Песнь велоцираптора. Основной файл. Главы 1-20

Е.В.Милявский

Песнь велоцираптора. 
Роман

         Раздался глухой шум, потрескивание, потом неприятный, резко снижающийся свист. И вдруг из рупора полилась мелодия — мрачная, напряженная, стремительная и полная смятения. Она не вызывала ужаса, ибо сама была ужасом; он был в ней, как в огромных скелетах юрских ящеров, застывших в чудовищных судорогах, когда их залил поток расплавленной лавы и навеки оставил в позе, полной несказанных мук и страха. Эта мелодия была как огромные кости, которые, перестав быть позвонками и ребрами, уже не принадлежат живому существу, но еще не превратились в известковую скалу, не стали частью мертвого мира. Как они, она была страшна, отвратительна и в то же время близка, ибо чем-то вызывала вдруг почти человеческие чувства. Я хотел крикнуть: «Довольно, довольно, остановите!» — но не мог раскрыть рта и слушал, пораженный, словно мне довелось через стекло в оцепенении наблюдать за конвульсиями обитателя бездны, странного и непонятного чудовища, о котором я не знаю ничего, кроме того, что оно умирает.Нестройный хор еще раз прогремел и утих. Теперь слышалось только равномерное шуршанье токов…
С.Лем, «Астронавты».

- Не думаю, что мое одобрение имеет какое-то значение. Империя - большая, обрывочная симфония, которую сочиняет комитет. Уже триста лет. А исполняет ее шайка музыкантов-любителей. Она обладает колоссальной инерцией и в основе своей очень хрупкая. Ее нельзя назвать совсем уж неизменной или не подверженной изменениям. Но она может раздавить тебя, как слепой слон.
- Очень мило.
Лоис Макмастер Буджолд, «Танец отражений».



     …с этим ничего общего, а материалы проведенной нами проверки убедительно показывают, что данный текст не является результатом утечки информации, а целиком и полностью представляет собой продукт, так называемого «авторского прозрения»,  или «визионизма», особых форм душевного расстройства у т.н. homo sapiens, то есть не имеет под собой никаких существенных оснований и доказательств.
        На основании вышеизложенного и руководствуясь ст.ст.18, 34, и п.5 ст.76  Кодекса управления горизонтами, в условиях отсутствия реальной угрозы имперскому приоритету, 
постановляю:
      В ходатайстве о физическом уничтожении автора текста отказать.
      Внешнее наблюдение снять.
      Проверять выборочно с периодичностью раз в полгода в течении трех лет. 
      Настоящее дело производством приостановить до истечения срока, отведенного для проверки.

      Офицер службы по делам
      сообществ млекопитающих Тайх  Кытху, охотник

                МП
      23.04.2015г. в горизонте четвертичного периода


Пролог: Огоньки.
         Жарко и скучно было в аэропорту Борисполь. Пятилетняя девочка со смешными косичками и чайными любопытными глазенками, смирно сидела возле матери и оглядывала большой зал в поисках чего-нибудь интересного. Вот  кошка. Вот птичка за окном. Кошка смотрит на птичку. Вот большой самолет поднялся в небо, с ревом стал набирать высоту, уменьшаясь на глазах.  Вот прошла тетенька, она хорошая, это видно, у нее внутри золотой огонек, как у мамы с папой, она улыбается, и Косма (так звали девочку), улыбается вместе с ней. А вот еще интересный дяденька пошел. У него зеленый огонек, поэтому он такой озорной, как мальчишка Сенька в детском саду, дяденька этот смотрит на все насмешливо, но не зло. У всех людей огоньки  белые и скучные, как ртутные лампы. А есть такие – с цветными огоньками. Вот они-то как раз самые интересные, даже интереснее бывают, чем игрушки. Смотришь на такого и все про него знаешь. Косма, правда, иногда и не понимала , что именно она знает про человека с цветным огоньком.
        Пришел папа. Он купил билеты. В кассе их не было, билетов. Но папа  кого-то попросил и для него билеты нашлись. Так что они теперь полетят в Ленинград. Мама обещала, что Косма увидит в Ленинграде много интересного. Косма была рада. А то мама очень огорчилась, что поездка откладывается.  Мама не подавала виду, что огорчилась, но Косма все равно увидела по огоньку, что мама чуть не плачет. И тогда Косма сделала так, что билеты нашлись.  Она попросила огоньки. Да, с Космой такое уже бывало.  Она разговаривала с огоньками. Были огоньки, которые жили в людях. Они разговаривать не умели, потому что были маленькие. А были такие огоньки – большие..  Больших огоньков было всего восемь.  Были желтый и белый – они сказали Косме, что они небо и земля, и они были как мама и папа всем-всем маленьким огонькам на свете и другим шести большим огонькам.  А другие большие огоньки были такие:
        Красный и синий, они были как огонь и вода.  Серебряный и золотой  – эти были озеро и гром, зеленый – дерево и голубой – ветер. У КАЖДОГО ОГОНЬКА БЫЛ СВОЙ ХАРАКТЕР, например, серебряный был веселый, и любил играть и петь, а голубой был очень любопытный, и всюду проникал, он все знал и везде побывал на всем-всем свете.   С огоньками можно было разговаривать о чем хочешь. Косма разговаривала с огоньками и они рассказывали ей много интересных вещей. Позже, Косма узнала, что у огоньков можно попросить, чтоб исполнили желание, и они иногда могут, если желание не слишком тяжелое.  Когда Косма увидела, что мама и папа  очень хотят в Ленинград, и боятся, что если они не полетят, то могут сильно поссориться и даже развестись, то Косма тогда сама испугалась и захотела, чтобы билеты нашлись. Тогда она закрыла глаза и посмотрела на огоньки, и огоньки закружились, как в хороводе и запели такую красивую песенку.  И папа сразу вспомнил, кому надо позвонить, и позвонил, и пошел и купил билеты. Но огоньки сказали, что это опасно, они не хотели, чтобы Косма летела, но Косма боялась, что мама с папой разведутся и не послушалась огоньков. Папа еще сказал маме, что из-за него билеты не достались трем другим людям, которые очень огорчились и сердились на папу. Косма спросила у огоньков, как помочь этим людям, чтобы они не огорчались. И огоньки сказали, что помогать им не надо, у них и так все хорошо. Помогать теперь нужно тебе. – Так сказали огоньки.
       И когда самолет стал падать, все закричали, мама схватила Косму и прижала к себе и была такой белой, как статуя в парке, а папа схватил маму за руку и сказал: «Не бойся, мы же вместе», но они все равно боялись и не знали, что делать. Косма тогда зажмурилась и позвала огоньки и попросила спасти самолет, чтобы он не падал. Но огоньки сказали, что не могут, потому что самолету этому надо упасть, судьба его такая и тут уж ничего не сделаешь. Косма спросила: а маме с папой тоже судьба? Нет. – ответили огоньки, - Не судьба. Это ты сделала так».  – «Давайте я верну все как было», - попросила Косма. Огоньки засмеялись. «Не бойся», - сказали они, - «умирать совсем не страшно. Ты все равно будешь с мамой и с папой, а потом сама поймешь»...
        - Но это же , наверное, больно, - возмутилась Косма, - я не хочу умирать!
        Огоньки помолчали, и сказали:
        - Сделай сама, мы не можем. 
        И они построились, как для танца, в круг, так что синий встал против красного, они сблизились и вдруг исчезли, и получилось пустое место – проход, там где они были.
         - Сейчас мир не существует, - сказали огоньки. – Иди, и верни все назад, только быстро, мало времени. 
         Косма вошла в дыру между огоньками, наступила тьма. Вдруг она остановилась и увидела в темноте глаза. Там кто-то был, но он был нестрашный, а, наоборот, добрый, только очень старый. И это был не человек. А что-то непонятное, то ли птичка, то ли ящерка, только оно было большое. Оно спросило, только не вслух, а так… как огоньки:
     - Ты зачем здесь?  Тебе нельзя.
     А Косма сказала:
     - Здравствуйте. Я судьбу нарушила, дяденька, мне надо обратно все исправить, а то мы умрем, все, и я, и мама, и папа…  а нам еще не надо…
     И тогда незнакомец-непонятец засмеялся в темноте и сказал:
     - Совершив ошибку, не бойся ее исправить. 
      А Косма не поняла и спросила:
     - Простите, пожалуйста, что вы сказали? 
     А он ответил:
    - Ты хорошая девочка, вежливая. Ну, иди, исправляй.
 …и она скользила во тьме, пока ее глаза не вошли в глаза другой девочки, и все тело ее вошло в тело ее самой же, но двумя часами моложе. Она изо всех сил закричала самой себе: не надо на самолет, он упадет, вы умрете, уходите отсюда сейчас же. Та другая, Косма, в которую она ворвалась, испугалась так, что упала на холодный пол, выкрикивая что-то страшное на чужом жутком языке: «Чох, кхэ-тхок, акх-кха-дхок»!!!,  а потом стала белая и холодная и мама и папа кинулись к ней и подняли ее на руки и стали гладить и целовать. А потом все исчезло: и цвета и звуки.  И когда девочка пришла в себя, она была уже одна и лежала дома в своей кроватке и мама с папой сидели рядом , держась за руки и смотрели на нее, и ни в какой Ленинград ехать не надо было, потому что они уже и так были вместе. Пришел врач. Посмотрел на нее и сказал, что все в порядке, но на всякий случай надо сделать то-то и то –то. А мама сказала:
    - Господи, какое счастье что мы не попали на тот рейс…  - и поцеловала Косму в глаза.
    А Косма никому ничего не сказала, ни папе ни маме. И скоро сама забыла. Только следы ее остались там , там, где она была. Там ведь нет ветров и дождей, и следы остаються навечно, как на Луне.

Глава 1. Кудесница. 
     На улице быстро темнело, хотя зима еще только начиналась. Повалил снег. Женщина в светлом пальто и теплой синтетической  шапке, закрывающей уши от студеного режущего ветра, почти бежала, оскальзываясь на обледеневшем тротуаре. Нечастые прохожие осторожно пробирались навстречу, другие нагоняли ее.  Женщина смотрела под ноги, опасаясь, немедленно, тут же, как отведет взгляд от носочков своих сапожек, растянуться на льду. Лица ее поэтому не было видно мужчине, в бежевом кашемире и легкомысленном демисезонном кепи, который, ловко ступая, кажется, следовал за ней. Иногда она быстро, тревожно оглядывалась, но кашемировый мужчина следовал за ней на почтительном расстоянии, поэтому лица ее разглядеть не мог. Да и нужды в этом не было. Он видел ее лицо на фотографии, а сейчас главное было не выпускать из виду ее приметный оранжевый шарфик. На Большой Васильковской она вошла в книжный магазин украинского общества «Знание».  Окунувшись в красочную пестроту книжных полок, женщина, минут через пять, словно форель из горного ручья, выхватила толстый том, видимо палеонтологического содержания: на обложке были нарисованы динозавры, разевающие зубастые пасти в древних зарослях  и реющие над ними птеродактили хулиганистого вида. Полистав книгу, женщина сказала «О»! и ткнула пальцем в страницу. Мужчина в кашемире, как раз, случайно, проходил мимо с томиком Борхеса в руках. Ему даже не пришлось заглядывать ей через плечо, - книга была большого формата, и было прекрасно видно, что женский пальчик упирается в изображение некоего худосочного, коричневого динозавра, скачущего на одной ножке на странице 61. «Ютараптор» было написано над картинкой.  Женщина захлопнула книгу и поспешила на кассу, цокая каблучками по плиточному полу.
          …Капитан Сидорцов шел за женщиной, стараясь не упускать из виду за падающим снегом яркий шарфик своей подопечной,  и, зябко поеживаясь в своем кашемире, размышлял: «Все-таки интересно, это я притягиваю аномалии потому, что я офицер отдела аномалий, или я офицер отдела аномалий, потому, что притягиваю»?
      Женщина остановилась у подъезда, зазвенела ключами, и, увидев свежее, белое объявление на стене у подъезда, вполглаза пробежала его текст: «Рапторы в истории Украины». Вскрикнув, она отшатнулась от объявления, в замешательстве и ужасе протерла глаза кулачками, и снова перечитала: «Репетиторы по истории Украины». –Тьфу, черт! Совсем уже!.. – женщина сердито отмахнулась от объявления и вошла в подъезд.
        Сидорцов покурил, внимательно изучая объявление, пожал плечами, и, проследив, в каком окошке подъезда зажжется свет, не спеша направился дальше по улице.
       - А ножки у этой аномалии ничего себе… - подумал он.
       Сидорцов не подменял собой службу наружного наблюдения, просто хотел получше присмотреться перед разговором.
      Женщина со стоном усталости ввалилась домой, в свою однокомнатку на Левобережной. Небрежно разулась, не глядя набросила на вешалку пушистое белое пальтецо, по-мужски заткнув шарф и шапку в рукав, сбросила туфли, и только теперь почувствовала себя дома. И перестала быть серой банковской мышкой, затюканной экономисткой. Теперь, на своей территории она была (могла быть)не офисным планктоном, а вдохновенной кудесницей. Косма привычно (но это была приятная привычка) взбодрила чайник. Уютно забравшись с ногами на кухонный диванчик-уголок, закуталась пледом.  Вот-вот чайник засвистит, и можно будет пить кофе, курить, стряхивая пепел в массивную медную пепельницу, изредка поглядывая на открытую форточку, ледяное дыхание которой лишь подчеркивало уют кухни.
      Чудаки-родители дали ей такое имя - Космонавтика. Так в паспорте. Она родилась в день космонавтики, 12 апреля.  Как Вам нравится такое имя? Ей нравилось. Еще ей нравилось, когда ее называли кудесницей. Ее так прозвал старик Каховский, ее учитель. Да еще так звали ее иногда немногочисленные ее клиенты, когда ей удавалось им помочь. Дело в том , что Косма немного колдовала. Ну, назвать себя ведьмой у нее бы язык не повернулся. Куда там! Вот именно, что кудесница. Погадать, найти пропавшую вещь, слегка подлечить. Пучок хиромантии, пригоршня ясновидения, присыпать диагностикой кармы, астрологии по вкусу и размешать. Все честно, без балды. Косма почти не имела дохода от этой работы. Занималась ради интереса, но регулярно. Она любила беседы со стариком, любила узнавать новое, ей нравились и шумные собрания их небольшой организации. Кроме нее в цех входили пятеро молодых девчат-учениц, две серьезные мрачные тетки, по слухам, некромантки (спрашивать об этом было нельзя). Впрочем, Косма до конца не верила в такие сильные умения. Да, современный маг может многое, но это, как правило, нежные, тонкие вещи. Маг не может, не должен уметь такие огромные штуки, как оживление мертвых. Свой детский опыт она не помнила, воспоминание полностью вытеснилось из памяти. В компании Каховского был еще молодой, симпатичный племянник старика -  абсолютно солнечный, и лучезарный юноша, Юрик, слегка похожий на молодого Харатьяна. Позитивный и вежливый, оптимист и балагур, всегда готовый перевести через дорогу кошку и снять с дерева бабушку. Юрик работал со стихиями, погоду , по-крайней мере, мог навести, это был факт лично Космой проверенный. Раньше была еще Василиса, краснощекая, веселая, громогласная, да нет ее больше…  Особо близких и доверенных отношений у Космы с  членами колдовского цеха никогда не было. Но она чувствовала себя своей в этой среде, люди были конструктивные, с ними можно было поговорить об интересных вещах, посоветоваться в сложных случаях, поделиться успехом.
       На работе Косму прозвали монашкой и считали никакой.  Она вела себя ровно, покладисто, одевалась скромно, избегала ухаживаний мужчин-коллег, на корпоративах, (посещение обязательно!), занудно пила минералку , забившись в какой-нибудь уголок.  Не визжала и не хохотала громко. Не танцевала.  Кстати, мама считала неудивительным, что Косма в свои двадцать пять не была замужем и не имела, даже приблизительно, кандитатов на роль замужа.
      Настоящая жизнь у Космы начиналась после работы, когда она принимала посетителей,  или была в клубе у Каховского, среди своих.  В общем , она оценивала свою жизнь положительно. Если чего-то и не хватало в ее жизни, так она не сомневалась , что это что-то придет, раньше или позже. Но, быть может, она чего-то не замечала?
      Однажды, это было неделю назад, к ней пришла женщина. Разумеется, Косма принимала посетителей только по рекомендации знакомых и с предварительной созвонкой. Еще по телефону, слушая неживой голос клиентки, Косма почувствовала беду на той стороне линии. У нее мелькнула  было мысль, отказать, прямо сейчас, не объясняя причин, дать отбой, и не отвечать на звонки, и отключить телефон и неделю не включать, чтобы не доставали, не упрекали, не уговаривали. Но… у эсперов (Косме претило нафталиновое слово экстрасенс) тоже есть своя этика, как у врачей.   Да, пожалуй, и пожестче. Не всегда у эспера есть шанс исправить этическую ошибку, следствием этической ошибки запросто может стать быстрая смерть. «Вот, врачи, - думала Косма, - позволяют себе вымогать взятки, а иной раз  спьяну и от невежества, творят такое, что Менгеле просто не пришло бы в голову, а пришло бы, так он бы покраснел и выпил шнапсу. Много.  И ничего тем врачам не делается. А у нас, эсперов, вон как: в прошлом году Василиса, то ли пожадничала, то ли поленилась. В понедельник ей показалось, что ее работа стоит на пару тысяч долларов больше, так ведь и заказчик был согласен, с дорогой душой, а в пятницу ее уже хоронили. Скоропостижная смерть при странных обстоятельствах. Хорошо, что мама не знает, что представляет собой маргинальное занятие ее дочери. Так что разумный эспер всегда берет ровно столько, сколько пациент от щедрот своих положит на тумбочку. Требовать и торговаться нельзя. И – сначала работа, потом деньги. А обманули так обманули. Бог управит».
  Так вот, Косма почувствовала, что отказать женщине нельзя. Косма работала всего-то года три, но, накопленный ею опыт подсказывал, что за шуршащим, как павший осенний лист, пыльным и пожухшим голосом невидимой собеседницы скрывается покойник или, по крайней мере, пропавший без вести. И она не ошиблась.  Косма втретила эту истощенную, проплакавшую глаза, пожилую женщину, как родную. Заверила в своем бесконечном сочувствии, огромном желании помочь и определенных возможностях.  Напоила чаем с малиновым вареньем, и глинтвейном, старинным снадобьем, на время вселяющим надежду, даже в самые отчаявшиеся и застывшие  сердца. Это помогло немного приободрить старушку. Проблема выглядела банально, но антураж оказался самым экзотическим: некий молодой киевлянин учился в Москве, получил образование и российское гражданство. Звали его Даниил  Соловьев (имя его с фамилией Косме понравились). Он стал  палеонтологом по зову сердца: еще в детстве был вундеркиндом, знавшим сколько должно быть позвонков в хвосте тираннозавра. И вот сбылась его мечта: три недели назад он убыл в командировку под Благовещенск. Там, на Амуре, еще в прошлом веке было обнаружено большое кладбище динозавров. На этом кладбище отыскалось много таких ископаемых, которых раньше нигде не находили. Так вот, Данила,  оказывается, с 96-го года, когда был найден скелет ютараптора, мечтал найти такого же… Обожал фильм «Юрский парк», особенно третью серию. Он был уверен, что в Приморье  есть останки этих завров…  За все это время, никто ничего похожего на этого зверя, нигде не находил. Ну что же, кто ищет, тот всегда найдет. Нашел он свого раптора под Благовещенском, но не в даурском раскопе и не в нагоренском, наиболее известных, а в какой-то осыпи, близ поселка Чеша (Чехонь на жаргоне). Данил собирался назвать его Амураптор, но назвал Чешираптор (Косма подумала «чеширский раптор», ну правильно ведь, рапторов нет, а улыбки остались). Косма с трудом удержалась от неуместного смешка. О своей находке он успел сообщить  – позвонил, и захлебываясь от радости прокричал в трубку:  Нашел!.. Но нашел он не только изумительно целый скелет ископаемой животины, но и еще что-то рядом с этим скелетом.
      Тут старушка Соловьева сделала паузу.
     - И что же там было еще? – спросила заинтригованная Косма, вспомнив фрагмент из Собаки Баскервилей ( Доктор Мортимер как-то странно посмотрел на нас и ответил почти шепотом: Мистер Холмс, это были отпечатки лап огромной собаки!)
     - Артефакт…  Так он сказал…
     - Артефакт? – Косма широко раскрыла глаза. Тема магии так не вязалась с палеонтологией, что ей даже стало не по себе. Пришлось напомнить себе, что слово артефакт имеет не только магическое значение, но и, например археологическое, - вещь рукотворная. – И что же это был за артефакт?
   - Циркуль. – коротко сказала Соловьева и вызывающе посмотрела на Косму, приготовившись защищать свою репутацию здравомыслящего человека.
       - Циркуль? В костях динозавра? – поразилась Косма. – Может быть, это была какая-то косточка, похожая на циркуль?
      - Не знаю, - отстраненно сказала женщина, вспомнив, что насмешек колдуньи по поводу не соответствия чего-то там научным представлениям ей вряд ли приходится опасаться. – Возможно, возможно, только больше я с ним не говорила. Телефон не отвечал. А через два дня  он и вовсе отключился. Я почуяла неладное.  Кинулась звонить в поссовет этой самой  Чеши. Там никто не хочет говорить со мной, они сказали что московская экспедиция откопала старинный японский склад боеприпасов, он взорвался и все погибли. Но, знаете, - она заплакала, - я уверена, они врут, их голоса звучали так  фальшиво…  И участковый со мной так разговаривал, как с преступницей…    …и потом, откуда же склад боеприпасов на юрском горизонте, я ведь тоже что-то понимаю…
      Косма нахмурилась:
      - А в академию Вы не звонили?
      - Боже мой, ну конечно же, конечно же, я звонила… - мать пропавшего Данилы совершенно расклеилась.  – они сказали, что идет следствие, а сами они ничего не знают, но связи с Данилой и его сотрудниками у них  тоже нет. И они ничего не знают о его находке, и не поверили, когда я сказала.   
     Даню никто не ищет, и искать не будет. Я чувствую , - там что-то случилось, что-то очень плохое… но вот тут, она коснулась области сердца, вот тут я знаю, - он жив. Я завтра же вылетаю в Благовещенск, но мне посоветовали сначала к Вам…
          Косма легко коснулась плеча Соловьевой.
     - Ну… Что же Вы так…  Ведь Вас привела сюда надежда… Не плачьте…  Давайте же скорее посмотрим, что можно сделать… - Косма изготовилась, растерла руки до тепла, - Вы  принесли фотографию? И хорошо бы какую-то вещь…
    - Да, да, - старушка Соловьева поспешно извлекла фотографию сына из сумочки, но продолжала копаться в ней. Косма следила за ней.
  - Но есть еще вот что! – Соловьева добыла из сумочки небольшой, размером с пенал школьника, почтовый сверток, обштемпелеваный и перемотанный скотчем, - Вот! Я и открывать боюсь,  посмотрите сначала Вы!.. Так лучше будет, по-моему…
      Судя по печатям, бандероль была отправлена в Киев из Чеши. Так, так. Косма осторожно приняла в руки невесомый сверток. Она тут же почувствовала тревогу. Словно неощутимый, нематериальный ветер опасности дунул ей в лицо. В душе заскрежетала ржавая струна, которая есть у всякого, знающая только мелодию страха, гармонию смерти и ритм боли. Ей захотелось бросить сверток на пол и залезть на стул, визжа, как делают многие женщины при виде мыши. Косма взяла себя в руки.
      Когда она разрезала коричневую казенную бумагу свертка, внутри обнаружился контейнер из-под зубной щетки. Магия обследования вещдоков захватила Косму, и она кажется изумилась бы и в том случае , если внутри оказалась бы зубная щетка. Но…
     Косма и Соловьева долго смотрели на вещицу, лежавшую в контейнере, и молчали, прежде чем Косма не взяла ее в руки. Она была покрыта  видимо лаком или клеем, каким палеонтологи обрабатывают свои находки, чтоб те не рассыпались. Но вещица, похоже, не собиралась рассыпаться. Она была крепкой, десятки миллионов лет не сломили ее.
       - Циркуль! – зачарованно выдохнула Косма.
       - Косточка! – пробормотала старушка Соловьева.
       Затем Косма упала на пол, зажав в кулачке артефакт, и провалилась во мрак, в сон, в небытие, в бездонную пропасть времен. Она отключилась столь стремительно, словно ей выстрелили в затылок.
       Когда старушка Соловьева привела ее в чувство посредством холодной воды и неуверенных  пощечин, Косма, глядя в никуда широко открытыми, полными ледяной жути глазами, негромко сказала:
       - Он жив. Это точно…


      Глава 2. Прогулки под звездами.         
         Я всегда любил эти прогулки. Люблю и сейчас, хотя отец мой уже умер.  От дома до гаража  было километра два, и я непременно сопровождал отца, когда он оставлял в гараже машину.  Мы брели по сонной вечерней улочке, и вели неспешный разговор. О чем? Да обо всем, что может волновать маленького человека. О войне и мире, об играх и игрушках, о дворе и школе, об истории и географии, о кошках и собаках, о высоких тайнах космоса и черных глубинах океана. Я задавал вопросы, которые так часто остаются безответными и у взрослых людей, он осторожно отвечал. Отец никогда не говорил, мол, подрастешь - поймешь. Он всегда находил слова, подбирал сравнения. Иногда ему бывало трудно. Иногда он удивлял меня до онемения.  Так было, когда он предложил мне представить себе бесконечность вселенной. Я представил. Мой взгляд словно бы скользнул за пределы млечного пути и остановился. Я отбросил препятствие и устремился мыслью дальше, и снова уперся в пределы и снова отбросил их. У меня возникло ощущение собственной своей беспредельности, огромной свободы, которая оказалась настолько неудержимой для меня, что я сбросил ее с себя, как тяжелый давящий железный шар. Я задыхался – я не дышал минуту или полторы. Вид у меня был красноречивый. Отец рассмеялся. У него много еще было таких игр.  Он тоже любил наши прогулки. А еще мы с ним пели разные хорошие песни. А иногда мне удавалось удивить его, пожилого бывалого мужика с двумя образованиями, сделавшего карьеру из низов, построившего дом, посадившего дерево, и вырастившего двоих сыновей. Главным образом, он поражался моим любимым динозаврам. Отец внимательно выслушивал разные факты об этих удивительных существах, которые я иногда от живости детского ума объединял в занимательные истории и даже стихи. В одну из таких прогулок отец показал мне созвездия и полярную звезду… Я помню карту звездного неба не из уроков астрономии, а из наших прогулок под звездным небом. Отец сказал мне , что многие люди так увязают в своей жизни, что забывают смотреть на небо. А смотреть на небо очень важно и полезно для человека.  Не то , чтобы все время таращиться на него, - тут отец засмеялся, - так , поглядывать время от времени,  хоть на дневное , синее, хоть на ночное , звездное небо…  Так что, поглядывай, сынок…, - он взъерошил мне волосы. – Даже просто чтобы не увязнуть… Сколько лет уже прошло , после его смерти, но до сих пор, когда я смотрю на звездное небо (а я смотрю на него довольно часто), я всегда вспоминаю отца. Вот и сейчас, когда я откопал эту тварюгу, о которой так давно мечтал, что бы мне не грезилось, - чего бы я ни боялся, - мировая слава или мировой позор, нобелевка или суд Линча в седых стенах академии, но когда выглянули звезды, и я остался с ними один на один, я вспомнил отца… У моих ног , укрытые брезентом лежали окаменевшие кости существа невообразимой давности, шестьдесят пять миллионов лет по меньшей мере отделяли друг от друга наши жизни.  Вспомнив отца, я вспомнил игру, которой он учил меня:  вообразить бесконечность вселенной, вообразить самые малые части материи, и все меньше  и меньше и до бесконечности. Представить себя на шаре: ты стоишь маленький на планете, на огромном шаре, а вокруг гремят и лязгают механизмы, несутся куда-то поезда и самолеты, люди всюду… а ты стоишь, совсем один и маленький как пылинка, чувствуя под ногами целую огромную круглую планету… А еще было здорово играть в космонавтов. Почувствовать себя в космосе, ведь земля это исполинский космический корабль, и стоя здесь под звездами , на дороге к дому, мы в то же время бешено несемся с нею вместе , вместе с галактикой, куда-то в невероятные дали, сквозь холодный, смертоносный вакуум, сквозь солнечный ветер, сквозь мириады мельчайших частиц, принесшихся к нам от неведомых звезд, которых мы и не видим быть может и никогда не увидим…  Я сел рядом с моим ненаглядным чеширраптором (мы назвали его Петруша, имя Петр несколько созвучно слову «раптор») и мне захотелось поиграть в другую игру – вообразить себя в том ужасающе далеком прошлом. Странно что такая мысль не приходила мне в голову раньше на протяжении десяти лет моей научной работы. Впрочем, не каждые десять лет случаються такие находки.  Отбросив честолюбивые мысли, я мысленно перенесся в юрский период. Это просто. Своего рода медитация. Против ожидания, мне там не понравилось  даже мысленно. Сто двадцать миллионов лет давили на меня, как добрые полсотни метров воды при погружении, выталкивая меня из толщи времени.  По нервам сразу же резанула тревога, интуиция сразу же среагировала: включила сирену с мигалкой и красный свет, выставила дорожный знак-кирпич   и завопила, - уходи отсюда, тут опасно, тебе здесь не место!!! Все же, сквозь все эти предупреждения я ощутил ночную прохладу, тишину ночного покоя того далекого времени. Внезапно совсем рядом со мной в темноте послышалось тихое, но полное угрозы рычание крупного зверя. От неожиданности я  вздрогнул, и меня выбросило из мезозоя. Я словно проснулся, сидя рядом с древними костями моего раптора. Результат игры озадачил меня , но не слишком огорчил. Я подумал, что может быть слышал рычание Петруши,  жившего и охотившегося здесь и тогда. С осторожной ласковостью я потрепал краешек брезента,
     - Ну ладно, ладно, не хочешь, чтобы я вторгался на твою территорию? Не буду, не буду…
      Я встал, закурил и стал прогуливаться вокруг раскопа, думая невеселую думу. Отчего невеселую? Ведь казалось бы впереди только успех, карьера совершена, имя попало в историю, и всю оставшуюся жизнь можно будет кормиться с Петруши.  Ну во-первых , в этом смысле все не так уж хорошо. А во вторых, все возможно, очень даже и плохо. Так говорила мне интуиция. Мне часто говорили, что для ученого я черезчур доверяю интуиции.   Ерунда, без интуиции нет науки. Без интуиции я никогда не нашел бы Петрушу. Раскоп под Чешей – совершенно против логики. Название мне понравилось, видите ли, я даже постеснялся об этом сказать моим ребятам. Пришлось хитро улыбаться и подмигивать.  Помогло. Ребята плюнули и взялись за работу. А меня просто растопырило на этом месте, внутри что-то екнуло: ищи. Да где же тут искать? А походил, посмотрел и увидел: вот здесь! Так вот, видите ли, дело в том, что мы нашли не только Петрушу. Рядом с ним, с нашим драгоценным ящером, лежал… я сначала принял это за окаменевший обломок кости, но это не было обломком… Вещь, скорее всего,  и вправду была выполнена из кости…  Нет, я не рискну утверждать, что это орудие…  Орудий, в принципе, не может быть в этом горизонте, чушь, бред, хрень… Я остолбенел. Не отдавая отчета в своих действиях, я тихонько, воровски, прибрал штуковину с глаз долой. Мне жутко не хотелось , чтобы кто-нибудь ее видел. На меня упала тень: Незаметно подошел Пашка.
     - Че ты, Дань, че тут?
     - Да ничего, Паш, запарился. Покурим?
    - Покурим! Мы сегодня хорошо поработали, можно и шабашить,так?
     Но, покурив, мы не покладали рук,  пока не полностью не вычистили нашего зверя и не зафиксировали.  А циркуль… Да , черт возьми, очень похоже было на циркуль… Я законсервировал его  и положил в нательную сумочку к документам. Не лучшее место, да, но пока пусть побудет  со мной. 
      За эти три дня, что мы пробыли в Чеше, у нас нашелся друг. Чешинский мальчишка-очкарик, семиклассник, пожалуй, пришел и встал у раскопа, сосредоточенно глядя на Петрушу, вернее на фрагменты Петруши, которые мы едва-едва начали отчищать от породы.
      - Привет, - сказал я ему вполне добродушно.
     Он рассеянно мазнул по мне взглядом и снова уставился в Петрушины останки.
      - Это что у вас? – спросил он строго, поправляя очки, характерным жестом, - указательным пальцем под дужку на переносице. – и указал на кости.
     Я поклонился, словно представляя знакомого,
         - Ютараптор, сэр!  (название чеширраптор пришло мне в голову чуть позже, да и то , оно , пожалуй, было несерьезным, мне запросто могли не позволить так его назвать)
         Юное дарование цинично сплюнуло под ноги и подняло на нас глаза полные  презрительной жалости к нам ,слепцам и недоумкам, -
       - Чушь! Это! Не! Юта! Раптор! – произнес он по слогам.
      Паша воткнул в кучку породы деревянную лопатку и полез за сигаретой, приготовясь наблюдать интересный цирк с корридой. Юрик, второй мой адъютант, иронично усмехнулся и присел на  ящик с инструментами.
       - Ну и что же это, по-Вашему? – уже несколько раздраженно спросил я, чувствуя себя задетым, и тут же взяв себя в руки, уже вежливо поинтересовался:
       - Кстати, как Вас зовут, юноша?
       - Не знаю! – сказал он,  и начал задумчиво теребить нижнюю губу, приглядываясь к Петруше,
      - Нет, правда - сказал он, - вот посмотрите, скелет почти такой же, но есть различия…
      Стало ясно что его не знаю относится не к имени. Мальчик присел на корточки и указал на череп,
     - Вот, глядите, затылочная часть у него какая круглая!   А у ютараптора  затылок вот такой , скошенный как фургон жигуля! У этого  башка в полтора раза больше!
     Мальчик замолк и снова вперился в раскоп, я, ей-Богу, испугался, что под его взглядом  кости вспыхнут, ТАКИМ КОНЦЕНТРИРОВАННЫМ И  пристрастным был его взгляд.
     И плечевой пояс у него шире… А длина меньше… А лапа!.. – мальчишка лег на живот и практически свесился в яму.  – Смотрите, какая лапа!
      Я, в замешательстве, (неужели пацаненок усек что-то такое важное, что я, десять лет бредивший раптором, с детства помешанный на этой теме, про… ал? ) тоже уставился на лапу.
      - Ох ты, ни хр…на себе… - я опешил. Вгляделся. – Да нет, погоди… Ну и что?
     - Как это «ну и что», дяинька взрослый ученый? – съязвил мальчик.
     - Да вот так это! Смотри , пацан! – теперь я лег на землю и свесился головой в яму к Петруше. Про череп и плечи это ты правильно… Но это вполне может быть разброс параметров, допустимый для разных особей…   А лапа… Кто тебе сказал, что это не увечье?  Конечно, к лапе надо присмотреться, но , ты, мальчик, полегче насчет ученых… Да как тебя зовут-то?..

