том, что большое войско готов подошло к Данастеру или Тирасу, как называют эту реку греки, и уже готовится, переправившись через него, вторгнуться в их земли.
Узнав, что во главе встреченного ими войска идёт сам Бож, предводитель отряда попросился принять их в свои ряды и рассказал Божу, что ещё два дня назад он сам лично видел, как готы начали переправляться через Тирас, и что возможно они уже на подходе к Гипанису. Не желая дать возможности врагу беспрепятственно переправиться через реку, Бож приказал всей своей и гуннской коннице спешить к берегам Гипаниса, а пехоте ускорить и без того  скорый шаг. Когда на следующий день всё войско славян подошло к берегам Гипаниса, то от прибывших сюда и успевших кое-что разведать конных воинов, Божу стало известно, что на том берегу реки готов ещё нет. Решено было немедля переправляться через реку, а вперёд выслать опытных разведчиков. А уже на следующий день Бож знал, что около пяти тысяч готов стоят в хорошо укреплённом лагере милях в двадцати от Тираса. Было ясно, что это далеко не всё войско Атанариха. Где остальные? Что задумал готский вождь? Нужно было всё хорошенько выяснить, прежде чем двинуться на сближение с неприятелем. Во все стороны опять были направлены разведчики, и не прошло и дня как Божу стало известно, что основное войско стоит лагерем на западном берегу реки Тирас не далеко от брода через реку.
Собрав знатных воинов и родовых вождей, славяне стали думать, как лучше поступить в данной ситуации. Сначала  почти все высказывались за то, что следует неожиданно напасть на передовой отряд и уничтожить его до подхода основных сил врага, а затем ударить по врагу на том берегу. Лишь только Идар сидел молча, и как будто совсем не думал о предстоящей схватке. И только когда уже было почти решено готовиться к выступлению, он, вдруг не громко рассмеялся и, не понятно к кому обращаясь, сквозь смех выдавил:
- Ох и хитёр, ну и лис, - и засмеялся  громче.
- Ты это о ком, - обведя всех присутствующих взглядом, и ничего не понимая, поинтересовался у старого товарища Бож.
- Ну как о ком, об Атанарихе, - хитёр и умен, судя по всему, сей готский судья, но только ведь и мы, я думаю, не из простачков будем.
- Не понял, ну-ка объясни, - зная, что Идар просто так не стал бы бросаться пустыми словами и, догадываясь, что он что-то задумал, нажимал на товарища Бож.
- А ты сам подумай, да и вы тоже не ленитесь, - как бы приглашая жестом руки присоединиться, обратился Идар и к остальным присутствующим.
- Зачем это готы оторвали от основных сил часть войска, выставили его за реку на довольно приличное расстояние и держат его здесь уже, надо думать, не один день? – Он обвел всех вопрошающим взглядом и, видя, что все ждут дальнейших пояснений, продолжил. - Видно пронюхал Атанарих о нашем приближении и, кажется мне, очень сильно хочет,  чтоб мы напали на его авангард. Не знаю, что он задумал, но не зря, ох не зря, расположили готы основные силы у брода, разместив малое войско, в хорошо укреплённом лагере. Наверняка готовит Атанарих какую-то пакость. Поэтому думаю нам лучше тихо и незаметно обойти укреплённый лагерь на этом берегу, так же незаметно для противника переправиться через Данастер и неожиданно ударить по основным силам готов. Сил у нас для этого я думаю хватает, но а эти, что переправились, своего часа тоже дождутся.
Спорить долго не стали, так как доводы Идара всем показались очень убедительными.
Воспользовавшись  густым туманом, войско Божа обошло передовой лагерь готов и уже в сумерках подошло к Данастеру. Когда же совсем стемнело, то решено было для нападения воспользоваться тем же самым бродом, у которого стояло войско Атанариха. Тихо, стараясь не выдать себя прежде времени, славяне подошли к броду и  стали переходить реку, рассредоточиваясь вдоль берега. Видно само провидение было в ту ночь на стороне Божа и его войска. Переправа была произведена абсолютно не замеченная противником, и когда уже почти всё войско славян и гуннов оказалось на противоположном берегу, неожиданно из-за облаков показалась луна, осветив тусклым светом лагерь готов. Недолго раздумывая, славяне ринулись к спящему стану и, сокрушая не успевших очнуться после сна готов,  легко ворвались в лагерь противника.
