Иммануил Кант и современность
Есть предметы в жизни людей, которые находятся за пределами их сознания и интереса. Все так или иначе познают окружающий нас мир. Это осуществляет и простой человек, и наука, которая специально занимается изучением бытия. Но все ли мы отдаем себе отчет в том, что такое знание? Разумеется, нет.
Изучением того, что такое знание, занимался родоначальник немецкой классической философии Иммануил Кант.
Он поставил перед собой три вопроса: как возможна математика, как возможно естествознание, как возможна метафизика (так в его время именовали философию). Кант задался вопросом о том, как возможно знание вообще, как оно возникает и в каких формах существует. В его времена знание еще не получило такого разветвленного на науки существования как в наше время, и существовало лишь в виде трех наук: математики, естествознания и философии.
В наш век стремительного развития наук проблема знания стала особенно актуальна. Поэтому труды Канта имеют такое непреходящее значение, как и геометрия Евклида.
Хотя Канта и принято считать агностиком, философом, отрицавшим познаваемость мира, но он дал такое описание этого процесса, какого до него, да и после, с такой обстоятельностью и глубиной не делал никто. Таков парадокс, происшедший в истории философии.
В советское время значение трудов Канта явно недооценивалось, если, например, сравнивать с тем, какое внимание уделялось трудам Гегеля. Теоретиков социализма больше интересовали процессы развития социальной действительности. Для них представляла интерес диалектика, о которой писал Гегель. А Кант оказался второразрядным философом. Его взгляды рассматривались лишь в контексте основного вопроса философии, в свете так называемой критики Канта «слева» и «справа». Все же основное содержание гносеологических взглядов философа оставалось за пределами внимания исследователей.
Правда, в трудах некоторых советских авторов затрагивались отдельные проблемы процесса получения знания по Канту. Но они зачастую не получали положительного освещения. Так, в работе известного исследователя кантовской философии В.Ф.Асмуса «Диалектика Канта», вышедшей в 1929 году, утверждалось, что «схематизм рассудка» (одна из проблем в процессе происхождения знания), «это схоластика непомерно раздутого гносеологического копательства» (стр.17). В работе же «Иммануил Кант», вышедшей в 1979 году, В.Ф.Асмус уже дает положительную оценку этой проблемы (см. стр.49).
А вот как оценивалась одна из основных проблем в процессе возникновения знания – проблема аналитических и синтетических суждений. В книге «Суждение и его виды», вышедшей в 1953 году, известный в прошлом логик П.В.Таванец писал, что деление суждений на аналитические и синтетические «вообще не имеет смысла» (стр.150). Ведущий в свое время философ П.В.Копнин, в труде «Диалектика как логика», вышедшем в 1960 году, довольно категорично утверждал, что разграничение суждений на аналитические и синтетические «не имеет познавательного значения и не помогает глубже уяснить сущность суждений» (стр.256). В этом же смысле о данной проблеме высказывались и другие авторы.
Действительно, для формальной логики синтетические суждения не имеют никакого смысла. Однако Кант в «Критике чистого разума», в главном его труде, речь ведет не о формально-логическом выведении, а о процессе познания. Для Канта это были различные функции мышления – выведение и познание. Мышление можно рассматривать как движение от знания к знанию, а можно и как движение от предмета к знанию, т.е. в познавательном смысле. В первом случае мы будем иметь дело с аналитическими суждениями, да и только, а во втором случае уже с синтетическими суждениями. Они есть результат познания.
Кант, в отличие от Бэкона, отдавал должное логике формально-логического выведения, разработанной Аристотелем. Он считал ее совершенной. В нее, по словам Канта, ничего нельзя ни прибавить, ни убавить. Но он ей не собирался заниматься. Свою задачу философ видел в разработке логики познания, как процесса получения знания о действительности. Чему и посвящена «Критика чистого разума». Поэтому для него введение понятия «синтетические суждения» имело принципиальное значение.
Сказанное выше позволяет сделать вывод, что еще в шестидесятые годы прошлого века «Критика чистого разума» в советской философии не была понята в ее действительном смысле.