 Глава 3. Шанс стать богатым.
     Вечером мы с Мишкой, так звали этого вундеркинда, дежурили у раскопа. Потрескивал костер, не слишком сухие наши  дровишки уютно пели  и стреляли, выбрасывая в темноту  снопы искр.  Мы пили травяной чаек и обсуждали главным образом лапу.
    -  Похоже ты прав, Мишка, это не ютараптор. Знаешь, вот Аристотель, он до конца жизни считал что у мухи четыре ноги. И за ним потом ученые все повторяли… Что б ему взять , поймать да посчитать… Вот и я , когда увидел нечто, напоминающее ютараптора, подумал, что передо мной местная разновидность этого занятного зверя. А я ведь всегда мечтал найти именно его… Нет, разумеется, наша зверушка из семейства дромеозаврид. Видишь, когти на задних лапах приметные, когда живой был – они вверх торчали. Так что он бегал на двух пальцах, а этот – вверх, чтобы , значит, не тупился.  А вот передние лапы… Передние лапы, брат, удивительные и о многом  могут нам рассказать… И говорят они, что Петруша , хотя и был примерным дромеозавром, но явно никогда не состоял в партии ютарапторов. Это новый динозавр, неизвестный науке. 
          Мальчик молчал, время от времени поглядывая на Петрушу, и поправляя сползающие очки.
         - Вот смотри в чем дело, - продолжил я, - один из пальцев на кисти передней лапы  несколько смещен, и как бы противопоставлен двум другим, но не так, как на человеческой кисти. Большой палец уехал назад и в бок. Это, понимаешь, переразвитие того же механизма удержания одного из пальцев в боевом положении, что и на задних лапах у всех дромеозавров.   
       Мишка сказал:
       - А вот, когда откопали рапторов, многие ученые говорили, что они самые умные среди всех прочих завров, что рапторы охотились стаей, с рапределением ролей. Ну там, одни загоняют, другие отвлекают, третьи нападают.  Говорили , что если б они не вымерли, могли бы стать разумными , как люди.  Вот я и думаю, а может этот как раз такой?
     Я рассмеялся, хотя при мысли  о «циркуле» у меня по спине пробежал холодок.
     - Да нет, это врядли. Разумный динозавр? Вот уж это чепуха!
     - Но, Даня, посмотри же на лапу! Такой лапой можно работать!
      - Не смеши мои палеонтологические кисточки! С такими когтями на передних лапах?  Это же машина убийства и только.
       - А ты видел как девки-секретарши на клаве стучат? Видел? Они справляются. Да и когти у него… Небольшие. Ты глянь, глянь!  Ты честно думаешь, что он мог трицератопса разорвать этими когтями? 
       Я задумался. С какой стороны не погляди на Петрушу, он был каким-то слабеньким раптором.  Не такой сильный, не такой большой, как товарищ uta–ah-какой раптор, Петруша был по размерам ближе к человеку, росточком всего метра два, если допустить, что он, как мне это кажется по скелету, держался несколько прямее , чем другие дромеозавры. Но… Хм… Такая лапа вполне могла бы держать палку… Но… и что из этого?
         Мишка, четырнадцатилетний местный пацанчик, был поведен на динозаврах. И откуда бы такие интересы? Родители его были люди простые, отец водитель на автобазе в районе, мать учительница английского. А вот же с шести лет приспичило мальчишке динозавров – увидел на рисунке в детской энциклопедии. На момент нашей встречи он перечитал все, что нашел по теме, пасся на палеонтологическом форуме.
        - Зачем тебе эти динозавры? – спросил я.
        Он широко улыбнулся.
       - А тебе зачем?
       - Я первый спросил!
      Он засмеялся.
        - Ну ладно… - Мишка сосредоточился, - понимаешь, они такие… они нездешние, они такие… красивые! И большие, сильные… И в них тайна! Куда они все подевались? Почему вымерли? И что с нами будет? Вот лежат эти косточки в земле миллионы лет, - на словах «миллионы лет», его голос зазвенел, -  а люди пришли, выкопали, посмотрели, и говорят – было так-то и так-то… А может не так все было и не так все будет?
        Я потрепал его по вихрастому затылку. Очень уж напоминал мне меня самого в его годы. Это нас с ним и сблизило…
         Про «циркуль» я ему, конечно, не сказал. И вот почему:  на первый взгляд, на взгляд простого человека, такая находка гарантирует мне место в истории, и в дальнейшем обеспеченную жизнь.  Но надо же знать наше научное сообщество. Годы борьбы за возможность самостоятельно работать многому меня научили. На самом деле (хоть и говорят что на самом деле самого дела нет), это рулетка. Когда происходит такое революционное открытие судьба открывателя – рулетка.  Его могут понести на руках, а могут распять,вплоть до публичного осмеяния и отлучения от храма науки. А я никогда не пробовал жить без храма науки. Но я же сказал – рулетка. То есть может быть на щите, а может быть и со щитом. А вот если я еще вытащу «циркуль» на всеобщее обозрение, и скажу что чеширрапторы, судя по найденным мной доказательствам были разумными существами, занимались ручным трудом, и даже  геометрией, меня совершенно точно и неотвратимо смешают с говном, и выкинут на газон, даже не за утверждение, а за одну только гипотезу, чтобы не повадно было гипотезы измышлять. Оккамовой бритвой по горлу и в колодец. Сразу. Потом, возможно, опомнятся, но лет через пять, не раньше, когда мне будет уже все равно. Одним словом, пока у меня нет  приемлемого объяснения (хорошо бы оно было и правдивым, но это как придется) по поводу этого циркуля, показывать его никому нельзя. Даже если я буду молчать, меня уроют на всякий случай, за то что нашел. В этом циркуле смерть моя, как Кощеева смерть была в яйце. Ну, а коли мне повезет, и я пойму что это за чертовщина, и каким хреном она оказалась в меловом горизонте, я уж как-нибудь смогу объяснить, почему я ее не обнародовал. Например, скажу, не придал значения. Только поймите меня правильно. Я люблю динозавров, люблю науку, люблю свою работу, я не какой-то там прожженный мошенник-карьерист. Просто не хочу заниматься чем-то другим, когда меня вышвырнут. Хочу заниматься своим делом.      
        Утро принесло новости. На раскопе появились посторонние.  Мишку я посторонним не считал, он как-то сразу у нас прижился. А это были настоящие, стопроцентные посторонние, вид которых совершенно не вязался с понятием раскопок, и даже с понятием физического труда. Их было трое. Двое этакие боевые муравьи – бодигарды с отмороженным видом, третий - , эээ, как бы сказать, - деловой муравей. С остреньким адвокатским рыльцем, с глазками-сверлышками, и натужной  улыбкой. Вылезли они из вертолета, голубенького такого вертолета известной Владивостокской компании.
       Деловой сразу взял быка за рога:
       - Мы к Вам , профессор…
      - Да я не профессор, - отозвался я, с любопытсовм разглядывая приезжего и гадая чего ему надо от меня. Решив что нас перепутали с геологами, я расслабился. Сознаюсь , от чего-то я сразу подобрался еще издали завидев вертолет, а уж когда появились гости, у меня совершенно испортилось настроение. Не люблю я эту публику – корпоративных энтузиастов, тупые, наглые, беспросветно самодовольные, воровитые и ни к чему доброму не способные ушлепки. Уж простите меня за злословие.
     - Да я не в том смысле, - неожиданно сказал «адвокат», и глаза его блеснули неким специфическим, примороженным юмором- это, помните, в «Собачьем сердце» было, - мы к Вам, профессор, и вот по какому делу…
      Такое начало меня развеселило, -
      - Вы что же, Булгакова читаете? – спросил я, подняв брови.
     - Зачем читаю, - почему-то обиделся он, - кино смотрел, хорошее кино…
     - И по какому же делу ко мне? –
      «Адвокат» стал мне интересен, что-то в нем было любопытное, не стандартное , как у всей этой братии. Он явно соврал, что не читает. Несмотря на лицо-напильник, у него были интонации читающего человека. Что ж, внешность бывает обманчива.
     - Пойдемте,  погуляем наедине, - пригласил он, и осторожно положил руку мне на плечо. Я оглянулся на моих ребят, вышедших на крыльцо покурить. Рука «адвоката» окрепла на моем плече и я осторожно убрал ее:
    - Я сам пойду.
    Он засмеялся.
- Не сомневаюсь.
  Мы отошли  от домика и «адвокат» снова завладел моим локтем, бережно поддерживая, он стал водить меня взад-вперед возле раскопа.
       - Даниил Алексеевич, голубчик, у меня к Вам  есть предложение, от которого…
       - Думаете, не смогу отказаться?.. – саркастически спросил я.
       Он расхохотался, почесал нос.
      - Видите, к чему приводит привычка говорить штампами, становишься предсказуем… Но в нашем случае так и лучше.  Видит Бог, мне нечего скрывать от Вас. У меня к Вам хорошее предложение, право…  Я знаю, Вы не избалованы хорошими предложениями… не сможете…
    Я промолчал. Он подождал и продолжил:
    - Вам дадут институт.
Он сказал это так уверенно и твердо, тоном человека не привыкшего сомневаться в сових словах и в их восприятии другими. Он замолчал ожидая моей реакции. Я не был искушен в торговле и молчал, ожидая что он еще скажет. Он тогда продолжил:
   - Это будет хороший институт. В Европе. Хороший годовой доход.  Отличные возможности для работы. Никогда не придется подрабатывать. - Я подивился его знанию жизни российских ученых, не допуская мысли, что он изучал лично меня. – Вы будете заниматься только наукой. Ваша мама получит хорошее лечение, да, у Вас будут средства для этого. Ваши дети получат хорошее образование. Чего еще Вы хотите? – завершил «адвокат», несколько раздраженный моим молчанием.
    - Ну что Вы! – Я, кажется, понял, что он воспринимает мое молчание не как естественную растерянность и ожидание подвоха, а как проявление жадности, поощрение к набавлению цены. – Я совершенно доволен предложенными марципанами. Не худо бы, конечно, уточнить о какой сумме годового дохода…- я не закончил…
      - Пятьсот. Тысяч. Долларов. В год. – Сухо и отрывисто сказал он. – Это джек-пот. Вам такое в жизни бы не светило и светить не будет.  К тому же, институт принимает вас работу задним числом, вот контракт. Прочитайте.
        Я взял бумагу в руки. Порыв ветра чуть не вырвал ее из моих рук. В глаза бросилась крутая выдавленная печать с логотипом, очень узнаваемым логотипом, известного и чтимого мною крупного международного научного центра «Палеотексинс». Этой организации можно было верить, я это знал. Я взглянул на ситуацию другими глазами (пока на сцене не появился Палеотексинс я воспринимал все это, как акцию типа «загляни под крышечку», несмотря на антураж в виде вертолета и секюрити ).
     - Цена вопроса есть. – Сказал я. - Каков же вопрос цены? Я не такая уж звезда…
      «Адвокат» поморщился:
- Погодите, Вы им симпатичны, но дело не в этом... Я же сказал, Вас принимают на должность директора задним числом, год назад. Это Ваша зарплата за прошлый год.
      Он раскрыл передо мной затрапезный ашановский пакет (это очень правильно, что не блестящий дипломат, который кричит всем окружающим – здесь миллион долларов!!!) и показал его нутро: там были деньги, зеленые деньги, много зеленых денег.  С трудом я удержал себя в руках, запретил себе думать о перспективах (но тут же подумал: да с такой мощью можно просеять через мелкое сито всю эту планету и узнать отчего же все-таки вымерли динозавры и много других интересных фактов, есть у меня кое-какие дорогостоящие и неудобосказуемые теории на этот счет). Но… За что же мне такое счастье? Я даже отодвинулся от него.
- Вот это Ваше открытие надо закрыть. - Он снова поморщился , потер глаза, словно они у него устали, - не знаю, что Вы там такое выкопали, да мне и все равно, меня просто просили передать Вам, - Вы должны молчать о Вашей находке, должны работать на «Палеотексинс», и прямо сейчас я должен снять на видео, все что Вы нашли.
- Но… - я растерялся, никогда в жизни не думал, что мне когда-нибудь предложат взятку. Я может потому и забился в палеонтологию, чтобы быть подальше от этой опасной и грязной сферы жизни, по научному называемой редистрибуцией и реципрокацией. Разумеется, меня пугали не сами взятки, а то, что было с ними связано – склока, насилие, предательство. – Но ведь это преступление!
- Какое преступление ? – досадливо выговорил он.
- Ну, не знаю! Кража , может быть?
- От Вас не потребуется, любезнейший Даниил Алексеевич, никаких криминальных деяний (точно адвокат, подумал я, хотя и на прокурора похож!..), - кости эти, если Вы о них переживаете, просто за ночь исчезнут, Вы просто под руку не суйтесь, Вы еще науке нужны… Так что скажете? – он пронзительным, каким-то уже хозяйским взглядом уставился на меня.
                Я чувствовал себя полным идиотом и не знал, как относиться к этой ситуации. Я понимал , конечно, что в России, в наше коммерческое время, я обречен выглядеть никчемным человеком в глазах абсолютного большинства населения. Наука и вообще-то вопринимается придатком при высокопоставленных казнокрадах и служит  предлогом для пилежа и откатов, при том, что были героические люди, которые двигали науку и в условиях хронического финансового удушения, а палеонтология и вовсе казалась  какой-то бирюлькой. «Где здесь деньги»? - как говорил один мой знакомый торгаш по любому поводу. Продать Петрушу? Позволить уничтожить бесценную  находку, мечту всей моей жизни?  Вот честно, я все-таки мечтал найти такого вот интересного динозавра, которого никто никогда не находил. И я никогда не мечтал зарабатывать поллимона в год и быть директором института. Вот честно. Не приходило в голову. Мне просто плохо, неуютно, унизительно было без денег. Но и сейчас я не чувствовал желания бросить все  и немедленно вцепиться в пакетик с деньгами. Скорее я чувствовал в этой ситуации опасность. Все же отказаться от такой суммы? На которую можно будет организовать такие замечальные экспедиции по своему плану, и никто-никто не будет стоять над душой и указывать, что и как мне делать? Черт возьми , это было выше моих сил, это тоже казалось каким-то неправильным.
         Адвокату надоело ждать.
- Так что Вы решаете? – и он протянул мне пакет и авторучку (я обнаружил , что все еще держу контракт в руке).
       Я рефлекотрно потянулся ему навстречу и вдруг мне показалось, что я слышу угрожающее рычание, то самое , какое слышалось мне нынче ночью, когда я мысленно пытался погрузиться в мезозойскую атмосферу.   – «Предупреждение»! - мелькнуло у меня в голове и я отпрянул.
- Но почему? – страдальчески воскликнул адвокат, по-своему истолковавший мое движение. – Почему?
- Вы понимаете, - забормотал я, как-то униженно сгорбившись и втянув голову в плечи, - мне надо подумать, это очень непривычно для меня, и это сложно, не знаю, смогу ли я… Тут надо все обмозговать…
- Но у нас совершенно нет времени! – как бы для демонстрации того факта, что у нас нет времени, «Адвокат» посмотрел на часы. Если он хотел этим убедить меня пойти на сделку, то тут он просчитался. Это произвело на меня плохое впечтпаление, - с детства ненавижу когда меня торопят.
       Не зная что еще ему сказать, я развел руками, - чувствуя, что про…ал свой последний в жизни шанс стать богатым, и в то же время с огромным облегчением.
       - Ну вот что, - процедил он сквозь зубы, будто сплюнул, и выхватив у меня контракт, ткнул мне в руку свою визитку, - вот, надумаете, позвоните, если не поздно еще будет!.. Но уж это Ваша проблема! Круто развернувшись ко мне спиной, он оступаясь на комьях породы зашагал к вертолету.
                Я вернулся к домику, и проводив взглядом улетающий вертолет, сказал, не поворачивая головы к мальчику:
                - Миш, поможешь мне в одном деле? –
                - Помогу, - сказал он, - а в каком?
     - Снеси, дружище, одну штуку на почту… Только так, чтоб не знал бы никто, что это от меня… Мишка принял от меня пакетик  и листок с адресом матери, и проникшись напряженностью момента, во весь дух припустил к поселку…   
       Я сфотографировал Петрушу во всех ракурсах и велел ребятам ускориться насколько возможно с подготовкой скелета к перевозке. Затем позвонил в Благовещенск о выделении траснпорта , который нам обещали. На следующий день мы могли бы уехать. Не слишком ли я запаниковал? – думал я, сидя вечером у костра. Ну, Палеотексинс серьезная фирма, но ведь мы на своей территории, что они могут нам сделать? И куда они так торопятся? Может стоит сообщить в милицию? Хотя если тут  замешаны иностранцы, то это дело ФСБ?  Я выругал себя за паникерство, и отбросил все эти мысли к черту. Мы сидели, пили чай, курили. Пришел Мишка. Сел рядом и мы молчали вместе и поглядывали на звезды и было хорошо. Пашка и Юрик ушли в поселок к девчатам. В яме, заботливо укрытый брезентом, спал чутким вечным сном таинственный Петруша. Мне хотелось думать, что он нас понимает. Понимает в этом чувстве, чувстве прикосновенности к тайне, которая рождает вечность. Затем Мишка, как маленький, сказал:
       - Дань, смотри: звездочка падает!
А мне эта звездочка сразу не понравилась. Мы как зачарованные смотрели как это подлое небесное тело сначала тихо опускалось, а потом, с реактивным ревом и скрежетом стало расти в размерах. Мы не понимали, что это такое, ну как нам было такое подумать? Но тот жареный петух, который решил в эту ночь быть нашим ангелом-хранителем (или напротив наш ангел-хранитель, играющий роль жареного петуха) и заставил нас вообще посмотреть в сторону падающей звезды, подкинул нам еще одну мысль:
         - Ракета! – заорал я, и схватив Мишку в охапку (а он был нелегенький) кинулся с ним к раскопу, который был к нам поближе. Мы успели схорониться и выглянули из-за так сказать импровизированного бруствера: Что за черт там летит? Полученных в армии знаний оказалось достаточно чтобы понять – крылатая ракета, большая, с плавниками,  как крупная акула, она шла прямо на Петрушу. Ракета рыскнула раз-другой, корректируя курс и нырнула в дыру в земле. Ударило ослепительное пламя взрыва, лицо обожгла быстрая волна жара и меня швырнуло, выбивая дух об каменистое дно нашего убежища. Мы с Мишкой были живы. А вот Петруша, похоже, только что отдал свою вторую жизнь, или вернее сказать, свое каменное посмертие, во имя науки.
          Оглушенные и полуослепшие, мы вылезли из приютившей нас ямы, настороженно оглядываясь, подозрительно щурясь на небо.  Домик наш, где хранились наши пожитки, документы и экспедиционные деньги, стерло с лица земли. Доски, раскиданные вокруг, тлели и дымились.  Мы заглянули в Петрушин раскоп , там была теперь воронка раза в четыре больше, и раза в три глубже, края воронки были оплавлены.  С первого взгляда было ясно что ни пылинки там не уцелело. 
          - Мне кажется, - сказал Мишка, - тебе надо отсюда сваливать и чем скорее…
         - Погоди, думаешь, это не случайность?
        - Не , это не случайность, - сварливо отозвался Мишка, вытряхивая грунт из ушей и волос, - это совпадение.  Совпадает это совпадение с твоим  адвокатом. Он же сказал, - ПЕРЕЗВОНИТЕ , МОЛ , ЕСЛИ УСПЕЕТЕ.  Ну вот , можешь теперь перезвонить. Но я бы не советовал…  Ракета очень точно пришла. Этот мужик, он тебе маячек туда подкинул, наверно. Я в игру такую играл…
        Я всерьез принял его слова.
       - Слушай, друже, найди там хлопцев моих, расскажи им, скажи, - пусть выбираются отсюда. НЕ думаю, что им что-то грозит… Но все же… Ладно?
      - Ладно. – Мишка хмуро кивнул. Для него наша находка была праздником души, хрустальной невероятной сказкой. И вот эта сказка кончилась. Если подумать, довольно сказочным образом…
       Мы расстались на станции, обменявшись телефонами. Я считал себя обязанным перед пацаном. Чем могу буду помогать, надо бы его в Москву вытянуть…  Мишка, ссутулившись, побрел к поселку. Я нервно курил. До электрички оставалось сполчаса, когда к станции подъехал милицейский бобик, и, осторожно скрипнув тормозами, остановился.  Из машины вышел аккуратный лейтенант и направился прямо ко мне, доставая на ходу сигарету.
       - Простите, - он был отменно вежлив, да и сам был как с картиночки, чистенький, молоденький, блестящий и чуть ли не скрипучий, как новенький ботинок, - простите, у Вас огоньку не найдется?
    Я поспешно  достал зажигалку и держа ее правой рукой, протянул милицонеру , прикрывая в то же время левой от легкого ветерка, случившегося в ту минуту. Когда мои руки оказались в наручниках, я удивился и посмотрел на него, открыв рот. Сигарета выпала на платформу.
       - Пройдемте. – без эмоций сказал милиционер. Лицо его было серьезно и внимательно.
       Задавать вопросы я начал уже в машине.
       - За что? Куда едем? В чем меня обвиняют? – стандартный пакет вопросов , возникающих у людей, впервые и без подготовки  столкнувшихся с машиной правосудия.  В машине было еще двое таких же новеньких и блестящих сержантов, между которыми меня запихнули.  На мои вопросы никто и не думал отвечать. Они сумрачно поглядывали на меня и молчали.  Лейтенант вежливо сказал:
      - Подождите, пожалуйста. Приедем все узнаете.
Я стал нервно зевать, и вскоре , поддавшись монотонности пути , задремал, кажется склонив голову на плечо одному из сержантов.
  Меня разбудили , тряся за плечо.
   - Выходи.
Я вышел. Было темно. Мы явно были не в городе.
   - Заведи только поглубже. – сказал лейтенант и закурил. Огонек сигареты осветил снизу его лицо. Лицо было как лицо (хеллоуинская тыква?), но мне стало страшно смотреть на него и я поспешно отвернулся.  Меня дернули за руку, свели с дороги и потащили в лес. Запахло хвоей.
    - Ребята… - сказал я  хрипло (чертовски пересохло горло), - а что…
    - А вот тут можно… - не слушая меня, сказал один из сержантов, - можно… - согласился второй.
   - Погоди-ка , - сказал первый, - я полотенце в машине оставил, принеси, а я тут побуду…
   - Да шмальни ты его, охота еще возиться!.. – лениво возмутился второй.
   - Хе, шмальни, шуметь нельзя… Ну беги уже… - голос первого сержанта звучал недовольно.
  -  Ну потерпи, - обратился он ко мне, - уже недолго осталось, счас уже…
 -  А что происходит? – я наконец собрал в себе достаточно сил, чтобы полностью выстроить фразу.
-Что происходит! – сержант раздражился, послышались мягкие шаги второго сержанта, - да откуда я знаю, что происходит. Я не знаю, и тебе не надо. Пришло время - родился, пришло время – умер. Вот так.
      Подошел молча второй сержант. Только это был не второй сержант, а совсем другой человек. Хоть и в фуражке.  В темноте не разглядеть его было. Он сделал быстрое движение рукой, издал звук словно кашлянул. И сержант, шумно выдохнув, повалился на него.   Вновьприбывший, подставив руку и вытянув прямую ногу скатил тело сержанта по своему боку и аккуратно пристроил наземь.
     - Ну что, Даниил Алексеевич? Рад видеть. – Он говорил громко и приветливо, по-военному приложил руку к козырьку фуражки. – А Вы ведь в Благовещенск собирались? Немного в сторону заехали. Хотите, подвезу?
   - А что Вы так громко? Вдруг те услышат , у машины? 
  - Не услышат, - сказал он уверенно, - они уже отдыхают.
   - А Вы кто? – спросил я , хотя мне было все равно.
   - Ах да , за делами забыл и представиться. Капитан-лейтенант Сидорцов, между прочим,  поклонник Вашего таланта…
      
Глава 4. Сны.
     -… Он жив. Это точно. Но… Он сейчас в каком-то странном месте… Оно защищенное и Ваш сын там в безопасности, я чувствую силу, которая охраняет его.  Но эта же сила не пускает меня туда, я не могу увидеть, где это и что с ним. Думаю, там опасно, Вы только повредите ему и себе… - Косма сказала это так убедительно, что старушка Соловьева всем своим видом выразила согласие,  не стала и спорить, - Вы не волнуйтесь, я знаю, с ним будет все хорошо. Мы увидим это позже. Когда я увижу место, мы, я думаю, сможем с ним связаться, он сам позвонит. Просто он сейчас не может. Ему не позволяют. Давайте так: оставьте мне фотографию – я буду время от времени поглядывать, как там дела. Как только что-то изменится я Вам позвоню. А дня через два мы с Вами встретимся и подумаем, что делать дальше! 
       Косма произвела на старушку Соловьеву такое впечатление , что перед дверью она обняла и даже поцеловала девушку, и вдруг спохватилась:
     - Господи! А это… - она показала пальцами циркуль, - где он?
     Они обыскали всю комнату , где Косма проводила сеанс, но «циркуль» как сквозь землю провалился. Косму совершенно не радовало, что циркуль, который был ей теперь неприятен и даже страшен (она не стала загружать старушку деталями того, что видела пока лежала непритомная), поэтому Косма приложила все усилия чтобы найти пропажу. Выбравшись на четвереньках из-под стола и столкнувшись носом к носу со старушкой, которая тоже на четвереньках заглядывала под кресла и стулья, Косма поняла, что «циркуль» пропал всерьез и надолго.  Она развела руками.
      - Найдется! – преувеличенно бодро сказала она.
      Соловьева покорно покивала:
        - К Вам, кажется, обращаются в подобных случаях? – не без яда спросила она.
       Впрочем расплатилась она щедро, а стало быть осталась довольна Космой.
     Оставшись одна, Косма в задумчивости направилась на кухню. Требовалось перекурить то, что случилось. В ушах у нее звенело, во рту был привкус железа, на душе смутное беспредметное беспокойство.  Остаток вечера она провела на кухне, уютно закутавшись в плед и глотая горячий ароматный кофе. Время от времени она курила, и скурила за весь вечер три сигареты. Она с удовольствием думала о деле Соловьева. Настоящее, серьезное дело. Не то, что раньше, - искать пропавших домашних любимцев, сбежавших с любовниками жен и мужей. Да и Данила был симпатичен ей. Открытое светлое лицо, прямой взгляд. У Космы было чутье на фотографии. По фотке она хотя и довольно смутно могла ощутить некое резюме человека, какой он – злой-добрый, холодный-теплый, светлый –темный… и более тонкие нюансы.  Данила был как запах полыни, как ковыль, как весенний ветер, было в этом человеке что-то степное, вольное , солнечное. Впрочем это чутье имеют в большей или меньшей степени все женщины-эсперы, в просторечии именуемые гадалками. Ее снова передернуло, когда она вспомнила свое переживание, как громом поразившее ее в момент контакта с артефактом. Пропал артефакт? Чудесно! Значит, он пока не нужен. Она и сама чудесно все помнит. Ага, такое не забывается.  Она откинулась  на спинку кухонного диванчика и закрыла глаза, чтобы снова увидеть это:
            Когда она коснулась «циркуля» словно ток пробежал по ее руке, и ярчайший, божественный свет  вспыхнул в глазах, пережигая даже не сетчатку глаз, а само понятие восприятия света у нее в мозгу.  Она судорожно, мучительно вздохнула и вытянулась всем телом, словно пыталась встать на цыпочки и вытянуть шею, чтобы подальше заглянуть за горизонт, только лежа.  Затем свет погас, и когда она осмелилась открыть глаза  , вокруг был уже серый сумрак безвременья, она шла по серому коридору, составленному колеблющимися нематериально-туманными поверхностями. В нем было сыро, и удушливо, воздух не двигался совсем. Туманные стены испускали слабый молочный свет. Косма чувствовала себя младенцем, следующим к свету таинственного внешнего мира по материнскому тазовому ходу. Серый мрак перед ней лопнул столь внезапно, и столь стремительно, что она едва не упала, и буквально ввалилась в этот таинственный внешний мир, и свет его зло хлестнул Косме по глазам.  Когда отошли слезы, она увидела обычный день. Но этот обычный день был не в обычном месте.  Она была в лесу.  Светлом и прекрасном, но каком-то чужом лесу. Косма не поняла, что именно не так с этим лесом, то ли запахи, то ли формы растений, то ли солнце светило по-другому, черт его знает, что было не так в этом мире, только он был какой-то свежий, утренний, ранний, молодой. И еще он был опасный. Не место было человеку в этом лесу, само пространство  этого леса отрицало присутствие человека в нем. Все вокруг словно бы безмолвно вопило: «Уходи! Убирайся, пока цел!!!»  и адреналин в крови Космы тоже  вопил : «Беги! Спасайся! Прямо сейчас!!! Беги сломя голову, уноси свои ноги! Скорее прочь отсюда, вон из этого дрянного места!»  Поскольку прямо сейчас Косма не могла никуда убраться , а призывы адреналина становились все громче и мешали нормально воспринимать окружающее, пришлось отключить все эти навязчивые предупреждения. Заглушив воющую в голове сирену и потушив сигнальные огни (она умела это делать), Косма смогла осмотреться.  Свежий густой смолистый воздух щекотал ноздри , пьянил , кружил голову, хотелось смеяться, да что смеяться, хохотать, танцевать! Легкие развернулись , и будто бы загудели, завибрировали, кровь горным ручьем зазвенела в жилах.  Вокруг высились стройные высоченные сосны (кедры?), кора их отсвечивала золотом в лучах солнца. Понизу, у подножия стволов тянулось и заплетало все обозримое прострнанство зеленое кружево  растений поменьше. На первый взгляд, они напоминали заячий холодок, только гигантский, их верхушки были метра на два выше головы, а стебли были травянистыми. Папоротники, - смутно пронеслась перед внутренним взглядом Космы картинка из учебника. Ну, отдаленное сходство было… Она споткнулась о ползучее растение, какими была здесь устлана земля, поверх слежавшегося плотного ковра хвои.
        Внезапно Косме почудилось движение между стволами, метрах , пожалуй, в тридцати… Она резко повернула голову, пытаясь поймать движение глазами. Но там было пусто, только колыхались на легком ветерке переплетения хвощей. «Ну, и куда же мне теперь»? – спросила Косма у самой себя. Ей было ясно: Если она хочет что-либо узнать о Даниле, нужно двигаться. А  угрозы, которую источают здешние места, она не боялась, ведь это всего лишь видение, сон. Сна бояться – спать не ложиться.
       - Где здесь дорога из желтого кирпича? –
      Она огляделась. Дороги не было. Лишь слабо отмеченная тропинка змеилась у ног. Косма пожала плечами. – Ну значит так… - за отсутствием лучшего выбора она пошла по тропинке. Не успев пройти и нескольких шагов, она снова отметила движение, на этот раз с другой стороны тропинки. 
      - Нет , так дело не пойдет! – громко сказала Косма, остановившись, - кто там прячется? Ну-ка выходите.  –  Никто не вышел. Ветер шелестел в зарослях папоротника, и в ветвях кедров. Где-то в далеке, за зеленой стеной растительности, просвиристела какая-то зверушка. – Не хотите показаться и не надо, - сказала Косма и пошла дальше.  Она шла довольно долго, минут пятнадцать. Пейзаж не менялся. Наконец путь ей преградило небольшое болотце. Она в растерянности постояла, глядя на него.  Над болотцем летали стрекозы. Косме захотелось протереть глаза – стрекозы были большими, даже очень большими, раз в десять наверное больше чем обычная стрекоза.  Впрочем, в видениях бывает всякое и не такое еще, надо будет только потом подумать, что же это символизирует, если путешествие не даст ей конкретной информации по запросу пациента.  Тут она присела, уклонившись в сторону, потому что на ухом с басовитым громким жужжанием пролетела огромная, метра под два, стрекоза, сверкнув золотистыми глазами.  Косма положила руку на грудь, стараясь унять  колотящееся от испуга сердце, вздохнула и немного успокоившись решила пойти по тропинке в обратном направлении – похоже, болото было не обойти, с двух сторон  его окружали непроходимые заросли высоких растений напоминавших камыш, с продолговатыми шишечками наверху и пушистыми листиками по всему стеблю. К ней вернулось хорошее настроение, вызванное видимо избытком кислорода в воздухе. Энергично шагая  обратно, Косма даже запела:
     - Если  долго-долго-долго, если долго по дорожке… - у нее мелькнули неуместные ассоциации ведь это была песня Красной Шапочки из детского фильма, а раз есть Красная Шапочка, то неизбежно появится и серый волк. Эта мысль показалась ей смешной.  Косма обвела смеющимся взглядом колоннаду кедровых стволов, таких красивых, будто бы истекающих медом на солнце, и стройных , вытянутых как струны, и будто бы даже поющих…
       - Серый волк! – позвала она напевно, растягивая гласные, - Серый волк!
         И серый волк не заставил себя ждать. На этот раз тень промелькнула между деревьями, слева от тропинки, так близко, что Косма отпрянула.  – Подкрадывается! – панически подумала она. На этот раз ее зрение успело ухватить  силуэт и цвет «призрака» - это было что-то темно-зеленое по окрасу, как военная форма, похожее на человека, во всяком случае, оно бегало на двух ногах, но у него явно был хвост! И морда! Вытянутая морда, с толстой горбатой, как у бультерьера, вехней челюстью! И оно двигалось нечеловечески проворно!..
         Желудок Космы подкатил к горлу. Во, блин, накликала себе волка, Красная Шапочка! Ей вспомнился древнеиндийский анекдот, про одного мужика с открытой анахатой (а на этой чакре легко сбываются желания), который шел себе по пустыне, устал,страдал от жары и жажды и вот он думает: Вот бы  оазис был – отдохнуть бы в теньке!  Бац, видит – лес. Сел он под пальму, сидит в теньке. Думает, - эх, счас бы водицы! Бац, - видит, - рядом ручеек! Напился, и думает, - эх, счас бы поесть еще. Бац! Тут же перед ним скатерть смобранка, - стол полный харчей. Наелся он и думает – поспать бы! И совсем не удивился , когда вдруг оказался в роскошной кровати под балдахином. Просыпается он ночью. Кровать прямо в лесу стоит. Ночь  темная, безлунная, деревья поскрипывают, птицы кричат тревожными голосами. Страшно. А ведь здесь вполне могут быть тигры! – подумал мужик с анахатой, - они могут меня съесть. И появились тигры и сьели мужика с анахатой.
         - Не бояться! – приказала себе Косма, маленькими шажками пятясь по тропинке, и стараясь держать в поле зрения то место где скрылся «призрак»,  - не бояться!  Ей оставалось совсем ничего пройти до исходного места, а там она, дай Бог, опять попадет в серый  коридор из которого вышла и вернется по нему домой. – Да что он может мне сделать? Ведь это сон, только лишь сон…
        Но отогнать страх не получалось, напротив, он становился только сильнее, как поднявшаяся река, которая давит на старую дамбу, угрожая размыть ее, а дамба старая и ветхая, потому что начальство украло деньги на ремонт, а вода все прибывает и прибывает. Сердце билось как бешеное, стало поташнивать, кровь стучала в висках, под ложечкой сосало так, будто она падала в лифте, во рту появился вкус железа. 
          Ее страх прорвал плотину воли, когда с другой стороны, справа от тропинки, тень, будто бы даже с хлопком крыльев, промелькнула на высоте метров пяти. Это поразило Косму.
          - Он летает! – подумала она, и эта мысль была соломинкой сломавшей спину верблюду.  Волевой контроль рухнул, на волю вырвались все ее детские страхи, она снова была маленькой девочкой, и была ночь, жутко светила луна и в шкафу сидел кто-то страшный и мохнатый, с клыками и когтями, со злорадными, безумно-глумливыми глазами, при одном взгляде на которого, если он покажется, разорвется от страха сердце, и не было сил даже закричать, и позвать родителей. С натугой разомкнув челюсти, она закричала и побежала, изо всех сил отталкиваясь ногами от мягкой, пружинящей земли, задыхаясь и исходя дурным холодным потом. Она, не оборачиваясь, знала, что за ней гонятся, и только не хотела видеть, что это.  Пусть убьют, только бы не видеть… Ее ноги оторвались от земли, и она, потеряв равновесие,  плюхнулась, покатилась, и замерла, уткнувшись носом в землю, ожидая, что вот сейчас  ей прыгнут на спину, тяжко придавят, острые когти вопьются ей в ребра и клыки, как нож в масло, войдут в ее тонкую длинную шею, разрывая позвонки… Но ничего не случилось. Помедлив секунду, она подняла голову и облегченно вздохнула: она была в сером коридоре. Лесным призракам ход сюда, видимо, был заказан…
      Косма поднялась на ноги и на цыпочках подкралась к колеблющейся мембране входа, соединяющей серый коридор с лесом и осторожно заглянула. Она едва успела отдернуть голову, втянув ее, как черепаха, под свод коридора, ее спасло только то, что «призрак» прыгнул с большой дистанции, метров с десяти и у нее было время на реакцию. С придушенным хриплым воплем животного страха, Косма отпрыгнула назад и упала на спину. Все, что она успела увидеть это выставленные вперед зубы и когти, и сверкающие страшные глазищи, с холодным прицельным вниманием уставленные на нее. Зверь ударился о мембрану и кубарем отлетел в кусты, но его взгляд , казалось, навсегда заронил в ее сердце нетающий ледяной кусочек ужаса. Она совершенно не разглядела хищника, но внутренний голос в перепуганной тишине ее души, сухо ответил на невысказанный вопрос: Динозавр. 
    «Динозавр, Динозавр, - Косма покатала на языке звонкое словечко. Оно казалось жгучим и сухим, шершавым, как кусочек твердой углекислоты, какой когда-то засыпали мороженное на переносных лотках-термосах.  Косма с отвращением сплюнула и на подгибающихся ногах побрела по коридору , прочь от леса.  Вскоре она увидела ответвление тоннеля, в стене открылся ход, которого раньше вроде бы не было.  Косма остановилась перед ходом, чувствуя как внутри все дрожит и молит о сигарете и чашке крепкого кофе.
      - Ах да! - вяло подумала она. - Мне ведь надо еще увидеть Соловьева. Не заблудиться бы здесь… В голове промелькнуло вроде бы ни к чему: «динозавр»… и сердце екнуло.
     Поколебавшись, она все же свернула, и  пошла по новому ответвлению.  Становилось все темнее, и когда Косма уже стала жалеть о том, что сунулась сюда, наступила совершенная темнота. Косма нерешительно сделал маленький шажок вперед, рефлекторно напрягая зрение в попытках что-то разглядеть, и вдруг взлетела. Было неясно падает ли она, или летит вверх, она одновременно испытывала и перегрузку и невесомость. И жгучее желание ругаться нехорошими словами… Впрочем, видно было с самого начала, что дело с подлинкой, она это знала. Любопытство губит кошку… Чего ж теперь ругаться… Она облегченно перевела дух, когда увидела знакомый радужный свет на желейно-хрустальных гранях «калейдоскопа» - это был ее обычный способ магической визуализации, через который она работала – ее способ ясновидения. Калейдоскоп показывал ей то , что ей хотелось бы увидеть: где лежат пропавшие вещи, что будет, что было, в общем, «свет мой яблочко скажи»… Она, как бывало и раньше, зависла в центре многоцветного додекаэдра  и видела на гранях движущиеся картины. Сравнить это с кино, пожалуй, было нельзя, она действительно видела то, что показывали грани, видела , слышала обоняла, вопринимала, чувствовала события своей энергией. Внутренне собравшись, она направила внимание на одну из граней (не все и не всегда имели отношение к делу), на какую упал взгляд. Грань, тут же,  расплывшись, растворила в себе восприятие Космы. Она, как обычно, увидела причудливый клип, составленный из событий, прошлого, будущего, и потенциального будущего, которого могло и не быть:
        Древние окаменелые кости в красноватой земле, длинные умелые пальцы водят кистью, счищая с костей землю, в глаза ей бросился череп и у нее на мгновение остановилось сердце, ужас холодком пробежал по позвоночнику – череп напоминал своими очертаниями голову твари, только что охотившейся на нее – та же толстая верхняя челюсть!!! Затем Косма увидела звездное небо, падающую звезду, летящую как в сводке новостей про войну, ракету (или это был самолет?), затем взрыв, ослепительный,  но совсем не страшный, мелькнула в панораме ее взгляда  милицейская машина и наконец она увидела ряд образов , состоявший из колючей проволоки, сторожевых вышек , моря, подводных лодок, входа в подземелье, и наконец , она увидела искомое: Данила Соловьев, вполне живой и здоровый, нервно курил, сидя за монументальным кабинетным столом. Против него сидел мужчина в черной военной форме, и судя по тону, что-то доказывал Даниле.
           В это время «трансляция небесного телецентра для особо одаренных» прервалась, картинка со скрежетом погасла,  словно задвинули ставню-ролет, Косма услышала из черноты мужской скрипучий недоуменный голос:
- А ты еще откуда взялась , голубка?

       Затем Косму словно мягким пинком подбросило в воздух и вышвырнуло из калейдоскопа. Она падала в густом, молочном тумане, как вдруг туман этот разорвался, и из него со злобным ревом, переходящим в шипение, рывком высунулась оскаленная пасть давешнего динозавра, длинные когти потянулись ей в лицо, на острейших клыках блестела слюна. Косма завизжала, что было сил, разрывая легкие, и очнулась…


            Всего этого не следовало, конечно, знать Соловьевой. Пациенту, главное, не говорить лишнего. Свой обморок и шок после пробуждения, Косма объяснила ей, тем , что так, мол , у нее всегда бывает после акта ясновидения.  Поглядев на окурки, Косма ссыпала их в мусорное ведро, и вспомнила, как Холмс говорил: «дело на две трубки», имея в виду, что выкурив две трубки, сможет разрешить дело за это время.  «Я стала часто поминать Холмса», - подумала Косма. – К чему бы это?  Следы лап огромной собаки... Ну-ну…
             В первую же ночь после сеанса Косме снился лес. Тот самый… Тени, летучие и ползучие, снова преследовали ее, таясь за стволами деревьев. Она снова спасалась от них в сером коридоре безвременья, но теперь, во сне, они проникали в коридор  следом за ней. Косма мучительно пыталась проснуться, вырваться из сна-ловушки, она с криком билась под одеялом, как муха в паутине, но сон, тягучий и липкий кошмар, не отпускал ее.  Наконец она проснулась, скатившись с кровати, задыхаясь, держась руками за горло… В тот день она опоздала на работу. 
             На следующую ночь  сон приснился снова, в новом варианте кошмара, она бежала до тех пор, пока не уткнулась в глухую стену, теперь коридор не отпускал ее, а монстры подходили ближе и ближе, готовясь броситься и пожрать ее. Во сне она не видела деталей, твари казались состоящими только из зубов, когтей и глаз, полных холодной злобы.
         На утро, позвонив в банк, она сказалась больной: идти на работу не было сил. Точнее сказать ей было страшно покидать квартиру. До обеда она сидела на кухне в полной прострации. Звонила Соловьева, но Косма не ответила на звонок: было страшно и не было сил. К тому же нечего было сказать. Временами бессмысленный страх накатывал на нее волнами, заставляя внутренне корчиться.
      Голод вернул ее к жизни. Молодой здоровый организм настоятельно требовал, чтобы в топку подкинули дровишек. Она заглянула в холодильник – пусто.  Тогда Косма решилась  выйти за провиантом. Она шла, оскальзываясь, по обледеневшей улочке. Периферическим зрением она неожиданно заметила движение – будто темная масса прыгнула на нее с балкона второго этажа старенького сталинского дома. Косма, вскрикнув , шарахнулась в сторону и , естественно, поскользнувшись , упала в лужу, больно подвернув ногу. Никто на нее конечно же не бросался. Показалось… Она заплакала от боли страха и обиды, сидя в холодной воде. К ней склонился, высокий широкоплечий мужчина  в светлом пальто, чистенький, аккуратный, с улыбчивым лицом, располагающим к доверию.
      - Могу я Вам чем-нибудь помочь? – сказал он, подымая ее из лужи.  Косма категорически отказалась провожаться домой, не побывав сначала в гастрономе. Покладистый мужчина (какое у Вас красивое имя – Косма, кстати, а я - Евгений!) любезно сопроводил ее в магазин и , затем до подъезда, бережно придерживая под руку. С ним было не страшно, но Косма косилась на подворотни и открытые двери подъездов. Там время от времени будто бы прошмыгивали тени. У нее появилось гадостное, ранее никогда не испытанное ею, чувство, что за ней следят ( Динозавр?).  Евгений успел сообщить ей, что сам он из России, а в Киеве – в командировке, в свободное время осматривает достопримечательности в высшей степени достопримечательного города. Они простились у подъезда (Косма, если уж быть честной, ожидала от него попытки к  продолжению знакомства),   глядя в глаза  своему «спасителю», Косма подала  ему руку на европейский манер и искренне поблагодарила за поддержку.  Евгений улыбнулся и задержал ее руку в своей.
      - Знаете, - сказал он, - я хотел бы с Вами пообщаться в более комфортной для Вас обстановке. И мне кажется , что мы с Вами скоро встретимся…
      Подмигнув , он коротко поклонился и, мягко отпустив ее руку,  пошел вверх по улице. Шагал он уверенно и твердо, без опаски ступая по самым коварным и скользким местам.
     - Такой не поскользнется, - с некоторой даже завистью подумала Косма,  глядя ему вслед.  Некоторое время потом, ее не оставляла мысль, что лицо этого человека ей знакомо. Она успокоила себя тем рассуждением, что есть ведь такие люди , при общении с которыми всегда кажется что их уже давно знаешь…
      Третью ночь Косма просыпалась с криком ужаса.
           На этот раз ей приснился лес, и по лесу бежал зверь (опять динозавр?), он несся по лесу, как собака, припав носом к земле, ловко  подныривая под свесившимися над тропой ветвями. Косма не могла толком рассмотреть зверя (от этого становилось еще страшнее), но она знала , что это тот самый, она видела его как темную массу, его расплывающиеся контуры, которые сливались с фоном, она слышала его мягкий, но тяжелый топоток, Время от времени, видимо, потеряв след, он подымал голову и шумно тянул в себя воздух, кружил, отыскивая его, потом снова мчался по тропе. Косма во сне знала: динозавр ищет ее, он ищет именно ее,  он думает о ней, размышляет , как бы отыскать ее , скрывшуюся в другом времени и… Не хотелось ей думать, что он хочет с ней сделать. Потом лес сменился городом, но динозавра это не смутило, он так же целеустремленно искал Косму в городе. Он рыскал по площади Незалежности, легкой рысцой трусил по Крещатику, искал ее на рынках, на станциях метро, ловко лавируя между толпами пассажиров, во дворах… и он приближался… Да, он приближался к ее району, к Левобережью. Косма во сне чувствовала обреченность. Рано или поздно он найдет ее и… Она видела саму себя, безмятежно спящую в своей постели, она физически чувствовала, как сокращается расстояние между нею и динозавром, и ей хотелось кричать, трясти саму себя как куклу: Беги! Он приближается! Не спи! Спасайся!
         Но у нее во сне не было легких и связок, и она только беззвучно разевала рот, как рыба, выброшенная на жаркий сухой песок и без толку глотающая жгучий, смертоносный воздух.
          Утром, стремительно собравшись, Косма, даже не позвонив отправилась к старику Каховскому. Чего звонить? Она и так  знала , что старик дома и примет ее. Ясновидящая она или где? Она теперь четко осознавала , что находится в опасности – кошмар развивается и явно принимает угрожающие формы. Ну, ясно, что никакой динозавр за ней не явится, но сны явно предупреждали о том, что приближается некая опасность, вполне реальная и предметная.  Нужно было срочно посоветоваться. Вернее, просить помощи.
         Старик внимательно выслушал ее. Положил сухую коричневую руку на ее предплечье. Чуть откинул голову назад-влево (он так всегда делал, когда сталкивался с затруднением) , нацелился на нее остреньким , как птичий клюв, тонким носом:
         - Девочка моя, я даже не знаю… - он помолчал, - Динозавр?.. Я впервые сталкиваюсь с этим… И я не знаю… как тебе помочь…
        Видно было, что эти слова дались ему нелегко. Старик никогда  не бросал своих в беде. По крайней мере , Косма знала его таким. Он всегда находил, чем помочь. Связи, деньги, совет, информация, доброе слово, если ничто больше не помогало…  Повисла тишина. Буквально давящая тишина. Косма слышала, как в этой тишине бьется ее сердце, отбивая время (возможно недолгое) , оставшейся ей жизни.
      - Но я знаю того, кто, тебе поможет… - продолжил старик по размышлении.
       Косма просияла и набросилась на него с поцелуями
      - Ну я же знала, я же знала, - Вы меня не бросите.
      Старик хмыкнул и потянулся к телефону.
     - Но учти, - сказал он, строго поглядев на Косму, - это сильнодействующее средство…

       Глава 5.  Сильнодействующее средство.
       - … А что с моими ребятами?  И мама… Маме сказали? – я курил уже четвертую сигарету подряд, и от этого слегка уже мутило и звенело в ушах.
     - За ребят не беспокойтесь, Данила Алексеич, - сказал мне Сидорцов, так звали моего нового знакомца. - С ребятами все в порядке, мы их в Москву сопроводили, и все необходимые пояснения в РАН представили. Никто их теперь не тронет и неприятностей у них не будет. А вот с мамой сложнее, но связаться с ней Вам пока, дорогой мой, нельзя…
     Я насупившись, открыл было рот, но собеседник предварил меня, -
      - Вы ведь умерли, Данила Алексеевич, да, да , умерли-умерли, и в  Ваших интересах побыть пока загробном мире. В гостях, так сказать.
   - И сколько же мне так гостить?.. – я прищурился на капитана (так я его называл – он ведь был в морской форме – капитан-лейтенант, так это у них кажется называется?)
 - Трудно пока сказать… - он вздохнул и поднял на меня взгляд полный такого искреннего доброжелательства, что трудно было продолжать сердиться, - но за маму не волнуйтесь, мы уже дали ей знатьо том , что Вы живы, в допустимой форме , разумеется…
    - А это как, в допустимой?..
    - Видите ли, мама у Вас - смышленая женщина, она поняла , что в версии Вашей гибели кое-что не сходится. Естественно никто ей ничего не стал комментировать, и она пошла к гадалке.  Так вот, гадалка ей четко сказала, что Вы, батенька , живы и находитесь в безопасном месте…
    - Гадалка? – я скривился, - В допустимой форме, значит?
   - Да, гадалка, но сама себя она называет эспер, советую и Вам  также называть, а то она обидится.
   - Я увижу ее? – мне не удалось скрыть радость, что я увижу человека, который недавно общался с мамой. Сидорцов деликатно улыбнулся.
  - Да, и довольно скоро… Вам  предстоит работать  c ней вместе, плечом, так сказать, к плечу... 
 - И что же мы будем делать с ней… плечом?.. Хм! Ученый и гадалка?  – в  моем вопросе не было ни грана иронии, мне действительно было интересно, как говорила Алиса Лиддел , - чем дальше , тем любопытственнее, черт возьми!
        - Поговорим, когда я ее сюда привезу. Вы, кстати, пожалуй, тоже… гадатель…
      - Я?.. Гадатель?.. Насмешили. А она уже согласилась работать… э… с нами?.. – уже из одного єтого «с нами» он мог понять, что я не прочь согласиться на предложение. Но что же мне было делать? Я был в достаточной степени заинтригован, к тому же мне нужна была защита…
     Сидорцов усмехнулся, добродушно вроде бы ,но меня  пробрало холодком, и потер крыло носа крепким указательным пальцем:
- Согласится. Обязательно согласится.  Кстати, зовут ее Косма.
- Косма? - удивился я. И подумал: «Что за милозвучное имя».
   