Понимая, что в ночном сражении неоспоримое преимущество на стороне неожиданно напавшего врага, и что сопротивление может окончиться полным разгромом, Атанарих приказал оповестить всех, чтобы немедля отходили в горы.  Сам он в числе первых, в окружении приближённых ему лиц, при свете луны, выскользнув из лагеря, устремился в землю союзного и родственного готам племени тайфалов, куда указывалось отходить и всем остальным, сумевшим отбиться от нападения.
Бож не стал ночью, опасаясь засады в горах, преследовать Атанариха. А утром, перейдя опять Данастер, решил напасть на оставленный левобережный лагерь противника. Но как не торопилось его войско застать врага на прежнем месте, в левобережном лагере готов уже никого найти не удалось. Видимо, заранее расставленные между двух лагерей посты, которые должны были быстро предупредить Атанариха о нападении на передовой лагерь, так же быстро оповестили авангард готов о ночном нападении славян на их основные силы и, начальствующие над ним риксы Логариман и  Мундерих,  хорошо зная, как быстротечно бывает неожиданное ночное сражение и, понимая, что помочь они уже не в силах, справедливо опасаясь последующего удара именно по ним, ещё до рассвета увели, спасая своё войско, в неизвестном направлении.
Дав возможность пару дней своим воинам отдохнуть после сражения и длительного, стремительного похода, верный союзническому долгу, Бож оставив часть войска для обороны края, на случай если Атанарих, собравшись с силами, решит повторить свою попытку нападения, сам с дружиной, с гуннами и охочими следовать за ним вновь направился к Дону. Разгорячённая,  победами, и побуждаемая предчувствием славы новых баталий, желание сражаться выразила огромная часть войска.
Возвращались люди Божа хоть и не так стремительно, как когда спешили для отражения нависшей над славянами готской опасности, но и здорово расслабляться себе тоже не позволяли. Но, тем не менее, когда переправились через Вар, конница гуннов решила оставить славян и более стремительно, чем это могли сделать пешие воины, идти к Дону. Бож и остальные риксы, славян прекрасно понимая настроение гуннов, тепло простившись с союзниками и их предводителем Басихом, пообещали, что не позже чем через седмицу вновь встретятся с ними у Дона. Но встретиться  довелось гораздо раньше. Уже на третий день после расставания Басих и его люди вдруг вновь появились в лагере славаян. Из рассказа предводителя гуннов славяне узнали, что сражение на Дону между гуннами и готами уже состоялось. В тяжёлой кровавой схватке победу одержали гунны, которые благодаря росомонам смогли быстро и неожиданно в самом неожиданном месте переправить через Дон своих соотечественников с другого берега Дона и совместными усилиями нанести сокрушительное поражение своему противнику.
 Отчаянно бились готы, пока раненый в бою не был пленён Гуннимунд, а с ним и его сын. Не видя среди сражающихся своих вождей, войско готов стало сдаваться и разбегаться кто куда. Беглецов преследовали и, или пленяли или уничтожали, преследуя аж до малого Дона . Но большой отряд готских всадников во главе с тысячным Алфеем смогли оторваться от преследования и уходили на запад. По пути они столкнулись с гуннами Басиха, но преследуемые шедшим по пятам большим конным войском в бой вступать не стали, а развернувшись ушли в направлении лагеря готов Винитария. Отряд гуннов преследовавший Алфея, соединившись с всадниками Басиха, не решились атаковать беглецов в лагере Винитария и послали  своих послов с требованием не принимать  бежавших, но послы не вернулись. Подозревая, что готы их взяли в плен или возможно даже убили, Басих просил ускорить ход славянского войска и если не вернутся к подходу славян посланцы гуннов, и Винитарий не выдаст Алфея  совместно атаковать нарушивших недавно данную клятву дружбы  готов Винитария и укрывшегося у него  Алфея и его воинов.










Конец большой войны.