И лишь в семидесятые годы положение с рассмотрением гносеологических взглядов Канта изменилось. Стали появляться работы, в которых «Критика чистого разума» стала получать истинное толкование. К этим работам следует отнести труды В.Ф.Асмуса, Э.В.Ильенкова, В.И.Шинкарука, А.В.Гулыги, а в восьмидесятые годы В.А.Лекторского.
В чем суть гносеологических воззрений Канта на познание, или, конкретнее, в чем суть его теории научного знания?
Прежде всего, Кант обратил внимание на творческий характер происхождения знания, на активную роль субъекта в этом процессе. До Канта возникновение знания понималось вроде зеркального отображения действительности. Кант же следующим образом представил познавательный процесс. Мы ощущаем мир вещей, но предмет нами воспринимается вследствие того, что субъект имеет уже о нем представление, которое доопытно, априорно. Значит, возникающий чувственный образ, с одной стороны, предметно обусловлен в опыте, т.е. апостериорен, а с другой стороны, он имеет внеопытное происхождение, т.е. априорен. Этот образ – продукт синтеза того, что мы ощущаем с помощью априорных представлений. Так возникает априорное чувственное созерцание. Но это пока еще не знание.
Знание же возникает только тогда, когда априорное чувственное созерцание подводится под априорные категории рассудка, которые есть предельно общие понятия. С помощью категорий усваиваются, синтезируются чувственные созерцания. В этом смысл кантовского трансцендентального синтеза, который сейчас принято называть категориальным.
В результате категориального синтеза возникает понятие о предмете, представляющее собой знание.
Категориальный синтез есть механизм возникновения знания. В «Критике чистого разума» он получает всестороннее рассмотрение. В нем важная роль принадлежит непосредственному мысленному усмотрению, продуктивному воображению, образованию схем рассудка и т.д.
Можно, вероятно, сказать так, что познающий субъект видит не только глазом, но и умом, когда он мысленно представляет себе ту или иную связь в изучаемом предмете. Это и есть непосредственное мысленное усмотрение.
Все люди видели, что тела падают на землю. Но только Ньютон в этом факте с помощью такой человеческой способности как мысленное усмотрение, обнаружил в данном факте связь между предметами. Он назвал ее тяготением. Это осуществилось в рамках категориального синтеза.
Позже эта человеческая способность к мысленному усмотрению стала называться интуицией. И интуитивизм, как одно из направлений в философии, представляет ее как нечто иррациональное и мистическое. Кант же стоял на позициях рационализма. И для него – данная способность есть свойство мышления. Она есть элемент категориального синтеза.
С помощью мысленного усмотрения, категориального синтеза делаются все научные открытия, составляющие содержание научного знания.
Научное знание, возникающее с помощью категориального синтеза – это продукт творчества субъекта. И «Критика чистого разума» - это книга о творчестве знания, да, наверное, будет справедливым сказать, что она и о творчестве вообще, в том числе и художественном. Логика художественного творчества сродни научному творчеству.
В «Критике чистого разума» Кант проводит разграничительную линию между формально-логическим выведением и познавательным процессом в собственном смысле этого слова, как определенном отношении субъекта к объекту. Он вслед за эмпириком Бэконом занят исследованием именно процесса познания. Не случайно эпиграфом к своему главному труду он берет цитату из «Нового органона» Бэкона. Но Кант не останавливается на позиции эмпиризма. Он идет дальше. И опыт у него получает рационалистическое истолкование. Он – априорен.
Для того, чтобы понять разграничение между формально-логическим выведением и познанием, может необходимо сказать так, что формально-логическое выведение может не иметь никакого отношения к опыту. Оно совершенно самостоятельно. Познание же связано с опытом. И из него исходит. Познание также может выходить за пределы опыта.
Существуют две функции у мышления: выведение и познание. Отсюда и две науки о мышлении: формальная логика и логика познания, которую принято называть теорией познания или диалектической логикой. Однако в наше время это кантовское разграничение как-то не может прижиться в философской литературе. И формально-логическое выведение нередко рассматривается как момент познавательного процесса. В учебниках по формальной логике после рассмотрения дедуктивной логики обязательно идет глава, посвященная индуктивной логике, хотя, строго-то говоря, индуктивная логика представляет уже элемент познавательного процесса и не имеет никакого отношения к дедуктивной логике. А потому и не должна включаться в учебник формальной логики, у которой совершенно другая концептуальная основа.