       …А мы уже знакомы, не правда ли, Косма Юрьевна?..  – Сидорцов не дал Каховскому честь по чести представить ему Косму.
         Косма с любопытством взглянула на него.
         - Правда. Хотя это преувеличение. Не правда ли , Евгений Владимирович?
        Они рассмеялись.
        - И зачем Вам было нужно кругами ходить? Я ведь Вас еще в магазине приметила.
       - Не примите за какую-то низкую игру. Всего лишь мой маленький бзик, - прежде чем познакомиться с человеком , я люблю посмотреть на него со стороны, вжиться в него, понять чем он дышит. Иногда это бывает полезно для человека. Я ведь обычно знакомлюсь с людьми в критической для них ситуации.
       Косма рассмеялась:
      - Да уж, нечего сказать, у меня ситуация была критическая – сидела в луже и рыдала. И наш доблестный флот,(Вы ведь морской офицер?) пришел мне на помощь!
     - Что же, - добродушно посмеиваясь , парировал Сидорцов, - лужа – тоже море, случай был в моей компетенции… Но ведь у Вас есть и другая проблема, да пожалуй и не одна.
    Косма помрачнела, вспомнив свой кошмар, затем задумалась над словами офицера.
   - Какая же у меня вторая проблема? – она недоуменно  поглядела на Сидорцова.
  - Ну, к примеру, откуда Вы знаете что я морской офицер? Ведь я сейчас не в форме. – мягко спросил тот, глядя ей в глаза.
   -А… - Косма открыла рот, да так и застыла. – Не знаю. Но… я же все-таки ясновидящая, может мне интуиция подсказала?
  - Интуиция… - раздумчиво повторил за ней Сидорцов, - знаете, у нас на базе есть один чудесный старик, он тоже ясновидящий, и у него тоже интуиция… Так он мне вчера сказал что Вы, Косма Юрьевна, видели меня в морской форме, и!.. При исполнении служебных обязанностей!  - он выдержал значительную паузу после этой, как-будто бы  ничего не значащей фразы.
      - Вы договаривайте, - попросила Косма, - договаривайте, а то я пока не понимаю…
     - Понимаете, Косма Юрьевна, понимаете, потому что видели Вы меня во время разговора ни с кем иным…
    Косма опустила голову.
   - А! Так это Вы были! То-то мне лицо Ваше…
  - Да. Это я был. А у меня есть такая служебная привычка. Когда меня кто-то видит за тысячи, скажем, километров, да при исполнении, а оно  у меня  секретное… Да на секретном объекте… Да впридачу за разговором с секретным человеком…- Косма с заметным беспокойством ожидала окончания его тирады. Заметив это, Сидорцов  поспешил резюмировать, - тогда я сажусь в самолет и немедленно лечу к этому человеку знакомиться.
    - Зачем? – облегченно, но настороженно спросила Косма.
   - Смешной вопрос! Потому что мне нужны такие люди, я зову их к себе на работу. Ну а раз уж так совпало, что Вам нужна наша помощь… Знаете что, Косма Юрьевна? Бросайте Вы Ваш банк, без Вас там крыша не рухнет. А у нас в Приморье чудесная природа. Продукты натуральные. Всегда свежий воздух. Работа такая интересная, а зарплата какая интересная, это ж не в сказке сказать…
    - Я не нуждаюсь… - быстро проговорила Косма, не глядя на собеседника.
   Сидорцов деликатно покашлял.
    - Как бы Вам это…  Понимаете, кризис ведь еще даже не замахнулся… Я не пугаю, но имею кое-какую информацию… Вашему, к примеру, банку через пару месяцев крышка…
    Косма засмеялась, как хорошей шутке:
   - Да что Вы говорите!
  - Да Вы сами загляните, чего же проще, ведь Вы ясновидящая…
 -Хм… Знаете, банк и вообще бизнес никогда не вызывал у меня  интереса. Ну , давайте попробую… Косма зажмурилась и минут на пять  мысленно исчезла из мира.  Когда же она пришла в себя, то только пожала плечами:
   - Да, ужас… Но жить-то можно? Поверьте, я и без Вас проживу…
  - Верю, верю, - ситуация начала немного раздражать капитана. – Но я допустил ошибку. К чему нам говорить о хлебе насущном, если на повестке дня у нас дамоклов меч… Давайте поговорим о динозаврах.  Мне, разумеется , Александр Васильевич кое-что рассказал, - он указал на старика Каховского, - но я бы с удовольствием услышал эту историю еще раз, от Вас.
    Ночная тень легла на лицо Космы, она сжала руки на коленях:
    - Да… Динозавр…
   Ее рассказ не занял и четверти часа. Сидорцов  равно внимательно и с интересом выслушал  весь рассказ и не показал, что в особенности его заинтересовал  именно «циркуль».
- Стало быть, зверь, которого Вы нашли на картинке в книжке и есть  Ваш «баскервильский» динозавр?  - спросил Сидорцов, поудобнее устраиваясь в кресле.
- Нет… То есть да… - Косма улыбнулась слову «баскервильский», затем потерла лоб, явно испытывая затруднения в выражении своих мыслей. – Понимаете, я  никак не могла его рассмотреть… Но по силуэту, этот, в книжке, как его, ютараптор, больше всех подходит…   
    Задав еще несколько второстепенных вопросов, Сидорцов снова вернулся к циркулю:
      - Ну , а скажите, эти Ваши видения, связаны именно с циркулем?
      - Да, да! – Косма оживилась, - я взяла его в руки и  сразу началось…  Я это называю заплыв… - смущенно призналась она.
     Ага!..- Сидорцов встал, мягко ступая, прошелся по комнате , чем-то напоминая Сталина в многочисленных советских фильмах, - ну, хорошо! – он резко развернулся к Косме из другого конца большой комнаты,  и так же резко изменил напраление беседы:
    - Поймите, я ведь Вас не шантажирую, Боже упаси! Но это же в Ваших интересах! Конечно, мы Вас не оставим без защиты пр и любом Вашем решении. Но защитить Вас так, как это возможно на базе, я здесь не смогу.  У нас там… - он слегка замялся, - ну, вобщем есть всякие специальные штуки.
       Косма чувствовала растерянность. Нет, конечно, уехать к черту на рога, в какую-то тайгу, с незнакомым мужчиной?.. Как объяснить это маме? Но… Вот именно, «но»! Она давно уже чувствовала, что не живет , а гниет здесь. Ее физически давили привычные и , казалось бы родные, жизненные условия. Будто она из них выросла, как цыпленок, разбивающий яйцо, из которого вылупляется. И как тому цыпленку, ей давно вчуже хотелось разрушить привычный свой уклад. Ей был нужен в жизни свежий ветер. И ей, черт возьми, хотелось уехать к черту на рога, в тайгу, с мужчиной там или без мужчины, ей хотелось принять предложение этого странного офицера.
       Почувствовав ее настроение, Сидорцов нанес coup de grace:
       -   И еще одно, Вы сами знаете: как экономисту цена Вам грош. А вот осуществить такой прокол реальности, аж до самых динозавров, поверьте, под силу не каждому из людей Вашей… э… профессии. У Вас большое будущее в нашей системе, - закончил он с явно прозвучавшим в голосе уважением.
     - В Вашей системе? – немного ехидно переспросила Косма.- Но мы уже час беседуем. А Вы еще ни слова не сказали о ней. Откройтесь, из каких глубин Вы вынырнули?...
      (Этот вопрос – форма согласия – подумал Сидорцов).
    - Вы узнаете все что необходимо… - сказал он вслух. – когда дадите формальное согласие.  Ставка будет чуть больше двух тысяч долларов. Но это только на первое время. Жилье и питание наше. Но работа! Работа будет сказочная!..
     - Сказку сделать былью?.. – осторожно пошутила Косма.
  - Вот именно! А для начала размотаем этих Ваших динозавров. Я так понимаю, это необходимое условие для всех последующих достижений…
     - Вы хотите сказать , что если мы их не размотаем, то…
    - Да. Или мы их, или они… Или кто там стоит за всей этой кутерьмой…
   Каховский, до сих пор молчавший, вмешался в разговор:
     - Косма, этому человеку можно верить.
     - Мне надо подумать, - едва слышно проговорила Косма.
     - Долго ли? – в тон ей, тихо спросил Сидорцов.
     Косма , сцепив руки на коленях , бросила на него чуть ли не затравленный взгляд, вспомнив дробный топот лап и цокот когтей динозавра, бегущего по перрону станции метро Левобережной.
     - Хорошо. Я согласна… А… Вы будете отпускать меня к маме?
    Сидорцов солнечно улыбнулся:
  - К маме? Конечно, будем.

    … Косма собралась всего за полчаса. А циркуль… Как всегда в таких случаях, она сама удивилась как же раньше не замечала его…   Легкий маленький самолетик подхватил ее, и сидя в уютном салоне трудно было представить, с какой скоростью он мчится, как серебряная игла, пронизывая тысячи километров голубой ткани неба и грубой верблюжьей шерсти земли и синего ситца водоемов, отделяющих Косму от новой жизни.  Увидев самолет, она испытала какое-то неясное, но сильное волнение, тень воспоминания прошла по дну  ее души. Она представила себе какого-нибудь суслика, который в солнечный день видит тень кобчика, и замирает, застывает от ужаса… Впрочем, ей быстро стало легче и она выбросила все эти зловещие (вещие) тени предчувствий из головы и из сердца…   Уже к вечеру они были на базе.  Сидорцов  любезно проводил Косму в столовую, и здесь, извинившись попрощался с ней до завтра.
     - Тимофеич, - попросил он сидевшего за столом мрачного старика, который хлебал борщ, поглядывая в стоящий на столе нотубук, - у нас пополнение.  Помоги девушке устроиться. 
    - Иди, голубка, поешь сначала.  – пригласил ее Тимофеич, похлопав по стулу рядом с собой,  - и вдруг страшным голосом (так что Косма вздрогнула) заорал:
   - Ваняаааа! Быстрра!
Сидорцов подмигнул Косме, козырнул и , говоря по-военному , убыл.
  - Голос Ваш… - нерешительно сказала Косма старику, усаживаясь рядом.
- Что? - нахмурился старик и застыл с ложкой в руках. С ложки в тарелку часто капал борщ.
- Голос Ваш мне знаком…
     Кроме старика за длинным столом оживленно орудуя столовыми приборами сидели двое молодцов, коротко стриженных и плотно сложенных , в черной форме, и черным же беретом, просунутым под погон, и средних лет китаец (во всяком случае вид у него был вполне дальневосточный), который изящно кушал палочками лапшу.  Тарелка из-под борща стояла рядом с ним пустая, и Косме стало интересно: а борщ он тоже палочками ел?..
Старик лукаво улыбнулся:
 - Знаком, говоришь? Хулиганка!  Конечно, знаком. Ну, ты , того…  извини… что я тебя… ну, того… А потому, неча по чужим огородам лазить! – дед спрятал улыбку в бороду, и как будто бы рассердившись, уткнулся в ноут.  Но тут же снова, вынырнув из-за компьютера, расцвел:
   - А то что ты тута, это хорошо, потому – тебе тута самое и место… Эх, мы с тобой поработаем! А зверьков этих не бойся, мы тебя в обиду не дадим… Вааааня, - неожиданно, так что Косма подпрыгнула, взревел старик, - где тебя черти носят?
      Ваня подлетел с подносом, даже проскользив пару метров по полу:
      - Господи, Тимофеич, что Вы  ревете, как дракон, ей-Богу, напугали всех…   - Ваня гостеприимно улыбнулся Косме:
- А Вы кушайте, Косма Юрьевна, кушайте, смотрите, какое все вкусное, вот котлетка на Вас смотрит, ну-ка!... И не слушайте этого старика вредного, он сейчас своей болтовней весь аппетит Вам отобьет.
    - Спасибо, - Косма тоже приветливо улыбнулась Ване, проглотив вопрос, откуда он знает ее имя.
     Она принялась за обед, но тут в столовую зашел Данила. В отличие от улыбчивого Сидорцова и прочих местных старожилов, демонстрирующих прекрасное настроение, Данила имел вид слегка потерянный, во всяком случае, веселым, Косма его бы точно не назвала.  Она поздоровалась первой.
      Данила сел за их стол, против Космы и углубился в борщ. Он так сосредоточенно копался в нем, разглядывая каждую ложку, словно рассчитывал обнуражить там какого-нибудь динозавра. Косма заулыбалась от этой мысли.  Данила, почувствовав на себе ее взгляд , поднял глаза и спокойно улыбнулся в ответ:
     - Что, смешной я?
    - Нет, что Вы, - Косма смутилась, - просто я обещала Вашей маме, что найду Вас, ну вот и нашла.
    - Так это Вы? Гадал… Э… Простите, Вы - та самая девушка-эспер, Косма?!
    Данила окинул ее взглядом, заставившим Косму покраснеть, но он , видимо, имел в виду нечто иное:
    - Расскажите о маме, как она?
    Косма подробно рассказала Даниле о встрече с его матерью, -
    - Мне кажется, я ее успокоила, она поверила мне. Вы скоро сможете позвонить, Евгений Владимирович и мне обещал … - закончила она свой рассказ.
    - Обещал… - как эхо отозвался Данила.
      
 А девушка мне понравилась. Такая серьезная… с глазами… и с ногами… ну и… вообще , все при ней. И видно что умная. Ишь лоб какой высокий! И улыбка славная. Давно таких не стречал. Влюбиться что ли? Когда я последний раз любил кого-нибудь кроме мамы и динозавров. Ладно, жизнь покажет. Сейчас точно не до того.
     Хваленый суперсекретный центр Сидорцова представлял собой обыкновеннейший военный городок, скорее даже поселок. В жилой зоне  были приветливые белые домики-коттеджи. В рабочей зоне наблюдалось несколько мрачноватых приземистых  серых строений, огромный, легкий на вид  серебристый ангар , длинный насыпной холм , с дверью в скошенном торце – не то бомбоубежище, не то овощехранилище. По крайней мере так все это выглядело из-за колючей проволоки , за которую нас пока еще не пускали.
     Я поймал себя на том, что чувствую себя как в дестве , когда в первый раз оказался в больнице. Сидишь на кровати и не знаешь что делать. И не хочется ничего делать. События как-то не наворачиваются вокруг тебя. Но посидишь, посидишь,   и качнет тебя куда-нибудь: или соседи по палате разговорят или медсестра  позовет на процедуры, или просто захочется пройтись по больничному коридору, разглядывая перемазанных зеленкой детей…
       Та вышло и сейчас, грызущая пустота внутри отступила. Я не стал закрывать домик, - зачем? тут охрана и да и брать у меня нечего, - думал я, отправляясь побродить по территории. Я прошел мимо ярко раскрашенных тренажеров, и зашел в маленький магазинчик , который , как я уже знал, местные  называют «чипок».  Я купил там сигареты.
       От чипка я напровился к небольшой, по-военному подтянутой березовой роще. Березы расступились передо мной , открыв затянутый подтаявшим темным ледком, небольшой искусственный ставок. В широких полыньях отражалась  ажурная пелена облаков , подсвеченных заходящим солнцем. Почему-то пахло старым деревянным подъездом. У пруда меня ждал сюрприз. Здесь была Косма. Похоже, я застал ее врасплох.  Она занималась странным делом -  обнимала березу, прижавшись к ней лицом.
      Я покашлял, испытывая неудобство.
      Она не отрываясь от березы, сказала:
       - Подождите минуточку.
      Я присел на корточки, облокотившись на дерево спиной. Вскоре Косма, со вздохом, присела рядом.
      - Что Вы делали? – спросил я.
      - Говорила с березой…
      - Ну и как?
     Она хмыкнула.
     - Как с деревом…
     Мы засмеялись.
     - И что она говорит?
     - Сказала, что еще спит. Но скоро уже проснется.  Сейчас лучшее время, чтобы просить у деревьев энергию пробуждения.
    - А!.. – я не знал, что на это сказать. Отец всю жизнь негодовал по поводу всяких шарлатанов, мракобесов и целюлителей, но во всей этой истории была явная чертовщинка. Да и с Космой я не хотел ссориться. Если такая девушка занимается какой-нибудь чепухой, может быть стоит поискать в этой чепухе хоть крупицу смысла? Вот говорят же , что когда правильный человек следует неправильным путем, то путь становится правильным. Да. Так что я смолчал.
    - Будьте добры, дайте сигарету, - попросила Косма, - я свои забыла.
      Я протянул ей пачку. Она точно взяла сигарету своими чуткими тонкими пальчиками.
    - Страшно спать ложиться, - глядя на облака, сказала девушка.
   – Почему? – удивился я и она поведала мне о баскервильском рапторе. Я нисколько не был готов к тому, что эта история настолько  захватит меня. Я чувствовал себя буквально потрясенным, у меня даже зубы застучали. Ведь я, выходит, может быть, тоже там побывал. Некоторым образом. Немножечко. Хотя это совершенно ненаучно. В мракобесие мы не верим, но способности человека до конца ведь не изучены… Примем как гипотезу. Я был там.  И с этого все началось… Хм, вот как!
     - Но что же выходит? Выходит Вы и правда были там… ну… в  том времени? В мезозое? – стараясь взять себя в руки, быстро спросил я.
     Она тревожно посмотрела на меня, кажется мое возбуждение слегка напугало ее. Она дружеским, успокаивающим жестом провела рукой по моему предплечью.
     - Да, да. Возможно. Возможно, я была в мезозое. Разве, что мысленно. А что?  Дико звучит?
    Тут я поделился с ней своими , так сказать , наблюдениями,  за последние две недели. Когда я закончил, то заметил, что моя пачка сигарет опустела на половину.
   Поразмыслив, Косма мягко сказала:
    - Думаю, нам не стоит спешить с выводами. Логика судьбы, есть такая штука, состоит по-видимому в том, что мы с Вами попали сюда, чтобы понять, что все это значит, и сделать для себя выводы. А это значит, что мы, со временем, неизбежно все узнаем и поймем.  Знаете, для меня все это тоже дико, Вы , конечно ученый, но и я… Мне… Ясновидение, конечно, вникает в прошлое и будущее, но  по-моему, никому еще не приходило в голову заглядывать так далеко. Во всяком случае, я об этом не знаю…
       Мы посидели еще молча. Потом она снова сказала:
       - Страшно спать ложиться.
      - Не бойтесь, - сказал я ободряюще, - мысленно я буду с Вами, - и поперхнулся дымом, поняв что сказал двусмысленность.
       Косма со смехом стала бить меня по спине. Потом мы еще долго посмеивались.
       - Я Вам очень благодарна, правда… - сказала она наконец, когда мы успокоились. – Во-первых, в нашем случае «мысленная»  помощь ничем не хуже , чем действенная. А во вторых, я же понимаю, я чувствую, этот наш волшебный капитан – мощная фигура. Если он сказал, что я в безопасности – этому можно верить. Но мне , наверное , не хватало простого человеческого участия, дружеского участия… Правда, сейчас мне гораздо легче…
      - Будет еще легче, - на этот раз я, полусознательно огладил ее плечо, - когда нам поставят задачу. Или хотя бы объяснят, что происходит. Не знаю как Вы, а я чувствую себя идиотом. Слоняюсь здесь без дела, как тень отца Гамлета.
    - Потерпите, - приятельским тоном сказала Косма, - завтра все узнаем. Говорят, наш капитан, отправился с визитом к начальству. Доложить об успехах и получить санкцию на продолжение…
      
       Глава 6. Полет разборов: Лекция о международном положении.
      Когда-то , еще при жизни, великий русский и мировой социолог Сан Саныч Зиновьев сказал, что русский общественный строй начала 21 века – суть рогатый заяц.  Он имел в виду, что все реформы и прочая вивисекция с немытыми руками, свелась к тому что советскому зайцу приставили западные рога. Об этом часто вспоминаешь когда в 2010 году увидишь на двери подъезда объявление о субботнике,  да и другие проявления современной жизни до смешного напоминают советсике паттерны. Вот и наше собрание в… чуть не подумал в Ленинской комнате, в переговорном центре, конечно, до смешного напоминали политзанятия в советской армии. Кто в цирке не смеется, думаю , поймет о чем я…
Стоят столы дубовые
Сидят жлобы здоровые
Без всякого понятия
Идут политзанятия.
            Ну, примерно так.
           Только вместо осовевшего от постоянного недосыпа взвода мотострелков, за столами сидели мы с Космой (поймал себя на том, что думаю о нас , как о паре. Не рано ли?).  Также здесь присутствовал Тимофеич, уткнувшийся в свой неразлучный ноут. Два  веселых лейтенанта морской пехоты, судя по эмблеме – вынырнувшей из воды черной пантере,  энного полка.
         И восточник.  Я затруднился определить этничность этого человека. Китаец, японец, кореец?  Ну, я ж не антрополог. Пусть побудет пока восточник.  И куда нас, таких разношерстных собираются, э… ну скажем, отправить?
        Сидорцов появился, как привидение, внезапно,  неслышным своим кошачьим шагом прошел к преподавательскому столу, аккуратно положил на его крышку тощую папочку и поставил игрушку – черно-белого пластмассового раптора, размером с трехмесячного котенка, стоящего на задних лапах,вытянув длинную сложно-суставчатую шею, и злобно глядя на мир фиолетовыми глазами. Неслышно отодвинув стул, наш капитан сел и окинул нас внимательным бодрым взглядом.
           Крепыши-морпехи , стукнув подошвами, взмыли над партами и вытянулись. Мы с Космой (кстати, она спала ночью чудесно – без всяких сновидений, - все поспешили в этом удостовериться) удивленно воззрились на них, остальные не обратили внимание, - привыкли.   
           - Здравствуйте, товарищи!  - весело сказал Сидорцов,  и помахав рукой на морпехов, будто прогоняя голубей (Кыш! Кыш!) , сказал им : «Вольно! Вольно!» Крепыши сели.
      - Ну, что же, у меня есть для Вас неплохие новости: Руководство одобрило план операции «Памир». 
     В аудитории пронесся радостный ропот. Сидорцов знаком восстановил тишину.
     - Я расскажу об операции, а заодно о нашем заведении для новеньких, ну а Вам, ребята, тоже полезно будет послушать еще раз. Так вот, приходилось ли Вам слышать об Аненербэ?
    Мне приходилось слышать об этой гитлеровской конторе по оккультным изысканиям и такое начало речи капитана мне здорово не понравилось. Я оглянулся на остальных и ничего вопросительного в их лицах не нашел. Стало быть, им тоже  это название знакомо. Капитан меж тем продолжал:
   -  Есть еще одно имя , которое наделало шуму в последнее время, - это ДАРПА, - американское агентство  по перспективным оборонным научно-исследовательским разработкам. Цель ДАРПА – обеспечить лидирование США в сфере форвардных научно-технических проектов.  А для этого ДАРПА берется за любые мало-мальски логичные предложения, не ограничивая себя научным мировоззрением.  Есть там и отдел «Лепрекон», который занимается вопросами развития и использования паранормальных способностей человека и прочими аномальными явлениями природы.
     Сидорцов остановился и посмотрел на меня, оценивая, как я воспринимаю информацию. Мне интересна была эта тема. И о ДАРПА я тоже слышал немало хорошего.  Я сказал:
   - Но ведь , насколько я слышал, ДАРПА, лет пять назад, прикрыла  этот отдел?
Сидорцов с удовольствием покивал:
      - Вот именно, в этом-то все и дело. Аналитика показала, что работы продолжаются. То есть , понимаете ли, отдела нет, а машины с теми же номерами продолжают ездить по тем же маршрутам, служебные радиостанции  и телефоны работают с той же периодичностью и все такое прочее движение вокруг этого отдела продолжается.  Что бы Вы сказали, Данила Алексеевич, если бы Вам сказали , что Бубликов, к примеру, умер, а Вы бы знали, что зарплата Бубликову начисляется, взносы Бубликов платит, и работа Бубликова выполняется, хотя рабочее место Бубликова пустует?
    - Что же, с Лепреконом все так явно? – спросил я заинтересованно.
   - Нет, не все, это грубая аналогия. Но Вы сделали правильный вывод – Бубликов засекречен.  Пять лет назад Дарпа засекретила отдел «Лепрекон». И засекретила наглухо. Разведка ничего не знала чем они  занимаются.  И не знала бы до сих пор, если бы наше руководство не создало специальную службу, аналогичную ДАРПА. Этой службе, как и ДАРПА, приданы управления по разведке и контрразведке в нашем, прямо скажем, не совсем обычном направлении.  Инициатором создания нашей службы было руководство Тихоокеанского флота. Ну, Вы знаете, товарищи, - инициатива наказуема исполнением. Поэтому мы здесь и мы в морской форме.  Нас мало, как говорит военная пословица, но мы в тельняшках. И еще поэтому наша контора называется «Дельфин». Зверь этот морской, скрытный, малоизученный и таинственный. На герб нам сгодится. А для прикрытия мы занимаемся подготовкой дельфинов для диверсионной работы.  Еще нас называют отдел 45, но это Вам врядли пригодится. Так вот, все эти пять лет наша разведка наблюдала за аналитическими признаками деятельности «Лепрекона», но ухватиться за конкретную ниточку не могли. И вот контрразведка засекла примечательную активность на нашей территории подразделения Корпорации «Палеотексинс». Ваши крестники, кстати, Данила Алексеич!
      Сидорцов кратко поклонился в мою сторону.  Все посмотрели на меня. Я засмущался как в школе: ну подумаешь ракетой долбанули, чего тут такого? Не обращайте внимания.  Сидорцов , выдержав паузу продолжил:   
      Да… Так вот… Наши аналитики давно уже связывали Палеотексинс с оперативным отделом ДАРПА.  Возможно Вы не знаете, но бизнес частенько служит прикрытием  для работы разведчиков, знаменитая, к примеру, советская резидентура  Леопольда Треппера «Красная капелла» , для работы которой были созданы в Европе три фирмы по торговле каучуком – Симекс, Симекско и «Король каучука» была прикрыта таким образом.  Каучук был стратегической продукцией и торговля каучуком в то время, как нельзя лучше подходила для разработки немецких военных секретов.  Таким же образом, многие западные фирмы в наше время работают на нашей территории и занимаясь своим легальным бизнесом, параллельно добывают секреты для своих военных инвесторов.
      И когда мы заметили, что Палеотексинс, как акула, ходит кругами вокруг да около нашего дорогого Данилы Алексеича, мы, естественно заинтересовались, за каким чертом такое движение, ей-Богу, Данила Алексеич, Вы уж меня простите, просто неприличное движение, они развели вокруг простого палеонтолога.  Правда, непонятно? В огороде бузина, понимаете ли. При чем тут палеонтология к прорывным технологиям, за которыми они обычно охотятся? Дело в том, что в составе Палеотексинс есть археологическая группа, и мы сначала думали, что они подбираются с этой стороны –  на нашей территории немало ценных магических артефактов, но палеонтология?..   Вот когда Вы откопали Вашего Петрушу, тут многое стало на свои места. Правда до сих пор непонятно почему они привязались именно к Вам, ведь водить Вас они начали за полгода до Вашей экспедиции.
       - Но  я и до этого много говорил и писал о рапторах, может быть именно рапторы их интересуют? -  осторожно предположил я.
    - Э, нет! – Сидорцов погрозил мне пальцем, - это было бы понятно, будь они банальными  палеобандитами, но грабеж раскопок – не их профиль. Палеотексинс крупная рыба, а ДАРПА и вовсе заточена на будущее. Прошлое и столь далекое , ее не интересует.  Опять же, будь Вы археологом было бы понятно. А так, выходит, что они за полгода знали, что Вы найдете вместе с раптором циркуль.
    - А!.. – открыв рот, я  встал.
    - Погодите, - Сидорцов властно протянул руку, - дойдем до этого.
   Я сел и закрыл рот.
      - Так вот, пока они Вас водили, они поняли что мы ходим за ними, и пошли ва-банк, пытаясь заполучить Вас с потрохами, но предложение было косвенным и почти не касалось находки. Отсюда вывод: Ваша находка была для них сверхценной, но в негативном плане, они даже боялись посвятить посредника в детали,не говоря уж о Вас. Боялись они Вашей находки.  То ли боялись что она достанется нам, и, в конечном счете предпочли ее уничтожить, чем  захватить с риском нашего перехвата.  Ваш отказ они однозначно истолковали так, что вы уже работаете на нас. И полагая, что Ваши раскопки – это мышеловка, они поразили наживку с дистанции, мощно, непредсказуемо, неотразимо.
     - Неотразимо? – не удержался я, - а как же наша ПРО, противоракетная оборона?
    - Это самое милое! – с превосходством гроссмейстера, объясняющего новичку какую-нибудь староиндийскую защиту, усмехнулся капитан. – Ракета была запущена с нашей территории.
    - Как с нашей?
   - Так, с нашей. Мы засекли запуск, но дистанция была минимальная, ничего сделать было нельзя. Представляете, наглецы, пальнули из пригорода Владивостока.  К месту пуска вылетела группа захвата, но ловить уже было нечего. Поверьте никто не ожидал такой дерзости, ставки были не те, по нашему мнению, конечно. А увидев, что на ракетный удар никто не реагирует, они поняли, что переоценили нас, и решились зачистить за собой – прислали за Вами этих «оборотней».
     - Два вопроса! – сказал я, подняв руку как в школе.
     - Прошу, товарищ Соловьев, - разрешил капитан.
    - Но как они протащили ракету на нашу территорию? Неужели все так плохо на границе?
    Капитан пожал плечами, -
        - Не думаю , скорее всего ее купили в 90-х и положили в закладку. Многие разведки так делают – держат закладки с оружием на территории других стран. На всякий пожарный…
- А эти, переодетые?.. Вы же захватили двоих?  Они что-нибудь рассказали?
 - Они умерли. – Капитан нахмурился
- Но… Отчего?
- А пес их знает отчего. Возможно они были подколоты ядом перед выходом на операцию. А Тимофеич и вовсе считает, что это наговор. Но Тимофеич везде видит наговор, и он прав, в конце концов, - смертельная инъекция  это тоже своего рода черная магия.  Все-таки мы не простая спецслужба – с аномалиями работаем.
     -Да… - Я беспомощно покрутил головой, поморщившись при слове «аномалиями». – Черт возьми! Трудная у Вас работа!
    - У нас с Вами, Данила Алексеич, трудная работа. – поправил Сидорцов.
   - Но Петрушу мы потеряли безвозвратно… -  печально резюмировал я.
   - Но циркуль остался при нас. – Эхом ответил мне капитан.
  - И что же такое, по-вашему ,этот циркуль?
Сидорцов с озорным видом пожал плечами, и помедлив, сказал:
- В этом нам с Вами предстоит разобраться. Помните «Приключения Электроника»?
 - Помню… - я был до крайности удивлен этой неожиданной ссылкой. – А что там? Разве было что-то про динозавров?
 - Нет, - Сидорцов легко расхохотался, - нет, там была собака Рэсси, и эта кличка расшифровывалась – радио-электронная собака, страус и так далее. Вот и эта штука, так называемый циркуль – это тоже вещь неоднозначная. Вы верно назвали ее артефакт. Это одновременнно, может быть, катализатор, компьютер, послание, дверь и дорога и дорожный знак, оружие и инструмент, удобрение и наглядное пособие и многое , многое другое.
     Говоря об этом, Сидорцов энергично, хотя и мягко, жестикулировал. Жестикулируя, он был похож на большой , хорошо смазанный железный механизм, на проверенных высокоточных шарнирах и рессорах. Сама мягкость его движений была стальная и налитая металлом.  Совершая один из таких жестов, молниеносных, как оплеуха, но нежных, как движение балерины , он слегка толкнул стол бедром и от этого толчка шея игрушечного динозавра с едва слышным глухим треском развернулась к окну от  меня, на кого, казалось, был устремлен раньше невзаправдашний, кажущийся, в общем-то, но тем не менее, однозначно недобрый, взгляд игрушечного существа. Сидорцов уловил ничтожный звук и заметил движение игрушки. Он радостно , вкусно, засмеялся, как ребенок, восхищающийся подарком на день рождения.
    - Подглядывает! – воскликнул он, глядя на черно-белого пластмассового «шпиона» просветленным взглядом.  – Правильно! – посоветовал динозавру Сидорцов, - Туда смотри, нечего тебе здесь…
        Смешной  эпизод, однако, не вызвал у меня  ни малейшей улыбки, напротив , на душе как-то потемнело, даже какие-то легкие мурашки пробежали по спине. Я покосился на Косму. Она не выглядела встревоженной и я сразу успокоился. Я же взрослый человек , в конце концов.
      - А кто, - спросил я у капитана, - кто сказал Вам все это о «циркуле»? Ведь кто-то с ним успел поработать?
     - Верно, - загадочно усмехнулся наш капитан, - есть такой человек, и Вы с ним обязательно будете общаться. Отдельно.
    - А почему он сейчас не здесь?
    Кажется я уже немного начал раздражать нашего железобетонного капитана своими вопросами.
   - Здесь, товарищ Соловьев, - ответил тот, - сейчас собрались люди которые участвуют в операции в составе оперативной группы, а аналитическая  группа собирается отдельно.  Будут фазы операции в которых вы все будете общаться друг с другом.   Вы позволите мне продолжить?
   Я слегка покраснел. Сидорцов добродушно усмехнулся.
- Итак, товарищи!  Всем вам, должно быть известно, что время наше непростое, в некотором смысле, - Сидорцов в знак ударения рубанул рукой воздух, - да, именно в некотором смысле, идет война, тихая, как говорится, холодная война, иногда перерастающая в горячую фазу, но эта война идет на всех фронтах, во всех областях и закоулках человеческого бытия и деятельности.  В том числе и на нашем фронте. Мы ведем борьбу в области наиболее таинственных и малоизученных, мало поддающихся изучению явлений. Ничто не должно укрываться от нашего внимания. Любая мелочь может вести к открытию прорывной технологии .
        Борьба ведется и во времени. Сейчас ДАРПА ищет выходы в другие измерения. Представляете какие преимущества получит тот кто первым найдет и воспользуется такими возможностями?
      Взгляд Сидорцова остановился на мне. Казалось, он как красноармеец с того плаката спрашивает: «А ты представил себе?..» Но я, увы, не представлял этих возможностей…
       - Сейчас, после десятилетий организационной разрухи, в разгар демографической и кадровой катастрофы, нам трудно представить себе, отчего такое ликование у нас вызвал полет Гагарина в космос, и отчего такую депрессию, граничащую с паникой, он вызвал на Западе.   Следует хорошо понимать, что владение и даже прикосновенность к иной стихии – океану, воздуху, космосу – есть важнейший фактор в международном положении и признании мировых стран и народов.  Именно поэтому древние греки насмерть бились с финикийцами за господство на средиземном море, а Англия, Франция и Испания в не столь далеком прошлом, за господство на мировом океане, то же можно сказать и о второй мировой войне – ее океанская часть обычно ускользает от внимания русского человека, а между тем в этой войне Великобритания уступила США значительную часть своего морского владычества.  Сейчас борьба идет на подступах к неизведанному...
        Сидорцов посмотрел на меня, сделав короткую паузу и засмеялся, видимо мое лицо красноречиво передавало шок, в который повергли меня его речи.  Я бы и бровью не повел, если бы  читал все  эти речи в каком-нибудь желтом журнале или романе, скажем, Зорича, но сейчас я слышал все это от настоящего морского русского офицера. Морская форма и кортик у бедра усугубляли сюр и у меня просто закружилась голова.
      - Так вот, товарищи, нам с Вами, в ближайшие дни, предстоит совершить небольшое путешествие во времени…
      Сидорцов внимательно оглядел всех присуствующих.  Все молчали.  Мы с Космой молчали тоже. Была существенная разница, как молчали мы и как все прочие.  Мы молчали пришибленно, а все остальные молчали просто так.  Хотя, конечно, можно было понять к чему дело клонится. Ну-ну, в конце концов, а что от нас требуется? Посидеть на казеных табуретах, пока товарищ капитан будет крутить игрушечный руль и дудеть губами, изображая полет сквозь время? Но сердце кольнуло, - « А вдруг правда? Почему бы и нет?»  Во что я только не поверил за последние две недели.  Ну и… Как уже было сказано, а что от нас требуется? Посидим мы на Ваших безумных хронотабуретках… Ладно…
      Сидорцов, между тем, переполняя мою способность к восприятию сюра, стал говорить о правилах поведения в  мезозое. Я откинулся на спинку скрипучего стула и стал слушать.
       - Фантасты полагают, что можно отправиться в прошлое , что-то поменять, и от этого будто бы изменится будущее. Казалось бы, этим можно пользоваться в военных целях.  Но наши специалисты пришли к выводу, что природа мудра, и в силу этого надежно защищена от таких попыток изменить историю. Во-первых, причинно-следственные цепочки не так хрупки какими кажутся, слишком много других влияний здесь участвует.  На самом деле если говорить о материале причинности – он крепче стали, тверже алмаза, хотя и пластичнее резины. Например, некто, чтобы предотвратить Вторую мировую войну, отправляется в прошлое и  убивает отца Гитлера. Прекрасно, но в этом случае,человек даже внешне похожий на Гитлера, рождается у других родителей, и делает дело нерожденного.  Природа поддерживает исторический гомеостаз.  Самые смелые и массированные попытки вмешаться в ход истории могут привести к тому что изменится лишь цвет плащей средневековых владык – станет синим, вместо пурпурного, согласитесь деталь незначительная.   В конечном итоге все остается как есть, ничего существенно не менятеся. Таким образом, природой утверждено наше право самозащиты, во время пребывания в прошлом.  Мы можем стрелять в динозавров.  История не изменится, гром не грянет.  Вы все будете снабжены специально разработанным оружием, пройдете курс подготовки к пользованию им.  Это займет несколько дней. Поскольку мы ничего не знаем о том мире, то и инструкции у нас минимальные. Вот вернемся и засядем писать  инструкцию нашим последователям…
      При этих словах, он снова толкнул стол бедром, и пластмассовый раптор с сухим треском снова повернулся в нашу сторону и поглядел на меня.  Мне его взгляд показался злорадным, во всяком случае многообещающим.
      - У кого есть вопросы? – сказал Сидорцов.
   У меня вопросы были. Я спросил:
    - Почему именно в мезозой? – и сразу выпалил второй вопрос: - А если там всех убить?
   - Кого? – вопреки моим ожиданиям Сидорцов не оторопел от моих вопросов, - кого убить? Почему в мезозой, это , товарищи понятно. А вот кого Вы хотите убить, хотел бы я понять?
    - Ну, допустим, всех динозавров, - я кивнул на его пластмассового раптора. – всех динозавров одного вида.  Или, скажем, был период, когда предположительно, всех людей было пять тысяч на Земле. Вот если всех их убить, ведь будущее изменится? А? Как считают Ваши специалисты?
     - Наши специалисты, - Сидорцов вздохнул, огорчившись видимо , бестолковости вопроса, заданного, между прочим, ученым человеком, - считают, что если субъект создает угрозу основополагающим обстоятельствам истории, он испытывает сильнейшее компенсирующее давление  ситуации, пропорциональное силе попыток изменить естественный ход событий и порядок вещей. 
   - Но что значит это сильнейшее давление? Как это? – не унимался я.
  - В порошок сотрет, - коротко ответил Сидорцов, отметив реплику соответствующим жестом. После этих слов , а особенно  этого жеста, мне не захотелось уточнять дальше. В порошок так в порошок.  Впрочем, посмотрим…
    - А на второй вопрос… думаю , что этот вопрос Вам следует задать самому себе. Мы пытаемся проникнуть туда, потому что перед нами открылась эта возможность. Вернее, она открылась перед Вами.  Перед Вами, Данила Алексеевич и перед Космой Юрьевной. Вы двое – операторы шлюза. Почему так получилось я не знаю. Никто не знает. Но моя, а теперь наша общая, работа – использовать возможности реализации самых фантастических проектов. И если  такая возможность есть – мы будем ее реализовывать.  С Вами вместе.
      Дальнейшее меня не касалось: Сидорцов раздавал морпехам, восточнику и Тимофеичу указания, сути которых я не понимал, только когда Сидорцов велел всем после его лекции пройти в библиотеку (с этой минуты нас с Космой стали пускать в рабочую зону поселка) и получить  набор книг, обязательных для чтения. Я поинтересовался, что же входит в этот набор.  Меня поразило, что в основном это оказалась беллетристика, а не научная  литература, здесь был и незабвенный «Парк юрского периода»  Крайтона, и редкая, малоизвестная «Краснокожая хищница» и еще несколько мемуарных книжек палеонтологов, и еще тоненькое пособие- квинтэссенция детской энциклопедии, где речь идет о доисторических временах… Я заинтересовался идеей такого подбора и Сидорцов любезно пояснил мне: Мы отобрали книги, которые в наибольшей степени поощряют воображение и стимулируют мышление, и в наименьшей степени формирует стереотипы.
      - Понимаете, - чуть ли не жалобно сказал мне этот сверхчеловек, - наука, безусловно, собрала о том периоде  чертову прорву фактов, но с точки зрения военного, которому предстоит решать вопросы обеспечения безопасности, мы знаем до смешного мало.  С чем мы там столкнемся? Как ни суши голову, ведь никак не узнаешь пока не посмотришь своими глазами.  Потом-то мы составим рекомендации для новых поколений, но что прикажете делать нам, беднягам?  Аналитическая группа рекомендовала нам развивать воображение, тренировать восприятие, чтобы быть готовыми ко всему.  Ко всему. Понимаете?
       Он молча посмотрел мне в глаза своими спокойными, чуть смеющимися рыжими глазами, этот загадочный капитан, смотрел, пытаясь определить насколько я его понимаю. И видно, решил что плохо. Он кивнул.
      - Ну , ничего, потом поймете… Скоро…
        И я скоро понял. Но перед этим мне пришлось попотеть. Четыре часа в день нас (меня, Косму, восточника, с которым мы так и не познакомились, а инструктор ко всем обращался «иди сюда» и никак иначе, и двух лейтенантов) вместе со взводом морской пехоты гоняли по полосе препятствий. Сидорцов, надо отдать ему должное во всех испытаниях был с нами. Мы бегали кросс. Нас обкатывали танком, - типа после этого мы не должны бояться динозавров. Мы сожгли несколько ящиков патронов на стрельбище, паля из кургузых, с толстыми стволами, спецавтоматов «Полынь», разработанных специально против динозавров (усиленной пробивной способности, снаряженных разрывными пулями, усиленной скорострельности),  по движущимся мишеням.  Мы бросали гранаты, стреляли из гранатометов, и пулеметов. Под конец третьего дня, Косма, полуживая,  сидела под деревом, обняв колени и пытаясь лизнуть свезенный локоть, и вполголоса ругалась , забавно проклиная Сидорцова:
      - Нет, но мне-то…  Для чего мне все эти страдания? Господи, разве меня туда для того тащат, чтобы я там с динозаврами сражалась? Я же эспер, эспер… - Она смешно стала биться головой о собственное колено. – Что себе думает, этот чертов Сидорцов, подумаешь, черный капитан, а если я способности потеряю от этой беготни?  И для чего вообще вся эта экспедиция? Ведь должен же быть какой-то смысл во всем этом?
       - Не потеряете способности , Косма Юрьевна, - меланхолично отозвался Сидорцов, появляясь из-за дерева. Он, разумеется не был бы самим собой, если бы не оказался в нужное время в нужном месте. – А что до цели, то чем Вам не цель, - просто побыть там сутки, посмотреть, постараться увидеть как можно больше. Ведь когда люди впервые шли в космос никто не ставил целью сращзу построить там дом, посадить дерево и вырастить сына… Гагарин всего три витка вокруг земли сделал.  Вы-то должны знать…
       Косме не понравился такой намек на ее имя. Она сделал попытку надуться, но ей видимо не хватало опыта, потому, что она  тут же снова заулыбалась.
      Сидорцов  с сомнением посмотрел на нас, склонив голову, как ирландский сеттер, покатал мысль в мозгу, и решился:
      - Ладно, ребята, пора Вам кое с кем познакомиться. Отстрелялись? Ну, пойдемте!
     Я некстати подумал, что сейчас я снова увижу «циркуль» и по душе протянуло сквознячком… И ведь угадал…
 