Ещё до начала сражения у Дона, готы Гуннимунда от немногих кому повезло, спастись и сумевших бежать с места разгрома войск Германариха, знали о печальной участи своих соотечественников. Но, не смотря на это, Гуннимунд решил всё же испытать своё счастье и дать сражение гуннам. Оставив часть войска у Дона, она должна была препятствовать переправе гуннов с азиатского берега, сам он с основными силами направился на встречу Баламберу. Да только не успел он отойти  и полсотни миль от Дона, как его нагнал гонец и сообщил, что гунны на кораблях росомонов переправились совсем не там где их ожидали и уже завязали бой с оставшимися у реки готами. Надо было срочно возвращаться. Ведь вся надежда была на то, что широкая река будет естественным союзником оставленному заслону, который численностью существенно уступал нападающим и, что именно благодаря ей удастся довольно долго удерживать гуннов на противоположном берегу. Но едва успел он  распорядиться о возвращении, как примчался новый гонец с сообщением о том, что авангард войска уже столкнулся  с передовым отрядом гуннов Баламбера и, понеся большие потери, вынужден был отступать. Нужно было срочно готовиться к встрече с неприятелем. Быстро оценив местность, Гуннимунд распорядился выстроить войско на склоне господствующей возвышенности и готовиться к бою. Враг не заставил себя долго ждать.
 Первая лавина всадников с диким криком и свистом помчалась прямо на выстроенные ряды войска Гуннимунда. Выставив из-за сомкнутых щитов копья, пехота готов приготовилась встретить врага. За спиной у пехотинцев расположились лучники, поджидая, когда враг приблизится и можно будет благодаря возвышенному расположению открыть прицельный огонь по наступающим. Конница должна была прикрывать фланги и на случай если враг завязнет в центре нанести обходящий удар. Но гунны едва приблизившись на расстояние выстрела пустили на скаку по паре стрел и, рассыпавшись веером помчались на фланги. Выпущенные, стоящими за строем пехотинцев, вдогон гуннам, стрелы готских лучников почти не достигли цели, тогда как стрелы гуннов, долетев до первых рядов пехоты Гуннимунда, ранили нескольких воинов. Следующая лава всадников повторила тот же маневр, в то время как первые, промчавшись рядом со стоявшей в ожидании команды на флангах конницей готов, умудрились, не вступая в бой выдернуть из седла, при помощи арканов, около десятка зазевавшихся всадников врага. После такой карусели первая волна возвратилась на исходную позицию, ожидая очереди для повторного маневра.
Понимая, что так может продолжаться бесконечно долго и, что нужно срочно менять тактику боя, Гуннимунд, заметив, что силы гуннов не так велики, как он думал, приказал атаковать врага. Тяжёлая конница готов лавиной сорвалась вниз на флангах, а пехота быстрым шагом шла на гуннов в центре. Но сражение не состоялось. Гунны, поворотив морды своих коней, поспешили покинуть поле боя. Так как враг отступил, и вдалеке маячили только отдельные его всадники, а день уже был близок к вечеру, готы решили отойти на недавно занимаемую ими возвышенность, а утром, если враг вновь подойдёт возобновить сражение и разбить трусливого противника. Если же сражения не будет, то отойти к Дону и, не давая возможности соединиться тем гуннам, что переправились одним мощным и быстрым ударом покончить с ними. Но когда наступило утро, первое что заметили готы это строящегося в боевые порядки врага. Не дожидаясь атаки противника, Гуннимунд сам распорядился атаковать. Когда готы вновь устремились с возвышенности вниз, то гунны, не смотря на то, что их было даже несколько  меньше чем их врагов, и позиция в низине ничего хорошего для них не сулила, на этот раз отступать не стали. Встретив врага тучей стрел, они неожиданно всей лавиной ринулись навстречу готам и завязали бой. И когда Гуннимунд уже было подумал, что судьба решила подарить ему победу над тем с кем не смог справиться даже его знаменитый отец, за спиной у себя он услышал нарастающий гул и когда оглянулся то был потрясён увиденным. Огромное конное войско врага, молча, мчалось на них с той возвышенности, на которой они только недавно стояли
- Не успел, - мелькнуло в сознании.
