Ах, какая это была зима! Солнце, белое пятно в бледно-голубом небе, разбрызгивало желтый свет, который рассыпался яркими брызгами на белом снеге и слепил глаза. От прохожих, укутавшиеся в меховые воротники, как от закипевших кастрюль с водой, поднимался пар, который тут же оседал на бровях, усах, шапках и тех же воротниках белым инеем, делая всех седыми и старыми. Тепло магазинов манило людей, куда они забегали не то что бы купить что ни будь, а так, погреться. Там, они, распахнув пальто и полушубки, отряхиваясь от инея, пытались впитать живительное тепло, прохаживаясь от отдела к отделу, бесцельно рассматривая товары.
Ах, какая это была зима! Белый свет уличных фонарей, отодвигая темноту во дворы, казалось, только усиливал трескучий мороз, ворвавшийся в последнюю декаду января. Троллейбусы, разбрызгивая синие искры с проводов, мчались, как передвижные театры теней, за мутными желтыми окнами которых разыгрывались какие-то не понятные спектакли. Ожидавшие их люди на остановках ёжились и, передвигая тихонько ногами, будто у них под ногами раскалённая сковорода, кляли и мороз, и вечно отсутствующий транспорт именно их маршрута.
Ах, какая это была зима! Два парня, один студент, а другой, как бы, из рабочего класса, стояли в магазине у входной двери и спорили. Спор был принципиально мировоззренческим. За сделанную услугу должен был выплачен гонорар. Первый утверждал, что это должен быть шоколад. Второй стоял в непримиримой оппозиции, и, утверждал, что это непременно должна быть водка. Спор был длительным и тяжёлым. Второй, основываясь на своём жизненном опыте, утверждал, что её, вкушают все. В разных дозах, но все. Первый был в корне не согласен. Если в правиле нет исключений, то это опасное правило. Та, к которой они направляются, не пьёт и не курит. Последнее было выше понимания второго. Все дамы, которых он знал, тихонько, понемногу, вдали от посторонних глаз, но покуривали. А по сему, это маленькое не соответствие ставило под сомнение и первый довод. В конце концов, решение, как всегда было Соломоновым.
- Да что, денег, что ли у нас нет!? Берём и то и другое! - решил тот, кто из рабочих.
Ах, какая это была зима! Синий троллейбус, надрывно завывая двигателем, трясясь и вибрируя, словно готовясь рассыпаться на части, понёс приятелей на конец города. Его салон, освещённый жёлтыми лампами и блестя замёрзшими окнами, создавал иллюзию тепла, хотя теплее в нём было всего на пару градусов, чем на улице. Поэтому друзья не чаяли добраться до нужного им места поскорей.
Пятиэтажное рабочее общежитие глядело на мир всеми своими желтыми окнами. Оно звало в тепло и уют, в мирную расслабленность и покой. Только его зов был не для всех.
Вахтёрша, важная как генерал, суровая как старшина, и, непреступная как пограничник на посту, преградила им путь. Услышав, к кому они направляются, она, смерив их зорким взглядом заслуженного чекиста, строго ответила, что её ещё нет, не приходила. Но они могут её подождать, но только не этом тёплом, светлом, просторном холле, а там, в тамбуре перед входом, где царил такой же холод, как и на улице.
Шах и мат! Хоть белые начинают, они же и проигрывают. Расслабьтесь, вам не везёт! А жизнь была так прекрасна, но, увы…
Бедные посетители были вынуждены покинуть тёплый холл, так и не успев согреться.
Если где и есть тёплое место, то название ему только не тамбур. Небольшое стеклянно-металлическое помещение только делало большой мороз просто морозом. У двоих друзей выбор был не большим. Либо отправляться восвояси, либо ждать до последнего. Студент предложил первое. Пролетарий отверг предложение. Студент настаивал. Рабочий стоял на своём. У каждого были свои доводы и причины, каждый был прав.
из черновиков....