Глава 7. Лаборатория профессора Саговникова.
        Белая, ослепительно белая лаборатория,  и люди в белых халатах современного кроя. Скорее уж это были комбезы.  Уже через тридцать секунд я начал чувстовать себя источником заразы. Капитан-лейтенант привел нас в отдельное помещение, где нас встретил  подтянутый старик, волосы которого были такими же снежными, как и его халат. Ну, встретил, это конечно эвфемизм, какое-то время он стоял  и просто смотрел на нас исподлобья, опустив руки. По сжатым кулакам и по тому, как вздымалась его грудь, можно было понять, что старик волнуется. Но рад он нас видеть или наш вид причиняет ему страдания, понять было невозможно. Я принужден был тоже просто стоять и наблюдать этого человека: первое, что пришло мне в голову, так это сходство старика с какой-то гималайской горой, знаете, Джомолунгма, там, или Канченджонга, какой-нибудь восьмитысячник, как говорят альпинисты. Не в плане монументальности, нет, именно, в плане высоты, чистоты, белизны и заостренности черт лица. Благородная седина старика в данном случае изображала снег на вершинах Гималаев (мне не приходилось там бывать и Гималаи я воспринимал через картины Рериха и телевидение ).  Наконец, ситуация разрешилась: старик с глубоким вздохом шагнул ко мне и порывисто заключил меня в объятия. Ноги его, видимо, от волнения, подогнулись и он буквально повис на мне, обдавая меня сухим, лихорадочным жаром своего тела.
       - Наконец-то, - взволнованно шептал он мне на ухо, - Господи,  дожил, дожил…
      Мы с Сидорцовым подхватили старика под руки (он, не смотря на рост, оказался легеньким) и усадили в глубокое кресло у стола, заставленного… хотел сказать лабораторной посудой, но  скользнув по нему глазом, крепко задумался – чем, черт возьми, заставлен этот стол. Предметы не вызывали никаких ассоциаций. Впрочем, долго размышлять над ними мне не дали. 
    - Вот, извольте радоваться, - иронически-озабоченно сказал Сидорцов, - профессор Саговников Дмитрий Сергеевич…
   Я удивленно пожал сухую профессорскую ладошку.  Косма с интересом взглянула на него.  Погрузившись в кресло, Саговников, успокоился , но глаза его все еще поблескивали.
    - Я столько лет мечтал об этой встрече, - взгляд профессора метался между мной и Космой, - Вы – мой идеал, идеальные операторы моего процесса…
     - Какого процесса? Дмитрий Сергеевич, нельзя ли поподробнее?
     Он гостеприимно усадил нас с Космой в  глубокие кресла. Симпатичная тихая лаборанточка принесла нам кофе. 
    - Курить можно? – спросил я.
   - Отчего же нет? - спросил в ответ Саговников. – это математическая лабратория. По преимуществу…
    - Но у Вас тут все такое белое, - сказал я, обводя рукой стерильные пространства  лаборатории,  и достал сигареты.  Мы задымили. Саговников заговорил, а я смотрел на него. Вид его был приятен, на него хотелось смотреть. Он бы старый, очень старый, в самой его фамилии был древний, палеонтологический  подтекст – растения семейства саговниковых населяли Землю  в  мезозойскую эру. Выцветшие глаза смотрели ласково , но страстно, он по-детски увлекался своим рассказом, - вставал , не замечая этого , и говорил, говорил, расхаживая мимо нас с дымящейся сигаретой. Потерявшись в этих клубах дыма и бездонных речах Саговникова, мы не сразу заметили , что Сидорцов исчез.
        - Собственно, опыт проникновения в чуждые локации пространства-времени у нас есть. Беда в том, что опыт этот печальный.  И такое проникновение не принесло нам счастья. Мы были биты. Но отрицательный результат – тоже результат. 
      - Что значит  - биты? – спросил я.
      - Так может не следует повторять ошибку? – одновременно со мной спросила Косма.
    - Ну, насчет, того, что не следует, позволю себе с Вами не согласиться. Как бы нас не били, мы получали взамен знания, и эти знания ценнее всего. Помните , как в поэме «Полтава» - и за учителей своих заздравный кубок подымает»! А насчет того, как именно мы были биты – это, знаете ли, вопрос допуска… да-с!  Вот позволит мне товарищ капитан-лейтенант… - Он поискал глазами Сидорцова, и не найдя, искренне огорчился: - Испарился… Вот всегда он так…  Словом, физическая возможность пройти в параллельные миры у нас была, а политической  возможности не было. И хватит об этом, - категорично сказал он, явно наступая на горло собственной песне. - Сейчас счастливый случай открыл перед нами дорогу в другие времена…
  - Счастливый случай? –  повторила Косма с сомнением.
 Старик живо повернулся к ней,
  - Что именно Вы изволите ставить под сомнение , сударыня?
Косма улыбнулась вредной улыбкой:
  - Все. Счастливый ли этот случай? И случай ли это?
Саговников развел руками:
- Но это не научные категории! Я имею в виду, что вас привела ко мне случайность, а не продуманная волевая последовательность действий.
-Вот-вот! - Также упрямо сказала Косма, - А я думаю, не было ли это чужой последовательностью действий?  Волевой?
- Вы имеете в виду что-то конкретное? – насторожился старик.
Косма  покачала головой.
 -  Ничего определенного, так, предчувствия…
Профессор мгновенно расслабился.
- А… Ну, предчувствия не по моей части. Для этого у нас Тимофеич.  Давайте-ка сосредоточимся на моих объектах. Здесь нужна предельная концентрация и определенная  тренировка.
      Саговников широко повел рукой в сторону стола на котором была расположена голографическая композиция, состоящая из трех пересекающихся под прямым углом координатных плоскостей, светящихся светло-зеленым, сочным цветом молодой травы, и разноцветных кубиков, похожих на слоеные пирожные или на бутерброды, которые свободно вращались в образованых пересечением плоскостей квадрантах. Мое внимание отвлек от этой картины слабый звук , который издала Косма. Она стояла с испуганным видом, поднеся ко рту маленькую руку.
- Что случилось? – подскочил к ней Саговников.
- А… Нет-нет, ничего… Я просто…
- Что? – Я обеспокоенно заглянул ей в лицо.
- Я… Мне показалось, что я что-то вспомнила… Что-то мне все это напоминает… - Она мучительно стиснула кисти, так что костяшки пальцев побелели. – Но… оно ускользнуло… - Косма виновато улыбнулась, - Простите, Дмитрий Сергеевич, продолжайте пожалуйста…
Саговников похмурился, покашлял, -
 - Да, так о чем я?.. Ну да! Перед Вами модель вселенной. Не в том смысле, который обычно связан у людей с видом черного космоса, звезд и спиралевидных галактик, и как правило ограничивается  этими представлениями. Нет, друзья, перед Вами, - Саговников все больше воодушевлялся, - картина, схема, внутреннего устройства пространства вообще.  Феномен материи в моей теории является вторичным и вписывается в феномен пространства. Поговорим о пространстве. Полагаю, Вам, людям с высшим образованием не нужно объяснять что означает изотропность пространства?
      Я покивал головой, стараясь вложить в этот жест: не нужно, но повторите. А мало ли что этот этот самобытный ум вкладывает в понятие изотропности? Так уж лучше пусть объяснит, а то вдруг потом нажмем не ту кнопочку…
     Саговников, кажется понял меня правильно.
    - Изотропность пространства означает, что свойства пространства не изменяются, какое бы направление мы не исследовали. Забегая вперед, скажу , что это чушь! Но пусть пока побудет так. Ну, ежели, наука считает пространство изотропным, то скажите мне какого же черта, в трехмерных декартовых координатах  оси обозначены разными буквами. Вот, изволите радоваться…
     - А, вот у кого Сидорцов позаимствовал это выраженьице!.. – подумал я мельком.
     …икс, игрек и зет, - победоносно продолжал Саговников, - икс, игрек и зет! Понимаете? – он оглядел нас с Космой, словно ожидал , что мы расхохочемся над подобной глупостью. Разные названия – значит должна быть разная природа направлений. А она одинакова, так думает наука!  Давайте же наши координаты обозначим по-другому, примем их обозначения относительно себя, а не абсолютно, как в геометрии.  Итак, все три оси мы обозначим вот такой рисочкой. 
     Саговников  фехтовальным движением выхватил из нагрудного кармашка металлический карандашик со светящейся головкой, и нарисовал светящиеся черты у вершин координатных осей.
    - Вот так, чудесно. Видите? Они ничем не отличаются друг от друга. Но! Но в математике принято также обозначать положительную и отрицательную часть шкалы. Это , конечно, тоже чепуха. Это как с температурой. Если термометр показывает минус тридцать, это вовсе не значит что за окном есть какая-то отрицательная энергия холода, нет, холод это просто мало тепла.  Что же в координатах обозначаетсмя плюсом и минусом? Как видим, абсолютно ничего.  Но мы же в жизни, в быту пользуемся понятием противоположного направления? Пользуемся. У нас есть спина, а есть грудь, есть право и лево. Итак, мы ставим в центр координат самих себя и , уславливаемся, что перед, низ и лево мы обозначаем сплошной рисочкой, а назад, верх и право – разорванной, вот так!
      И Саговников нарисовал разорванные рисочки. Мне стало казаться , что я что-то понимаю, или вот-вот пойму. Косма взирала на модель с приоткрытым ртом и каким-то детским выражением лица. Совершенно нельзя было сказать , понимает ли она все эти материи.
     - Так вот, друзья мои, допустим у нас назрела необходимость обозначить положение точки в этих удивительных координатах, что мы сделаем ? Правильно!  Запишем, если точка находится в этом квадранте, то ее координата записывается так:
     Саговников начертал своим лазерным карандашем  симпатичный бутербродик – состоящий из двух целых черт внизу, и одной разорванной сверху.
     - Ничего не напоминает? – спросил он, и не дожидаясь ответа, торжественно возгласил, - Триграммы!  Только здесь они объемные, состоят не из линий а из плоскостей.  И это правильно!
 Косма ошарашенно тряхнула головой, и запоздало переспросила:
    - Триграммы?
   - Да, триграммы! – воодушевленно продолжал профессор. – Триграммы, которые открыл и передал людям герой китайской мифологии Фу Си, человекозмей, считавшийся первым царем Китая. Этакий Прометей!  И, кстати, обратите внимание, у древних майя – тоже человекозмей, Кецалькоатль. И тоже Прометей! Научил майя вести сельское хозяйство. А, каково?  Наш пострел везде успел! Так вот, посмотрите, - триграммы, по мнению Фу Си и древних китайцев описывают  все возможные жизненные ситуации исходя из того, что их может быть всего восемь. Почему восемь?   А почему в таблице Менделеева восемь столбцов? Почему генов всего восемь?  Почему в шахматах восемь клеток сторона доски?  В октаве – восемь нот?  Это закон восьмеричности мироздания.   Оставим его! – Саговников сделал сердитый жест, будто и вправду выбрасывал что-то, и уже спокойнее добавил:  - На потом. У нас не так много времени!      Но если расширить число возможных ситуаций до шестидесяти четырех, так сказать, с уточнением или утончением анализа, тогда у нас получится И цзин – шестьдесят четыре комбинации удвоения восьми триграмм.  Китайцы использовали ицзин для гадания, разумея под ним свод , глоссарий возможных жизненных ситуаций. Понятно, что их может быть беконечное количество, но , если учесть , некоторую их архетипичность, то можно любое бесконечное разнообразие свести к некоторой типологии, к ограниченному числу типов и архетипов. Ну так вот! Типы – это гексаграммы, а архетипы – триграммы. К примеру, есть триграммы гора, вода, ветер, гром.  Часть событий из тех, что происходят с нами,  можно уподобить например, горе – мы идем на подъем, или катимся вниз. Бывают ситуации ветра – когда нас несет, и и мы плывем – это вода,  или что-то поражает нас неожиданно, как гром среди ясного неба. Вы меня понимаете? - Вдруг прервался профессор, пристально вглядываясь  в нас.
     - Да, да, я ,кажется, начинаю понимать!.. – быстро сказал я. Рассказ профессора и вправду начал занимать меня. Косма не ответила, она с выражением мучительного вспоминания на лице  терла лоб костяшкой пальца, оставляя на коже красное пятно.  Саговников с удивлением посмотрел на нее, - Вам плохо? – спросил он с живейшим участием.
   - Нет, нет, - поспешно сказала Косма, - просто мне все это что-то напоминает… Но вот что? Я никак не могу ухватить! Но продолжайте, продолжайте, прошу Вас!  Это очень интересно, правда, я пока не понимаю, к чему все клонится!
  - Немного потерпите, - с удовольствием сказал профессор, - Так вот!  Однажды, оказавшись в весьма сложном жизненном положении, я имел повод задуматься , что же такое представляют собой наши так называемые жизненные ситуации? И в результате непродолжительных размышлений, а на продолжительные у меня тогда банально не хватало времени, я пришел к выводу что ситуация вообще - это текущая конфигурация пространства-времени. Тогда, если верно то, что отдельная триграмма описывает частную  конфигрурацию пространства врмени , то все триграммы , в комплексе,описывают пространство-время вообще! И видимо этот  замечательный Фу Си, он же Кецалькоатль, пришел в свое время к тому же выводу – поскольку триграммы он дал не просто в списке, а в определенной геометрической форме – в виде плоского восьмиугольника. Вот так!
     Короткий жест лазерного карандаша заменил изображение в объеме плоским экраном на котором мы увидели  восмиугольник составленный фигурками, каждая из которых состояла из трех черточек, сплошных и разорванных. 
     И вот тут , дорогие мои друзья, мы задаем себе вопрос:
    - А почему именно так? История не сохранила ответа на этот вопрос.  Но ладно, допустим нам мало того, что благодаря  этой китайской подсказке сплошная и таинственная глыба пространства и времени приобрела определенные черты, и мы видим так сказать, колесики и рычажки , еще не зная , как они работают, допустим мы хотим знать, почему именно так? А я Вам скажу!  Смотрите!
     Саговников вернул пространственную координатную схему, и заставил верхние и нижние квадранты сдвинуться на сорок пять градусов относительно друг друга. Затем верхние и нижние квадранты совместились и триграммы образовали тот самый восьмиугольник.
    - Вот оно! – торжествующе   воскликнул профессор, - вот! На языке теоретической физики это называется компактификация.  Вы понимаете теперь какими категориями оперировал товарищ Фу Си? Но и это еще не все!
     Изображение снова сменилось. Теперь на экране был восьмиугольник , образованный триграммами, но все они были размещены теперь по-другому. В чем было различие я не смог бы сказать, потому что тема для меня была новая, и я не помнил и первого их расположения.  Саговников охотно пришел ко мне на помощь:
       - Взгляните , с точки зрения  математики триграммы могут рассматриваться как матрицы. Следовательно с ними можно совершать преобразования: складывать и вычитать. Мы с вами будем только складывать. Причем это сложение у нас будет числовое и геометрическое, то есть пространственное.  И вот здесь между двумя способами расположения триграмм есть существенная разница, которая абсолютно неясна и незаметна, если не попытаться провести с триграммами операции сложения.  В первом случае, схема расположения триграмм называется «Раннее небо», и выглядит вот так:
 


А во втором случае, это будет «позднее небо» которое выглядит вот так:

 
Раннее небо дал китайцам легендарный Фу Си, а позднее небо составил мудрый царь Вэнь Ван, и вот зачем он это сделал, никто не знает. Почему? Ну , видите ли , он сам не объяснил, а последователи, гадатели,историки  и лингвисты не задавались таким вопросом. Так – значит так.  Но мы с Вами уже знаем – что эта схема – продукт компактификации  пространственных координат, сведения их до плоскостных, двухмерных… И мы можем сделать предположение, что данная схема, тем самым является схемой осуществления пространства.
  Я кашлянул, -
- Простите… В каком смысле осуществления?..
Саговников мягко улыбнулся, -
- Вам теперь многое будет казаться странным… Вы уж потерпите, пожалуйста… Никакой особой нагрузки это слово не несет… Я употребил его в том лишь смысле, что пространство есть процесс…
   - Процесс? – переспросил я.
- Да, да , процесс, именно процесс, а не некая вещь, стабильный объект, впрочем любой стабильный объект есть процесс, не правда ли?
  Поразмыслив, я согласился с ним.  Действительно, как это у Гераклита – мир есть огонь.
- Теперь попробуем сложить триграммы! – по-прежнему энергично, и даже как-то воиснтвенно продолжил профессор.
- Постойте, - вмешалась Косма , но как мы будем их складывать? Это же не цифры, а… фигурки? Хотя, конечно, их можно представить цифрами, я читала , что это запись чисел от 0 до 7 двоичным кодом…
 - Да, - хитро улыбнулся профессор, но мы будем их складывать как матрицы!  Вот триграмма «земля», ее можно записать как матрицу (-1,-1,-1 )  - он быстро записал триграмму, а триграмма «Небо», соответственно, это (1,1,1).  Ну-ка, что получится если их сложить? Пшик! – радостно выкрикнул профессор. – Ноль! Они аннигилируют!  И так будет со всеми триграммами, которые стоят против друг друга.  А на этой схеме не так! Здесь все слагаемые, кроме воды и огня, вычитаются только в двух чертах, то есть – по две их черты взаимоуничтожаются, а две остаются. А вот триграммы огонь и вода реагируют однозначно – аннигилируют, как и в первой схеме. Что это значит? Мы ведь изначально установили , что каждая черта триграммы означает определенное измерение пространства. Коли их остается только две, значит это координаты точки на плоскости. Ну а раз этим знакам не присвоены численные значения, то стало быть речь идет о множестве точек составляющих плоскость. Раз у нас три пары черт, следовательно они обозначают три плоскости , расположенные в трех измерениях. Эти три пары разные, значит они описывают изменение положения плоскости в пространстве. А если принять древнекитайское воззрение , что данная схема отображает процесс творения пространства , создающегося вращением плоскости . Понимаете, пространство в котром мы живем, создается вращением плоскости, наш мир находится на плоскости, но это постоянное  перемещение творит его трехмерность, подобно тому, как электронный луч в телевизоре творит изображение на экране. На самом деле-то никакого изображения не существует.
   - А огонь и вода? – несмело спросила Косма, явно подавленная таким объемом непривычной информации.
-      А вот ради них мы тут сегодня и собрались! – с хитрецой усмехнулся Саговников. Во время реакции огня и воды  мир не существует. И при определенных условиях перед нами возникает Путь. Путь в никуда. И в то же время путь куда угодно. Куда поведет нас воля. Это, конечно же, преувеличение. Теоретически человек может, разумеется, двигаться куда угодно, но практически человек оказывается там, куда влечет его склонность. У Вас, дорогие мои друзья, мои операторы, детонаторы и катализаторы, есть склонность к путешествиям во времени, в том смысле, что Ваша воля влечет Вас туда помимо Вашего сознания. Проще  сказать, Вам почему-то хочется туда. Вы слыхали, должно быть, о холотропном дыхании и учении Станислава Грофа? Суть в том, что дыхание в определенном алгоритме приводит человека в такое состояние, при котором он может погружаться в видения прошлого. Буквально видеть картины. У нас что-то вроде этого. Однако свою техническую задачу я видел в том , чтобы усилить подобное состояние до таких величин, чтобы тракт в иные пространства и времена позволил бы перемещение не только сознанию, но и телу человека, а еще лучше – и иным посторонним предметам, которые человек пожелает прихватить с собой. В данном случае речь идет обо всей нашей экспедиции.  У Вас, мои юные друзья, открыта волевая направленность именно в какие-то моменты мезозоя, почему и зачем – не знаю, пути Господни неисповедимы. Так бывает, некоторые люди современности бредят, скажем, сердневековьем, сейчас это приняло массовый характер. Причины такой направленности, Вы, возможно, сами откроете при погружении. Эта направленность, грубо говоря намерение, существует в мозгу человека в виде сигнала, имеющего определенный ритм.  Мне удалось построить  резонатор, который  многократно усиливает  и воспроизводит в электромагнитной среде этот сигнал.  Ничего особенного в этой машине нет, такие устройства уже создавались, для других, впрочем, целей. Однако возникает проблема, - как выделить нужный нам сигнал среди массы иных процессов , протекающих в мозгу, для этого его, и именно его, нужно усилить так, чтобы он стал заметен нашему устройству-резонатору. Для этого мы вводим человеку кое-какие препараты, совершенно, разумеется, безвредные, стимулирующие внимание и волевые центры мозга и затем демонстрируем ему образование пространственно-временного  шлюза на данном, - он кивнул на модель, спокойно вращающуюся на голографическом экране. Какая-то часть сознания, ответственная за это, реагирует на возникновение благоприятных условий для осуществления ее программных целей и намерение, направляющее субъекта … в данном случае в прошлое.  А вообще, люди частенько устремлены  в такие странные уголки вселенной… - Он покашлял, - я , к сожалению, не могу об этом говорить, скажу только, что далеко не всегда такое намерение может осуществиться, даже с помощью наших препаратов и аппаратов… Большая проблема – чистота намерения, довольно часто воля человека засорена таким количеством опасных примесей, что,  при попытке пройти, его просто разрывает на части. Да,  такие случаи были, но, Вам, мои талантливые друзья, бояться нечего, я убежден. Чистота и интенсивность намерения в Вашем случае таковы, что моя помощь сыграет довольно малую роль. Так что, без Вас моя машина мертва, Вы ее водители, и Вы поведете ее в неизвестность, прихватив с собой , так сказать, группу поддержки.
       Лицо Саговникова лучилось добродушием и энтузиазмом, но мне показалось , что он чего-то недоговаривает. Знает и недоговаривает.
- Но как мы вернемся домой? – спросила Косма.
- Элементарно! – воскликнул профессор, - элементарно! Когда действие препарата закончится, Ваше намерение неизбежно ослабеет и Вы , вместе со всеми объектами которые Вы затащили с собой, автоматически  окажетесь в нашем времени.
- А в чем же роль циркуля? Что это вообще такое?
       Саговников развел руками.
-Циркуль! – он достал из сейфа белый металлический контейнер, раскрыл его как школьный пенал, и я увидел циркуль. По спине у меня пробежал мгновенный холодок. Саговников меж тем продолжал, -  Думаю, что это одна из тех вещей, которые нам предстоит узнать в нашем путешествии, которое, тьфу-тьфу-тьфу, надеюсь, все же состоится. Пока же, опираясь на тот набор исторических фактов, который есть у нас на руках, могу сказать только, что циркуль опять-таки отсылает нас к Фу-Си, - это его атрибут. На древнекитайских изображениях этого субъекта, он, как правило, изображается с циркулем, а его супруга Нюй Ва – с угольником, которые считаются инструментами сотворения мира, или, если хотите, сотворения цивилизации. Мне приходилось слыхать от капитана, и вы тоже в этом имели возможность убедиться, что он гомерически усиливает Ваше намерение, Вашу устремленность в прошлое. Поэтому мы его будем использовать, как часть системы усиления ваших способностей. По этой же причине мы пригласили в проект вас обоих – в других экспериментах было замечено, что в подобной ситуации, пара операторов, именно пара – мужчина и женщина, придает системе шлюза кооперативный эффект – эффект усиления, эффект дополнительной гибкости. Можете рассматривать это как запас мощности , которым я хочу обеспечить нашу попытку. Сейчас же я хочу предложить Вам небольшой эксперимент: прогнать программу насухую, так сказать, без препаратов. Я просто продемонстрирую Вам модель образования пространственно-временного шлюза. Почему мы  называем его шлюзом? Потому, что это именно шлюз – там нет времени и места…
        Я посмотрел на Косму, - мне показалось что ей не по себе, она побледнела, и, опустив голову, снова терла костяшкой пальца между бровей.
- Только такая , знаете ли, серая  мгла… но потому-то, что оно – ничто, из него и можно попасть куда угодно, вернее, туда куда надо… - Косма подняла голову и резко взглянула на Саговникова.
- Почему Вы так смотрите? – Поинтересовался он с жадным любопытством.
- Я видела такое во сне, - слабым голосом проговорила Косма, взгляд ее поплыл над головой профессора.
       Саговников удовлетворенно кивнул:
 - А так и должно быть, дорогая моя, во сне нельзя увидеть то, чего нет… Так вот, я Вам покажу шлюз и давайте посмотрим, как Вы станете реагировать. Не беспокойтесь, пожалуйста, ничего страшного не произойдет. Ни в какое прошлое вы не отправитесь. Вы должны просто посмотреть, как это происходит. Привыкнуть.
     Мягким нажатием кнопок на пульте  Саговников запустил свою машину времени: свет в помещении погас, мягко гудя, раздвинулись створки бронированной двери, встроенной в стену, и перед нами открылось мрачное  нутро  рабочей камеры, в проеме двери замерцал луч лазера, который как спица из шерсти, связал в полутьме сложенный из триграмм, размещенных в порядке позднего неба, восьмиугольник. Саговников придал восьмиугольнику вращение вокруг собственной оси. Триграммы тускло мерцали, в напоенном болотным (теперь он казался болотным, неприятным) зеленым светом  сумраке лаборатории.  Они были теперь обозначены каждая своим цветом – зеленые, красные , синие огоньки, золотые, серебряные... Меня  стала колотить  крупная дрожь, по спине побежали холодные капельки пота, хотя страха я не чувствовал. Так, возбуждение.  Между тем, первая пара триграмм прореагировала, вместо них на экране возникла вертикальная плоскость, затем совместились с образованием плоскостей еще две пары триграмм. Я смотрел как завороженный, - черт возьми, при всей простоте картины, она действовала завораживающе. Теперь перед нами медленно , как в воде, вращались три плоскости , так что каждая на миг занимала место других. Тревога все больше забирала силу в моей душе.  Я вдруг подумал, что оказавшись на базе, у Сидорцова , я врядли избавился от неприятностей, скорее я оказался ближе к ним. Но был ьли у меня выбор, вот вопрос? Пожалуй , Космы это тоже касается. Я снова бросил на нее взгляд, она, закусив губу, пристально смотрела на триграммы. Вращение плоскостей ускорилось, вращаясь все быстрее и быстрее, они слились наконец в сияющий мутной зеленью шар, и через пространство, очерченное границей шара навстречу друг другу двинулись последние оставшиеся триграммы – огонь и вода.  Они двигались мерно и неостановимо, и я позабыл , что это лишь призраки – картинки, как в кино. Они казались исполненными нечеловеческой мощи, как половинки критической массы атомного заряда, казалось, что сойдутся они сейчас – и случится что-то страшное, дикое, сверхестественное, что-то поражающее воображение, как поражает  атомный взрыв. И они столкнулись!!! Вспыхнул ярчайший свет и я ослеп, а когда сияние угасло, я был окружен серым мраком, в котором тонул мой взгляд, который как вата, наверное приглушал все звуки, и двигаться в нем наверное было нельзя, - мне не хотелось и пробовать. В этом сером тумане вдруг послышался голос Космы:
-          Нет, нет!  Пожалуйста, - задыхаясь, сдавленно проговорила она, запинаясь в словах, - Не надо!
         И мрак тут же рассеялся. Я увидел Косму , которая с выражением крайнего ужаса в глазах, глядящих куда-то в нездешние дали, медленно сползала на стерильный белый пол лабратории, опираясь спиной о белую, стерильную стену. Оказавшись на полу, она бессильно вытянула ноги, я шагнул к ней, но в этот момент ее тело сотрясла судорога, словно по ней прошел сильный электрический заряд, она выпрямилась, тяжело упав на пол, вытянулась всем телом у стены, и сотрясаясь вытянла перед собой руку. Ее ногти беспомощно скребли по полу, словно она пыталась ползти.   
          Я протянул к ней руки, взялся за ее твердое от напряженных мышц плечо, и потянул к себе, пытаясь хотя  бы усадить ее, но в этот момент из ее груди, вырвался такой нечеловеческий крик, скорее похожий на рычание, что я непроизвольно отскочив, бросил ее и она снова упала на пол.  Затем она резко, опять-таки каким-то нечеловеческим, скорее даже птичьим, движением вскочила на ноги, оказавшись в какой-то странной позе, которая, казалось, пародирует человеческую осанку,  и, протянув к нам руки, быстро, содрогаясь всем телом при каждом звуке, произнесла:
- Чох, кхэ-тхок, акх-кха-дхок!  -
       Затем глаза ее закатились и она упала бы, если бы я не подхватил ее на руки…
      Тут только я обратил внимание, что в лаборатории завывает сирена. Саговников стоял, держа руку на кнопке тревоги, и на его неподвижном лице играли оранжевые отблески тревожной лампы-мигалки.

       Глава 8. Посошок.
       Когда медики утащили Косму в глубины лабораторного корпуса и общий деловитый ажиотаж, вызванный ее «припадком», утих, я обнаружил себя во дворе жилой зоны сидящим на лавочке, с головой , полной отрывочных и даже обрывочных мыслей. Я смотрел на землю прямо перед собой. Мысли кружились,  как желтые кленовые листья, увлекаемые  осенним ветром. Я хотел и не мог сложить себе мнение о ситуации, в которую я влип. Я даже не мог понять хорошо ли или плохо, то что я здесь, и то , что со мной собираются сделать.  Впрочем, я , кажется , не могу собраться с мыслями с самого того момента , когда мы откопали Петрушу. События крутятся вокруг меня этаким живым сквозняком, маленьким смерчем, и увлекают меня за собой, бесцеремонно звеня мелочью и ключами в моих карманах, ключами от моего дома, в который, следует понимать возврата не будет… еще долго не будет… Да и мелочь мне теперь долго не понадобится.
      Мне стало тоскливо. Не хотел я быть здесь, - в том единственном месте где я мог оставаться живым и не бояться , что меня сделают мертвым. Я почти машинально потянул из пачки сигарету, как вдруг услышал прямо над ухом негромкий голос:
- Гречаный!
- Ой-ё…! – погруженный в невеселые мысли, я и не заметил, как он подошел ко мне, и испугался так, что едва не свалился с лавки и невольно ругнулся. – Японский бог! Напугали вы меня!..
- …Китайской сборки… - с ехидной усмешечкой  ответил он. Это был наш восточник. Вот, кажется, теперь мы с ним и познакомимся. Он протянул мне руку.
-Гречаный Алексей Петрович.
Я пожал его руку. Его рукопожатие было мягким и каким-то невесомым, при том, что рука была очень сильной. Как-будто, он мог бы скатать монету в трубочку, и поэтому опасался своей силы- как бы не сломать мне кисть.
- Многие китайцы в, живущие в России, выбирают себе русские имена, чтобы собеседник не ломал язык, - сказал он. – Но я по паспорту Гречаный. Алексей Петрович. Двадцать лет живу в России.
Говорил он очень чисто. Без всякого акцента. Как москвич.
- Вас-то за что втянули в этот наш… поход? – спросил я. – То есть я хочу спросить, какая у вас специализация?
Он кивнул.
-Я понимаю о чем вы… Как бы это… Я специалист по… сложным ситуациям…
-Сложным? – удивился я. Как по мне так тут, на базе, каждый второй, специалист по сложным…
Он не дал мне додумать.
- По очень сложным, понимаете? По безвыходным…
   К нам вдруг подбежала пепельная короткошерстная  кошка с огромными желтыми глазами, потерлась о мою ногу, важно прошествовала дальше, задев хвостом ногу китайца. Следом за кошкой подошла девочка лет восьми в яркой вязаной шапочке, с тугими румяными щечками.  Посмотрела на нас. Деловито сграбастала кошку , и прижав ее к себе одной рукой , другой на ходу принялась поправлять выбившуюся из-под шапки прядку волос. Зажатая таким образом, кошка страшно выпучила глаза и, боюсь, могла бы даже послабиться… если бы мы с китайцем не рассмеялись. Девочка от неожиданности выронила кошку. Та большими скачками умчалась куда-то за домик, а девочка, поглядывая на нас , не спеша отправилась по следам кошки.  Я поглядел на китайца. Давно заметил – совместный смех сближает. Теперь китаец казался мне чуть ли не приятелем. Я сказал:
- Не очень-то китайское у Вас имя. Алексей Петрович. Не очень распространенное в Китае, а?
Он легко засмеялся.
- Да, не очень. Но Вы зовите меня Леша. Так и по-русски выходит и по-китайски. Послушайте , как звучит: Ле Ша.
   - Верно, - согласился я. – Звучит по-китайски. А вы , наверное, инструктор по боевым искусствам?
       Он засмеялся.  Я смутился.
- Простите , я может быть неправильно сказал, да? Наверное, не инструктор а мастер или учитель?
Китаец приятельски, совершенно по-русски, хлопнул меня по колену:
- Да хоть горшком назови, Даня, только в печь не сажай. Кстати, не по-китайски ли звучит и твое имя: Да Ня?  Ладно, мне пора.
Он поднялся, подмигнул мне:
- Ну, пока , увидимся еще. Не вешай нос, Да Ня. Все будет хорошо.
Китец Леша ушел. А я остался на лавочке - переваривать впечатление от встречи.  Но подбить бабки по поводу китайца мне не дали. На меня, взревывая по своей обычной манере речи, набежал Тимофеич, энергичный старец-эспер с ноутбуком (ноут теперь висел у него на плече в сумке) и увлек меня на обед.
    - Знаете что-нибудь про Косму? - спросил я его по пути. Он отрицательно помотал косматой , бородатой головой, - ничего не слышал про голубку нашу, - вздохнул он. Я подумал, что мы, будущие, вернее потенциальные участники экспедиции, за минувшую неделю как-то сблизились.
    - Что тебе этот чайник врал? – спросил меня Тимофеич в свою очередь.
   - Какой чайник? – простодушно удивился я.
- Ссподи! – Тимофеич осерчал на мою непонятливость, - какой, какой, желтый чайник. Вот какой. Китай по английски – Чайна, ну стало быть жители  его – чайники и есть.
  - А, вы про Лешу, да нет, ничего такого не говорил, - я вкратце пересказал Тимофеичу наш немудрящий разговор с китацем , не забыв упомянуть о  явлении девочки и кошки.
 - А, Мася… - отозвался Тимофеич, заулыбавшись, - хорошая она, мы ее любим…
- Девочка или кошка? – неуклюже пошутил я, но старик не заметил шутки.
- Обе. Обе они Маси.
      Он снова переключился на китайца, которого, видно было что не любил.
- Вот ведь, понимаешь, Данька, змей этот чайник, пригрели его тут как змею на груди. И чего наш каплей ему так верит, не пойму. Как по мне, подозрительнейший тип! Вот ты – простой русский парень, ты у меня весь как на ладони. Все твои мысли тайные я знаю, и чего от тебя ждать мне понятно. А эта язва китайская… Ведь он как булыжник – непроницаемый, серый, непонятный. Не вижу я его. И этакую гюрзу пустить в наше секретное дело. Ведь это ж святая святых… И к тому ж нерусский он. Ты ему не верь. Ведь он думаешь просто так к тебе подошел? Поболтать? Неееет! Наверняка, падлюка, считал информацию пока терся рядом с тобой.  И не пьет ведь! – старик комично развел руками в жесте отчаяния.
    - А кто он такой, этот китаец? – спросил я , кажется невпопад. – зачем его сюда взяли? Тут же все с каким-то умением. Морпехи – стрелять и драться. Мы с Космой - двери держать. Вы… Ну , колдовать , наверное… Простите , если не так сказал… А китаец?  Китайцы – это кунг-фу, так? Но у нас же морпехи уже есть? Тогда зачем он?
   - Я точно не знаю… - дед приобнял меня и перешел на шепот. – А только ребята говорят, - он во Вьетнаме воевал за наших, ну за вьетнамцев, значит. И его гранатой оглушило, и америкосы его взяли.  Взять-то взяли, да не удержали.  Не довели до базы, понимаешь. Он всех в лесу положил! Представляешь, двадцать четыре человека положил! Вооруженных! Обученых! – старик говорил сейчас с восхищением и я откровенно недоумевал, - ведь только что он честил китайца на корки.
     - Так я не понял, Тимофеич, - сказал я. – Если он за наших воевал, так значит свой?
- Нет, оно понятно, свой своему поневоле брат, но то когда было… И потом, эти китайцы, они ведь себе на уме! Вроде он свой, но думка у него своя. Они же у нас Сибирь отнять хотят. Их же вон сколько! И ты пойми, я ж его не вижу, он же как булыжник…
    Тут мы подошли к столовой и Тимофеич прервал дискуссию. В столовой сидела Косма и меланхолично, самоуглубленно, кушала пшеную кашу с гуляшем.  Именно кушала, иначе не скажешь. Видно было впрочем что она кушает кашу на автомате, мысли ее были далеко. Я мельком, подходя к ее столу, полюбовался изящными движениями , которыми она водила ложку, и присел рядом.
      - Привет, как ты?
      - А? – она вздронула. –А! Это ты… Спасибо, я ничего. Только не помню ничего. Хотя у меня есть такое ощущение, вроде дежавью. Странно, правда? Вроде я это уже видела, а что «это» - не помню.  А у меня все спрашивают, что я видела, что я  чувствовала и что это за язык.  А я ни-че-го не помню. Ничего не видела, ничего не чувствовала, на каком языке говорила не знаю. А  ты тоже хотел об этом спросить?
       Она  слабо улыбнулась.
- Нет, что ты… То есть это конечно тоже, но , я же за тебя переживал, что с тобой случилось. То что с тобой случилось… это выглядело… - я перебрал в голове несколько вариантов выражения и все их отверг за неделикатностью, но нужное слово все же нашлось, - это выглядело так серьезно…
     Косма , повеселев, ткнула меня кулачком в плечо.





























 - Спасибо, Дань, ничего, что я тебя так?..
-Да ничего, вот я заметил, сегодня все как по команде перешли со мной на ты и стали звать не по имени-отчеству, а Даней. Я не против, конечно, тем более если ты… Но почему же именно сегодня?..
Косма пожала плечами.
- Знаешь, я как раз сегодня почувствовала себя  не чужой здесь, - что будто все наши, ну кто в экспедицию идет, они как-будто свои, друзья мне, вроде я их уже давно знаю.
    В столовую зашел Сидорцов. Заметив меня, он солнечно улыбнулся и помахал мне еще от дверей.
     - Привет , Даня! Ты здесь уже? А я к тебе домой заходил. Ты кушай, кушай, потом поговорим… Приятного аппетита!
     - И он тоже, - заговорщическим шепотом сказал я.
     Косма тихо засмеялась.
     - Знаешь, я пока была в отключке, был момент - все еще думали , что я без сознания, а я немного слышала. Так вот, капитан говорил с кем-то и сказал, что мы выходим послезавтра… Мол, послезавтра выходим , а тут такое…
    Это оказалось для меня неожиданным. Так бывает, знаешь, что через неделю, скажем, сессия, но когда экзамен послезавтра, тебя охватывает оцепенение или возбуждение от внезапно нахлынувшего ощущения, что ты стоишь накануне «колоссающего шухера».  Так и сейчас. Я почувствовал выброс адреналина, лицо налилось кровью, мной овладела жажда действия. Очень кстати к нам подошел капитан:
    - Перекусили, ребята? Пойдемте-ка со мной. Проведем пробное включение.
    По пути в рабочую зону , я вспомнил что это за день – двенадцатое апреля.
- А ведь у тебя послезавтра день рождения, - сказал я Косме.
Она кивнула:
- Будем считать это счастливым знаком…
  Пробное включение вполне удалось. Правда я узнал об этом от профессора Саговникова, - сам я отключился сразу же, и ничего не помнил. Профессор объяснил нашу с Космой забывчивость тем, что процесс открытия материалопроводного (то есть способного к обмену материальными объектами между временными горизонтами) шлюза, в отличие от органолептического (то есть позволяющего только обмен восприятий) , забирает у оператора значительно больше энергии.  Собственно на восприятие, вернее на осознание восприятия,  сил и не хватает.  Мы, операторы что-то видим при этом, слышим, возможно даже действуем, но не осознаем, поэтому и в памяти ничего не отражается.  Профессор  утешил нас, сказав, что когда переход на ту сторону завершится – мы придем в себя и сможем быть полноценными участниками экспедиции.
       Сидорцов поведал нам план мероприятия. Оказывается , преполагалось непосредственно у точки входа расположить укрепленный лагерь, провести полевые наблюдения – эта миссия возлагалась на меня, как на палеонтолога, причем мне запрещалось без сопровождения отлучаться из расположения лагеря далее пятнадцати метров (на мой растерянный вопрос  - как я буду проводить наблюдения , не покидая лагеря, Сидорцов любезно ответил: «По возможности, коллега, если на нас что-нибудь выбредет, вы будете наблюдать»), взять образцы грунта, фауны и флоры, и до наступления темноты вернуться.  То есть это Саговников планировал , что мы вернемся, вследствие исчерпания психической способности находиться в другом времени. То есть он планировал, что способность эта исчерпается до темноты. Потому и отходить нельзя было, чтобы держаться всем вместе, чтобы не оставить кого-нибудь ненароком в мезозое.
     Время до старта пролетело слитно-размыто, как в детстве пролетает все, что видишь, когда мчишься на карусели.  Стрельбы, кроссы, штурмовые полосы, лекции, и еще раз – стрельбы, кроссы, штурмовые полосы, лекции… И вдруг… я стою перед бронированным люком темпорального шлюза. Вернее, мы стоим. Еще вернее стояли, - нам разрешили сесть. Я , Косма, наши боевые товарищи. В своем восприятии этих людей, и всей этой затеи я прошел большой путь: от полного неприятия  и неверия  до некоторого даже энтузиазма. Это касательно затеи. Что же до людей… С самого начала у меня были основания быть благодарным капитану, да и всей его организации принявшей такое решительное участие в моей судьбе.  Но ведь частенько бывает такое, что чем более есть оснований быть благодарным человеку, тем меньше он тебе симпатичен.  Первое время я и правда чурался этих людей, чувстовал себя не в своей тарелке. Да и они не очень баловали меня вниманием. Да, все были вежливы и предупредительны со мной, чего же еще? Но дружбы или хоть приятельства, и я ни с кем здесь не свел, кроме разве Космы.  И тем не менее я сейчас смотрел на их лица с самой искренней и живейшей симпатией. Они мне нравились, эти люди. Помимо вполне естественной (и до конца еще мной не осознанной) симпатии к Косме, мне нравились (но несколько по-другому) и китаец Леша, и Тимофеич, и Сидорцов, и веселые стрелки-морпехи со своими командирами. Я ощутил какое-то внутреннее родство с ними, с нашим маленьким отрядом, которое зиждилось на общности наших судеб – возможно через пять минут мы все умрем, именно мы. Мало ли, что там начудил со своими триграммами Саговников. Я до конца не понял ни его теорию , ни практику. Но если мы будем жить -  то тоже благодаря друг другу, прикрывая друг другу спину.  Что-что, а опасность  нашего похода не вызывала сомнений. Чувство опасности клубочком свернулась под сердцем. Опасность казалось, плескалась над нашими головами сырым парусом в тумане. Но над ней  мушкетерской клятвой «Один за всех и все за одного», живо трепыхался маленький, яркий, не истрепаный еще ветрами, флажок  нашей новорожденной дружбы.
     В ожидании Саговникова, который все еще копался с приборами, что-то настраивая, все посерьезнели, даже спокойный всегда китаец. Только Сидорцов был беспечен как скворец и напевал вполголоса:
     - Ты только прикажи и я не струшу, товарищ Время, товарищ Время…
     Эта песенка настолько подходила к случаю, что у меня на душе стало полегче. Косма улыбнулась и вдруг взяла меня за руку.   Я сжал ее ладошку, и поддерживая настроение Сидорцова, сказал:
    - А что, товарищи, выходит мы первые на Земле хрононавты?
   Сидорцов засмеялся.
- Нет, Даня, мы скорее хронозавры, - лезем в воду, не зная броду, без руля без ветрил… Ну , ничего, авось, небось да накось-выкусь…
     И тут появился Саговников… Взволнованный, всклокоченный, радостный, с пультом своей установки.
-Готовы?
-Готовы!
-Ну, поехали!..
Последней моей мыслью была мысль о Мишке, вундеркинде из Чеши, не забыть бы, найти его после того, как все это кончится…
    