Да, действительно, он не успел. Войско гуннов, переправившееся через Дон, разгромило заслон готов и за ночь подошло к лагерю Гуннимунда. Успев согласовать свои действия с действиями конников Баламбера, подошедшие гунны действовали строго по намеченному плану, и вступили в сражение лишь, когда готы крепко завязли в схватке  и не имели возможности не отступать, не маневрировать.
Командовавший конницей готов на правом фланге Алфей, лишь только заметил появившегося в их тылу врага, оценив ситуацию, понял, что битва проиграна и, воспользовавшись тем, что его конница успела глубоко обойти с фланга противника, и перед ним открывался широкий оперативный простор, без малейшего зазрения совести приказал всем его всадникам уходить вслед за ним в степь. Видя, как конница бросилась бежать, за ней кинулись и остальные. И если левый фланг и центр готов ещё держались, то на правом фланге бой превратился в погоню за отдельными не большими группами людей бросавших оружие и разбегавшихся как тараканы в разные стороны. Эта погоня за беспорядочно мечущимися воинам врага, как раз и позволила всадникам, ушедшим вслед за Алфеем, без помех и потерь уйти из боя. Погоня была организована уже когда войско Гуннимунда было почти полностью окружено, а готы Алфея скрылись за горизонтом.
Оторвавшись от погони, и зная о том, что помощи ожидать не от кого, что разгромлено даже войско самого Германариха, Алфей надеялся уйти к Истру, и примкнуть к готам Атанариха. Но на третий день своего бегства, при переправе через небольшую речушку, он повстречал группу рыбаков готов, от которых узнал, что в пяти милях от них расположился лагерем Винитарий, которого гунны принудили заключить мир, и что в лагерь к нему мало-помалу собираются все оставшиеся в живых после битвы, в которой погиб  Германарих, готы. В лагере уже более десятка тысяч мужчин, но только многие из них безоружны. Оружие отобрали победители, и лишь те немногие, кто смог его припрятать да те, кто прибился к Винитарию уже после ухода гуннов и славян имеют мечи и копья или топоры. Немного поразмыслив, Алфей решил, что ему нечего делать среди этих неполноценных, поддавшихся врагу,  соплеменников и продолжил свой ранее намеченный путь. Но миновав лагерь Винитария, уже вскоре, его отряд столкнулся с отделившимися от славян гуннскими всадниками Басиха. И хоть численность всадников Алфея, как он успел заметить, почти втрое превосходила по численности противника, ввязываться в схватку Алфей не решился. Уже зная, как хитро и цепко, с минимальными для себя потерями могут сражаться гунны, и почти физически ощущая на своих плечах погоню, а так же имея уставших от длительного перегона коней, он решил всё же обратиться за помощью к Винитарию.
- Не может быть, чтоб этот гордый, высокомерный потомок рода Амалов действительно согласился служить кому-то, - подумал Алфей. Он даже на род Балтов, к которому относится Атанарих, смотрит сверху вниз. Следует его только завести, всколыхнуть, а вместе мы наверняка разобьём преследующих меня гуннов и уже как победители, а не побеждённые  соединимся с Атанарихом.
С такими мыслями Алфей въезжал в лагерь Винитария. Встретили его там хоть и дружелюбно, но настороженно. А когда узнали, что Алфей пришёл просить помощи и убежища, и, что войско Гуннимунда тоже разбито, а  Алфей и его всадники это практически и всё, что осталось от былой славы готов, от дружелюбия не осталось и следа. Но, тем не менее, встретивший его Сафрак весьма сдержанно, если не сказать холодно  пригласил его пройти в шатёр Винитария и там обсудить создавшуюся ситуацию. Разговор поначалу складывался нелегко, и Винитарий всё время уходил от прямого ответа на предложение Алфея. Но вскоре его разожжённое речами Алфея самолюбие дало о себе знать, и когда Винитарий уже почти готов был принять все предложения беглеца, в шатёр вдруг вошёл бывший начальник охраны Германариха Аргайт.
- Ну что там у тебя, - не глядя на Аргайта, недовольный тем, что прервали начавший его по-настоящему заинтересовывать разговор, - бросил Винитарий вошедшему.
- Прибыли послы от гуннов и требуют выдать им Алфея и его людей.