Индукция – это упрощенное понимание процесса познания, разработанное Бэконом. Более же совершенное описание процесса познания дал уже Кант в учении о категориальном синтезе. Всякая индукция осуществляется с помощью категориального синтеза. И никак не иначе.
В связи с разграничением между выведением и познанием нелишне будет вспомнить ситуацию, случившуюся в философской науке советского периода.
Известно, что в нашей стране в довоенный период формальная логика рассматривались как буржуазная наука на том основании, что она запрещает противоречия. В то время как жизнь полна противоречий. Поэтому, эта логика объявлялась логикой классового врага. А потому она и не преподавалась в школе. Но в 1946 году было принято Постановление ЦК КПСС о необходимости преподавания формальной логики в школе. Философы оказались в затруднительном положении: как совместить эту «буржуазную науку» с теорией познания диалектического материализма. На страницах журнала «Вопросы философии», который стал выходить, начиная с 1947 года, после известной философской дискуссии была развернута дискуссия об отношении формальной логики с диалектической, и она продолжалась не один год. Но, к сожалению, хотя журнал и подвел итоги дискуссии, но она не дала удовлетворительного результата.
Участники дискуссии пытались решать эту проблему не на путях исторического развития философской мысли, а посредством приведения цитат из классиков марксизма-ленинизма. А так как эти высказывания носили случайный характер и делались по различным поводам, не имевшим отношения к данной проблеме, то системного взгляда на отношение формальной логики и диалектической выработать не удалось. Редакция журнала, вероятно, не удовлетворенная итогами дискуссии, по прошествии некоторого времени опубликовала статью П.В.Копнина и П.В. Таванца, в которой воспроизводилась позиция Канта об отношении формально-логического выведения и познавательного процесса, как взгляда, имеющего научное значение и для нашего времени. Формально-логическое выведение и познавательный процесс – это две различные функции мышления, а, значит, и никакой идеологической несовместимости между формальной логикой и диалектической не существует. А потому и нельзя отбрасывать формальную логику, отдавая предпочтение лишь диалектической логике.
Что же касается отношения к проблеме запрещения противоречий, то, действительно, формально-логическое выведение не допускает противоречий. Познавательный же процесс есть постоянно возникающее противоречие между тем, что знает субъект, и тем, что не знает. Кант явился первооткрывателем противоречий в познании. Об этом свидетельствуют антиномии, с которыми имеет дело разум, выходящий за пределы опыта.
Так была спасена формальная логика от нападок, будто она наука буржуазная и потому не должна изучаться в советской школе. Кант помог это сделать советским философам.
Или второй пример, когда Кант помогает ответить на вызов нашего времени. В связи с колоссальными успехами комьютеризации в современной общественной жизни следует сказать, что, какого бы совершенства не достигало кибернетическое устройство, познавательный процесс, совершающийся с помощью мозга, сохраняет свое значение. Едва ли правомерно абсолютизировать формально-логическое выведение, перечеркивая познавательный процесс.
Поскольку в кибернетическом устройстве моделируется формально-логическое выведение, постольку самым первоначальным источником современной компьютеризации являются труды Аристотеля. Правда, между современной компьютеризацией и трудами древнегреческого мыслителя немало посредствующих звеньев. Но без того, что сделал Аристотель, невозможна была бы современная компьютеризация. Такова историческая связь времен.
И еще об одной важной философской проблеме, исследованной Кантом.
До сих пор речь шла о возникновении знания вообще, что это продукт творчества познающего субъекта. А теперь несколько слов о формах, в каких существует научное знание.
Кант, как и Бэкон, считал, что всякий предмет дан нам в опыте. В опыте, утверждал Кант, предмет нам является. Его явление есть продукт априорного созерцания и рассудка. Что же касается сущности предмета, каков предмет на самом деле, то это есть уже вещь в себе, находящаяся за пределами опыта. Это уже есть непознаваемый мир иллюзий и противоречий. А потому знание о нем, воспроизводимое разумом, не может претендовать на истину.