Глава 9. Хронозавры.
     Вместе с двумя-тремя жителями Чеши Мишка сошел с электрички на одноименной (с поселком Чеша, а не с Мишкой) железнодорожной станции и не спеша побрел к дому по лесной дорожке. Одного бы его конечно, родители, не отпустили, но он сказал, что с ним едет дядя Володя. Соврал , конечно, но не только от этого, неспокойно было у Мишки на душе: Данила обещал позвонить, но прошло уже три недели, а звонка все нет. Ну может и забыл  про сельского паренька  московский гость. Что ж, жаль. Данила понравился Мишке. С ним можно было общаться на равных – не было в нем этого обычного взрослого сюсюканья, не бвыло московского ласкового презрения  к провинциальным «бедным родственникам». И еще с ним было интересно. Впервые в жизни, вернее в том маленьком ее периоде, «отравленном» динозаврами, , ему довелось общаться с человеком , который разделял его увлечение.
     Мишка возвращался из города где совершал налет на книжные магазины. Родители, отвалили ему немного денег, которых в аккурат хватило на  «Краснокожую хищницу» Бэкета. В свободной продаже этой книги не было, и в интернете было не найти. Но Галина Георгиевна, хозяйка магазина, сама заядлая книгочейка, уважая Мишку как постоянного покупателя и ходячую рекламу, привезла ему «Хищницу» из Владика, на заказ.  Мишка неимоверным усилием воли удерживался , чтобы не читать в электричке – не лишать себя удовольствия отведать эту интереснейшую книженцию  перед сном в постели, и за ужином, закусывая бутебродом со сладким чаем!..
    На маленькой станции, в ларьке где продавали диски , играла музыка. Когда Мишка проходил мимо , песня «Люси», сменилась «Динозавриками»:
     Динозаврики, динозаврики, А может вы спрятались в Африке, И жуете бананы на завтраке…
- Ха, в Африке! - подумал Мишка… - Ха, бананы! Слышал бы Данила, что бы он сказал?
Мишка уже изрядно унглубился в лес , когда вспомнил забавную фразу , которую пару раз повторил Данила за короткое время их знакомства: «Ихтиозавры будут нашими». То есть это следовало говорить с паузой  после «их». Вот так:  «Их тиозавры будут нашими». Это в смысле – мы победим или «Прорвемся».  Да, что-то в этом роде.
     Мишка был уже на полпути к дому, когда дорогу ему заступил невесть откуда взявшийся хмурый мужик в кожаной куртке.
    - Задорожных?  - назвал он фамилию Мишки.
   - А что? – спросил  Мишка , рефлекторно, безо всяких мыслей по этому поводу, начиная пятиться.
 - Да, он это, - сказал мужчина , глядя словно сквозь Мишку.
Мишка как пружинка, мгновенно развернувшись назад прыгнул, намереваясь бежать обратно на станцию , но ударился лицом в твердую грудину второго мужчины, который тут же цепко обхватил его за плечи.  Мишка отчаянно рванулся, раз, другой, после чего вспомнил, что можно ведь еще и кричать и открыл было рот, но в это время к его лицу прижали влажную дурнопахнущую салфетку. Реальность погасла как лампочка накаливания.
***
       Миновав серый коридор безвременья и небытия,  наш маленький отряд  тихо, ну , по крайней мере, стараясь не шуметь, вошел в малахитово-серебрянное утро. То есть, это я увидел когда меня (и Косму) положили на травку и растолкали. Да… Утро было серебряным и малахитовым. Это точно.
       Серебряное оно было, потому, что была роса, и было солнце, скрытое легкой тонкой пеленой тумана, пробивающееся, просачивающееся через него. Острые иголочки плаунов, мохнатые завитки  и кружево папоротников, стена хвоща походившая на театральные декорации, были украшены сверкающими капельками влаги.  Я  оглянулся и успел еще заметить как вход в коридор оплывает, рассасывается в пространстве , как капля серой акварели в стакане воды. И хотя так и должно было быть, согласно объяснениям Саговникова, в сердце мне кольнула иголочка: Откроется ли еще для нас эта дверь? Дверь к дому… Сидорцов, шедший за мной (всегда-то он на своем месте, там где нужен), мягко подтолкнул меня и я  послушно двинулся дальше.
        Люди казались немного пришибленными, но я не стал спрашивать почему, заключив, что возможно таково действие перехода на человека вообще.  Ну а действительно, не будешь чувствовать себя пришибленным, оказавшись впервые в жизни даже не в космосе, в трехстах километрах над землей, нет тут пострашнее – в ста восемнадцати миллионах лет тому назад. Нет конечно, можно петь от радости , танцевать от счастья, обнимться и хлопать друг друга по спинам. Осудите ли Вы меня , если я скажу что мне было страшновато? Другие наверное разделяли мое чувство, впрочем , скорее они были просто деловиты и сосредоточены.
       Мы порыскали по лесу минут пятнадцать, описывая круг с центром в месте высадки и стараясь не слишком удаляться от него (хотя по теории Саговникова смысла держаться рядом не было, но все же решили делать так , на всякий пожарный), в поисках места , наиболее подходящего для обороны. Наконец мы  выбрели на опушку леса, и отступив от него достаточно далеко, чтобы  не подвергнуться неожиданному нападению или даже просто появлению крупных животных, стали лагерем. Морпехи бесшумно рассредоточились согласно плану и заняли круговую оборону.  Командиры, приподнявшись на колено,  настороженно смотрели в бинокли на сочно-зеленый занавес леса и на бархатный ковер степи, привольно  расстилающийся до яркой бирюзовой стены неба.            
        Остальные, раскатав лежанки, легли и уставили в неизвестность стволы автоматов
      Я согласно инструкции, занял место в центре лагеря. Здесь была также Косма, Тимофеич и китаец. Нас усадили на раскладные походные стульчики и велели наблюдать.  Сидорцов прохаживался взад-вперед, время от времени осматривая панораму по секторам, и не забывая поглядывать в небо.  Вспомнилась фраза Наполеона, сказанная перед сражением при Александрии – «Армию в каре. Ученых и ослов в середину».
   Я включил диктофон, вмонтированный в кевларовый шлем-сферу.  Задиктовал первые впечталения, которых , если честно , было негусто, затем сполз со стульчика и приступил к сбору образцов – взял пробы грунта, , собрал семнадцать видов различных травок. Из них семь  показались мне неизвестными палеоботанике.  Образцов фауны не было видно, если не считать пары-тройки жучков, которых я поймал и водворил в спецконтейнер,  да нескольких двух-трехметровых стрекоз, пролетевших над нами. Ползая по земле с лопаточкой и контейнером, я услышал как Сидорцов, с нелепым, как мне показалось смешком, спросил у Космы:
      - Как Вам кажется, это тот лес, где вы встречались с вашими динозаврами?
       Косма, странно хихикнув, (я даже разогнулся и посмотрел на нее), - ответила:
      - Стрекозы только похожи, - и совершенно не к месту засмеялась. Не успел я удивиться ее поведению, как смех и громкие, как у пьяных голоса, донеслись с позиций стрелков. Кто-то из них начал напевать: «Здесь не то, что на гражданке…»
     Сидорцов неприлично выругался, и овладев собой , вполголоса скомандовал:
 - Командир спецвзвода! Начальник экспедиции! Раздать марку 5!
Тимофеич сунул мне янтарно-желтую, прозрачную пилюлю.
- Что это? – удивился я.
- А! – Тимофеич захлопотанно отмахнулся, - Кислородная блокада! – и он протянул такую же  Косме…   Лейтененаты, тем временем, раздавали пилюли стрелкам.
   - Ах, ты черт! – я в сердцах хлопнул себя по лбу, - палеонтолог хр…нов! Я и забыл про кислород!  Ведь в мезозойской атмосфере кислорода – 33 процента! 33! В отличие от наших 21! Воздух, насыщенный таким количеством кислорода пьянил. Я только сейчас заметил приятное и довольно сильное возбуждение: хотелось петь, танцевать, смеяться…
     Под действием кислородной блокады  и окриков начальства «Разговорчики, бл…!» опьянение минут за десять сошло на нет.  Меня тоже попустило  и мне, должно быть с кислородного похмелья, пришла в голову мысль, нехорошая мысль по поводу существ населявших  нашу планету в мезозое, при таком-то содержании кислорода, если кислород этот шел им впрок. Ага! А этому нас в институте не учили!  И позднее, в литературе , я не сталкивался с  упоминаниями  об этом моменте.  Дело тут вот в чем: О силе доисторических существ мы судим по их костям , по методу реконструкции , разработанному Кювье. Грубо говоря , по форме и размеру костей, можно предположить размеры и силу мышц, которые к этим костям крепились. Отсюда производятся и другие характеристики: можно, скажем , рассчитать  с какой скоростью бегал  тот или иной завр. Исходя из этого, палеонтологи, посчитали, например, что дромеозавры  были наиболее быстрыми. Но если их организмы способны усваивать  на тридцать процентов кислорода больше чем наши, то они могут быть на те же тридцать процентов сильнее , быстрее, выносливее, чем мы от них ожидали и чем это свойственно животным нашего времени.  И… И они могут быть совсем не такими как мы их представляем. То есть не по форме, а по способу действия… Да и характеристики костей такого организма могут быть несколько другими , с поправкой на химию обмена…
      Эти свои рассуждения я, согласно инструкции, проговорил в диктофон. Китаец Леша очень заинтересовался моими предположениями, но подошел к ним довольно своеобразно:
    - Мышцы? Вы говорите о мышцах и костях? Понятно, понятно.  А вот что Вы скажете  о нервах? Есть основания думать что у них и нервы работают быстрее?
      Над нашей стоянкой повисла тишина. Кроме стрекоз, почти бесшумно барражирующих над нами , никакой живности видно не было.  Я поискал глазами Сидорцова. Он стоял немного в отдалении, напряженно, и , как мне показалось, тревожно, вглядываясь в заросли невооруженным глазом и совершенно пренебрегая оптическими приборами.  Было солнечно, ясно, воздух казался хрустальным.  Стрелки начали скучать. Я почувствовал желание, чтобы что-нибудь случилось – вынужденное безделье давило на меня. Ну вот попали в мезозой, торчим в лесу на полянке, и ничерта! Ни зверя , ни птицы. Хоть бы завалящий какой-нибудь тираннозавр появился.    
         Кстати, появление животного, даже крупного и опасного, вовсе не обязательно означало что оно будет расстреляно, у наших стрелков были сигнальные ракеты для отпугивания. А если уж это не поможет…  Однако средства для отпугивания у нас есть , а отпугивать некого… Смешно было бы  оказаться в столь далеком прошлом, за сто восемнадцать миллионов лет назад, да еще во воремени в котором мечтал побывать (какой же палеонтолог не мечтает увидеть воочию и потрогать руками, то , что он изучал в теории и восстанавливал по костям) и не увидеть динозавра. Впрочем, это вполне вероятно. Вполне может быть, ни одной ископаемой твари мы не увидим и это будет чрезвычайно жаль, черт возьми! Ну хоть бы один, конечно лучше всего было бы увидеть кого-то из вида Петруши, такого чеширраптора. Но ведь , с другой стороны у нас даже не было уверенности , что место в котором мы оказались соответствует географии Приморья откуда мы стартовали. Можно , в принципе попытаться сориентироваться  по солнцу-по звездам, но ведь и наши представления о движении материков довольно приблизительны. Собственно , а какие гарантии , что мы именно в мезозое? Я еще раз внимательно огляделся. Ну, пожалуй, флора достаточно говорила сама за себя, но более точно можно было бы судить по фауне.   
     Сидорцов вооружился  прибором ночного видения и шарил им по панораме, пытаясь, возможно, увидеть что-то скрытое в зарослях.
      В это время наблюдатель криком «Воздух!» сообщил о  появлении летающих объектов. Вскоре черные точки, приближающиеся со стороны горизонта, выросли в двух полномасштабных классических птеродактилей с размахом крыльев до четырех метров. Какие же это были красавцы! У меня сильно забилось сердце, на глаза навернулись слезы. Сколько я читал про них! Представлял этих скотинушек моих родных. И вот вижу… своими глазами… Брюшко у них было голубоватое, так что силуэт их сливался с небом, а спинка была буро-зеленой, так чтобы для взгляда сверху сливаться с землей.  Ага! Значит , кто-то тут на них охотится, а мы этого точно не знали!
      Будут опасно снижаться, - пугните! – скомандовал Сидорцов, но это не понадобилось. Птеродактили разглядели нас с достаточно большой высоты , чтобы не заставлять нас нервничать. Наверное , мы не показались им вкусными, но заинтересовали. Они стали  описывать над нами круги экономно планируя на своих кожистых перепонках. Затем они начали набирать высоту, забирая при этом в сторону леса, и отдалившись от нас, закружились над  опушкой, так же, как до того над нами.
   - Там кто-то есть, – сквозь зубы процедил Сидорцов.
   - Добычу выслеживают? - предположил я.
  - Нет, если б добычу, они бы уже бросились, а там что-то для них неясное.
В это время один из птеродактилей, сложив крылья, мешком упал в лес. Следом за ним свалился другой.
- Ну вот , - прокомментировал я, - бросились… на добычу…
- А что же теперь не взлетают? Али добыча не по плечу?
Сидорцов посмотрел на часы. Свирепо уставился в прибор ночного видения, направив его на лес, в том направлении, где исчезли птеродактили. Минут через пятнадцать , а птеродактили все еще не появлялись, он проворчал:
- Не нравится мне это… А вон посмотри, вооон туда , - он сунул мне прибор, - за этим … кстати, как это дерево называется?
 - Лепидодендрон.
-Э… Долго… Будем называть его дубом, так короче. А вон то?
-Араукария.
- Будет елка. Так вот, за тем дубом и елкой, несколько в глубине, кто-то есть. И этот кто-то нас пасет, то есть наблюдает.  Такие дела.
-Динозавр?
- А как ты думаешь, Даня, что это за динозавр, что завалил твоих дактилей, чтобы не демаскировали?
- Но может быть у них там гнездо? Как насчет оккамовой бритвы? Вы что, думаете, там люди?
- Ну Данилушка, а ежели и так? Я, конечно, применяю охотничьи правила логики, а  у нас ведь директива – не впадать в соблазн и поменьше интерпретировать. А если там люди, так они от нас и ждут , что мы оккамовой бритвой себе по мозгам полоснем… Мы-то здесь. Отчего же другим не быть? Надобно нам смотреть в оба, быть готовыми ко всему и не создавать стереотипов. Будем смотреть и будем готовы действовать по ситуации…
         Сидорцов снова надолго замер,  уставившись  в сторону «дуба» и «елки». Затем подозвал лейтенантов и те тоже заметно взбодрились, - вот , мол, наконец-то и дело появилось, - они будто даже потянулись в сторону предполагаемой опасности.
       - Готовность три, - тихо сказал Сидорцов лейтенантам, те тут же отбежали к бойцам, и прилегли с разных сторон периметра.  Капитан, скользнув взглядом по китайцу, одобрительно похлопал его по плечу:
       - Ну ты-то как пионер, Лешка, всегда готов.
        Я со всем вниманием уставился в сторону где бдительный капитан заприметил якобы наблюдающее за нами существо.  Я ничего не увидел. Даже сплетенные ветви папоротников не качались. Да что это он! Ничего там нет!
      В это время у меня над ухом что-то присвистнуло, - чуувить! Я повернул голову ожидая увидеть какую-нибудь  пичугу, но не увидел, и , кстати , вспомнил , что в мезозое никаких таких пичуг не было и быть не могло.  Тут я с крайним удивлением увидал , что Сидорцов , обхватив за плечи валит Косму на землю. Я оцепенел, - это что же здесь делается? Что за дурацкие шутки? Я, конечно, предполагал, что он к ней неравнодушен, но чтобы прямо так грубо заигрывать.   Между тем Тимофеич тоже прилег рядом с Космой и капитаном.  Не успел я удивиться неприличному поведению пожилого джентльмена, как меня будто палкой по спине ударили и я оказался на земле.  Рядом лежал китаец Леша, придерживая рукой мою спину.   Над головой свистнуло еще пару раз. Сидорцов лежа повернул в мою сторону испачканное рыжей пылью лицо и подмигнул мне:
     - Вот так, палеонтолог, сейчас лучше полежать. Стреляют!..
Я не понял.
- Кто стреляет? Где?
Сидорцов оскалился.
- Динозавры твои стреляют должно быть!..
      Я услышал хлопки, донесшиеся от леса.  Сидорцов приподнял голову, и быстро-быстро пополз к передней линии нашей позиции. Я проводил его взглядом и заметил , что кольцо круговой обороны разомкнуто сзади и морпехи живо переползают на новые места, образуя  подкову выгнутую краями по направлению к лесу.  Я взял автомат на руку и пополз вслед за Сидорцовым. Косма ухватила меня за рукав:
    - Ты куда?  Зачем?
    - Да я  никуда, так, посмотрю только что там… - я успокаивающе улыбнулся ей.
     У леса так и похлопывало время от времени, а в воздухе  посвистывало. Мне не верилось что это стреляют и хотелось разобраться что же происходит. Наши морпехи  не стреляли.
       Я подоспел к интересному разговору, происходившему в импровизированном штабе.  Штаб в данном случае заменяло просто место, где лежали офицеры и примкнувший к ним китаец (я сразу вспомнил как Тимофеич ругал его приблудой и затычкой к каждой бочке, намекая на любовь китайца к государственным и военным тайнам Российской Федерации)
       Сидорцов говорил  китайцу и лейтенантам:
-…стереотипы, это конечно плохо, но не напоминает ли господам офицерам, этот шум в лесу выхлоп М-16? Странно , конечно, встретить этот  девайс в такой глуши, но, блин, ведь этот звук трудно с чем-то перепутать?  М-16 – самая громкая в мире дудка, это факт!
- А что наука скажет? – бойко спросил один из лейтенантов, - может это там какой-нибудь бешеный огурец?
- Так ведь мы же пришли оттуда, - спокойно возразил второй, чуть заикаясь но спокойно - не было там никаких огурцов.
- Командир, - попросил китаец, - можно я схожу, посмотрю, что там к чему?
-Погоди, Леша, погоди, дай-ка я подумаю. Не рви с места.
      Раздался совершенно отвратительный, я бы даже сказал невозможно отвратительный вой, затем позади нас что-то громко хлопнуло, а над головой тоненько завизжало и зашелестело. Я оглянулся: на том месте где мы только что сидели, в центре периметра валялись какие-то клочья, скорей всего остатки стульев, и нашей поклажи, а над ними подымалось облако пыли.
- Однако, миномет, - буднично сказал Сидорцов, - и ничто иное. От лица флота приношу извинения динозаврам. Пожалуй, Даня, это не динозавры стреляют…
- А… А кто? – Я, как рыба , вытащенная на берег, разевал рот и таращил глаза, пораженный самой идеей, что  очутившись  в безлюдном и бесчеловечном мезозое, оказавшись в нем темным чудом магии и непостижимой, непознанной силою природы, мы тут же попали под минометный обстрел. Сам не понимая толком как я (и все мы), здесь оказался, я был готов скорее признать , что в нас стреляют действительно динозавры, чем поверить, что здесь есть люди, люди нашего времени, которые по своей человеческой привычке, привычке нашего времени, сначала стреляют , а потом разбираются.  Но ведь в меня уже стреляли раньше… Неужели?.. Неужели это снова они?  Ведь мы же сумели прийти сюда с оружием в руках, отчего же им не суметь. Так вот отчего они охотились за мной, им был нужен оператор, запасной оператор, или может с них было бы довольно, если бы лишнего оператора не было у нас…
        Мины выли и валились на нашу позицию одна за другой, гулко лопаясь. В ушах у меня звенело. У нас уже были раненные, - я слышал как кто-то закричал, ему уже оказывали помощь...
        Сидорцов, не отвечая на мой вопрос, хлопнул китайца по спине, -
     - Давай, Леша, сгоняй посмотри, кто это там балуется, только быстро, у тебя есть минут тридцать, потом я подожгу лес. Чтоб тебя там не было к этому времени. А то они удобно там устроились, а мы тут на ровном месте, как на сковороде.  Счас мы им поднесем пирожка, это их отвлечет, а ты давай, работай… Жду…
    Китаец ловко, как ящерица, уполз, почему-то назад, но я не удивился, как-то я за последнее разучился удивляться.
    Сидорцов пошептался с лейтенантами, лейтенанты со своими бойцами.  Двое морпехов, прилегших за автоматическим гранатометом, выпустили  по лесу пару очередей  из трех-пяти выстрелов каждая, и, видимо, результативно, потому, что миномет с той стороны заткнулся, только  редко хлопали винтовки. Наши скупо потреливали им в ответ. Гранатометчики шустро поменяли позицию, и выпустили в лес еще одну очередь. Это были, наверное, дымовые гранаты, потому что над лесом стало подыматься большое черное облако дыма, скрывшее  лес от нас , а нас , соотвественно, от тех, кто прятался в лесу.
    Сидорцов казался довольным, впрочем, по нему судить о ходе дела не стоило: впечатление могло оказаться превратным.
     - Так выходит , это – Палеотексинс? – спросил я.
    - Возможно.
   - Так мы же с Америкой не воюем, что они в нас сразу палить начали?
  - Так то мы с Америкой не воюем, а Палеотексинс - организация международная, и к тому же коммерческая, то есть занимается бизнесом. А бизнес это что? Правильно, это война, война всех против всех.  Вот и палят. По конкурентам… Кстати, Палеотексинс – это очень длинное название для боевых условий, мы его обычно называем «Пальто».
- А ДАРПА?
- А что же ДАРПА… Это  у нас оперативная информация про ДАРПУ, к Пентагону этих бандитов не пришьешь. Но тут есть и положительный момент, - мы с ними тоже можем не церемониться. Мы с ними и будем как с пиратами: Высоко и коротко.
- А мне что делать?
- Пока ничего, Даня. Лежи, смотри, и не лезь поперед батька в пекло. Хорошо?
-Хорошо, - с сомнением, что так будет хорошо, ответил я. Но с другой стороны, я все же больше по части динозавров… Стрелять меня научили с грехом пополам. Но все же в военном деле я не очень разбираюсь.
- Командир! – подал голос Тимофеич. – Есть разговор…   
 - Что скажешь, Тимофеич?  - ласково спросил Сидорцов. – Что наблюдается?
- Дела такие, по силам мы с ними примерно равны. Сейчас  у них штурм мозговой – меркуют, что с нами делать.  В прямую им нас не взять. Народу у них примерно столько же, так что в лоб не пойдут. И это… Операторов у них тоже двое. Трое эсперов у них всего, а активный тольки один, - сразу полез нас шшупать, ну я ему дал окорот… Супротив меня ему еще подрасти… Стало быть, боевой эспер у них один, а остальные двое – операторы.
- Да… Проблемы у нас с ними одинаковые. Им нас упускать не хочется. Да и нам бы с ними  надо прямо здесь разобраться. Потому и отступать нам нельзя. Хорошо бы нам этих операторов взять живьем… Ну, а  что твой внутренний голос говорит, откуда они взялись на нашу голову?
- Не знаю, Владимирыч, не знаю, да только когда мы стартовали их рядом не было , я бы знал.
-Ага, значит, мы случайно повстречались, или они уже управлять потоком научились и выныривают по месту, где захотят… 
- Случайно – это вряд ли, Владимирыч, но это тебе бы лучше с профессором потолковать.
- Ну это я уже понял, а вот послушай-ка своих ангелов, Тимофеич, не идут ли к нам пластуны с той стороны за нашими сокровищами?.. – Сидорцов деликатно потрепал Косму по плечу.  Косма поежилась. В ее больших чистых глазах сверкнули искорки страха.
   - Ведь это и меня касается? За мной тоже идут? – подумал я. – Может мне тоже стоит бояться? Но мне не было страшно, мне было смешно. Нет, это просто смешно , ей-Богу, ну что же это такое? Я не зеленый и не пацифист, но идиотизм происходящего бросался в глаза (хотя окружающие, увлеченно действовавшие в этой реальности, похоже, не разделяли моего впечатления). Люди, совершившие такой исторический, и даже сверхисторический прорыв, вместо того, чтобы  восхищаться, изучать, гордиться, молиться, в общем осознавать величие момента, брутально вцепились друг другу в глотки. Хотя, скорее уж наоборот, в новую реальность мы вступили уже дружески сжимая глотки друг друга, и причем вступили не вопреки , а скорее благодаря этим нежным объятиям. Давно известен факт, - война стимулирует технический прогресс.
     Тимофеич закрыл глаза, и, наверное, прислушался к своим ангелам. Затем он даже приподнялся на колени  и вытянув руки над головой, стал покачиваться, как молодое деревце на ветру. Разжмурившись, он с недоумением посмотрел на нас.
    - Идут… Но… - старик, казалось, не может подобрать слова.
- Но не стой стороны, и не пластуны… - вмешалась Косма, до того молча лежавшая рядом с нами. Теперь она была, что называется, в образе, нечто подобное с ней происходило во время наших тренировок включения у Саговникова, такая же бледная и натянутая как струна , она была когда  появилась на базе.  Тимофеич и Сидорцов повернули к ней головы, как флюгера. Она открыла было рот, чтобы продолжить, но Сидорцов , мгновенно оценив ситуацию не позволил ей:
 - Сколько?
- Чего сколько? – удивилась Косма.
- Всего, девушка, всего сколько: километров, нападающих, скорости у них, времени у нас? – лицо Сидорцова окаменело, глаза смотрели прицельно.
    Косма прикрыла глаза, Тимфеич взял ее за руку , стараясь настроиться на ее волну восприятия. У него получилось, потому что он явно почувствовал что-то такое , чего чувствовать не хотел, глаза у него округлились , рот замер на непроизнесенном «О». Косму передернуло, ей явно было трудно  говорить.
   - Это… Хорошо, что ты заметила… К нам движется групповой объект, - зачастил он, адресуясь к Сидорцову, который жестами, не отрывая глаз от Тимофеича, звал к себе лейтенантов, - объект-объект, не люди вобщем, числом около трех десятков, скорость переменная от сорока до шестидесяти километров в час. Направление – с северо-востока.
    - С тыла, значит, - огорчился Сидорцов. Лейтенанты, не теряя времени, занялись флангами, загибая позицию  в кольцо  круговой обороны.    Морпехи  заработали лопатками, вгрызаясь в землю.
    - Времени у нас около получаса.
-     Полчаса это здорово, может и успеем, - Сидорцов глянул на часы. – Хорошо бы Лешка подоспел… Ну, а кто они, что, какие из себя?
  - Похоже на стаю животных… Но… - он снова закрыл глаза и потянув носом, как собака, покрутил головой, - но как по мне, так это не животные… Но и не люди… Я такого  раньше не…
    - Это д-д-динозавры , - неожиданно снова вмешалась Косма, она была внешне спокойна, но на самом дне ее голоса и глаз плескалась истерика, зубы стучали, - те самые, мои динозавры… Ют-т-тарапторы…  Они лет-тают, - дрожащим шепотом проговорила она, явно собираясь отбросить свое сознание в белесую пелену обморока…

        Глава 10. Мальчик, который любит динозавров.
       Пожилой мужчина в линялых бледно-голубых джинсах, и простецком  свитере крупной вязки, из верблюжьей шерсти, беспечно (на первый взгляд),  прогуливался  по набережной, поигрывая спутниковым телефоном.  Может , кого-то бы и обманул его беспечный вид, но человек искушенный в политике или бизнесе или просто умеющий читать в лицах, сразу бы понял что мужчина ждет важного звонка, или другого значительного для него события. Он поглядывал на часы, но главное, что указывало на тревожное ожидание - это была тоненькая, едва заметная  морщинка, залегшая поперек ясного высокого лба.  Он спустился с набережной на галечный пляж, и пошел вдоль линии прибоя, небрежно поддевая время от времени носком кроссовки камушек и сталкивая его в волну.  Ближе к двенадцати, поведение мужчины стало уже заметно нервозным. Без пяти минут, он достал из кармана брюк  хронометр, серьезный массивный профессиональный прибор  и уставился на него. Едва стрелка коснулась верхней отметки циферблата, обозначив время 12:00:00, раздался звонок телефона.  Мужчина покачал головой, и усмехнулся, вполголоса пробормотав по-английски: «Всегда точен, хоть раз бы ошибся», приставил трубку к уху. 
       - Здравствуйте, Оливер! – прошелестел в трубке странный , будто бы прозрачный и даже призрачный голос, голос, напоминающий шуршание ветра в развалинах столиц  ушедших царств, журчание в вечном потоке Леты.
     - Здравствуйте, Мастер! – в меру почтительно и достаточно дружелюбно отозвался Оливер. – Чем я могу служить Вам сегодня?
    - Сегодня, Оливер, - прошелестел призрачный голос, - сегодня мне нужен мальчик…
   - Мальчик? – ничего кроме вежливой готовности к услугам в голосе Оливера не было, - уточните, Мастер,  какой мальчик Вам нужен? Возраст, рост, вес, цвет кожи?
  - Все это неважно, Оливер, мне нужен хороший, вежливый мальчик. Мальчик , который любит динозавров.  У вас есть такой мальчик, Оливер?
- Нет, Мастер, он не у нас. Но теперь я понял о чем Вы…
- Славно, Оливер, славно. Я всегда любил людей, но знакомство с Вами подарило моей любви новые силы. Вы так догадливы… Я в восторге…
- Я профессионал, Мастер.
Его собеседник вздохнул:
- Это-то меня и беспокоит.
- Не беспокойтесь , Мастер,  - мягко парировал Оливер, привычный, видимо, к мягким  насмешкам собеседника. – Мальчика, его , кстати, зовут Михаил, забрали тридцать восьмые и сейчас хотят переправить на острова. Мы следили, но не вмешивались, как Вы сказали.
Мастер помолчал.
- Да, - сказал он, - да. Я сказал. Я все-таки плохо знаю людей.  Не думал что они тронут ребенка. Он им не нужен. Они не должны понимать его значение. Но теперь мальчик нужен мне. Все изменилось…
- Да, все изменилось, Мастер. Все будет по-другому.
- Ушли золотые деньки, а? – Мастер засмеялся. Оливер знал что этот звук означает смех, но человек неподготовленный вряд ли догадался бы , что эти звуки издает живое существо. – Но что же делать? Возврата к прошлому нет, давайте подумаем, как жить в новой обстановке. И кстати, Оливер, то что русские влезли именно в Черные поля, само по себе не так плохо… Но то что тридцать восьмые вцепились в них…  это даже не плохо, это просто глупость… Представьте себе, дорогой мой, люди впервые попали туда и конечно же, устроили дебош. Ей-Богу, как пьяные ирландцы, или наши тхо-тхо (это слово , тхо-тхо,  он словно бы пролаял, но Оливер не удивился). Скажите , друг мой, можно ли как-то им помочь?
   - Русским? – удивился Оливер, - русские не любят , когда им помогают. Я бы не расчитывал на их благодарность, во всяком случае…
   - И русским и тридцать восьмым, им очень скоро  понадобится помощь. Ими заинтересовались черные твари, прости меня Господь за это нехорошее слово. Когда они поймут,  что это значит, они будут Вам благодарны, милый Оливер. Все они , все до одного будут кричать спасибо, пока не сорвут голос, когда и если Вы их вытащите. Все , кто останется в живых. Поспешите, Оливер, поспешите. И вот что… Мальчик мне нужен сегодня…
*  *  *
       Мишка очнулся в тряской  душной темноте, и сразу начал строить планы побега. Его везли в машине, это раз. Руки и ноги связаны веревкой. Это два. На голове мешок. Это три.  Пол машины был жесткий и нещадно поддавал в ребра. Значит, это грузовик и везут в кузове. Это четыре.
    - Надо попробовать освободить руки, - подумал Мишка, - скорее всего бросили меня в кузов, а сами в кабине сидят, курят и балясемского точат. Ну-тко!
Мишка принялся энергично работать кистями рук, проверяя веревку на прочность и пытаясь растянуть узлы, но тут же получил ощутительный пинок в живот, и ленивый мужской голос, не по-здешнему растягивая гласные, сказал откуда-то сверху:
     - Спокойно лежи, гаденыш.
     Мишка замер. Н-да, напланировал… Теперь придется сначала. Еще два раза он начинал двигать кистями, проверяя следят ли за ним , и если следят , то насколько внимательно. Оба раза дело кончилось тем, что Мишка получил по ребрам твердым носком ботинка. Больше всего, однако, измучили его мысли. Он , разумеется, понимал, что этот киднепинг связан с Данилой и его находкой. Но тут есть два вопроса: если хотели убрать - проще было бы   прикончить его на месте, труп транспортировать удобнее, чем живого пацана, это по-любому. А во-вторых, ну какому же дураку занадобилось прятать от народа окаменевшие мослы какой-то там древней черепахи, пусть даже самого лучшей и замечательной, грозящей совершить переворот в науке?  То есть если б они завладеть им хотели, это понятно. Большие деньги… Но они же его по ветру пустили… И кому же это надо?  Ну доведем до абсурда. Были разумные динозавры. Так. Все. Мы это признали и не сошли с ума. И допустим только мы с Данилой этот факт знаем. И чего дальше? Зачем кому-то нужно держать это в тайне? А вот зачем!!! У Мишки в голове включился яркий свет, который пару раз в жизни помогал ему на экзаменах , когда он не знал билет а все равно сдавал. Правда, тогда этот свет был не такой яркий… Итак, допустим, только допустим, есть разумные динозавры, сейчас в наше время, и есть люди, которые заинтересованы соблюдать тайну этих разумных динозавров, и сейчас он в руках этих людей… И они отдадут его динозаврам!.. В Африку! И те сжуют его на завтрак вместо бананов. Тут Мишке стало одновременно и очень страшно и очень спокойно. Страшно от того , что с ним будет и спокойно от того, что придуманное им объяснение абсолютно нереально. Он захихикал.  Твердый ботинок снова пнул его в бок, на всякий случай.
        Долго ли, коротко ли, а прошло , кажется, часа полтора когда машина неожиданно остановилась. Мишка так намучился на тряском полу, в вонючем мешке, что был бы, рад любой перемене обстановки. Он кратко подытожил свои размышления.  Ясно было одно – похищение связано с чеширраптором. Не убили сразу – не убьют и дальше, это тоже было ясно.  Чего же им надо-то? Это было неясно. Скрежетнула дверь фургона, Мишку подхватили на руки и, как мешок, вытащили из машины.
      - Родители искать будут… - подумал Мишка и мысль о родителях , об их страхе и слезах  матери, обожгла ему сердце…
      Ему освободили ноги и вели куда-то минут десять, затем втолкнули в помещение и разрезали путы на руках.  Хлопнула дверь. Мишка сорвал мешок, яркий свет резанул глаза. Впрочем, когда глаза привыкли, свет оказался вовсе не таким ярким.  Голая, без плафона, тусклая лампочка сиротливо торчала под бетонным потолком на толстом искривленном проводе.  Мальчик  огляделся.  Грязные стены, пол , забросанный какой-то жуткой рваниной вперемешку с сигаретными бычками, в углу - скомканный матрас, испятнаный чем-то бурым и чем-то желтым – кровью и мочой? Запах здесь стоял премерзкий. Мишка не был искушен в вопросах содержания похищенных мальчиков, но чисто интуитивно  его узилище не вызывало мыслей о  почетном плене, вежливом допросе и позорной, но выгодной сделке. Напротив, здесь витали  коннотации с глупой ошибкой начинающих негодяев, не продумавших, как следует, свое преступление, костоломной непрофессиональной пыткой, скорой  и страшной смертью, и  неопрятными импровизированными похоронами в каком-нибудь гадком, совершенно не торжественном месте. Не отдавая себе отчета в этих подсознательных наблюдениях, Мишка пожал плечами:
       - Ну и что же дальше?
Ложиться или садиться было страшно – уж очень противным выглядело все в поле зрения, стоять  было как-то странно. Мишка пошел на временный компромисс – он прислонился спиной к грязной, но все же не такой грязной, как пол и матрац, стене, и присел на корточки.
    Да, хуже нет, чем ждать и догонять , - подумал Мишка, - сколько же придется сидеть в этом сортире?  Но что же делать ? Ведь никуда отсюда не денешься. Нужно собрать все силы в кулак, чтобы сопротивляться неизвестной своей, но явно угрожающей судьбе, чтобы выжить, и нельзя сейчас терять силы на бесполезную, разрушительную истерику.  Нужно успокоится. И приготовиться. К чему? Должно быть к разговору.  Мишка вспомнил фрагмент из фильма «Место встречи изменить нельзя» и ему представился этакий горбатый опухший страшный Карпушка, который будет решать его, Мишкину, судьбу:
     - Посидим, о делах наших скорбных покалякаем…  или еще тоже милая славная фраза, подходящая к случаю:
 - Мы тебя не больно зарежем…
  - Так, прекратить!.. - оборвал себя  Мишка, - нужно думать о хорошем! О хорошем, о хорошем, о чем же это хорошем мне думать?
 Он устроился поудобнее и стал думать не о маме, - это было невозможно думать сейчас о маме, и не об отдыхе в Геническе у родственников, это было слишком близкое, слишком живое. Нет , он стал воображать динозавров:
    Просторная, заросшая зеленью степь , золотое ласковое солнце, и по этому бескрайнему морю зелени, залитой янтарным светом, плывут словно бы эскадры кораблей – стада огромных – 50 метров от носа до хвоста,  диплодоков, величественных, плавно переступающих, спокойных и уверенных в своей царственной недосягаемости (ведь у них, при их размерах не было естественных врагов). Мишка закрыл глаза, черты лица его смягчились, разгладились, глаза и виски расслабились, линия рта, до этого, напряженная и мрачная, смягчилась, губы изогнулись в мечтательной улыбке. Да , этот мальчик действительно любил динозавров.
     Едва он успокоился, в замке двери угрожающе заскрежетал ключ…
      Двое мрачных мужиков взяли его под руки и так и понесли, - как он сидел под стенкой,  с поджатыми ногами. Пока его несли, Мишка , качаясь, как на качелях, прислушался  к себе, - настроение было прекрасное. Никакого леденящего ужаса и мучительного беспокойства не было. Пусть будет как будет, - наигрывала в душе какая-то божественная гармошка, которая нет-нет да и заиграет в душе любого русского человека…
     - Авось, небось , да накось-выкусь, - изниоткуда пришли слова, в которые отлилось настроение, - авось, небось, да накось-выкусь, авось, небось, да накось-выкусь, - повторял Мишка с каким-то даже восторгом.
      С этим бесшабашным настроением он был пронесен по двору и внесен в маленький частный домик, старый, облезлый, имеющий брошенный, нежилой вид.   Света в доме не было, и Мишкины похитители присвечивали себе переносным фонарем.
      Его злобно швырнули на стул, жалобно скрипнувший, так что мальчик больно стукнулся копчиком.  Он оказался за столом, заставленном посудой на которой застывали остатки поздней трапезы. На подоконнике и вдоль стен выстроились пустые бутылки с блестящими лейблами.   В комнате плавали облака табачного дыма, воняло перегаром и какой-то душной затхлостью. За столом сидел грузный человек средних лет и смотрел на Мишку холодным  трезвым взглядом.
      - Ага, вот и главарь, - подумал Мишка.
     - Садись, сынок, гостем будешь… - сказал этот человек. Ему приходилось напрягаться изображая радушие, видно было, что обычное душевное состояние, свойственное ему – подозрительность. Он характерно морщил уголки рта, выдавая скрытое отвращение.
     - Я не сынок, - ответил Мишка со своей новоприобретенной бодрой дерзостью.  – И не в гостях.  Говорят незваный гость хуже татарина. Не знаю, при чем здесь татары, а только непрошеный хозяин еще хуже… чего вам надо от меня, скажите сразу?
     - Хорошо, мальчик, - промурлыкал, вставая из-за стола и подсаживаясь поближе к Мишке, мужчина.  Он даже подался к нему всем телом. – Тут мы совпадаем, у меня тоже мало времени.  Скажи мне быстро , кто ты такой?
   - И? – Мишка почувствовал себя комфортно. Торг начался, а пыткой пока не пахло.
    - Что и? – прохладно удивился Мишкин собеседник.
     - Я вам скажу кто я и что мне за это будет?
     Главарь покрутил головой. И принужденно улыбнулся.
- Ничего тебе не будет. Просто скажи мне кто ты такой и почему я должен отдать тебя Хвану. Зачем ты ему?
 - Я не знаю, кто такой Хван, - сказал Мишка, - а сам я ученик шестого класса средней школы номер…
   - Это я знаю… - Главарь помахал рукой, - это не надо… а Хвану ты зачем, что у тебя с ним?
Мишка пожал плечами и промолчал.
    - Слушай мальчик , - сказал тогда главарь, - тебя ведь Миша зовут? Так вот Миша, раскажу тебе мою проблему, ты умный – поймешь. Я, как ты вошел, сразу посмотрел и увидел: умный мальчик, наверняка все знает. Видишь в чем дело, Хван – человек серьезный… Он, понятно, кореец, я их не очень… Но – уважаю. Приходится.  У него наркотрафик, у него своя армия, а у меня – так, «пристань торпедных катеров», контрабанда одна, и то скоро, кажись, прикроют. Тяжело стало работать… Хвану я не мог отказать. Если Хван сказал доставить ему мальчика в Японию, так я доставлю ему мальчика в Японию, а если нет, он мне шею свернет, а мальчика ему другие добудут.  Так что  без обид, Миша. Но вот я подумал, что если это мой шанс?  Мне предложили десять штук.  А я понял , для человека с таким оборотом , этот мальчик стоит весь лимон, а то и десяток лимонов.  А если он меня за дурака держит, а оно так и есть, и он наверное прав,  то цена этому мальчику – сотня лимонов. Вот так! И тут, Миша, я большие надежды на тебя возлагал, увидел твои умные глазенки, и подумал: такой смышленый пацанчик наверняка знает, что такое затеял Хван, и тогда я смогу подрезаться в схему и заработать…И я решился… Так что, вот тебе все начистоту. Если ты ничего не знаешь, то я влип. Так что лучше бы тебе знать… А если не знаешь, то подумай хорошо и вычисли. Не может же быть, чтоб ты совсем не знал, что он от тебя хочет… Потому, что тогда у меня один выход – сказать, что ты не нашелся. Ну и , сам понимаешь, что придется с тобой сделать… Потерять…  А если знаешь…  Или узнаешь… Тогда ты - мой лучший друг, тогда я тебя усыновлю, я тебя на всю жизнь обеспечу…
        - Нужен мне такой батя, свой имеется!  - независимо хмыкнул Мишка, - ладно, понял я ваши дела, пойду подумаю, ладно?
       - Ладно. – Главарь вздохнул и устало опустил тяжелое лицо в мясистые ладони. – Иди, пацан…Иди… Подумай…До утра…
* * *
Сидорцов встряхнул Косму, -
    - Постой, постой, не засыпай, родная, продолжай… репортаж!  Отслеживай этих… динозавров!
   Косма подняла на него испуганные, но уже ясные глаза, с обмороком она, похоже, передумала .
  - Они летают, то есть, я тогда видела  - они взлетали.
  - Ага, помню. – Сидорцов поморщился. – Крокодилы летают, только низенько…
В это время на позициях  с левого фланга  раздался крик:
      - Не стрелять, не стрелять! – кричал лейтенант. По степи стремительным зигзагом, как полоз, полз  китаец Леша, таща на спине пыльный мешок. Он пересек линию обороны, и стряхнул со спины поклажу, оказавшуюся молодым человеком в камуфляже с кляпом во рту, сверкающими, испуганными, широко распахнутыми карими глазами.
      - Молодец, Леха, молодец! Эспер? – Сидорцов обернулся к Тимофеичу, тот в ответ лишь прикрыл глаза. Повеселевший Сидорцов  поспешно вытащил кляп изо рта парня.
      - Ху а ю?
     - Да он и по-русски неплохо понимает, - сказал Леша. – ругался  квалифицированно, хотя фразеология требует доработки, видно, что человек давно живет вдали от Родины.
    Сидорцов быстро посмотрел на часы, глянул на северо-восток откуда приближались «неведомы зверушки», перевел взгляд на юго-запад, где в оседающих клубах дымовой завесы, скрывались заведомо враждебные люди.
    - Ччерт, время! – каплей не глядя скомандовал, - бойцы! Зверей мочить не будем! Их нужно завернуть к лесу. Когда они будут в километре от нас, поставьте перед ними стену огня. Вот так , - он показал жестом, как должна расположиться стена огня, - загибом. Когда они намылят холку нашим друзьям, мы нагрянем вслед за ними, и потрем спинку.  То есть проведем спасательную операцию. Теперь с Вами молодой человек… Сколько у вас людей? Какое оружие? Ну?!!
     Сидорцов вложил в это «ну», столько экспрессии, что пленный эспер сжался. Он, однако, помотал головой и крепко сжал губы, как бы боясь проговориться ненароком.
     Сидорцов вздохнул.
     - Со временем плохо…
   В его руке чудесным образом оказался пистолет, и, словно бы сам собой, как головка ядовитой  змеи, уткнулся в лоб молодого человека.
   Тот крепко зажмурился, затрясся и икнул, по его лицу градом потек пот. Сидорцов сильно надавил пистолетом, так что парнишка опрокинулся на спину и обмер в позе побежденной собаки, подставляющей живот более сильному самцу.
     - Погоди,   капитан, - лениво прожевывая слова проговорил китаец. – Ну что ты сразу… Человек научный, тонкой душевной организации, он и так испугался, а ты его пистолетом тычешь. У него язык и отнялся… Погоди, я с ним ласково поговорю…
     - Со временем совсем плохо… - снова вздохнул Сидорцов, но пистолет убрал.
    Китаец взял пленного за шею, и вонзив в нее пальцы, как спицы аппарата Елизарова, неожиданно крепко встряхнул.
    Парень охнул и отмяк.
   - Ну вот , - удовлетворенно проворчал  китаец,  его круглое лицо прямо-таки сочилось добродушием. – Поговорим теперь, англосаксонский гонец?
  - Англосаксонский гонец? Откуда это? – молодой человек широко открыл глаза и неожиданно для самого себя улыбнулся дрожащими губами.
  - Неважно, - китаец улыбнулся ему в ответ.
- Видишь, капитан, - сказал он Сидорцову, - разрыв шаблона, я же говорил, при помощи пистолета и доброго слова…
Недоговорив, он снова развернулся к пленнику:
    - Успокойтесь дружище, мы  не бандиты, мы регулярные войска, - он указал на шеврон Сидорцова – видите, Вы под защитой флота.  Вас ведь удерживали как заложника? Верно?
   - Но, сэр, Вы ошибаетесь , сэр, мы не бандиты , мы – научная экспедиция… Мы стартовали из с полигона в Юте, сэр! Сегодня, сэр!
    Услышав название штата, я вздрогнул и наставил уши. Юта! Там нашли ютараптора! Это как-то связано? Но Сидорцов перебил его:
     - Ты – русский?
    - Нет , сэр, мои родители уехали из Союза в 93-м году, но у нас в семье помнят русский язык…
   - Что и оценило ЦРУ, - криво усмехнулся Сидорцов, - Как тебя зовут? 
  - Джереми Шнайдер , сэр!
  - Понятно…
   - Если Вы научная экспедиция , то почему Вы в нас стреляете?   - вмешался китаец.
- Но, сэр, нам  сказали, что это Вы бандиты, русская мафия… Я не стрелял, я и сам не знаю, что я там делаю, мне заплатили хорошие деньги и сказали что я нужен для перехода…
   - Хорошо, - Сидорцов перерезал веревки у него на руках, - видишь, Джерри, мы тебе верим, мы тебе не враги, помоги нам прекратить  конфликт, ведь могут погибнуть люди… Скажи мне сколько у вас военных, как они вооружены?..
     Парень открыл было рот, но в это время  его внимание привлек негромкий шум и он повернул голову , отыскивая его источник.
     - Уот из зис? – недоуменно спросил он.
     - Звери – хрипло сказал Тимофеич, глядя на северо-восток. Все повернули головы вслед за ним.
      На горизонте показалась черная полоска , быстро расплывшаяся в пятно. Пятно это приняло форму полумесяца, напоминая кавалерийское построение «лава», и устремилось к нам с огромной , как мне показалось, скоростью. Я встал и помимо воли  поднялся на носки, вытянул шею и задрал голову, чтобы лучше видеть. Косма приставила к глазам бинокль, и я вспомнил, что у меня тоже есть эта полезная штука.
      В бинокль уже можно было различить отдельных особей. Они были черные, абсолютно, угольно черные,  и их черты терялись, расплывались на  общем фоне стаи. Я не мог разглядеть толком ни глаз, ни лап, ни хвостов, ни собственно корпусов.  Они бежали мерным широким шагом. Очень быстро. Прямо на нас.  Вскоре уже можно было видеть длинные шеи вытянутые и колеблющиеся в такт бегу, мощные длинные задние, или, вернее, нижние, лапы.  Еще ни черта было не разглядеть, но характерно задранные вверх когти на ногах были уже видны. Хороший бинокль, а это точно дромеозавриды. Пожалуй, их было с полсотни.  Нас обкатывали танком на полигоне, и мы не должны были бояться сейчас этих черных убийц.  Но мне было очень страшно. Может быть потому, что они так быстро, и почти бесшумно приближались? Но страшно было не только мне, я видел как нервно облизывал губы морпех, лежавший за пулеметом…
      Мы все безотрывно смотрели на  черных зверей, несущихся со скоростью почтового поезда. Это они издавали звук. Слабый звук. Напоминающий шорох сухой листвы, несомой осенним ветром.  Ветром смерти…  Что-то призрачное было в этом звуке. Кто-то из нас сказал:
    - Ого!
    И тут со стороны леса послышался другой звук. Громкий и знакомый. Явно технологический. Впрочем, я никак  не мог   вспомнить, что это за звук и где я его слышал. Высокий тонкий ритмичный  – то ли свист, то ли звон – поук-поук-поук! Потом к нему присоединился другой, низкий – как двигатель трактора – та-та-та-та!
     Чувствуя разрыв восприятия, я обернулся на этот новый шум. Над лесом, наполовину скрытым еще пеленой дыма, подымался вертолет.
    - Ого! – сказал тот же голос.
А я подумал:
   - Конец?
Но это был еще не конец.