- А больше они ничего не требуют? – вспылил раздражённый Винитарий. – Требуют! Я им не конюх чтобы от меня требовать. Иди скажи пусть убираются туда откуда пришли.
- Подожди, - остановил собравшегося уже выйти Аргайта Сафрак. Пойди, скажи, что Винитария сейчас нет в лагере, пусть подождут, пока он вернётся, скажи, мол, без него ничего решить невозможно. И из лагеря их не выпускай не под каким предлогом.
- Не стоит горячиться, - укоризненно взглянул он на Винитария когда Аргайт вышел из шатра. Ведь мы фактически ничего не знаем о том, сколько всадников преследует Алфея и его людей, кто ими командует.  Да и постараться узнать от них подробнее о том, чем закончилась битва у Дона, тоже не помешает. Пусть пока побудут у нас как гости.
- Да, ты пожалуй прав, я действительно погорячился, - и обратясь уже к Алфею Винитарий продолжил. – Видишь ли, - хоть людей у нас и предостаточно, но и десятая часть мужчин не имеет оружия. Не пойдёшь же с дубиной на хорошо вооружённого противника, если их там, хотя бы половина нашего наберётся. Надо как-то исхитриться и незаметно выведать у посланников, сколько всадников в их отряде, и попытаться опять же хитростью заманить их в расставленную ловушку. Вот как это сделать давайте об этом и подумаем.
 Но думать долго не дали. В шатёр снова вошёл Аргайт и сообщил, что гунны не желают ждать и хотят видеть того, кто замещает Винитария.
- Ну вот и хорошо, как раз я пойду, и попробую  за одно всё хорошенько выведать, - поднялся Сафрак.
- Да, уж постарайся, а мы пока попробуем придумать какой-нибудь хитроумный план, как нам выкрутиться с минимальными для нас потерями.
Когда же кое-какие наброски к действиям уже были сделаны и Винитарий пригласил Алфея отобедать вместе с ним, вернулся и Сафрак. Одного взгляда брошенного на прибывшего дипломата было достаточно, чтобы понять, что ничего хорошего от состоявшихся переговоров ожидать не стоит.
- Ну что там удалось выведать? Не тяни, - предчувствуя недоброе, хмуро спросил Алфей.
- Да ничего хорошего. Пять тысяч всадников ты притащил сюда на своих плечах, плюс ещё тысяча пришедшая от Данастера, которая, как говорят прибывшие к нам гунны, помогала славянам  разбить Атанариха…
- Как, - Атанариха тоже разбили?
- Ну, если послы не блефуют, то выходит что да. Ведь именно с шедшими от заката солнца гуннами ты столкнулся. Всё совпадает. Но только и это ещё не всё. Не сегодня – завтра, сюда подойдут славяне вместе с Божем. Так что иного выхода как сложить оружие Алфею и его героям, и сдаться на милость победителя я не вижу.
- А вдруг это всё обман, вдруг они нас просто запугивают.
- Я подумал и об этом, и сказал послам, что только к вечеру с охоты вернётся Винитарий и тогда, он сможет уговорить Алфея сложить оружие, сказал, что меня ты не послушаешь.
- А что это меняет? Вечером или днём, какая разница?
- Если к вечеру подойдёт Бож то шансов у нас нет никаких.
- А если не подойдёт?
- Попробуем потянуть время до завтра, а там будет видно. Если не подойдут славяне и завтра, то возможно нас просто водят за нос, и тогда можно будет попытаться что-то предпринять.
- А что мы будем придумывать завтра…?
- Придумывать ничего и не нужно, - мрачно заговорил, молчавший до сих пор Винитарий, - сегодня вечером скажу гуннам, что Алфей непременно разоружится, но желает сдать оружие лишь Баламберу или Божу. Вот и посмотрим, блефуют гунны или нет.
Вечером, сделав вид, что очень устал и вернувшись с охоты плохо себя чувствукт но, пообещав завтра всё уладить, Винитарий отпустил гуннских посланников. Но уже к вечеру следующего дня, поклявшись, как это ранее сделали Винитарий и Сафрак не нарушать мир и быть верными союзниками, Алфей и его люди послаживали оружие к ногам Божа и прибывших с ним славян. Так закончилась большая война с готами Германариха.