Все сказанное есть типичный агностицизм, отрицающий познаваемость мира. Но в этих агностических рассуждениях Канта есть и зерно истины. А именно представление о двух формах, в каких существует знание. Эмпирическое знание есть знание о явлениях предмета, данных в опыте. Теоретическое знание есть знание об их сущности, находящейся за пределами опыта.
Другими словами, если эмпирическое знание есть знание о внешних связях в изучаемом предмете, лежащих на его поверхности, то теоретическое знание есть знание о его внутренних связях, которые находятся за пределами опыта.
В течение долгого времени люди видели, что солнце движется по небосклону, а на самом деле, как выяснилось позднее, это Земля вращается вокруг своей оси.
Таким образом, в агностицизме Канта заключено представление о двух формах знания. Эмпирическое знание, делаем мы вывод, о явлениях предмета, данных в опыте, а теоретическое – об их сущности, находящейся за пределами опыта.
И, разумеется, для философа, выступающего за познаваемость мира и явления и их сущности объективны. Это свойства изучаемого предмета. И с помощью мышления возникает как эмпирическое, так и теоретическое знание.
В данном случае могут пригодиться и понятия «рассудок» и «разум», введенные Кантом. Мышление на уровне получения эмпирического знания есть рассудочное. Мышление на уровне получения теоретического знания есть разумное.
И, наконец, Кант показал, что развитие знания не заканчивается на уровне получения теоретического знания, которое вначале существует в виде абстрактной идеи о сущности изучаемого предмета. В силу своей абстрактности это знание выглядит оторванным от действительности. Абстрактное знание должно быть превращено в конкретное. А для этого оно должно быть превращено в теорию, как систему знания.
Система знания должна снять возникшее противоречие между эмпирическим и теоретическим взглядами на предмет, которое происходит из того, что предмет получил отражение в процессе развивающегося знания как со стороны явлений, так и со стороны сущности. Это снятие происходит путем объяснения явлений, исходя из их сущности.
Формально, по Канту, это происходит путем построения умозаключений, когда из идеи, отражающей сущность предмета выводятся все те понятия о явлениях, которые были получены на уровне эмпирического знания.
Движение научного знания может быть выражено формулой: факты – идея – теория.
Примером сказанного может служить развитие химической науки. В течение долгого времени шло открытие и описание химических элементов. В этом процессе принимали участие еще средневековые алхимики. Это был процесс накопления фактов, представлявших содержание эмпирического знания, пока Д.И.Менделееву, перекладывавшему карточки с описанием химических элементов, не пришла в голову идея о связи химических элементов в зависимости от их атомных весов. Это был выход химии на уровень теоретического знания. Когда же ученому на основе этой идеи удалось построить систему химических элементов – это уже был выход химии на уровень системы знания, теории.
Вот что писал Д.И.Менделеев о деятельности знаменитого химика А.М.Бутлерова. «Его работы были направлены к тому, чтобы во всем видимом и осязаемом увидеть сторону невидимую… Эта-то сторона и не дается всем в большинстве случаев и остается чуждою в обыденной жизни. Обыденная жизнь обращает внимание на те химические явления, где больше всего видимости, видимости того, что главным образом и бросается в глаза. Вот в А.М.Бутлерове и было то, что всю его жизнь освещало стремление проникнуть через видимое в невидимый мир тех химических процессов, которые он изучал. Это стремление направляло его деятельность… Задача теоретической химии состоит не в описании отдельных частей химии, а исключительно, в изложении того невидимого, что в химизме проявляется» (Д.И.Менделеев. Сочинения, т.ХУ, 1949, стр.443-444). В результате такой работы А.М.Бутлеров и создал теорию химического строения.
Так великий русский ученый Д.И.Менделеев, который превратил химическую науку из собрания фактов в теорию знания, представлял себе логику процесса развития научного знания, открытую Кантом.
Современное значение трудов Канта состоит в том, что он в общей форме описал логику познавательного процесса, присущую всем без исключения наукам и тем самым заложил основы теории научного знания, которой до него не было.
Н.К.Вахтомин
Май 2009