Глава 11. Они летают.
      - Какой, к черту, Хван?  - размышлял Мишка. – Ну расскажет он этим бандюганам про раптора Петрушу и что из этого получится?  Ясно как день, что ничего хорошего. Черт их знает, что у них на уме на самом деле. Хорошо уже и то, что не прикончили на месте. Там видно будет. Лучше бы унести отсюда ноги, - с тоской подумал Мишка. – Лучше. Но как это сделать? 
      В одном фильме  про приключения который Мишка смотрел когда-то, герой бежал из плена так: разбил лампочку, и начал орать во всю глотку что умирает, как живот болит, а сам стал за дверью с поленом, и когда охранник зашел, как даст ему по башке. Ну и бежал. Но… Мишка трезво оценил свои ресурсы:
    Лампочка высоко и достать ее нечем. Тупых и тяжелых предметов не наблюдается. Вот, можно было бы из матраса надрать полосок и сделать удавку, но… Мишка представил себе как он закидывает удавку на здоровенного дядьку – прыгает, прыгает с веревкой и не может достать до горла. А дядька смотрит на него с удивлением, а потом как даст… по башке…
     В это время в каморке, где сидел Мишка погас свет. Мишка не успел удивиться. В темноте почувствовалось колебание воздуха. В темноте кто-то был. Кто-то страшный… Когда этот кто-то (чудовище?!!) мягко взял Мишку за руку, Мишка завопил как резаная свинья. Снаружи оживилась охрана.
     - Какого буя?!!
Дверь со ржавым скрипом распахнулась. На пороге возник упитанный охранник семь на восемь, и только и успел , что открыть варежку , как чудовище сверхъестественно ловко, выскользнуло из-за Мишкиной спины, оказавшись человеком, даже человечком, небольшого роста в неопределенного цвета, затертом прикиде, пожалуй, сером, даже пыльно–сером, расплывающемся, ускользающем от зрения.   В один длинный плавный как у конькобежца шажок, пыльный человечек  приблизился к охраннику, и обнял его за талию и за шею, словно бы приглашая потанцевать, охранник дернулся и тихонько всхрапнул. Пыльный человечек осторожно, но легко, как заснувшего ребенка положил его на пол, и выпрямившись обернулся к Мишке.  Мишка увидел: это была женщина, может быть даже девушка. Постарше Мишки конечно, но уж точно не намного.  Она была черненькая, смуглая, с прямым носом, сурово сжатыми губами и большими черными глазами.
      - Чего уставился,  уходим! – злобно прошептала она.
- Куда?
- В библиотеку! – девчонка схватила Мишку за руку и дернула так, будто Мишку привязали к локомотиву. У него запрокинулась голова, а ноги сами побежали вслед за девчонкой.  Рассудив , что хуже не будет, Мишка решил не сопротивляться.   Выскочив из кирпичного сарая, как чертики на пружинке, они оказались на технологической площадке небольшой речной станции, на волнах болтались два буксира, и несколько лодок, вправо – забор, влево – приземистые строения контор, метрах в пятидесяти от причала начинался лес.  Девчонка, увлекая Мишку за собой,  рванула к лесу. За спиной  послышались крики, выстрелов Мишка не слышал, но над головой засвистали пули.
   Девчонка выругалась на незнакомом языке, и надавив Мишке на шею железной рукой, мгновенно заставила его лечь (но он все равно подглядывал). Сама же встала на одно колено. Из-за борта костюма, ей в руки, как стальная колибри порхнул большой пистолет с длинным стволом и навинченным на нем глушителем.
    - Ух ты! – подумал Мишка, - откуда у нее?
Девушка несколько раз выстрелила, убрала пистолет и помогла Мишке встать.
    - Не ранен? – сурово спросила она.
    - Н-не з-знаю…
   Девчонка осмотрела его со всех сторон.
    - Не ранен, - заключила она. – Пойдем.
    И не спеша направилась к лесу. Мишка поколебавшись, последовал за ней.
    - А что, бежать уже не надо? - спросил он ошарашенно.
    - Не от кого.
    -А… Ты что… Их… Всех?...
    - Да. 
      Девчонка  кинула Мишке такой же, как у нее серый комбез с капюшоном, - одень! 
    - А ты кто? - спросил Мишка.
    Она остановилась на мгновение. Метнула на Мишку твердый, непроницаемый взгляд. 
    - Я с тобой  долго буду… работать… Я – Шочи*.
_____________________________
Шочикетсаль – мотылек на языке майя.
    И, посчитав тему исчерпаной, круто повернулась и пошла дальше, вроде и не сомневаясь что Мишка поплетется за ней. Мишка  и поплелся за ней. А что было делать? Тут он задумался, зачем он идет за этой неизвестной и непонятной но явно опасной незнакомкой, только что на его глазах прикончившей шесть человек, не моргнув глазом, и, кстати, к ее чести , ни разу не промахнувшись. Задумавшись об этом, Мишка тут же остановился. Остановилась и Шочи. Она молча смотрела на Мишку.  Мишка сделал шаг назад. Шочи, не меняясь в лице, выражавшем лишь сосредоточенность, шагнула за ним. Но ее шаг оказался длиннее, чем у Мишки. Мишка снова осторожно двинулся спиной вперед.
     - А… Можно я… Мне домой… Ладно?
    Шочи молча покачала головой и снова шагнула вперед, незаметно сокращая расстояние.
   - Прислушайся. – сказала Шочи, - тебе некуда идти. Только со мной.
   - Куда? С тобой-то? – спросило Мишка, похолодев от слова «некуда»(мама? Что с ней?)
 - Прислушайся. – повторила Шочи. Но видя что Мишка не понимает она сунула руку куда-то под свой дымчатый костюм. В руке ее оказалось что-то блестящее золотом.  – Возьми. Это тебе. Он сказал.
     Глаза Мишки еще не разглядел фигурку как следует , а ноги уже повлекли его навстречу протянутой руке девушки, навстречу…
     Время замедлилось, в тягучем вязком потоке времени, в серебристых лучах лунного света, фигурка плавно, тяжело, веско упала на его ладонь. Мишка уставился на нее во все глаза...
     Это был динозавр. Маленький , изящный, словно танцующий, более-менее наметанный мишкин глаз, различил в пропорциях динозавра то утонченное благородство, которое он видел в окаменевших костях  Петруши. Примерно таким и должен был быть живой сродник канувшего в Лету Петруши. Прямой, с широкими плечами, развитыми передними (верхними?) лапами (руками?) Передние лапы золотой раптор молитвенно сложил перед грудью как буддистский священник. Изящная головка была опущена, и чуть повернута будто бы в поклоне. Мишка завороженно рассматривал статуэтку. В ней чувствовалась сила и тайна. И смерть, которой стоят эта сила и эта тайна. Золотой раптор отрешенно, загадочно смотрел на Мишку голубыми бирюзовыми глазками. Мальчик убрал раптора в карман  и поднял глаза на Шочи.
      - Я пойду с тобой.  А что с моими…
      - Твой дом полностью разрушен. Утечка газа. – увидев как встает ужас в Мишкиных глазах, Шочи спохватилась, - но твоих родителей дома не было… Они у нас. Ты увидишь их.
    - Пошли! Чего стоим! – Мишка подтолкнул в бок слегка оторопевшую от такого энтузиазма Шочи, и обойдя ее, зашагал вперед по едва заметной  тропке. 
   В голове его было пусто и звонко, она была наполнена смолистым свежим воздухом и лунным светом, и, в свете и воздухе, как ошалевшие, ослепшие ночные мотыльки летали  мысли. 
    « Откуда это? Почему мне? Эта штука может быть одна во всем мире!.. Так все-таки динозаврики? – дурная мыслишка про динозавриков  доминировала. При всей своей глупости и аморфности , эта мысль  означала на самом деле нечто другое , не столь уж глупое. Что увидеть динозавров все-таки придется. Или что-то с ними связанное. Черт знает. Может какой-то культ динозавров? – озарило Мишку, и он обрадовался, что есть у него наконец-то  идея, КОТОРАЯ ВСЕ ОБЪЯСНЯЕТ без обращения к безумным гипотезам вроде разумных динозавров. Точно! Тоталитарная секта динопоклонников! Ладно, куда сейчас денешься. А там посмотрим. Уж на первых-то порах я с ними  найду общий язык.  Вспомнив , как отец шутя говорил, что динозавров никаких нет и не было, их, дескать, придумали буржуи, Мишка с трудом подавил нервный смешок.
      По дороге Мишка несколько раз доставал из кармана удивительную фигурку и смотрел на нее в темноте, едва улавливая черты, но наслаждаясь  золотым медовым отблеском, прекрасной тяжестью в руке. Наверное поэтому он только с трех шагов заметил  машину Шочи.  Увидев ее, он присвистнул. Эта штуковина не была автомобилем, уже хотя бы потому, что качалась на волнах небольшой лесной речушки, но и лодкой ее тоже назвать было нельзя – у нее были крылья.  Небольшие , но явно крылья. У машины был плавно закругленный, обтекаемый капот, корпус ее был крашен серым, и терялся в лучах ночного светила, огромные круглые фары вызывали впечателние сходства с какой-то древней амфибией. Верх ее был забран дыимчатым полупрозрачным колпаком.
     Шочи отодвинула колпак  и жестом пригласила Мишку в салон. Он с некоторой опаской, как кот, обследующий новое помещение, забрался  внутрь, осмотрелся: салон был четырехместным как в обычной легковушке, только попросторнее. Обтянутые черной ткканью сиденья лоснились и казались жирными наощупь. Приборная доска  светилась желто-зеленым болотным светом. Странные треугольные шкалы, длинные клавиши, спиралеобразные переключатели, похожие на люминесцирующих радиоактивных улиток. И внешний вид и интерьер загадочного аппарата был  был пугающе чужим. Мишка с неосознанной надеждой поискал на торпедо логотипы, позволяющие отнести девайс к  к продукции любимого Дженерал Моторс, Хюндай, Тоеты и иже с ними. Но ничего такого он не нашел. 
     - Ну-ну, - мрачно подумал Мишка, - фирма изготовитель пожелала остаться неизвестной. Это несколько поколебало его счастливую уверенность, что он имеет дело с сектантами. Что ж это за сектанты-судо-авиа-строители?  Авто-мото-вело-фото-бричко-тракторный завод?
         Размышления его прервала Шочи, сурово приказавшая:
          - Пристегнись.
       Отвлекшись на пряжку ремня , оформленную в виде цветка, Мишка пропустил момент когда Шочи готовилась к старту, непослушная пряжка наконец-то щелкнула и в то же момент  Мишку вдавило в кресло – аппарат рванулся с места, с потрясающей скоростью взрезая водную гладь.  Это было страшно. Мишка подумал , что плавать с такой скоростью нельзя, особенный же страх внушало то, что двигатель не издавал ни малейшего звука, если не считать таковым приглушенное  механическое мурлыканье, доносившееся из-под капота.  Слышен был лишь шум рассекаемой воды.  В тот момент , когда Мишка совсем уже уверился в том , что  машина сию секунду врежется в противоположный берег на излучине, машина легко , нематериально легко поднялась в воздух!  Набирая высоту, она пару минут вертко шла точно над руслом. Мишка с невольным уважением поглядел на Шочи. Девушка была предельно сосредоточена, машина покорно повиновалась ее точным отрывистым движениям, под обтягивающей тканью костюма плавно перекатывались сильные  тонкие мышцы.  По ее  азартно блестящим глазам, скрытой озорной улыбке, обозначенной лишь едва заметным изгибом уголка губ, Мишка понял, что девчонка , пожалуй, лихачит.  Но и тем не менее, возможности летучей машины произвели на него впечатление. Да и способности Шочи управляться с возможностями машины тоже…того внушали…  Не фига себе, - подумал Мишка, - сектанты! Не податься ли самому в такую секту?..
***
      … с трудом оторвав взгляд от вертолета я снова обернулся к рапторам. Сидорцов негромко и спокойно выдавал команды, требуя чтобы расчеты АГС  и пулеметов сосредоточили  огонь на вертолете и  сняли долбаную вертушку на х…н. А черная стая рапторов, или кто они там (сказать по правде, сейчас они смотрелись не как объекты изучения моей научной дисциплины, а как совершенно ненаучные, но от того не менее реальные посланнники преисподней). Дальше все случилось быстро.  Мое восприятие оказалось расщепленным, впервые в жизни я видел такое кино – связки различных событий происходили  в диаметрально противоположных направлениях. Повернув голову вбок и раскосив глаза, я видел периферическим зрением, одновременно,  как очереди АГСов попали в вертолет. Не все попало, но вертолету хватило, он задымил, закачался в воздухе.  На другом краю периметра  морпехи дали залп из шмелей. Ухнули разрываясь, капсулы с горючей смесью и сплошная стена чадного пламени скрыла от наших глаз бешено несущихся черных дьяволов.
     -  Успели! – хрипло каркнул Сидорцов  сорванным горлом, - Молодцы! Молод… - он осекся. И мы увидели,  как словно стая огромных ворон, рапторы взлетели  над огнем, расправив небольшие крылья, образованные оперением на передних лапах, вытянув задние лапы и хвосты, длинные, оперенные хвосты со стабилизирующей плоской  нашлепкой на конце, они стремительно, как град стрел в фильме про средневековье,  вылетели из клубов черного дыма прямо над нашими головами.  Стая черной тучей закрыла от нас солнце и тяжелая, душная тень легла на наши лица.
     Сидорцов успел что-то крикнуть, но бойцы,не ожидая команды подняли стволы автоматов в небо(Только АГСы продолжали долбить по агонизирующему вертолету). Но было уже поздно. Мы не успевали. Совершив огромный планирующий прыжок над огненной завесой несколько десятков черных летающих  крокодилов или, может быть, смоляных бесов, отвратительных и в то же время прекрасных особой жуткой красотой, пали на нас, обрушились на наши головы. Времени оставалось только прикрыть лицо руками. Но никто не закрывался. В это время горящий вертолет, беспорядочно болтающийся над лесом,  выпустил по нам ракетный залп. Мое время вытянулось пружинкой. Все пошло медленно.  Медленно летели ракеты. И целую вечность, падали, падали, падали на нас мезозойские демоны, держа на готове скальпельно-острые (мне ли не знать) когти, оскалив жуткие ослепительно-белые на черном фоне, как у негров, зубы.
      И как певец на эстраде выделяет в море лиц, одно лицо и поет для одного этого лица, так и я выбрал среди  кошмарных морд этих чудовищ морду одного.  Того , который оборвет мою жизнь.  Которому я предназначен.  Я рассматривал его с холодным любопытством, и даже порадовался , что Косма у меня за спиной и не надо тратить время, чтобы закрыть ее собой.  Уже закрыл, толку-то.  Вот теперь конец. Пружинка лопнула. Замедление восприятия  оборвалось.   Словно черный тайфун с черным дождем ударил по нам, сбивая с ног, сметая с земли, выбивая дух и забивая дыхание резким, специфическим запахом. Избранная мной морда оказалась прямо передо мной. Оскал напоминал жестокую, злорадную ухмылку. На выставленных когтях блистало солнце.  Глаза чудовища свирепо сияли. Я почувствовал в руках автомат (тормоз, блин!) и вскинул его, Косма обхватила меня сзади за талию, часто дыша мне в ухо. Тварь (моя тварь), между тем, приземлилась и двинулась на нас. Я смотрел на ощеренного пернатого черта, приближающегося ко мне.  Да, с перьями  это я… Но откуда ж мне было знать? Сомнения не было , - это был родственник Петруши, особь одного с ним вида. Неплохое подспорье в охоте и бегстве – умение  совершать такие прыжки, чередуя их с бегом…Как летучие рыбы… Только какого черта они черные? Ну, хватит изучать, пришло время умереть. Сейчас он прыгнет, подомнет меня, распорет брюшину и начнет жрать заживо мои кишки. Броник его, пожалуй, не остановит. Заживо - это обидно. Я кандидат наук все-таки. А он – гад, пресмыкающееся.
     Я сказал ему:
 - Иди ты на х…, ссс…ка! –  я выплюнул эти слова,  как  камень, как пулю… Пулю (Тормоз)! Я снова вспомнил про автомат и нажал на спуск.  Моя «Полынь» звякнула и ее тут же заклинило. Ну, не калашников, б… Я попытался ткнуть гада штыком. Штык бессильно соскользнул по жестким плотным перьям на его твердом подтянутом брюхе.
     Зверюга мощно, коротко рыкнул (я как-то знал, что это мальчик) , шагнул вперед  и вместо того чтобы полосовать когтями, неожиданно крепко хватил меня по шлем-сфере ребром кисти.  БАММ!  У меня в голове зазвенели колокола, глаза залило алой пеной, и я, как бык на бойне, упал на колени, теряя сознание. Слышались крики людей, заполошная беспорядочная стрельба,  скрежещущие глухие вопли рапторов. Моя голова еще не коснулась земли, когда  вокруг стали рваться ракеты.

     Глава 12. Поступь победителя.

     Косма со стоном подтянула руку  вперед и попыталась, опершись на нее , приподняться. Ничего не вышло. Рука подогнулась, и она ткнулась носом в землю. Острый, непривычный травяной дух наполнил легкие и она чихнула.  Чих резкой болью отозвался в легких. Она терпеливо подождала пока боль пройдет, и лишь после этого попробовала осторожно перекатиться на спину. Это получилось. Тогда она решила зайти еще дальше и открыть глаза.  Ой! Лучше бы она  этого не делала. Ведя полумонашескую жизнь, Косма не слишком-то хорошо представляла себе, что такое похмелье. Она застонала и немедленно плотно зажмурилась. Но было поздно. В организме рухнули какие-то несущие конструкции и ей показалось что все ее тело рушится сейчас , разваливаясь на куски, с уханьем и надсадным грохотом.  Тут у нее вышло все то, что не получалось раньше. Ловким кошачьим движением тело ее само, извернувшись, встало на четвереньки и принялось энергично извергать полупереваренную пищу. Закончив эту процедуру , Косма некоторое время кричала еще просто с перепугу, а потом заплакала и обессиленно повалилась , откатившись пару оборотов от позорного места. В итоге она снова оказалась на спине и уставилась в небо.  Небо было ясным, голубым и совершенно безмятежным. Интересно, - задумалась Косма , - почему здесь лето? У нас ведь весна. Или это здесь весна такая? Вот такое хреновое лето, доктор. В поле ее зрения показался птеро… …дактиль, или как его там? Летучая гадость! Он зашел на круг и стал не спеша снижаться, держа ее в центре своего кругового движения. Плакать Косме сразу расхотелось, а захотелось узнать последние новости с момента потери памяти и поскорее убраться отсюда под защиту, хотя бы деревьев... Отметив, что после очищения желудка ей стало значительно лучше, Косма рискнула поднять голову. Получилось! Она осмотрела окрестности. Поле боя было перепахано недорытыми лежачими окопчиками, и небольшими воронками от разрывов. Посреди лагерного барахла, частью разбитого,  лежало несколько, пожалуй, даже с десяток, трупов в камуфляже. Было тихо. Не стреляли. С одной стороны от лагеря горела степь, зажженная огнеметами, и огонь лениво приближался. С другой стороны чадил вертолет, косо воткнувшийся в землю и беспомощно, как убитый туркменским тапком скорпион, задравший стабилизатор. Косма поднялась на четвереньки и переползла к одному из мертвецов, заглянула в лицо. Это был морпех. Косма осмотрела всех. Ни  Сидорцова , ни Тимофеича , ни Дани она не нашла. Что ж , возможно они и живы. Но куда они делись? Еще должно быть человек пятнадцать, и где они? Если ушли, почему не взяли ее с собой, почему бросили? Ведь не сожрали же их, это ясно – нет ни крови, ни , извините, мяса.  А чего же тогда они на нас накинулись? удивилась Косма и  посмотрела на часы. Время подходило уже к 16.00, оставалось еще три-четыре часа, и действие концентратора Саговникова закончится.  Тогда она автоматически вернется в свое время, на базу. По теории, вернутся и все остальные, ведь их фактически удерживает здесь только психическая энергия  ее и Данилы. Хорошо. Это время надо продержаться. Хорошо бы найти своих, но как? Куда они направились? Она не умела читать следы…
       В это время на нее упала тень и несильный порыв ветра коснулся лица. Она, вздрогнув, подняла голову, - это птеродактиль пролетел над ней, снизившись настолько, что едва не коснулся когтистыми лапами ее головы. – Мама, - прошептала Косма, и потянула к себе автомат, бесхозно лежавший все это время рядом. Она выстрелила в воздух, не целясь, желая  только отогнать птеросволочь.  Похоже, это удалось. Животное набрало высоту снова. Косма, опираясь на автомат, кое-как поднялась на ноги, подгибающиеся и дрожащие. «Надо идти к лесу» - решила она. Тут летают эти… А ну как кинется? Они ж не знают про огнестрельное оружие… А в лесу не достанет… И огонь, подступающий к лагерю , тоже внушал ей опасения. К тому же, ей стыдно было бы предстать перед мужчинами  в таком виде. Хорошо бы найти ручей и помыться-постираться. Когда они шли по лесу, там что-то такое, кажется журчало. Это обстоятельство перевесило множество других. Пойду, решила Косма. Скорее всего американцев там нет. А то уже суетились бы у вертолета. Им наверное тоже досталось. Разбежались, верней всего. Ее передернуло при воспоминании об атаке рапторов. А если наши придут, она увидит. Косма поискала бинокль, и нашла его у останков палатки. Ну вот. Бинокль удобно, солидно, расположился у нее на шее. Надо идти. Идти к лесу было страшно. Косма не могла даже определить кого она все-таки больше боится американцев или зверья.  Все же она решилась и пошатываясь побрела в сторону леса.   Что ж мне так плохо-то? – размышляла Косма по пути.  Ведь я не ранена, может быть это контузия? Впрочем, глупо огорчаться по этому поводу, ведь она могла и умереть. А всего минут пятнадцать назад ей было гораздо хуже чем сейчас.
       Лес навис над ней как своды исполинской зеленой пещеры. Переплетенные в шелестящей вышине ветви гигантских деревьев  старались не давать шанса растениям внизу глотнуть солнечных лучей. Впрочем солнце демократично пробивалось все же и на нижние этажи растительногоь царства, так что видеть можно было вполне.  Никаких американцев здесь конечно же не было. Косма нашла их лагерь. Здесь тоже был разгром. Людей  не было, ни мертвых, ни живых. Впрочем , возможно, Косма просто ьне видела трупов, - обзор здесь был сильно ограничен. Она прошла тем же путем, каким они тогда шли через лес. Шли не подозревая тогда , чем все это может закончиться для многих из них, - молодых, здоровых парней, которые лежат сейчас непогребенные, под чужим солнцем, на чужой земле, в чужом, страшном времени и станут по видимому добычей стервятников. Она пожалела, что не прикончила тогда птеродактиля и заплакала. За собственным плачем, она едва не прослушала веселый плеск воды.   Э, да ручей был всего в двух шагах. Ладно в пяти, но кто считает?!! Скорее, скорее! Косма, нетерпеливо ступив на тропку, не вспомнила наставлений на занятиях, и не поняла, что подходит к водопою тропой хищников. Но даже если бы и поняла, то, пожалуй, в этом состоянии, это бы ее не остановило.    
      Ворвавшись в чистую, прозрачную, холодную воду она сладострастно плюхалась в ней некоторое время сама, чувствуя как тело очищается и наливается прозрачностью, а потом принялась с остервенением отмывать одежду. Раздеться она побоялась, и купалась в одежде. А автомат и бинокль  оставила на берегу. Интуиция, впрочем не подвела ее. В звуках купания вдруг наступила тревожная пауза, возникшая, как бы сама собой.  И в этой паузе она отчетливо услышала странный звук, шедший с той стороны, откуда она пришла сама. Это было словно бы импульсивное отрывистое дыхание.       
 Еще не осознав впечатление, она кошкой вымахнула на берег, и схватив автомат и бинокль, укрылась в кустах. Судорожно, сжав пальцы до белизны, вцепившись в автомат, Косма смотрела в сторону приближающегося звука. Широкие опахала папоротников внезапно раздвинулись, и на берег, из зарослей, стеною обступивших тропу, вышел черный раптор.
         Косму затрясло крупной дрожью.
         - Мама, - прошептала она снова. К счастью, зверь не видел ее. Да и ветер дул в ее сторону.  – Только тихо! – сказала сама себе Косма. На этот раз одними губами, даже не шепотом. Однако раптору похоже было не до нее. Продолжая странно дышать, он рухнул на песчаный берег и ползком на боку, как больная собака, добравшись до воды, сунул туда свою страшную крокодилью башку. И стал пить. Напившись тварь поднялась на корточки, если можно так выразиться. Но Косма не нашла другого слова. Сунув в воду лапы, соединенные вместе, тварь склонила над водой длинную шею.  Зачерпнув воды, зверь плеснул ее на свою морду. Косма, с любопытством, забыв о страхе, наблюдала за действиями животного, и увидела кровь на морде раптора. У основания челюстей, у самого глаза, было небольшое красное пятно. Тварь снова зачерпнула воды сложенными лодочкой лапами, и снова плеснула на морду. Затем окунула морду в воду и забавно пофыркала.  Если бы так делал человек, - подумала Косма, - можно было бы подумать, что он умывается! Она похолодела. Так он и умывается! Она успокоила себя – еноты и не такое делают с водой.  Данила ведь говорил что эти рапторы умные были, не глупее же енота? Раптор, продолжая окунаться и плескаться, продолжал между тем делать резкие дыхательные экскурсии, напоминающие всхлипы.
     - Да она плачет! – промелькнуло в голове у Космы, прежде чем мозг успел вырвать с корнем непозволительную мысль. Но мозг сразу спохватился, - Какая еще она? – Косма рассердилась на себя и на раптора. – Это животное, животное, зверь, и откуда я могу знать его пол? Ах да , я же эспер, я все могу знать. Но водные процедуры, которые исполнял здесь этот цирковой динозавр, не позволяли Косме относиться к нему как к животному. Можно подумать, что человек монополизировал процедуру умывания. Ага, и запатентовал.  Между тем, раптор продолжал «плакать» и хлюпать водой, а кровавое пятно над его челюстью все не исчезало.
        Глядя на склоненную шею раптора с едва заметно торчавшим вдоль позвоночника драконьим гребнем, Косма вдруг почувствовала что поплыла, вернее поплыло ее сознание, в голову полезли странные, чуждые мысли. Она откуда-то знала что красное пятно над челюстью, а вернее под глазом существа (вот, уже существо, не тварь и не зверь, ну может быть еще монстр) это не кровь, а татуировка, наносимая соком какого-то растения  и означает она имя этого создания.  И это имя… ей, Косме , известно…И в ее отуманенном, опоенном потоком чуждых, неральных воспоминаний мозгу, промелькнуло словно кадр из кино, воспоминание-картинка:
      Вот она крадется в ажурных влажных зарослях, сильные, быстрые, молодые мышцы так и играют под крепкой черной кожей, оперение радужно переливается на солнце. Вся она напряжена, устремлена к цели, к добыче, но внутри – улыбка, потому что добыча не настоящая, добыча ее сегодня – простофиля Плакса, и охота – не настоящая охота, а тренировка. Собственно, Плакса (не такая уж она и простофиля), тоже охотится на нее, на Черное небо, но Плаксе повезло меньше. Вон она, застыла на месте , прислушиваясь, но ожидает Косму (Черное небо) совсем с другой стороны, Косма запутала ее, отвела глаза. А эта дурочка ждет ее в засаде… Как здорово будет сейчас напрыгнуть на нее сзади, напугать до полусмерти, завалить и защекотать, пройтись коготками по ее гладким бокам…
       Ее прежнее, старое сознание , вдруг пробудилось, словно бы выглянув из замерзшего окна  отъезжающего вагона, и увидело, что Косма, напружинившись и сжавшись в комок звенящих мышц, подкрадывается к раптору, намереваясь прыгнуть ему на спину.   Старое сознание зашлось от немого ужаса, зато новому сознанию все, похоже, даже нравилось, оно хихикало и наслаждалось ситуацией как удачной шуткой, будучи при этом почем-то уверено, что если она сейчас запрыгнет на это чудовище верхом, дальше все получится очень хорошо и чудесно.  Старое сознание  издало предсмертный крик – Неееееет!!!
         - Да! – сказало новое сознание, и Косма прыгнула, как кошка на воробья.  Ее тело ударилось о твердую как кирпич спину раптора , так что у Космы забило дыхание, и грудная клетка и живот наполнились болью.  Раптор дернулся, взвизгнув от неожиданности, и извернувшись сбросил Косму со спины. Она отлетела , крепко приложившись боком  (хоть не головой) о дерево.  И тут же над ней нависла зубастая морда и сверкающие страшные глазищи ящера.  Сосредоточившись на красном пятне под глазом, напоминавшем слезу. Косма пыталась вспомнить слово, которое болталось где-то в ее новой памяти.  В груди раптора, клокоча, нарастало рычание, удивленные и даже испуганные глаза наливались красным туманом ярости, черные жесткие перья на шее и загривке встопорщились, ощетинились. Раптор положил тяжелую и твердую, как камень, лапу на грудь Косме. Острые когти проткнули кожу и тоненькие теплые струйки крови побежали по бокам и животу. Под давлением лапы ящера Косме стало трудно дышать. В глазах потемнело, она задыхалась, и закрыв глаза, изо всех сил  упираясь слабеющими руками, пыталась оттолкнуть, сбросить давящую на грудь тяжесть, не позволяющую дышать. И она знала, что должна вспомнить, вспомнить, вспомнить… И она вспомнила, и прохрипела-простонала, содрогаясь всем телом, все остатки жизни вкладывая в эти звуки, в эти слова:
     - Тхом, Тхом Цхая! Антхи-ордхан!
И тяжесть сразу же исчезла и Косма вдохнула  воздух, кажущийся напряженным, обжигающий дыхательные пути, измученные легкие. Сделав несколько свободных вдохов, Косма осторожно приоткрыла глаза и обомлела: раптор, отступив назад, присел перед ней на задние лапы и опираясь на передние, смешно задрав хвост,  по-гусиному вытянув шею и пригнув к земле большую голову. Раптор, осторожно как и она сама чуть поднял голову и глянул на нее одним глазом. Страшная зубастая пасть открылась, Косма зажмурилась, но раптор не стал ее есть, а издал несколько звуков:  Тханги корхам, рхонд чхиби!
     Новое, древнее, дикое и лесное сознание Космы  пояснило старому смысл состоявшегося диалога: 
     - Красная слеза! - сказала Косма,  и это было имя  существа, стоявшего перед ней, безусловно, в позе почтения. Подлинный смысл имени был – Плакса, и Косма знала в глубине души, что имя это дали самке соплеменники, имея в виду что она плачет кровавыми слезами, то есть слишком много плачет, была чрезмерно склонна плакать. Это знание пугало Косму, так как угрожало самим основам существования ее личности: та Косма, которой она была раньше, киевская девушка-эспер, будь она даже трижды эспер, не могла знать язык динозавров, не могла даже думать о том, что у динозавров может быть язык, в противном случае это была бы уже не она.  А слово «Антхи-ордхан» было Косме незнакомо. Но, видимо, оно было хорошо знакомо и понятно раптору. И раптор-самка (теперь у Космы не было уже сомнений в том, что это самка), ответила ей:
       - Старшая сестра! Привествую тебя!
       - Встань прямо, Плакса, - сказала Косма, - посмотри мне в глаза! – Она говорила будто бы по-русски, говорила так, как привыкла говорить за свою жизнь, в то же время с изумлением отмечая , что слова, привычные как вода, как воздух, сами собой перетекают, переливаются в звуки чужого языка, заставляя все тело содрогаться, выталкивая их из себя. Из глубины подымались незнакомые, непривычные, но в то же время, как будто бы родные, смыслы , отливаясь в чеканные фразеологические формулы.
      Плакса (Косме теперь неприятно было называть ее зверем, ящером, самкой, существом) выпрямилась и какое-то время молча разглядывала Косму своими удивительными золотыми глазами, широко раскрытыми, словно Плакса  боялась упустить самомалейшую черточку в облике Космы.  Ее ноздри трепетали, принюхиваясь к запаху Космы, незнакомому и странному запаху человека.
     Повинуясь безотчетному порыву, Косма шагнула вперед и протянула руку, чуть дрогнувшую на весу, к   морде (к лицу, - возмутилось подсознание, а глубина, глубина времен  в душе Космы, добавила – кхарт, не лицо, не морда, - кхарт).  Плакса, содрогнувшись всем телом, покорно опустила голову, подглядывая за рукой Космы,  и какое-то время мучительно ждала прикосновения, а затем, с мучительным стоном отпрянула, и застыла в напряженной позе, отвернув голову, словно опасаясь удара. 
      Косма наконец дотянулась до нее и  прикоснулась кончиками пальцев к теплой черной коже. По телу Плаксы пробежала  волна дрожи. Она вдруг обхватила Косму длинными мощными лапами, и прижала к себе. Косма испугалась и рванулась было, но по характерному специфическому всхлипу Плаксы, Косма поняла ситуацию:  Плакса просто бросилась к ней, так сказать, насколько позволяло соотношение их размеров и веса, на шею.  Плакса сдавила ее так, что Косма вскрикнула, у нее хрустнули позвонки. Плакса тут же ослабила объятия, но продолжала удерживать ее. Она плакала истово, самозабвенно, насколько можно было судить. Хотя Плакса была раза в полтора больше и тяжелее Космы, Косме казалось сейчас, что к ней припал и плачет у нее на груди, маленький ребенок, потерявшийся и счастливо нашедшийся. Даже запах теперь от нее был какой-то свойский, детский…
      - Ты пришла! Пришла! Пришла в лунном теле… Старики были правы… Она отпустила Косму и как собака, восторженная запахами и звуками прогулки, заплясала на берегу, затем снова кинулась к Косме и снова схватила ее в охапку.


    Меня сильно встряхивали и подбрасывали, как блин на сковородке. Наверное от этого я и пришел в сознание.  Сознание в которое я пришел пребывало в нелучшем состоянии. Оно со стоном принялось за инвентаризацию текущего положения дел. Дела были такие: В голове был скворечник и еще там летали пчелы и жужжали немилосердно. Лицо было покрыто засохшей кровью. Мышцы и кости болели ужасно, словно соревнуясь с головой кто кого переболит. Сам я, кажется, висел вниз головой, будучи перекинутым через круп лошади. Насчет лошади это я подумал потому , что меня так подкидывало. Только, судя по направлению движения, эта лошадь должна была скакать боком, потому что меня колыхало не сбоку на бок, а сзаду наперед. «Откуда здесь лошади»? – вяло подумал я и открыл глаза. Глаза увидели черные когтистые лапы,  быстро и часто (топ-топ) топающие по пыльной степи.  Лапы были трехпалые , но внутренние пальцы   торчали вверх, не касаясь земли, и когти на них выглядели, как кинжалы, занесенные для удара.  Лапы оставляли в пыли двухпалые следы, в форме буквы «V». Вот уж поистине поступь победителя. Это была вторая моя мысль, и я к ней, очевидно, не был готов, то есть вообще не был готов мыслить, потому что меня затошнило и я опростался прямо на дорогу. Тут мое зрение резко попрозрачнело, и я, кроме лап, увидел еще длинный черный хвост, энергично качающийся вправо-влево в такт бегу своего обладателя, и часть (нижнюю) спины, тоже черной, покрытой, видимо перьями, которые, впрочем, на первый взгляд, были похожи, скорее,  на чешую.  Лапы с хвостом выглядели даже забавно. По всему выходило, что я лежу на плече у раптора, который меня куда-то несет. Несет, блин, меня, лиса в дремучие леса. Но почему ж они все-таки черные? Как же охотничья маскировка? Потом в поле моего зрения показался зверь, бегущий следом за моим… «скакуном». Он тоже нес на плече человека. Кого именно, я не разглядел – лица не было видно, только ноги беспомощно болтались. Ноги мои ящер придерживал передними лапами, слегка покалывая когтями через ткань комбеза.  Итак, подытожим: я жив. Не знаю пока, хорошо ли это. Провести остаток жизни в роли живых консервов хотелось не слишком. Никак иначе я не мог объяснить тот факт, что эти быстрые охотники, эти прирожденные убийцы, взяли нас живьем, как только стремлением обеспечить детенышей и самок свежим мясом.  И , однако, даже сейчас я нашел в себе силы восхититься – как однако матушка-природа полна чудес. Как мы , изучающие древнюю жизнь по ее исчезающим,  тайным, отпечатанным в камне письменами могли бы  предусмотреть такое поведение  хищников? Да, коллективистские повадки рапторов были  выведены из размера их черепа – дескать, надо же куда-то девать такой умище? Но конкретные формы в которые отольется их способность к охотничьей кооперации, предсказать было невозможно.  Тогда решили , что они наверное, жили стаями, заботились о потомстве, и распределяли роли на охоте, то есть – одни отвлекали, другие загоняли, третьи устраивали засаду и в нужный момент наносили смертельный удар. Но представить себе, что юрский ящер  может инстиктивно действовать таким образом чтобы обездвижить жертву, сохранив ей жизнь, было трудно.  Впрочем, крупные кошачьи поступают так, - ломая добыче позвоночник, и у некоторых насекомых, есть такая тактика охоты – парализовать жертву и отложить в нее личинку.  С этой точки зрения у нас не очень хорошая перспектива… Я попытался незаметно поднять голову, чтобы увидеть больше и сразу же столкнулся взглядом с раптором, который  бежал следом за моим. Глаза у него были янтарные с вертикальным кошачьим зрачком, грозные и великолепные на фоне черной морды.   Ящер  открыл пасть, показав безупречно белые и острые зубы и зашипел на меня.
      - Тах! Тах! – прокашлял он затем.
      - Тху – хоогр! – отозвался мой (то есть тот на котором я «ехал») раптор. Эти звуки напомнили мне,  как «разговаривала» Косма во время своего припадка, тогда, на пробном включении у Саговникова. Как там она говорила? Я вспомнил как в «Юрском парке» доктор Грант подражал крикам рапторов с помощью компьютерной реконтрукции гортани животных – специальной трубки и решил попробовать, чем черт не шутит, изобразить:
- Чох, кхэ-тхок, акх-кха-дхок!  -
Раптор затормозил так резко , что уронил меня, и я, чертыхнувшись, полетел головой в пыль.


       - Проклятые выродки! Пещерные жабы! Отцы и дети всякого зла! -  Пхыт ожесточенно ругался, расхаживая взад-вперед по небольшой полянке, которую они избрали для короткого полуденного отдыха.  Умник Тхор валялся на боку, как усталая тхо-тхо в жару. Думал, видите ли! Неунывающий Хугу, ухмыляясь во всю пасть, как ни в чем не бывало, чесал спину о кору здоровенного хвойного дерева.  Толстяк Дхар, ясное дело, воспользовался передышкой чтобы пожрать и запустил свои ненажорные зубы в ляжку храса, которую они тащили с собой от самого водопада.
      Пхыт остановился посреди своей филиппики, посвященной порочности белой расы (будто без него кто-то не знал, какие они сволочи, эти белые черви), и яростно уставился на своих соратников. Дхар, пораженный этим испепеляющим взглядом, выронил из пасти обслюнявленный кусок мяса и даже привскочил на четвереньки, смешно подбросив толстый хвост - перепуганными преданными глазами спрашивая вожака в чем он опять провинился?
     - Да ничего, ничего, - успокоил его Пхыт, - ешь спокойно, не давись. Ребятам только оставь, проглот…
    Последнее слово Пхыт произнес даже ласково. Мальчишкам несладко пришлось в последние дни…  А толстяку Дхару  пришлось вдвойне тяжелее… Но ведь бежал наравне со всеми. И дрался неплохо, когда прорывались через засаду. Вон, погляди на него, одно название и осталось что толстяк, шкура обвисла, перья торчат как хвойные иголки… Вожак должен следить за моральным состоянием своей команды… Вожак… Пхыт отвернулся, чтобы никто не видел его кривую ухмылку.  Тоже одно название. Бывший толстяк… Бывший вожак… Бывший вожак бывших охотников. Беглых охотников…  А дело было так… Пхыт присел на землю, подобрав мускулистый сильный хвост и перед его внутренним зрением поплыла череда образов берущая начало еще в счастливом солнечном детстве.
       … Испокон веку эта земля принадлежала нам, храйд-ахру, быстрым охотникам. Мы – цари этого мира. Все здесь принадлежит нам, и все это дал нам для нашей жизни Текущий, коего называют еще Скользящая Тень, а еще Великий, а еще Единый, а также Всесокрушающий, ибо нет преград для него. Но для нас он  - просто Отец.  А мы его дети, и мы служим ему, как хорошие, вежливые дети служат отцу. Он дал нам эти щедрые на добычу холмы  и эти бескрайние поля, чистую вкусную воду и сладкий терпкий воздух, и этих кротких животных, что служат для нашего пропитания, и яростных хищников, что служат для закалки воинов, и ласковые лучи солнца, которые согревают наши  благодарные сердца.
      Старый охотник (а все храйды – охотники, но некторые могут быть еще и светоделателями, ну и другие конечно есть специализации, те же учителя, например) прервался и наклонившись к воде, тихо,  с достоинством, без торопливого хлюпанья, свойственного молодым, напился. 
      - Чего же хочет от нас  Текущий? – продолжил он, и сделав паузу, поочередно оглядел маленьких охотников, серьезно глядевших на него чистыми золотыми глазами, стараясь не пропустить ни слова. – Да будет милость его на всех мирах и временах! В чем по-вашему должна быть наша служба? Скажи ты, Пхыт!
      Старик ласково потрепал  плоскую макушку малыша. Пхыт был здесь. Здесь были и все его нынешние спутники и подельники, - Тхор, Дхар и Хугу. С первых дней они были вместе. Было в их учебно-тренировочной стае еще 11 таких же бездельников и шалопаев, мальчишек и девчонок, для которых беззаботная, привольная и нежная пора жизни с родителями, лишь недавно закончилась. Нельзя , впрочем,  сказать, что они жалели об этом.
        - Мы охраняем поток, - выпалил Пхыт, боявшийся растерять правильные нужные слова, - поток времени, в котором плывет Текущий и сотворенный им мир, вместе с нами.
      - Немного не так.  – Сам Текущий и есть и мир и поток, и мы – тоже он, мы его частицы.  И сделаны мы по образу и подобию Текущего, и из того же материала что и он. Что же это за материал? Ну? Кто скажет?
      - Это время, Учитель… - Тхор и в то время уже был умником. – Мы созданы из времени.
      - Да, милый мой, - учитель погладил и Тхора, у старика для всех учеников находилась толика ласки, чтобы смягчить у отважных охотников, безупречных хранителей потока и  бесстрашных воинов, тоску по папе и маме…  - Мы созданы из времени, и время примет нас и успокоит в конце нашего пути, ибо все в этом мире конечно, кроме  Текущего и его реки…




          Глава 13. Сад времени.

     За пепельными стеклами кабины  не было видно ничего кроме мокрой серой губки облаков, и Мишка, который сначала возбужденно вертелся на сиденье, насколько позволяли ему ремни, имея план – запомнить дорогу, или хотя бы понять куда его влечет судьба на этот раз, мало помалу успокоился. Шочи и была немногословна, а в полете оказалась совершенно неразговорчивой, и мало того, что не отвечала на вопросы мальчика, но даже и головы не поворачивала в его сторону. Мишка обиделся на нее, она вроде бы была своя, так что на нее обижаться было можно, и отвернулся. Отвернувшись он снова стал представлять мезозойскую саванну, по которой идут, покачиваясь, им одним известными путями, живые корабли суши – диплодоки, привольно гуляют стегозавры, причудливые и величественные, пасутся стаи резвых игуанодонов, и много, много, много других тварей, загадочных и великолепных порождений незапамятной древности. Чтобы лучше видеть эти солнечные картины Мишка закрыл глаза и сам не заметил как разгул его воображения перешел в крепкий, здоровый сон.  И снилось Мишке, что он подкрадывается к молодому трицератопсу, забредшему в сторону от стада, и не Мишка он вовсе, а молодой чеширраптор, давно не евший , но все еще полный сил и несгибаемого намерения позавтракать. И вот он все ближе, ближе к жертве, вот он уже на дистанции прыжка… И тут его, совершенно некстати, кто-то начинает теребить за плечо, приговаривая:
    - Проснись, эй, проснись!
     И Мишка-раптор отмахивается лапой, и хочет популярно пояснить надоеде, что на охоте так вести себя нельзя, - спугнешь добычу. Но тут он все же просыпается, и понимает , что полет окончен и Шочи, с непроницаемым лицом  будит его. В руке у него был зажат золотой раптор. Мишка положил его в карман.
    - Выходи! – сказала Шочи.  Мишка, еще не проснувшись толком, вышел из машины и не вполне осознанно сделал несколько шагов вперед. Шочи включила двигатель, тревожно загудевший в тишине. Мишка оглянулся. Они , похоже, были в саду, темном ночном саду, освещенном полной луной. Луна мертвенно сияла на черном небе, словно серебряное блюдо на черном бархате стола некоего злобного алхимика, а если подумать, то может бытьти некроманта.   Разлапистые темные деревья таинственно, недоброжелательно перешептывались. Мишка попятился к машине,
   - Постой, а ты?..
   Шочи едва покривила губы в прозрачной улыбке, так что даже можно было предположить что ей страшно.
 - Увидимся. Потом. – Ей видимо, стало немного жалко Мишку, так как она добавила. – Не бойся.
   Посчитав это достаточным утешением, Шочи быстро и решительно захлопнула дверь. Ее машина свечой ушла в непроницаемо темное  небо, и Мишка остался один. Даже сверчки не стрекотали.
      Посчитав это достаточным, Шочи быстро и решительно захлопнула дверь. Ее машина свечой ушла в непроницаемо темное небо, и Мишка остался один. Даже сверчки не стрекотали. Хотя есть ли тут сверчки? Что это вообще за края? Летучая машина перла с такой скоростью, что могла бы оказаться за… а сколько времени он спал? Допустим час?  Так вот, за час могла бы оказаться… Да  черт с ними, со сверчками. Глаза у Мишки привыкли к темноте и он различил в густой траве тропинку, выложенную плоскими камешками. Мишка решительно двинулся по этой тропинке – что-то, по всей видимости, та самая душевная гармошка-гармония (авось-небось да накось-выкусь), подсказывала ему , что здесь он в безопасности и ничего плохого ожидать не следует.
      Он вскоре далеко отошел от открытого места у озера, где его высадила девушка, и значительно углубился в сад.  Вскоре, волнение вызванное переменой обстановки и ожиданием чего-то нового ушло, и ему стало страшно. Впрочем, страх этот был особенный. Не такой , когда боишься чего-то конкретного, а страх абстрактный – страх, который человек испытывает перед смертью вообще, перед необоримой силой природы, перед загадками бесконечности космоса и непостижимостью происхождения жизни… Страх нарастал, но Мишка упрямо шел вперед, быть может потому что повернуться спиной, и пойти сейчас назад, было бы еще страшнее. Будто холодный ветер пахнул ему в лицо и в грудь, хотя на самом деле воздух был спокоен, это было просто ощущение. Сердце застыло, глаза заледенели. Качнулась ветвь приземистого дерева и из-за его ствола показался… нет , этого не могло быть!..  динозавр… Мишка остановился, затаив дыхание, изо всех сил напрягая зрение, боясь моргнуть, словно стараясь вобрать в себя очертания животного широко открытыми, немигающими глазами.  Зверь стоял в отдалении, не делая попыток приблизиться. Вся его фигура словно струилась, мерцала и переливалсь бело-лунным сиянием и пустой чернотой, глаз никак не мог ухватить в точности каков же он из себя. Но это безусловно был чеширраптор, такой же, как в чешинском раскопе, такой же, как в воплощенный в золотой статуэтке. Мишка все же не выдержал и моргнул, сгоняя набежавшую слезу, когда же он через  долю секунды снова открыл глаза, то чуть не заорал: призрачный раптор приблизился к нему, абсолютно бесшумно и молниеносно и был на расстоянии протянутой руки. Только это был никакой не раптор и не призрак.
     Старик, седой, как лунь и в белой просторной одежде, протянул руку и положил ему на плечо.
      - Здравствуй, Миша. Не бойся. Здесь нет ничего страшного.
      Голос у старика был доброжелательный, но от его звуков мурашки побежали по спине у мальчика. Было в этом голосе что-то такое… неуловимое, какая-то чудная и жуткая небывальщина шелестела в голосе старика… Несмотря на эту неуловимую жуть, в голосе старика было все же и обаяние, тонкое, странное, но несомненно существующее и действующее, так, что Мишка даже смог слегка улыбнуться еще дрожащими губами. 
      Ругая свое расходившееся воображение (уже динозавры мерещатся, хотя оно и не мудрено),и подавляя этот новый необъяснимый страх, Мишка выдавил из себя:
      - Здравствуйте…
     В ответ старик сложив ладони перед грудью медленно поклонился Мишке. Поклон был неглубоким, но произвел на Мишку глубокое впечатление. Ему еще никто не кланялся.
     - Погуляем? – с улыбкой предложил старик, и, мягко взяв  Мишку под руку (Мишка даже через рукав свитера почувствовал тепло руки), двинулся по саду. Мишка охотно пошел с ним. Чтобы он не думал об этом человеке (а что он мог думать, не знаю даже имени) – ему совершенно не улыбалось остаться одному в темном неуютном саду. Он поспешно зашагал рядом со стариком.
      - Ты ведь хочешь помочь своим друзьям? – доброжелательно (хотя и несколько жутко) прошелестел старик.
      - Каким друзьям?
     - Ах да… Ты ведь еще… Ну да ладно… У тебя…Были… Будут… Есть… Да, наверное все-таки есть… у тебя есть друзья… - замявшись сперва, ответил старик. – Хорошие , добрые друзья, а главное, настоящие друзья. Вот Соловьев, например. А остальных… ты еще не узнаешь… нет, не знал, …не знаешь. Хотя они уже есть…  Тут у нас путаница с этими временами… Что ж… Единственный способ узнать их – это начать им помогать.  Знаешь поговорку – друг познается в беде? Беда у нас есть… Друзья у нас есть тоже…
    - А… А кто вы такой? – выпалил Мишка, чтобы сохранить от растекания по древу остатки мозгов, - особенно про времена было непонятно, но как раз это Мишка спрашивать не стал.
   - Тебе приходилось слыхать что земля плоская, покоится на слонах, а слоны стоят на огромной черепахе? – благожелательно спросил странный старик.
   - Приходилось,  - растерянно ответил сбитый в конец с толку Мишка.
   - Так вот, я в некотором роде и есть та черепаха. Но это по сути. А по роду я деятельности я, наверное, шаман – посредник между мирами. Не уверен , что так, но как объяснить лучше, не знаю. Честно.
     Это его неожиданное, какое-то детское «честно» поразило Мишку.
  - Вот и познакомились, - удовлетворенно резюмировал старик.
  - Но… Но… А зовут вас как?
  Старик покачал головой.
  - Хм… Зовут… Мое имя… Оно небезопасно, да и… трудно…Зови меня дедушкой, зачем тебе язык ломать? Да и мозг… В русском языке ведь нет смысловых аналогий моему имени.
   Мишка хмыкнул,покачав головой. Ну что ж, дедушка так дедушка. Зовите себя как хотите, только меня в печь не сажайте. Дедушка Шаман. Точно, эдакий маг, жрец неведомого культа. Хотя для шамана Старик выглядел черезчур утонченно, интеллигентно, что ли… И бубен не помог бы Мишке представить этого человека пляшущим у костра и вызывающим духов…
   Отступив на шаг, старик внимательно изучил Мишку, и остался удовлетворен результатом осмотра.
    - Пойдем-ка со мной, покажу тебе сад, а о делах поговорим в доме… Это ведь не просто сад, это сад времени…
     Мишка пожал плечами, мол , времени так времени, воля ваша… и покорно поплелся рядом со стариком…  Молчаливая экскурсия по саду не заняла много времени. Да и что можно было разглядеть в лунном свете? Может быть при свете дня, сад и заинтересовал бы Мишку. Хотя, вообще-то, сады были не по его части. Вот родители, те были любители поковыряться в земле, а Мишка – нет, хотя , если честно, что есть его любимая палонтология, как не ковыряние в земле?  Вместо сада Мишка хотел бы сейчас увидеть родителей, но он чувствовал что говорить сейчас об этом не следует. Будет время и для вопросов, - это он тоже чувствовал. Он чувствовал также , что старик неспроста устроил эту прогулку в потемках, что-то он хотел этим сказать, но что? А может просто приглядеться хотел? Тропинка причудливо петляла по саду, выписывая не то спираль, не то звезду, не то и вовсе какой-то иероглиф.
      Вопреки ожиданиям Мишки, навеянным приключениями этого дня, старик привел его не к мраморным ступеням дворца и не к бронированному люку подземного бункера, а к прозаическому, и даже не очень большому  коттеджику. Внутри коттеджик оказался уютным. Приятно было оказаться в тепле после знобкой ночной прохлады сада.  В доме было тихо. Никого не было.  И однако же посреди широкого зала гостиной  был накрыт белой скатертью небольшой деревянный столик, на котором дымились две пузатые чайные чашки из тонокого фарфора и стояла вазочка с вареньем. Варенье оказалось земляничное, Мишкино любимое.  И чашка была как раз такая, какие Мишка предпочитал - здоровенная. Он с подозрением посмотрел на эти дары потенциальных данайцев. Откуда знают?
      Дав гостю спокойно согреться чайком, Старик  выставил на стол шахматную доску и стал не спеша расставлять фигуры.  Сердце Мишки пропустило удар:  пешки в этом наборе фигур были такие же фигурки, изображающие рапторов. Только Мишкина фигурка была золотая. А здесь фигурки были молочно белые и аспидно черные. Вместо ладей в этих странных шахматах были, видимо, брахиозавры, слоны обозначались  крупными двуногими животными, что-то вроде дейнониха, а вместо коней были какие-то птерозавры, сидевшие на дереве, пафосно растопырив перепончатые крылья. Король и королева были в сущности те же рапторы , только покрупнее, и в лапах они держали некие предметы, представлявшие собой при ближайшем рассмотрении соединенные между собой палочки, только у короля угол между палочками был острый, а у королевы прямой. И у короля палочки эти были круглого сечения, а у королевы это были скорее дощечки, планочки…
      -  Умеешь?.. – Старик кивнул на доску, и посмотрел на Мишку из-под бровей.
     Мишка пожал плечами. Что ж, основы игры он знал. Посещал кружок. И стало быть, соображал кое-что в древней благородной игре, как положено развитому, уважающему себя четырнадцатилетнему человеку. Отца, по крайней мере иногда обыгрывал. А это не мало.
     - Умею. – сказал он.
     - Ну, ходи.
   Мишка двинул свою пешку е2-е4.  Старик ответил симметрично.
    - Ты много испытал за последние сутки, - мягко сказал Старик. – и, наверное ожидаешь, что сейчас на тебя начнут давить, угрожать, покупать.
   Мишка вскинул на него блестящие глаза, и, выдвинув из-за ряда рапторов-пешек коня-птерозавра, снова уставился на доску. Старик двинул вторую пешку.
    - Этого не будет. Мы просто поговорим. Я тебе расскажу , скажем так… сказку. А ты мне скажешь, что ты об этом думаешь… И, может быть, ты поможешь мне , - здесь старик стал говорить почти нерешительно, - если захочешь… Итак, сказка… Или, если угодно фентези… Некогда в одном из миров  были два владыки. То есть , собственно владык было много… в каждом уделе… Но самых  великих, могущественных, и грозных владык   было как водится два – черный и белый. Остальные владыки помельче склонялись перед ними и были их вассалами, или , как сейчас говорят – союзниками.  И каждый из великих владык имел много союзников, и каждый был уверен  что именно он  самый могущественный, самый мудрый, и именно он достоин править миром.  Хотя, Миша, оговорюсь сразу, чтобы потом не возвращаться к этому вопросу – миром править нельзя…
     Шаман надолго задумался и Мишка осторожно тронул его руку.
      - И что же дальше?
      - Дальше?  Ну разумеется, дальше была война. Огромные армии  бились друг с другом тысячу лет, да нет, что тысячу, - миллион!
     Мишка засмеялся.
      - Ну уж миллион! Такого точно быть не может.
      Шаман покладисто улыбнулся, - ну не может, так не может.  Это ведь сказка… Да и давно это было… Никто не помнит и следов не осталось…   Воинов в той войне положили тьму!   Сожгли целые леса и поля, даже два моря испарили! И вот наконец черные и белые легионы сошлись на поле самой страшной последней решающей битвы этой войны, где земля стонала и расседалась под ногами бойцов, дымилась и трескалась от жара, а ручьи крови  павших воинов струились, шипя и спекаясь в трещинах раскаленной земли.    И вот два Владыки сошлись посреди бурлящего адского котла последней битвы и подняли меч друг на друга и поглядели друг другу в глаза. И сталь ударила о сталь. Но то была сталь клинков, ударившая в сталь ножен. Ибо владыки в тот миг поняли что победы никто не добьется.  И прозревшими глазами увидели владыки, что толку от войны нету, а только одно разорение казне, и убыль податных сословий. В те времена и в том мире владыки были решительны, тут же не сходя с места, они держали совет – как дальше жить, и…
      Старик снова задумался, склонив седую, благородную голову. Мишка , знакомый по своему дедушке , с этой стороной природы пожилых людей, некторое время подождал, а потом снова деликатно потеребил старика.
     - И что?
     Тот вскинул голову, устремив на Мишку неожиданно ясный и острый взгляд, -
    - Здесь и сейчас, у вас, это называется моделированием… Владыки заключили договор  и заменили  леса, поля и воды, где раньше бушевали бои, клетчатой доской из дерева или камня, а миллионы ратников, крепости, пушки, и сильных боевых зверей, своих генералов и самих себя – владык, тридцатью двумя фигурками. Так война стала игрой. И сама земля вздохнула с облегчением. Так что последнее время  владыки были заняты игрой…  И все было бы хорошо… если бы не одна проблема… С одной стороны, хорошо, что  война покинула реальный мир и стала игрушечной… С другой стороны, когда Владыки долго играют в шахматы и не сталкиваются с реальностью, они могут заиграться… Это и случилось… Война давно вышла за пределы поля, а они и не заметили…Так что сейчас война идет за пределами поля, пока еще тихая, незаметная война, как будто тлеет и дымит искра в сухой траве, но, боюсь, скоро будет и огонь… Но владыки-то думают , что это игра… И вот идет партия. Белые заняли центр поля и уже вывели средние фигуры  на оперативный простор, их… гм… кони были готовы серпом пройтись по  тылам черных, и белые держали победу в руках, но… черные приготовили сюрприз…Белым пришлось отступить, чтобы уберечь правый фланг. Так что сейчас борьба снова идет за центр поля. Я не спроста заговорил о шахматах, мне трудно иначе было объяснить искренне, чего я хочу от тебя, а язык шахмат прост и прозрачен.
          Старик сделал паузу.
        -  Я хочу предложить тебе стать королевской пешкой в этой партии.
        - Простите, - сдержанно сказал Мишка, хотя сердце его подпрыгнуло, тревожно, но и радостно, - я может не разбираюсь в войне и в истории, но в шахматах я немного того, в курсе. Королевской пешке  придется вынести всю тяжесть и риск партии?
       Старик внимательно посмотрел на него.
       - Ты уже несешь. А ты разве не заметил? Но беда не в этом…
      Мишка молчал.  Не будет он задавать вопросы. Пусть дедушка Шаман сам с собой разыгрывает свои интриги, коли охота. Вот ведь, психолог,  точно - завуч в чешинской школе…
     Не дождавшись  вопроса , старик, совершенно не смутившись,  продолжил:
     - Беда в том, что обе стороны наскучили долгой игрой  и устремились к результату. Теперь им мало показалось одной доски. Они решили поиграть еще и в Вашем мире.
     Мишка присвистнул и тут же испуганно прикрыл рот рукой, но Старик добродушно улыбался, - свисти-не свисти, у меня все равно денег нету.
     - Вы сказали «в Вашем мире»? – взволнованно спросил Мишка, ураган неясных, возбужденных мыслей пронесся у него в голове, а сердце подпрыгнуло снова, - а я думал это вы Вторую Мировую так… описали… сказочно…
    Старик ласково улыбнулся.
     - Да… Другой мир… Сегодня тебе легче будет поверить, правда?  Мир, впрочем, один, времена разные…
     Мишка испытующе, пристально посмотрел на Старика. Старик определенно внушал доверие, был он какой-то… настоящий, что ли? В нем было что-то общее с Даней, какая-то искра… Все же опаска осторожным зверьком шевельнулась в душе у мальчика, повела носом: не пахнет ли здесь ложью?  Придвинувшись к Старику со стулом , Мишка вполголоса спросил:
     - Вы ведь белые, да?
     Старик удивленно рассмеялся, словно никак не мог ожидать такого вопроса. Смеялся он легко, как ребенок, до слез…  Мишка обиделся. Что такого смешного он сказал?
      - Так что же, - спросил он напряженно, когда Старик замолк, утирая слезы, - Вы черные? Плохие?
      Это прозвучало у него даже как-то иронически. В самом деле , если Ст арик плохой и черный , то кто же тогда остальные, те, кто… Вопрос замер у него на губах, потому что Старик покачал головой.
    - Как, - изумленно прошептал Мишка, - и не черные?
   - И не черные , - эхом откликнулся Старик. Он улыбнулся и развел руками(мол  самому удивительно, а что поделаешь?). – Мы третьи, мы другие, не такие, мы – всякие.
    - Но разве можно играть тремя наборами фигур? 
    - А кто сказал , что наборов три? Это у них наборы, а у нас только я да Шочи. Король и ферзь.
     - А… - Мишка изумился, вспомнив полудетское лицо Шочи, - она ваша жена?
    Старик жестко, холодно смотрел ему в глаза.
    - Шочи – мой ферзь. А ты – будешь королевской пешкой. Если согласишься. Ты можешь и не играть.  Я все равно тебе помогу.  – он усмехнулся. – У меня мало воинов, но много знакомых…
     Мишка  подумал, закусив губу, и потирая пальцем лоб, между бровей.  Затем достал фигурку  раптора и с легким стуком выставил на стол. Старик чуть заметно усмехнулся и одобрительно кивнул.
    - Я так понимаю, - строго сказал Мишка, - там у вас где-то будут динозавры?
    Старик ласково-иронично кивнул ему.
    - И вы говорите , мы хорошие?
    Старик стал очень серьезным.
    - Мы хорошие, самые лучшие…
    - Значит, вот такие шахматы? – спросил Мишка все еще строго , но уже начиная улыбаться.
   - Такие… - Старик снова развел руками, как бы извиняясь.
   - И что мы будем делать?
   Старик покряхтел, разворачиваясь на стуле.
   - Спасать мир для вас не слишком скучная работа, молодой человек?
Мишка потряс головой, засмеялся, долгим взглядом посмотрел на старика, словно вбирая в себя необыкновенное очарование и непонятный ужас окружавшие этого человека…
   - Спасать мир, это я люблю… - сказал он и вдруг осекся, осекся потому, что золотая фигурка раптора-пешки исчезла с доски. Приглядевшись,однако, Мишка увидел что пешка на месте , просто она стала туманно-прозрачной , как одеяние Шочи, и слилась с расцветкой доски…
 
           …провалено  задание! – процедил Тимофеич,толстым, кривым пальцем упершись в грудь Сидорцова, и, акцентируя свою фразу, повернул палец как сверло. – Обо…лись ваши хваленые морпехи, как дети обо…лись... Трудно было догадаться? Девчонка ведь говорила вам русским по белому, - они летают!..
       Сидорцов против моего ожидания и не думал оправдываться. Он был спокоен.
        - Успокойся , Тимофеич, - доброжелательно сказал он, - ревешь как белый медведь в теплую погоду. Спросят-отвечу. Сам-то не догадался?
       - Мне не положено, - оскалился Тимофеич. – а вот тебе…
      Сидорцов прервал его.
       - Успокойся, Тимофеич. Ревешь, как белый медведь в теплую погоду. С заданием все в порядке… Информации у нас больше, чем хотелось…
       - А люди? – Тимофеич избоченился, снизу вверх ядовито глядя на капитана, - а людей кто положил?
       - А ты не хоронил бы раньше времени… - веско обронил Сидорцов и отвернулся, бросив еще из-за плеча, - цыплят по осени считают. Вернемся на базу - поглядим.
      - А если не вернемся? – злобно прошипел Тимофеич, - девчонка где? А? А если не вернемся без нее? Что ты тогда запоешь?
     Я поразился перемене , которая произошла в Тимофеиче. Нет эти игры мы проходили – когда в организации начинаются проблемы, например, пожар, сильно выигрывает тот , кто вместо потной суеты с огнетушителями, бьет себя в грудь, изобличая «стрелочника», и изо всех сил заносит свою любимую, хитрую задницу чтобы не подгорела в реальном огне и чтобы вышестоящее начальство не поджарило. Так в науке, так в бизнесе, и так в госслужбе. Б…и. Складывалось впечатление что старик Тимофеич занялся сейчас спасением своей карьеры… И  нашел же время… Время… Да, время было весьма и весьма неподходящее. Поздний мел. Конец мезозойской эры. Да и место тоже было не самое лучшее, и прочие обстоятельства не радовали…  Да, вот ведь люди… Верно говорят, человек не свинья – ко всему привыкает. Поначалу меня трясло, когда эти твари… звери… оказывались ближе чем в трех шагах от меня, или даже просто смотрели на меня своими буркалами. И другие ребята, из тех кто оказался в если можно так сказать в плену, разделяли мои чувства. Уж на что бесстрастный был наш китаец Леша, и тот, когда они оказывались рядом, сперва ежился.    А потом, ничего, привыкли.  Я даже, кажется, стал различать их по… наверное, лицам все-таки… уж больно смышленые были у них… морды… Но когда, к вечеру, пятеро морпехов, бывших с нами, придумали между собой звать чеширрапторов чехами а потом и шпаками, я понял что адаптация наша завершилась. Нет, кажется, на свете ничего такого с чем бы не смог жить в ладу русский человек. Авось, небось… При ближайшем рассмотрении рапторы оказались похожи на гигантских скворцов, также как у скворцов, у них переливались и блестели на солнце перья…ну, потому бойцы и назвали их шпаками.
        Да, а как вспомнишь как наши люди издевались над этими допотопными зверюгами, когда я читал им лекции на подготовке, - как только их не называли, и великоцирапторами, и веселорапторами, и цапцарапторами, один даже сказал трактороцераптор.
       Сидя у костра на привале, я наблюдал, как дюжий чеширраптор, взявший меня в плен, ломает комедию перед своими соплеменниками, изображая сцену пленения: он довольно убедительно и комично изобразил сначала себя, - как он на меня прыгнул, потом меня, - как я пытался заколоть его и как он испугался, и ощупывал свой живот, когда я уже валялся в нокауте.  В заключение перформанса, этот зубастый скворец-переросток очень похоже передал мою ругань во время схватки:
     - Пахы тхы нахы! – забавно воспроизводя интонацию и ритм моего мата.
Остальные рапторы, его зрители, покатились со смеху… То есть это не была привычная нам система движений, свойственная смеющемуся человеку. Никакого ха-ха-ха здесь  не было, это скорее походило на сиплый кашель (впрочем и некоторые люди так смеются), они как-то своеобразно покачивались всем телом, и прижимали лапы к бокам, некоторые похлопывали себя лапами по шее. И отмахивали хвостами как рассерженные коты. На наш смех это не было похоже совершенно, но я все же знал , что они смеются, и сам не мог удержаться от улыбки. Ситуация напомнила мне  притчу Чжуанцзы, о том, как два мудреца стоят на мосту через реку Хао (Добро), а в реке плещутся рыбы. И один мудрец говорит другому посмотри как радуются эти ельцы в воде, как им весело плескаться в этой реке в лучах солнышка. Другой видно был человеком вредным, потому что сразу вцепился:
- Как ты, не будучи рыбой, можешь знать радость рыб?
Тот ему говорит,
- Я , конечно , не рыба, и не могу знать радость рыб, однако ж и ты не я , и не можешь знать , что я знаю и чего не знаю.
Тот ему отвечает:
- Это так, я не ты , и не могу знать, что ты там знаешь, однако ж и ты не рыба, так как же ты можешь знать их, рыбью радость?
 А первый ему отвечает:
Все ты верно говоришь, но ты же спросил как я знаю радость рыб, значит знал, что я ее знаю? А я знал радость рыб просто стоя здесь на мосту через реку Хао.
       И еще я вспомнил картину: «Солдаты на привале», кажется, там где Василий Теркин, похоже было настолько, что я не удержался, чтобы не окрестить весельчака Васей.
      Я, конечно, не мудрец, мудрецы заведуют философскими кафедрами, а не вляпываются по уши в дерьмо, а если даже я мудрец, то простоты моей хватит на десяток мудрецов поумнее.
       Но сидя здесь у этого костра и глядя на забавы меловых ящеров (кстати дурное слово – надо отвыкать), я знал их радость. И еще я знал радость свою, радость Пигмалиона, словно бы я сам их создал этих храйдов, так они себя называли. По крайней мере, пытаясь объясниться с нами, после того как я сказал «петушиное слово» Космы, раптор-переговорщик гулко ударял себя в черную грудь, широкую и твердую на вид как лобовая броня танка и повторял что-то вроде:
       - Храйд, храйд.
      Ум человеческий не всегда улучшает жизнь человека. Пока мы молчали, храйды тащили нас на себе и нам , по крайней мере не приходилось перебирать ножками. Как только я подал голос и вымолвил нечто на их языке, поставив в каком-то смысле нас с ними на одну доску, храйды тут же сгрузили нас на землю, и дальше нам пришлось топать самостоятельно.  Этоу предшествовала небольшая «пресс-конференция», в ходе которой храйды обступили нас и отчаянно пытались что-то втолковать, часто повторяя эту волшебную фразу:
- Чох, чох, кхэ-тхок, акх-кха-дхок!  - повторяли они на разные лады, но мы ничего не понимали, и только пожимали плечами. Этот наш жест на время заставил их замолчать. Они изумленно приглядывались к нам, словно пытались понять как мы это делаем.  Потом один из них  (это и был весельчак Вася) передразнил нас и сам пожал плечами, остальные «закашляли», захлопали лапами по длинным шеям. Смешно им было, видите ли.   Объясниться нам с ними не удалось. В свою очередь они, внимательно, вытянув от усердия шеи, вслушивались в чудные , наверное, для них звуки нашей речи (мы пришли с миром, хочешь водки? Не ешь меня, у меня был гепатит С), переглядываясь, и даже , кажется, перемигиваясь своими желтыми драконьими глазами, «тхыкали» и «цхыкали» между собой, обмениваясь комментариями по нашему поводу. Ни к чему это не привело.  Их главный, до смешного похожий по степенной пластике и горделивой осанке на нашего участкового, дядю Гену, который жил у нас с мамой, площадке в Киеве, велел всем разойтись по своим делам. Однако одного мы добились: все мы, и люди и храйды успокоились. Мы перестали бояться , что нас распотрошат, они перестали шипеть и рычать на нас.  Мы прониклись друг к другу какой-то осторожной доброжелательностью. Бежать нам от них было решительно некуда. Ясно было что, изловят шутя, очень уж они шустрые оказались , заразы. Так что они просто обступили нас и пошли куда им было надо. И мы пошли вместе с ними. Я сделал было шаг в сторону (прыжок на месте - провокация), но мой раптор Вася так зашипел на меня, сверкнув белоснежными зубами, что у меня кровь застыла в жилах. Да… Побегаешь тут…
        У нормального человека слово динозавр вызывает ассоциацию с огромной, злобной, тупой, неповоротливой тварью. Рептилия – одним этим словом сказано многое. Как мы ни боролись со стереотипами, это не помогло нам представить себе динозавра не просто хитрого, но , черт его задери, разумного (впрочем, я чувствовал , что слово это к ним совершенно не подходит, здесь было какое-то другое свойство), динозавра, который существенно, уж не знаю как это измерить, превосходит человека в скорости, по-крайней мере, передвижения. Да, и еще один стереотип – мы привыкли считать динозавров холоднокровными (гомойотермными) прсмыкающимися, лишь в последнее время была выдвинута гипотеза, о том , что они  теплокровны и больше сродни птицам, чем змеям. Словом, далеко мы бы от них не убежали. Они летают, как говорила Косма. Косма… Что с ней сейчас? Жива ли? Мне было страшно за нее. Но я загнал страх поглубже в почки, или где там по традиционным представлениям ему положено было находиться в моем организме, и старался смотреть на все, что нас окружало и запоминать, запоминать, запоминать, я как-то чувствовал, что если Косма, и нуждается в моей помощи, то только так я и смогу ей помочь… Впрочем, если она жива, то часа через два мы с ней увидимся. Все увидимся, кто жив. На базе. Аста ла виста, беби, айл би бек.Часы мои были разбиты и навеки заклякли на четверти третьего, но мне казалось что сейчас около пяти.
     Темнело здесь быстро. Начальник храйдов сиплыми простуженными криками выгнал с дюжину подчиненных воинов , видимо, в дозор. Они бодрой рысью разбежались по степи в разные стороны. 
          
 Мы развели костер из сухого, жесткого кустарника, торчавшего на равнине как трехдневная щетина. Зажигалки у нас, слава Богу, не отобрали.  Храйды, увидев огонь, заволновались. Они не боялись огня, скорее, казались удивленными. Несколько храйдов, думаю, это были десятники , или другое начальство (должно же у них быть начальство, раз есть организация), собрались возле нас, глядя на огонь через наши головы. 
- «Еще бы ,  - подумал я, - ведь я пока не увидел у них и следа  инструментальной деятельности. Понятно, что такое совершенное создание до поры до времени, пока жареный птеродактиль не клюнет, может не нуждаться ни в палке-копалке и ни в кремне с огнивом ни в каменном топоре. Хе, зачем бы им? Вон они какие приспособленные, быстрые, сильные, летучие, глазастые с развитым обонянием, с все что им нужно для жизни наверняка берут без труда, охотой.
   Поглазев на нас , они отошли в сторонку и присели в кружок. Я проводил их взглядом и отвернулся. Я устал от впечатлений, мне хотелось отдохнуть от храйдов и я стал смотреть на людей (но сперва я выполнил свой долг перед Родиной: От поклажи в том числе и от оружия нас избавили. Мои образцы тоже остались, так сказать, на поле боя, но я, чувствуя себя луноходом, по дороге сунул в карман горсть земли, и аккуратно надергал для образцов несколько небольших растений). Нас было восьмеро. Я, Сидорцов, китаец, Тимофеич, и лейтенант с тремя солдатами. Про остальных мы ничего не знали, все попытки узнать что-то у храйдов, ничего не дали, они нас просто не понимали. Убили ли они наших товарищей? Могли ведь и не убить. Прицепившись к Сидорцову, я хотел было добиться от него каких-то инструкций и комментариев по поводу происходящего. Но он рявкнул на меня: Даня, помолчи! И увидев мое застывшее лицо, уже мягче добавил: болтун находка для шпиона! Я отстал от него, не на шутку задумавшись о его здоровье. Кто здесь может нас подслушать? Американцы? Динозавры? Что-то тут не так…
        Сейчас Сидорцов был весь погружен в мысли, сидел у костра, глядя в огонь бездумными глазами. Тимофеича, должно быть, терзали думы нехорошего свойства, - он грыз кончик своей бороды и злобно щурился,  взглядывая на Сидорцова, лейтенант, судя по всему, нервничал в ожидании возврата, -время от времени поглядывал на часы. Трое морпехов тихо переговаривались о чем–то своем – о доме, о семье.  Их лица были печальны.  Я откинулся назад, на руки и посмотрел на звезды. Звезды были яркие и крупные. Висели прямо над головой, хитро мерцали, как обычно, скрывая за своим великолепием главную загадку нашего бытия – что никакой загадки в сущности нет. Все таинства наблюдаемы прямо и просто. Для их наблюдения просто нужно…
      В это время мои размышления, не дав сформулировать интересную мысль, прервал негромкий хлопок, донесшийся от места, где сидели храйды,  и отблески света заплясали на лицах моих товарищей…Я обернулся, инстинктивно отыскивая взглядом источник звука и света. От того что я увидел , я подскочил, как ужаленный и во все глаза уставился на языки пламени, на фоне которых, словно вырезанные из шелка ночного неба, чернели силуэты чеширрапторов, сидящих у костра. У костра?!! Как это может быть?!! Теперь уже я сорвался с места и в мгновение  ока оказался возле них…
       

         Глава 14. Воздушные мытарства.

     - Ой, какая ты стала!.. – Плакса с осторожным любопытством ощупывала тело Космы. -  Ой, Текущиииий, ой, как тебя…. – несмотря на волнение, она благоразумно воздержалась от слова «изуродовало»…
    Плакса отсела и стала жалостливо таращиться на Косму широко распахнутыми мокрыми глазами,  будто силясь вобрать в себя и осознать до конца  произошедшие с подругой ужасные изменения…
    - Так значит  вот оно какое – лунное тело!.. Это что же, и я такой стану после смерти?   - Плакса неожиданно снова бурно разрыдалась. Она делала это так сладостно, увлеченно, и заразительно, что в другое время Косма возможно бы всплакнула вместе с ней. Но сейчас у нее не было времени.  Она схватила Плаксу за лапу, и притянув к себе,  погладила по плечу.
    - Ну-ка, сестра, успокойся. У нас есть дело.  – Мощные, слишком мощные для человека, чужие фонемы вылетали из ее горла, как электрические разряды,  заставляя все тело сотрясаться, наполняя грудь разрывающей вибрацией, Косме казалось, что даже ноги ее участвуют в произнесении этих звуков. – Но сначала ты должна мне кое-что рассказать…
  Плакса мгновенно успокоилась.
  - Дело –это хорошо. Я соскучилась по делу. Я знала что ты вернешься и мы начнем все заново. А что ты хочешь узнать, Старшая сестра?   
 - Я ничего не помню, расскажи мне все, что было до того, как я… вернулась…
 - Как?.. – Плакса растерялась, - ты ничего не помнишь?! Но как же тогда… ты будешь нас вести? Что мы будем делать?
    Своей новой сущностью Косма почувствовала отчаяние и разочарование в голосе Плаксы. Та вдруг подобралась и прожгла Косму подозрительным взглядом:
    - А может ты не Черное небо? Почем я знаю, может ты чудище из водоворота? 
   Чувствуя уязвимость своей тонкой кожи и хрупкого тела, Косма решительно и поспешно оборвала Плаксу:
  - Я не чудище. Я вспомню. Ты поможешь мне вспомнить.
 Плакса неуверенно посмотрела на нее.
 - А!.. Ну да… Ты же помнишь секретное слово.
  Плакса просияла, - значит вспомнишь и все остальное.
   В отделении хрустнула ветка. Плакса резко повернулась в ту сторону. Косма даже отшатнулась, настолько быстрым, пугающе быстрым было ее движение.
     - Надо убираться отсюда, - нервно сказала Плакса, вскочив с места и потянув носом,  - здесь   охотники рыщут с утра… Не ровен час… Если б не тайник (тайник? – подумала Косма) я б сюда в жизни бы не сунулась… Вот только как мы с тобой  пойдем?.. – она с сомнением окинула Косму взглядом. Косма и сама осмотрела себя, и подняв голову с вызовом ответила:
 - А что со мной не так? Я что идти не смогу?
 - Идти-то сможешь, - с долей ехидства в голосе сказала Плакса, - а вот бежать…
    Косма вспомнила стремительную атаку рапторов на их лагерь и поняла о чем задумалась ее новоприобретенная подруга, разность в максимальных скоростях передвижения, могла оказаться фатальной в случае опасности.
    -… а ведь часть пути к Храму – по деревьям…
   Плакса снова села на хвост и похлопала себя по шее.  Улыбается , - поняла Косма.
   - Ты только не плачь, - с опаской сказала  Косма. – придумаем что-нибудь…
   - Да тут уж плачь-не плачь… не знаю, как тут быть… - Плакса задумчиво уткнула морду под крыло, - а если они нас схватят…
  Косма не знала кто эти они и что будет если схватят, но мурашки , как бы на всякий случай неторопливо поползли у нее по спине…
   В этот момент ситуация разрешилась сама собой. Кусты с треском раздались в нескольких местах сразу, в стороны полетела зелень и обломки веток и к водопою выскочили из глубины леса несколько рапторов, черных, таких же как Плакса, но значительно крупнее.  Они на мгновение, лишь на мгновение, замерли, уставившись на странную парочку – девушку-храйда и человеческую женщину.   Они были удивлены, да. Косма отчетливо это видела-чувствовала. Но не слишком удивлены. Это Косма чувствовала тоже.  В следующее мгновение  события – погоня-бегство-угроза-спасение, их участники - рапторы и место действия - лес, слились для нее  в стремительный единый черно-зеленый поток.  В ее уши  вместе с хриплым ревом рапторов ворвался свист ветра, хвойные ветви обжигающе хлестнули по лицу.
     - Держись! – яростно и испуганно взвизгнула Плакса и схватив за талию, легко как набивную куклу закинула Косму на спину, Косма едва успела изо всех сил вцепиться в ее бока, судорожно сжав пальцы. Плакса как черная молния выстрелила своим ловким быстрым телом вверх, вертикально вверх и оказалась высоко на стволе гигантского дерева. Затем, цепляясь когтями всех четырех лап, она сделала еще несколько прыжков вверх, как кошка , с разгону взбегающая по стволу, и с пружинистой силой  оттолкнувшись от дерева,  рухнула в пропасть. Косма, успевшая оценить высоту,  завизжала, закрыв глаза  и ожидая неизбежного смертельного удара о землю. Вместо этого она всем телом восприняла восхитительно-тошнотворно-скользящее  ощущение  горизонтального полета. Они не падали! Косма открыла глаза и снова с воплем закрыла: к ним неотвратимо и молниеносно приближалось дерево, грозящее на такой скорости разбить их тела в кашу , как сваренные в мешочек яйца. Однако удара не последовало.  Мягкий рывок центробежной силы едва не оторвал  Косму от тела Плаксы,  и она, стремясь удержаться, обхватила Плаксу еще и ногами.
    - Крррррррр! – достигнув ствола, Плакса, вместо того , чтобы удариться, извернулась всем телом, прочертив крепкими черными когтями кору дерева, и провернулась по стволу гася инерцию  и изменяя направление движения на девяносто градусов.
     Снова прыжок! И ветер шипит в ушах и теребит волосы , словно хочет вырвать их с корнем!  Жесткие черные руки-крылья Плаксы цепко держат ветер.
   - Держись! - Снова крикнула Плакса, но теперь Косма держалась крепко. Они летели к огромному лепидодендрону, а позади – кррр! Кррр! Кррр! - их преследователи, скрежеща когтями по коре, приземлялись на деревья, вынужденные разворачиваться,  повторяя маневр Плаксы.
      Чувствуя некоторую уверенность, что теперь не свалится со спины Плаксы , Косма рискнула  теперь оглянуться. Пятеро, да пожалуй, нет, шестеро, рапторов, растянувшись цепью, гнались за ними, также как и Плакса, совершая огромые , в сто-сто пятьдесят метров, планирующие прыжки  с дерева на дерево.  Правый край цепи загибался, видимо, охотники имели целью прижать Плаксу к опушке  и заставить выйти на открытое пространство, чем это плохо Косма не знала, но чувствовала что допустить этого нельзя. Быть может, там ожидала засада. Быть может, так им было легче приземлить Плаксу и взять на земле. Не прошло и двух минут погони, а Косме было уже ясно что им не уйти.  Длина прыжков Плаксы , под тяжестью ее ноши была меньше чем у  преследователей, и продолжала сокращаться с каждым перелетом. К тому же  она явно устала, ее бока запаленно  вздымались и опадали. Уходя от охотников, Плакса вынуждена была уклоняться влево, и край леса становился все ближе и ближе, а вместе с ним наверное и смерть. Охотники были уже совсем близко, один из них , приблизился настолько что сделал попытку на лету ухватить Плаксу за хвост, лязгнув зубами, он промахнулся, ощерился на Косму, и задыхаясь, прошипел:
       - Падай, ссссухая ветка!
       Измученная гонкой Плакса, не поворачивая головы,  и лишь кося назад, налитым кровью, горящим глазом, злобно прохрипела в ответ:
       - Подавись , сухая кость! – и снова бросила свое стремительное тело в зеленое хвойное пространство…
      Над головой Космы  промелькнула черная тень – двое охотников , взлетев повыше, рискованным нырком прыгнули на Плаксу, и почти преуспели. Но та, отмахнув сильным хвостом, вдруг совершила неожиданный маневр – она горизонтальное вращение,бочку, едва не сбросив Косму, она вдруг завертелась, как пропеллер, растопырив руки-крылья, и чуть не врезавшись затем в толстую ветку, оказавшуюся на пути, которая наверняка размозжила бы Косме голову, не пригнись она вовремя. Одному из преследователей повезло меньше – протянув лапу, он почти уже схватил Плаксу за хвост, и отвлекшись, не заметил опасности: той самой ветки которая чсуть не отбила голову Косме.  С хрустом и тупым страшным стуком  он врезался в ветку и, молча, ударяясь о стволы и ветви полетел вниз,  беспомощно раскинув  крылья, как поломанный воздушный змей. Косма проводила его взглядом, но другие охотники даже не оглянулись. Погоня продолжалась.
       
       Новый прыжок! Полет! И исполинские кедры бросаются навстречу. И правый край цепи преследователей опасно приближается, загораживая путь. А край леса все приближается, и сил у Плаксы все меньше. При очередном резком маневре Плаксы, что-то больно ударило Косму по спине, это что-то давно уже било ее по позвоночнику, словно стучалось в дверь, словно хотело обратить на себя внимание...
     - Автомат! – эта мысль ярко вспыхнула в ее мозгу, требуя действия, и  она даже отняла одну руку  от тела Плаксы , потянувшись к оружию, но ее тут же так тряхнуло, что она снова судорожно вцепилась в горячий бок  подруги. Нечего было и думать дотянуться до автомата и перебросить его на грудь, ведь для этого нужно было освободить обе руки, а отпустив спасительные перья Плаксы, зажатые в кулаках, Косма наверняка тут же грохнется с этой огромной высоты.  Вот если бы можно было привязаться к Плаксе… Привязаться?
       Упрямо стиснув зубы  и обливаясь холодным потом, она все же заставила себя снова разжать пальцы левой руки и потянулась  к мотку веревки, закрепленному у пояса. Теперь аккуратно, одной рукой, завести веревку под живот Плаксе (милая Плакса, верная, надежная, она держит темп, но силы покидают ее), стараясь не отвлекать ее, и стиснув ее бока руками передать конец веревки в правую руку… Она почти сделала это , но в это время что-то со свистом пронеслось у нее над ухом, напугав ее. Вздрогнув, Косма выронила веревку и та размотавшись, вытянулась по ветру – один конец веревки был прикреплен к ремню. Чертыхнувшись, (что это было?), Косма, стараясь не обращать внимания на невзгоды их воздушного бегства, снова принялась  собирать веревку и заводить ее.  Над ухом снова свистнуло, она инстинктивно пригнулась,ткнувшись лицом в жесткую спину  Плаксы и проводила взглядом пролетевшее мимо, самое настоящее боло – два белых камня, связанных, вероятно, стеблем ползучего растения.  но на этот раз удержала веревку в правой руке, и смогла накинуть петлю на петлю, теперь чтобы завязать узел оставалось  только затянуть… Но в это время до Космы дошло что они уже целых несколько секунд никуда не летят. Она подняла голову, чтобы оценить обстановку. Их прижали к краю леса. И Плакса, смертельно уставшая, сиротливо, жалко, как заблудившийся черный котенок (только что не мяукала), сидела почти при самой верхушке  матерой араукарии, раскачивающейся на ветру.   Охотники, недобро щерясь, полукольцом сидели на ветвях соседних деревьев.
 - Вот и конец полета , - подумала Косма, - что же теперь?
 - Что, - миролюбиво, как показалось Косме, сказал один из охотников,  с длинным шрамом на верхней челюсти, оперения в этом месте у него не было, - не напрыгалась еще? Хватит, девочка, тебе ведь еще с нами идти… Он явно избегал смотреть на Косму и говорил так, будто ее здесь не было.  Косма осторожно, всем своим видом стараясь показать, что делает нечто совершенно безобидное, потянулась за автоматом.
     - Держись! – тихо сказала Плакса, - Держись , - как заклинание повторила она.  – и затем громко и вызывающе прорычала вожаку охотников –
    - Торха (гадрозавр, утконосый динозавр) тебе девочка, тухлое яйцо!
Охотники бросились на нее. Но хитроумная Плакса (между прочим, кто дал этакой сорвиголове настолько дурацкое прозвище? - промелькнуло в голове у Космы ) была готова к этому внезапному броску, и, как пловец, прыгающий с вышки, ринулась вниз, вниз, вниз, к земле, через зияющие зеленые глубины леса, поднырнув под летящих на нее охотников. Они падали целую  вечность, и Косма видела как несется в широко открытые глаза земля, как хищно тянутся зеленые лапы веток, чтобы сокрушить их тела, как разлетается в стороны перепуганная насекомая и кожистокрылая мелочь… Плакса отчаянно маневрировала, проскакивая между близкими деревьями, уклоняясь от гибельных препятствий и постепенно выравнивала крутую траекторию пике, превращая ее в пологую линию посадки. Косма обернулась. Охотники сильно отстали, но все равно держались за ними как привязанные.  А ведь все равно догонят… Какая жалость! Автомат уже был почти в руках… А теперь он болтался на локте, но взять его в руки было немыслимо, поэтому он был все равно что за миллион километров…  Толку от него было столько же… Это последний прыжок Плаксы, - Косма чувствовала это, - больше ей не дадут подняться в воздух. В этот чистый густой, тягучий воздух… жаркий и ароматный… В этот момент зеленая масса вдруг расступилась. Лес, как Левиафан всех времен, которому не впервой поглощать жизни существ, населяющих его и зашедших погостить, распахнул зеленые челюсти. За предательской хвоей открылись клыки этого Вечного Зверя -  неотвратимые острые желтые высокие скалы, увитые  ползучими растениями. Теперь смерть. Косма закрыла глаза. Но Плакса, по кошачьи гибко изогнувшись в воздухе, погасила инерцию, едва не сломав позвоночник. Косма успела еще услышать и почувствовать всем телом, как, - хррррр- трещит у Плаксы хребет, и тут центробежная сила рванула ее, сдергивая со спины   подруги, и норовя швырнуть в сторону и расплющить о камни… 
      - Ааааа, - изо всех сил завопила Косма, отдавая жизни прощальный салют, и тут же – Хэк! - поперхнулась своим криком – забытые ею и не затянутые до сих пор петли под животом Плаксы затянулись узлом, - и верная веревка вырвала ее из лап ускорения.   Счастливо миновав  скалы, Плакса  с силой приземлилась – впечаталась в пятачок мягкой травки, со всех сторон окруженный опаснейшими камнями, и не удержавшись на лапах, упала на бок, веревка лопнула, не выдержав всех этих воздушных мытарств, и Косма, покатившись, крепко приложилась  о землю плечом, которое тут же занемело.  С той стороны скалы послышался шлепок и вой  с шипением, -кажется, охотникам повезло со скалами меньше. Да ведь это и была ловушка, - поняла Косма, потирая плечо, и не отваживаясь еще встать, перекатилась на спину, - ловушка для тех кто гонится, а для тех кто удирает это спасительное убежище, - тайная площадка в тайных скалах. Так она с самого начала сюда метила, вот хитрюга!
      Косма рывком вскочила, и тут же со стоном упала, - все тело казалось изломанным и разбитым на мелкие кусочки.  Она подползла к Плаксе, с трудом поднявшись на колени, осторожно погладила ее шею.
      - Ты как, сестричка? – неподдельная нежность и благодарность прозвучали в ее голосе.
      Та с трудом подняла голову.  Осмотрела себя, волнообразно провела по телу лапами.
      - А все цело! – удивилась она и рывком перекатилась на четвереньки. – Бывает же!
      - Ну и крепка же ты, подруга! – Косма порывисто обняла ее и вдруг почувствовала, как тело Плаксы словно окаменело под ее руками.
     - Сзади!.. – прошипела Плакса и вдруг одним мощным движением отшвырнула Косму, так что, отлетев в сторону,  девушка приложилась спиной о вертикальную поверхность скалы, и на время утратив способность дышать, сползла на землю. Безуспешно пытаясь встать, цепляясь за камень ватными руками, она видела, как Плакса бьется с двумя уцелевшими охотниками, которые, видимо, незаметно выбрались на площадку, укрываясь за скалами. 
       Плакса… Это создание, легко проливавшее слезы по незначительному поводу, оказалось свирепым и  опытным бойцом.  Силы явно были неравны. Охотники были пожалуй на голову выше ее ,да и в плечах куда как шире. Но Плакса не терялась. Первого , кто кинулся на нее, она, крутнувшись на месте, подсекла хвостом, сбила с ног, и добила бы, несомненно, не помешай ей второй.  Тот, порхающим текучим прыжком  мгновенно сократил дистанцию и весь вытянувшись, ударил в шею когтями, как ножом. Но Плакса  изящно уклоняясь, крутнулась ему навстречу, хвост ее при этом смешно скрутился спиралью вокруг тела, запасая потенциальную энергию, подхватила вытянутую лапу охотника и поддернула ее, пропуская удар мимо себя. Провалившийся в пустоту охотник, будь он человеком , грохнулся бы  ничком, пролетев несколько метров, и больше не встал бы… Но он выравнял свое движение , резко отмахнув крылом, и приземлившись на ноги, снова бросился на Плаксу. Та была , однако наготове, - она присела и выставила локтевой сустав ему навстречу. Охотник в своем стремительном размашистом движении напоролся брюхом на локоть Плаксы, и крякнув, некрасиво завалился на бок.  Но судьба в этот день не давала Плаксе передышек: первый охотник, вспомнив, что самые страшные удары наносятся из положения лежа нанес этот самый страшный удар, - опершись на холку  и хвост, он выбросил  вверх задние лапы, и Плакса, забывшая про него в пылу боя, получила сильнейший удар в спину, от которого она упала на четвереньки, и из пасти у нее выплеснулась тоненькая струйка крови. Плакса тут же вскочила, конечно, но было видно, что она и на ногах-то держится плохо. Охотники насели на нее, обрушив град, ураган ударов, атакуя ее то справа, то слева, поочередно. Она, шатаясь, пятилась назад. По всему было видно,  что долго Плакса не продержится, - позади были камни.
        Но за время этого недолгого боя Косма пришла в себя, дыхание вернулось к ней, она теперь уже безо всяких помех подняла автомат и, прижав приклад к плечу, прицелилась, поставив флажок предохранителя на одиночный огонь. Плакса мешала ей, то и дело попадая в прицел.
        - Ложись, - крикнула она. Изо рта вылетели брызги крови. Плакса не услышала.
      - Ложись, - крикнула Косма громче, и кровь потекла по подбородку – удары сегодняшнего дня не прошли ей даром,
     - Что? – ожесточенно отмахиваясь, Плакса повернула к ней голову.
 - Ложииииись! – собрав все силы завизжала Косма, в этот момент один их охотников  сшиб Плаксу, и она снопом повалилась на землю.  Тогда Косма нажала на спуск, лишь крайним усилием воли, заставив себя не закрывать глаза.  Ветер бесцельно подхватил  и понес куда-то черные перья…

***

      - А давайте об этом мы докладывать не будем, - попросил я.
      - О чем? – Сидорцов выглядел сейчас повеселевшим. А вот у Тимофеича настроение явно испортилось.
     - О том, что рапторы костер жгут.
    - Но почему? – Сидорцов поразился.
    - Боюсь я, Евгений Владимирович,  распнут меня наши академики, распнут, к бабке не ходи.  Я и сам себя шарлатаном чувствую, как подумаю об этом…  То, что они болтают, это еще ладно, ведь и скворец может речь воспроизводить… Но ведь никаких следов орудий труда  в меловых отложениях  нет. Значит, по науке и…
     (Мои сомнения имели под собой определенное основание – мы действительно видели костер, у которого грелись храйды, но не успели увидеть, как они его развели. Для меня, черт побери, это было важно… Когда я кинулся к их костру, они даже вскочили сначала, приняв угрожающие позы, но, увидев, что это всего лишь я, успокоились и вернулись на места. Смотри, мол, если хочешь… Видно, я не казался им опасным.  Только веселый (вот уж точно веселораптор, а не велоцираптор) раптор Вася не смог пройти мимо моей колоритной позы и сочно спародировал мое изумление, снова насмешив своих соратников…)
   
    Сидорцов приобнял меня:
    - Эх, Даня, не о том ты думаешь… Вот знаешь, был такой выдающийся государственный деятель в истории России – князь Потемкин…
   - Да, Таврический, знаю, а что?
   - Так вот , Даня, этот самый князь , в непростые моменты российской истории говаривал бывало: Все будет наше, и морда в крови… А ты – академики… Да если вернемся мы с этими новостями, которых кое-кто ждет, этот кое-кто твою академию на уши поставит… А если мы им живого храйда представим, который прямо в академии костер разведет?
     - Ну тогда они , конечно, меня с креста снимут, но ровно до тех пор я буду висеть , в назидание и для острастки вольнодумцев.
    - Ладно, - Сидорцов добродушно рассмеялся, - мы академикам до поры ничего не скажем… Ведь мы сперва должны руководству флота доложить… А руководство – Президенту.
     Он покосился на Тимофеича.
 - А ты что приуныл, старина?
   Тимофеич недовольно пожевал губами.
- А чего радоваться?
- Да вот хоть, что мы разумных динозавров нашли…
-  И что с этого? – Тимофеич скептически скривился. – даже еще и хуже что разумные. Были б неразумные просто бы сожрали, а так – замучают…
- Ну положим не дадимся мы, чтобы нас замучали…
- Да эти аспиды тебя и не спросят, дашься ты али нет… ты мне лучше скажи, Аника-воин, что ты делать собираешься, как командир группы?
Сидорцов, благодушно пропустив Анику мимо ушей, посмотрел на часы.
   - Как командир группы, я через пятнадцать минут  проведу на базе построение, определю потери личного состава и материальной части, и отправлю всех отдыхать, а сам засяду писать рапорт…
  - А если не вернемся?
- Вернемся, - отмахнулся Сидорцов, но старик не отставал от него, -
- А если нет, что тогда делать будешь?
Сидорцов помрачнел и отвернулся от него, но старик не отставал
- Нет, ты скажи, что ты тогда будешь делать?
Сидорцов заставил себя улыбнуться и попытался перевести разговор в шутку:
- Ну тогда… найду себе самку посимпатичнее, женюсь, детишек заведу… Верно , Данила? Заодно узнаем , как они, собаки, огонь разводят.
 Тимофеич задохнулся от возмущения.
  - Я тебе серьезно говорю, а ты… Да ты понимаешь, что ты под суд пойдешь?!!
  Сидорцов вежливо удивился:
- Под суд? Я?!
- Ты! Ты! – Тимофеич опять ткнул его пальцем в грудь. – Отвечай на вопрос, - что ты собираешься делать, если вы не вернетесь?
- Вы? Ты сказал «Вы»? – Сидорцов резко поднявшись, так что нами заинтересовался раптор-охранник,  схватил Тимофеича за грудки и рванул к себе: - Ты что-то знаешь, а?!! Знаешь? Говори!  Полузадушенный Тимофеич трепыхался в его руках.
  - Ппппусти!  Ничего не знаю, я только спросил, что ты собираешься делать… что ты будешь делать… если не…
    Не договорив, он вдруг рассыпался в руках Сидорцова золотыми искрами и исчез...
   - Ччерт, черт!.. – Сидорцов стал отчаянно трясти  руками, - ой, б…, жжется, зараза! Ффух! Ффух!  - Он подул на ладони, отряхнул их о бедра, и выпрямился.
 - Это что было? – спросил я с некоторым смущением (конечно, я здесь единственный ученый, но этот спецэффект был явно не из моей профессии), после того как улеглась тревога, поднятая храйдами по поводу исчезновения Тимофеича.
     Сидорцов с веселым, отчаянным удивлением огляделся по сторонам.
     - А это , Даня,  скорей всего, поезд ушел…
     - К-какой поезд, Евгений Владимирович? – у меня глаза на лоб полезли, (а не сбрендил ли он от лишнего кислорода , например? – подумал я).
     - Такой поезд, Даня, поезд в наше время, вот какой...  А кто билеты не купил, тот , как известно, до бабушки не едет…
     - Подождите, это что же…
     - Да. Мы не вернулись. – Сидорцов помолчал, хмурясь и пожевывая травинку- А этот старый хрен, гляди-ка, вернулся.
     - И что же теперь?
     - А теперь , мой дорогой палеонтолог, если нас не сожрут наши друзья – рапторы, мы загнемся от кислородного отравления, когда кончатся таблетки антикислород.  Одно утешает, - во втором случае умирать будет весело, потому что перед отравлением будет кислородное опьянение…
   - А нельзя ли как-нибудь так, чтобы еще пожить? – спросил я. – Кстати, я бы не советовал вам держать во рту растения, могут ядовитые попасться…
    Сидорцов удивленно посмотрел на травинку и отшвырнул ее.
   - А что ж… Жить… Жить - дело хорошее… Давай совет держать, боярин… 
   И мы держали совет. Сполохи костра играли на лицах. Холодные звезды равнодушно  стояли над нами. И было страшно. Все вокруг как-то внезапно переменилось и стало чужим и пугающим, когда я понял, что мы не вернемся домой. Самое небо угрожающе нависло над нашими головами. Широкая степь сжалась вокруг словно превратившись в узкий тюремный коридор. И время превратилось в палача, скупо отсчитывающего узнику последние секунды перед смертью.  Я нервно оглядывался вокруг. Только сейчас я заметил, как здесь жарко. А где-то в этой ночи была живая Косма.  Я знал что она все еще жива. Видно между нами, несмотря на мое пренебрежение (пренебрежение оставалось хотя я и видел что мистика работает) ко всякой этой мистике, установилась какая-то связь, - мы все-таки  с ней операторы шлюза. Мы вторглись в этот мир и привели с собой на погибель наших людей.  Других я не чувствовал вовсе и не знал живы они или нет. А Косму чувствовал, - словно красная, теплая лампочка мигала на тревожном пульте моей души. Что с ней, где она? Я-то здесь, с ребятами. А она одна. Наверняка, она поспешила уйти в лес, чтобы не светиться на равнине.  Страшно ей, наверное, в лесу, в темноте.  Мне хотелось немедленно сделать что-то для нее, - куда-то бежать, искать , спасать.  Но как я могу ей помочь? Как мы можем? Даже если мы каким-то образом убежим от этих чертей-храйдов, ну а дальше то что? Без оружия, без воды(фляжка уже едва булькает), без знания местности, в изобилии населенной страшными тварями?   
     - Не паникуйте, хлопцы! – сказал нам Сидорцов. Чувствовалось, что и у  него на душе серая безнадежная мряка, но он держал себя в руках и вид имел бодрый и деловитый.
     - Ха, не паникуйте! – вскинулся лейтенант.  Вы скажете тоже, товарищ каплей, а что же делать в этой ж…? Как ни глянь  - п…ц нам…
    - Не обделайтесь, лейтенант, здесь штаны стирать негде... – резко оборвал его Сидорцов. И уже мягче продолжил:
   - Шансы есть, ребята. Шансы всегда есть. Это главный закон для военного человека. Но удача приходит к тому, кто готов ее встретить. И чтобы подготовить встречу нам надобно разобраться в ситуации, понять в каком направлении этот наш шанс движется и двигаться ему навстречу.  Итак, что мы имеем? Час назад мы должны были вернуться на базу. Но не вернулись. Вернулся только наш Тимофеич. Вывод: существует способ перемещения во времени неизвестный нашим специалистам. Кроме того, существует способ заблокировать наше перемещение.
     - Великое дело – командир. – подумал я, - ведь он такая же букашка как и все мы здесь, нами играет ветер времени, так его растак, нас могут задавить или склевать в любую минуту, и однако ж стоило услышать командный голос, голос человека, берущего на себя ответственность за ситуацию – и стало спокойнее, стало теплее на душе.
    Лейтенант осторожно перебил Сидорцова:
     - Слышь, командир, может не надо об этом говорить?  Мы же подписку давали – не разглашать.А эти штатские…
    - Эх, Боря! – Сидорцов похлопал лейтенанта по плечу: - что покойникам подписка? А чтобы не стать покойниками нам надо сейчас быть одной командой, одним мозгом и думать вместе. Это есть наш ресурс. Наш кооперативный эффект. И ведь сейчас я хочу сказать о том, что сам надумал. Не думать я подписку не давал. А думаю я вот что: Что он делал здесь, что ему надо было? Нет, ясно, что предатель и  шпион, - Сидорцов остановил жестом лейтенанта , который хотел  ответить ему.   – Вопрос в другом, какие задачи этому шпиону и предателю были поставлены? Технология наша им не нужна. Ходить в прошлое они умеют и без нас.
     - Он контролировал нас, так ведь? – спокойно спросил китаец.- Потому что если бы хотел убить, убил бы легко… Старик выдавал антикислород – чего проще отравить нас?  Ясно, как божий день – контролировал он нас. И пускай бы, вопрос в другом… Я вот что хочу понять: как связаны все эти странности. В самом деле, мы выходим  в одну точку с командой «Лепрекон». И место и время совпадают. К чему бы это? Дальше, нападение  этих… - он покосился на храйдов, - существ? Они чего на нас набросились? Да и еще так организованно…  Мы что их территорию нарушили?  И опять-таки, они нас ждали…
       - Кто, эти?.. Звери? – Сидорцов  казался искренне удивленным. Китаец поморщился.
      - Слушай, не надо, а? Ты же видишь, что это не звери.
      - Извини, Леша, у меня язык просто не поворачивается по-ихнему называть… Храйды, да? Вот ведь гадость…
     - А по-моему, довольно приятно звучит, - усмехнулся китаец.
     - Ну это понятно… - Сидорцов улыбнулся ему в ответ, - ты же у нас…
     - Да, да, я китаец… У нас фонетика другая…
      -Так, говоришь, они нас ждали, храйды эти?
     - Да… И лепреконов они ждали тоже.  Тут, командир как посмотреть на это дело. Ведь ты рассуждаешь как военный человек, - у тебя был нормальный человеческий противник, ты с ним сцепился, довольно удачно, и только вмешательство сил природы в виде наших пернатых друзей, помешало тебе  одержать победу. Так?
    - А что, я где-то ошибся? – саркастически поинтересовался Сидорцов.
    - Да нет, все верно, но давай посмотрим с другой стороны, покрутим, так сказать шахматную доску. Представь себе, что нас с лепреконами специально вывели в одно место и время чтобы стравить и облегчить храйдам работу по захвату обеих экспедиций.   
     - Стратег ты , Лешка , марсианский! - воскликнул Сидорцов, - что ж ты городишь?
     - Ну погоди , погоди, ты  подумай, пусть это чушь, я только хочу чтобы ты другие факты пристроил к этой мысли и посмотрел как они вписываются.
    - Хорошо, допустим… Нас инструктировали, что эти мародеры из «Пальто» хотят наши скальпы… Допустим, их тоже нашорохали русской мафией… Хорошо, тут сходится. Проблема в том , что ты хочешь предложить версию, что против нас работают не американцы, а третья сила, которая дурит и нас и их? Что ж… Технически это устроить можно… И кто же это? Бизнес? Нейтралы? Сумасшедший ученый из Швейцарии? А в чем тогда роль нашего Сусанина-Тимофеича?
      - А он, выходит, не от этих работает… - хладнокровно заметил китаец.
     Какое-то время Сидорцов, насупившись, смотрел на него, потом сердито сказал:
     - Слушай ты, ящик Пандоры, давай выкладывай уже, что там у тебя еще припрятано?
     Китаец забавно развел руками
    - Не сердись, я просто хотел тебя подготовить…
    - Чего там, готов уже, выкладывай…
    
Глава 15. Королевская пешка.

     -…Но какое же может быть приключение без личного оружия? – голос Мишки звучал почти обиженно, но и достаточно лукаво, - и потом, я-то динозавров люблю, а они меня? А если любят, так тоже, смотря в каком смысле… Сожрут ведь меня, дедушка Шаман, кто же будет вам центр поля держать?
   Шаман развел руками:
     - Ну что ты, Миша… С тобой ведь будет Шочи, а она – ферзь.
     - Да это понятно, она – ферзь, я пешка… Да разве ж пешке не положен какой-никакой пистолетик? А вдруг ферзь занят будет, когда пешке туго придется? А наоборот, если ферзя врасплох застанут, тут бы я помог, так нет же, как я помогу без оружия? Ну пожалуйста, ну дайте ствол!.. – последние слова Мишка протянул откровенно жалобно…
     Шаман рассмеялся и ласково положил руку Мишке на шею:
     - Эх ты, дурачок!..
    Мишка оскорбленно остранился. Но старик, будто не замечая этого продолжал:
     - Что тебе дать? Пистолет? Пулемет? Пушку? Пойми, ты сам оружие, ты – оружие пострашнее всякой пушки, но твое дело – не стрелять. Твое дело – говорить…
     - А, знаю-знаю, глаголом жечь… Ну дайте, пожалуйста, пушечку… Что вам, жалко что ли?
    Шаман вздохнул.
     - Ну ладно, что с тобой делать? Пошли в кладовые…
      Получив на руки вожделенное личное оружие, Мишка едва ли не пожалел о том, что попросил его…  Это было что-то вроде длинной узкой  витой раковины, покрытой серовато-зеленым мохом, с полметра в длину. А может быть это была шерсть. Штуковина показалась Мишке живой, она как-будто бы даже дышала, но тихо-тихо… Спала.
      - И что мне с ней делать? – удивился Мишка.
      - С собой носи, время придет , она тебе сама все подскажет.
     - А может что-нибудь другое?
      - Нет, только это! – отрезал старик.  – Это самое безопасное!
      - А… - Мишка только открыл рот.
     - Нет!.. Больно ты резвый, тебя и так придерживать надо, наломаешь там дров.
     Мишка, с секунду поглядев на Шамана, понял, что уступок сегодня больше не будет, и со вздохом убрал неуклюжую штуковину в рюкзачок.
      В глубине души Мишка верил Шаману, знал, что если старик сказал, - не надо оружия, значит не надо. А почему, не так уж и важно. Ну, положим, здесь было что-то еще – чувство защищенности силами судьбы. Сейчас, когда Мишка был в команде Шамана, это чувство достигало порой у него такой силы, что падай он в пропасть, и то бы верил, что все обойдется… Авось да небось…
       Задача его выглядела несложной, но, быть может он просто не понял чего-то, а Шаман не смог объяснить толком.  Дело выглядело так: пойди туда не знаю куда… не так, конечно, гибло, как сказке, но… Мишка в сопровождении и под защитой Шочи, должен был отправиться в…  Старик говорил расплывчато-уклончиво. И Мишка сделал свои выводы. Уж как мог. У него сложилось впечатление, что его путь лежит в параллельный мир, а может даже на другую планету. Старик назвался Шаманом именно в том смысле, что он являлся  посредником между мирами. Сибирские и американские шаманы, -  сказал он, - в их классическом варианте, считаются посредниками между верхним миром и нижним, а я посредник между всеми мирами. Он покашлял, и добавил, - универсальный посредник...
     - И как вам эта работенка? – спросил Мишка.
     - Нравится, - сказал старик, - но ведь и ответственность!.. Равновесие поддерживать, это тебе не баран чихнул, я - как жонглер-эквилибрист в цирке…
      Эквилибриста в цирке Мишка когда–то видел. Он с уважением посмотрел на Старика.
     - Наш мир, - сказал Старик, - был создан с помощью двух вещей. Это инструменты. Мир был создан и инструменты эти стали не нужны. Так дети забывают в песочнице совочки и пасочки… Инструменты не были опасны долгое время, они были во-первых хорошо спрятаны. Вернее спрятана была сама песочница, а, во-вторых, во всей вселенной не было существа, которое могло бы помыслить взять в руки такую великую вещь. Древние китайцы говорят… говорили, кто рубит вместо великого плотника, рискует повредить себе руку… И все забыли про них, про совочки и пасочки...  Но сейчас такие существа появились… Да, люди сильно испортились…- Старик помолчал и добавил, - и не только люди… И вот иструменты  нашлись. Злая воля разрушила скрывающие чары,  и инструменты всплыли на поверхность.  Это циркуль и угольник. Угольник уже в руках белого владыки. И сейчас он прилагает все усилия, чтобы добыть еще и циркуль. Ведь циркуль и угольник  работают только вместе. Циркуль - повелитель небесного круга. Угольник – повелитель земного квадрата. Вместе они могут творить и уничтожать небо и землю. Черный владыка не может допустить, чтобы  циркуль  попал к Белому, и, напротив, старается захватить его, да еще измышляет способы похитить угольник у Белого владыки.
      Наша задача – как минимум не допустить, чтобы инструменты сошлись в одних руках, как максимум -  отобрать их и вернуть в безопасное место. Но есть ограничения – по закону я не могу вмешиваться. Поэтому я прозрачный король в этой шахматной партии – и у меня нет солдат, только советники и помощники. Значит, справиться с этой задачей должны жители того мира, где идет борьба между черным и белым владыками, для них это означает – спасти свой мир, и многие другие… Мы можем помочь им в этом, такая помощь законом разрешается, - Ты передашь им кое-что на словах, они отдадут тебе циркуль и угольник, ты передашь их мне.
       - Ух ты! Инструменты творения мира! Ничего себе! И я смогу подержать их в руках!? – несколько иронически, словно стесняясь своих чувств, восхитился Мишка.
       -  Да ты уже держал, - удивленно отозвался Старик, - и как были ощущения?
      - Я? Когда? – ум мальчика в мгновение ока проделал огромную работу, перебрав сотни эпизодов его жизни в поисках чего-то подходящего, и безошибочно выделил, поставив перед его глазами  небольшую бандероль из коричневой бумаги, которую он сдавал приемщице на почте.  – Так это были они?!! Ох ты нифига себе! Но тогда многое становится ясным…
        Они присели прямо в траву на небольшом пригорке.
         - А что я им скажу? – спросил Мишка, - я же ничего такого не знаю.
 Старик улыбнулся в белоснежную бороду.
        - Люди, Миша устроены так, что они всегда знают  больше, чем им кажется. Но тебе нет нужды думать об этом. Когда настанет время, ты будешь точно знать,  что сказать… Ты просто будешь моим голосом…
        Мишка покачал головой, не очень-то он верил во все эти чудеса… Но, что делать, - сгорел сарай , гори и хата…
        - А эти местные жители, они какие? Что за люди? – спросил Мишка напоследок, когда они уже вышли к дому, утопающему в густом зеленом вареве сада.
        Старик улыбнулся и хитро подмигнул  ему:
     - Они тебе понравятся…

    Все это, конечно, было непросто для мальчишки, ничего еще в жизни не видевшего, кроме родного поселка, средней школы да детской энциклопедии. Трудно было освоиться со всеми этими  необыкновенными событиями, но еще труднее было  говорить с родителями.  Сидя в вонючем сарае, Мишка , кажется, что угодно отдал бы за то, чтобы немедленно получить возможность прижаться к матери,  ощутить на голове тяжелую, надежную руку отца.  Но сейчас он даже боялся этой встречи, не зная, что говорить им, ведь они наверняка, потребуют объяснений.
      Все оказалось значительно проще…
      Да, как в мечтах, мама бросилась к нему, сжала в объятиях, захлебываясь счастливыми невнятными фразами и покрывая безумными слепыми  поцелуями его мокрое от ее слез лицо. И отец был рядом, и словно боясь прикоснуться к сыну, чтоб тот не растаял, как призрак, он только смотрел, смотрел на него, своими строгими обычно, серыми глазами, словно хотел насмотреться надолго.
       … программа защиты свидетелей, - долетело до Мишки словно сквозь туман.
       - Какая пограмма? Каких?..
       - Да ладно, сынок, чего ты, - пробасил Задорожных-старший, - Мы все уже знаем. Не бойся, ты же ни в чем не виноват…
      - Да, нам Сашенька все рассказала, - вставила мама, - хоть ей и не разрешали…
      - Какая Сашенька? – Мишка глупо хлопал глазами.
      - Ну девочка эта, сердитая такая, я ее Сашенькой зову, а то у нее имя – язык сломаешь… Туркменка, что ли?
     - Аааа…- протянул Мишка начиная врубаться., - Сашенька… Программа защиты свидетелей… Тогда ясно…
     Ну, коли Шочи  уже наплела родителям с три короба, так легче было уж оставить все как есть, чем переубеждать неизвестно в чем… Мишка знал своих родителей. Светлые люди, - бывало говорила про них покойная бабушка, подымая глаза к небу.
    Прикинувшись веником, Мишка выслушал от родителей всю историю своего похищения. В истории этой повествовалось о том, как заезжий столичный ученый случайно наткнулся на захоронку наркоторговцев, и сдал властям почти триста килограммов (именно столько) героина. Оскорбленные в лучших чувствах бандиты вознамерились отомстить ученому, а заодно, и Мишке, считая его причастным к делу. Прожженные преступники наотрез отказывались верить, что честный ученый передал их товар в милицию. Затем они и похитили Мишку, чтобы узнать от него, где хитрый Данила прячет наркотик. Милиция, пользуясь случаем, решила выкорчевать с корнем ядовитое дерево и сейчас готовится большой процесс. Надо только подождать с недельку, пока Мишка выступит на процессе, а после этого, их вернут на родину, если будет безопасно, или переселят в Питер, с предоставлением жилья, трудоустройством и новыми документами на другие имена. 
      - Вот я и говорю, - резюмировал мама, - программа…
      - Ага, программа, - глядя на родителей честными глазами, подхватил Мишка, - а жили бы в Питере, пришлось бы на  Дальний Восток перебираться...
***
      - А почему он так странно кланяется? – спросил Мишка, вертя в руках фигурку  раптора. Фигурка снова была золотой.
      - Отчего же странно, ты разве не заметил, я тоже так кланяюсь…
      - Ой,простите, темно же было, - спохватился Мишка, не желая обидеть собеседника. Они со Стариком бродили по саду, ожидая прибытия Шочи: перед сегодняшним стартом Старик отправил ее отдыхать, чему девушка  всячески противилась, ее, судя по всему, тоже надо было сдерживать…
    - Видишь, руки перед сердцем. Это приглашение тихому свету войти в наше сердце, а голова при этом отставляется в сторону, чтобы коварные игры ума не встали на пути истины…
     Мишка не стал уточнять, кто такой этот тихий свет, и что за игры такие у ума, нового и необычного  с него было нынче довольно. Впрочем, один вопрос все же копошился у него в голове, но Мишка не решался задать его, какбы Старик не подумал, что Мишка струсил и не хочет играть в его партии… Не смотря на все непонятности, и возможные опасности предстоящего путешествия, Мишка все же ни за что не отказался бы от него. В глубине своего чистого, неискушенного сердца он знал: это – его. Он рожден для этого, и откажись он сейчас от предложенной ему миссии, вся дальнейшая его жизнь будет пуста и бессмысленна… Но все же, все же… Вопрос задать следовало, чтобы умолк серый дух, который вечно нашептывает нам: это не для тебя, да кто ты такой?  Всего лишь жалкий очкастый ботаник, предназначенный для рытья в пыльных книгах, и, конечно же, неспособный  спасать миры. Уж верно, это работа для здоровенных дядек с большими  кадыками, типа Арнольда Шварценеггера, или на худой конец, Сильвестра Сталлоне.  А не для тощих мальчишек, дрожащих даже перед математичкой, и идущих из школы длинным путем, чтобы лишний раз не попадаться на глаза злющему барбосу в доме на углу Макарова и Блюхера, от бешеного лая которого стынет кровь в жилах.
      - Так почему я? – он все же задал этот вопрос и с замиранием сердца ждал теперь ответа. 
      Шаман не спешил отвечать. Он положил руку Мишке на плечо и дружески, ободряюще пожал его, а лишь затем заговорил:
     - Тебя, наверное, удивляет, а может и возмущает, моя манера умалчивать о важных вещах. Но это не старческий маразм. Так надо. Ты уже внутри себя ко всему готов, и все что потребуется, можешь. Но ум твой этого не знает. И очень хорошо. Видишь ли, для того, чтобы твой ум получил представление о твоих же возможностях, нужно потратить толику энергии, и большую толику… При чем берется эта толика от тех самых возможностей… Значит, если я сообщу тебе, что ты можешь бегать по потолку или летать, твои способности делать это тут же уменьшатся, а то и вовсе сойдут на нет.  Ведь твоему уму это может не понравиться, поскольку такого не бывает, и он заблокирует для тебя эту модель поведения.  Я берегу тебя от тебя…
    - А я что, правда, могу летать? – Мишка даже затаил дыхание, но Старик рассмеялся.
   - Нет, но ты скоро научишься. Сейчас ты нужен для другого… Ты узнаешь об этом в самый последний момент. Тогда твой ум не успеет возвигнуть преграду на пути твоей силы, и ты сделаешь это чудо. А после ты будешь уже знать, что ты это можешь, тогда ум тебя не собьет… Могу сказать только, что ты уникален, ибо наделен силой странника миров и времен. Твой друг Данила, к примеру, тоже странник, вы не случайно с ним встретились на пути  циркуля и не случайно прикоснулись к нему, и не случайно встретитесь вновь.  Но твой дар свежее и чище, ты - странник-маска, наделенный силой быть схожим с жителями миров и времен, по которым пролегает его путь…
    - А при чем здесь все эти шахматные динозавры? – Мишка покатал статуэтку на ладони
       Старик улыбнулся:
   - Динозавры… Для тебя это конечно важно, но, поверь, это проще, чем что-либо другое, обещаю, когда ты вернешься, я отвечу на все вопросы, если они у тебя будут…
   Старик  крепко сжал его плечи и встряхнул мальчика:
   - Ничего не бойся… Успокойся… Доверься себе… Просто будь собой и все получится…
    На небе понемногу собрались тучи. Стемнело. На озеро стремительно и грациозно, как чайка, опустился, сверкнув серебристым брюхом, аппарат Шочи.  Мишка, кажется, не успел и глазом моргнуть, а машина уже ткнулась в берег закругленным носом.  Старик несильно подтолкнул Мишку в спину:
     - В добрый час…
    И когда Мишка уже сидел в машине, пристегиваясь но еще не закрыв дверцу, Старик поманил его пальцем, будто собираясь сказать что-то на ухо. Мишка пригнулся к нему и Старик, глаза которого вдруг страшно заблистали, сказал ему негромким, но мощным, хриплым голосом, от которого задрожало в грудной клетке:
     - Чох, кхэ-тхок, акх-кха-дхок! 
    Все завертелось в глазах у Мишки, как в дошкольном детстве, когда он перекатался на карусели, мир быстро заволокла серая пелена, так что он ничего не видел, затем возникло чувство падения, его встряхнуло так, что он прикусил язык, и он закричал от боли, но вместо крика из груди его вырвалось нечеловеческое рычание, до смерти напугавшее его самого…
***
      - Ну вот, - печально сказала Косма, теперь мы с тобой примерно в равном положении.
     Плакса попыталась подняться на ноги, но не смогла и со стоном упала на мягкую подстилку из кедровых ветвей, сооруженную для нее Космой.
     - Давно мне так не доставалось…
     Косма, придя в себя, осмотрела Плаксу. Было несколько серьезных, глубоких царапин, и укусов, которые Косма продезинфицировала и перевязала, но, в основном, эта бой-девка отделалась ушибами разной степени тяжести. Самое паршивое, конечно же, это травма позвоночника. Черт знает еще, что там у нее.  В любом случае, видно было, что Плакса сейчас не бегун на дальние дистанции.
     - Ты полежи, полежи, куда тебе теперь… - Косма положила на колени большую тяжелую голову Плаксы, на лбу у которой запеклась кровь, и стала массировать ей неповрежденные места - виски и затылок. Массаж, конечно, не подымет Плаксу немедленно, но, наверняка, ускорит ее выздоровление.
    - Фрррррс… – Плакса довольно засопела, - здорово у тебя это получается, приятно, а что это ты делаешь? У нас такого нет…
    - У нас,- Косма помедлила, , - у лунных охотников, это называется массаж.
    - Мах-жасах? – Плакса удивленно подняла  голову.
    - Да лежи ты, кенгуренок, - Косма заставила ее положить  буйную головушку обратно и стала с силой разминать ей шею. У Космы никогда не было близкой подруги и чувство, которое она испытывала сейчас к Плаксе было ей непривычно. Плакса скосила на нее желтые глаза:
    - А ты молодец, Чернушка. Вот это я понимаю – Старшая сестра вернулась! Если бы не твоя… рука грома… точно бы нам конец. Ну, мы теперь им покажем…
     -  Сколько у нас времени? – спросила Косма, переходя к массажу плеч и спины,   - сколько мы можем побыть на месте?
     - А, вот ты о чем! Совсем нету. По правилам охоты – совсем нельзя оставаться на месте боя. Но Текущий благоволит смелым. А мы с тобой смелые, так?  - Плакса шутливо ткнула Косму  в бок костяшками трехпалой кисти, так что девушка чуть не упала… Косма хмыкнула, с опаской оглядела свою названную сестру – здоровенную черную летающую крокодилицу, и тоже ткнула ее кулаком в здоровый бок.  Плакса холодно покосилась на нее и надменно обронила:
     - Слабо…
     Косма ударила ее сильнее.
     - Ха! Ничего не чувствую… - Плакса отвернулась.
     Обозлившись на дурацкие драконьи шуточки,  Косма изо всех сил нанесла ей удар сложенными руками. Плакса уставилась в небо и ехидно проскрипела:
      - Ой , что это меня пощекотало?  Наверное , дождик капает?
      Рассердившись окончательно, Косма крепко шлепнула ее  по носу ладошкой. Это неожиданно оказалось действенно: Плакса с визгом покатилась наземь, ухватившись лапами за нос.
      - Что с тобой? - Косма испуганно кинулась к ней, но Плакса отвернулась от нее и стала, болезненно постанывая, тереть нос лапами.
     Косма зашла с другой стороны и попыталась оторвать лапы Плаксы от носа.
    - Ну-ка, ну-ка, что с нашим носиком? Давай-ка полечим, - ласково, как Айболит, приговаривала она. Плакса, наконец, оторвала лапы от носа и вдруг оглушительно чихнула, обдав Косму остропахнущей слюной, да с такой силой, что Косма повалилась на спину. Но едва она поднялась и утерла мокрое лицо рукавом, как Плакса разразилась следующим залпом. Она чихнула еще несколько раз. Когда же эта канонада прекратилась, они с Космой  посмотрели друг на друга и рассмеялись. Смеялись они долго, хохотали, задыхаясь и взвизгивая. И хотя Косма хлопала себя по коленям,  а Плакса хлопала себя по шее, хотя смех Космы скорее показался бы нам мелодичным, а смех Плаксы скорее напоминал бы нам карканье или кашель больного спаниеля, они прекрасно понимали друг друга в этот момент и были чем-то единым…

     С горем пополам Плаксе удалось встать на ноги. На стремительный бег и полет она теперь способна не была, но сделать несколько шагов ей удалось. А значит, можно было надеяться, что она проделает и путь в несколько сотен шагов.
     Критически поглядев на ее ковыляние , Косма покачала головой.
   - Нет, сестрица, так мы до храма не дойдем.
 - Почему? - взвилась Плакса
- Ты ж сама говорила, что часть пути по деревьям…
    Плакса свесила голову и приготовилась заняться своим любимым делом – всплакнуть, во всяком случае, стала подозрительно всхлипывать.
    - Слушай, а зачем нам в храм?  - спросила Косма.
    - А… Ну это тебе виднее… - смущенно ответила Плакса, - ты ведь нас туда вела, говорила, что там мы найдем прибежище, и…
   - Что «и»? –
   - Да нет, нет, ничего… - Плакса опустила голову и закрыла глаза.
   - Ну вот что, храм подождет, - решительно сказала Косма. – У нас есть дело

поважнее.
   - Да? – Плакса открыла один глаз, - Правда? - она открыла второй. – И что же это за дело?
  - Я пришла сюда не одна. Со мной были друзья. Потом на нас напали другие лунные охотники. Пока мы с ними сражались, всех захватили врасплох твои храйды. Меня, наверное, не заметили, а моих друзей увели… 
   Плакса удовлетворенно покивала:
   - Тоже не мирите, воюете, да? А храйды, сестренка, не мои, храйды наши…
    Косма пожала плечами. Плакса похлопала ее по спине, -
   - И там тоже самое… - она скосила глаза на небо, прорешечивающееся сквозь перекрещенные кроны хвойных гигантов, - ну стало быть, мы, воины, и там не пропадем… Ну, пошли что ли? По дороге расскажешь.  Куда идем-то?
   - В лагерь лунных охотников, - уверенно ответила Косма. У нее в сердце что-то стронулось, и теперь она чувствовала, что все пойдет как по маслу.  Как и тогда, когда ни с того ни с сего, собиралась прыгнуть на спину хищной твари, она опять не сомневалась, твердо знала, что все получится  наилучшим образом. – Здесь недалеко, мы дойдем…
     Странное зрелище, не вписывающееся ни в представления модерна, ни постмодерна, ни нарождающегося когнитивизма, являли они собой, - плетущиеся по лесу, человек и прихрамывающий динозавр, опирающийся на человека.
     По дороге вышло странное происшествие: уже вблизи от опушки они с Плаксой спугнули двух каких-то тварей, - те были зеленые, пятнистые, и находились довольно далеко, так что Косма не разглядела их. Очертаниями они напоминали человека, но вывернутые назад коленки, не оставляли места сомнениям – динозавры, но скакали они как кузнечики, - в два прыжка скрылись с глаз. Косма пальнула им вслед короткой очередью, чтоб не вздумали возвращаться.
     - Это кто? – спросила она у Плаксы.
     - Ни на что не похожи, - ответила та, недоуменно потягивая носом, - пахнет лунным телом… Ха, да ведь это от тебя, наверное…   

     Косма обвела покинутый лагерь американцев, или кто они там были, хозяйским оком: на этот раз ее взгляд был обострен стоящей перед нею задачей. Хм, американцы, - снабжение на высоте! А душевую кабинку они тоже прихватили? – подумала Косма, - она вспомнила, что по телику слышала, как во время иракской войны американским солдатам выдавали туалетную бумагу с портретом Саддама Хуссейна. Интересно, а как сейчас? Выдали им туалетную бумагу с изображением динозавров? Куда же, черт возьми, все подевались? И наши и эти? Рассуждая на эти темы Косма меж тем, приметила пару трициклов в камуфляже, стоящих в тени под маскировочной сеткой. Ну, два будет много… Косма представила себе Плаксу, самостоятельно ведущую трицикл по Крещатику, и рассмеялась.
      -Посажу ее за спину, вон место есть… - подумала Косма, - поедем вдвоем на одном. Она пошарила по чужим мешкам и коробам и выудила предмет, который вызвал у нее удивление своим причудливым, праздным видом. С секунду она смотрела на него, потом поняла что это, и полезла в мешок снова. Порывшись в нем, она нашла еще один такой же.
    - Вот молодцы ! – с искренним восторгом она хлопнула себя по бедрам и рассмеялась. В руках у нее были  силовые ходули на пружинках – джамперы, - ну американцы!.. ну, хулиганье!  Она собрала в мешок все джамперы, какие нашла, и стала прикручивать мешок к трициклу. Плакса заглянула ей через плечо:
    - Что это?
    - Сапоги-скороходы!
   - Что!!?
    - Эх, сестренка, мне бы еще дельтаплан на спину, и была бы я не хуже… наших с тобой охотников…
    Трицикл завелся легко, с полпинка, разобраться в управлении оказалось несложно. Как это у них называется: дружественный интерфейс? Плакса легко запрыгнула на заднее сиденье, свесив хвост, но, против ожиданий, машинка не слишком просела – несмотря на грозный вид, летающее существо было легким.
     - А еще не хотела учиться! – подумала Косма, наполовину журя, на половину хваля себя, - а ведь теперь нравится. Да, ей нравилось возиться с этими мужскими игрушками, настроение было прекрасным, тело полным сил.
    Она вырулила между широко расступившихся на опушке деревьев и оказалась в поле.  Едва-едва чадил вертолет,  тлело что-то в покинутом российском лагере, солнце садилось, и оставалось еще часа два до возвращения.   Болело избитое тело, и каждый нерв ныл от усталости. Но Косма чувствовала некую радость, смутное предвкушение самореализации, и внутреннюю раскованность от того, что ей предстояло действовать. Как многие люди, которых судьба оторвала от мирных профессий и окунула в кровавое месиво войны, как например, фельдшера Щорса, который стал неплохим командиром, и многих других полевых командиров разных войн и времен, она совершенно не жалела об этом. Она чувствовала теперь, что  таинственные злые колдуны, которые вмешались в ее судьбу, и запугивали ее, и затащили ее так далеко от дома, скоро пожалеют о том, что вообще тронули ее. Улыбаясь своим мыслям, Косма примеривалась: что бы еще полезного взять с собой из лагеря. Пока она рылась в припасах, Плакса с любопытством осматривала и обнюхивала остатки снаряжения и гильзы в изобилии разбросанные на позициях. Вдруг Косму словно громом поразило: на территории лагеря не было трупов! Она резко выпрямилась и обвела взглядом весь лагерь. Те несколько тел, которые она видела, когда пришла в себя, исчезли. Думать об этом было некогда и Косма собрав несколько автоматов, ящики с патронами, гранатами, и всякими штуками для отпугивания зверей, запихнула все это в багажное отделение трицикла. Багажник не пожелал после этого закрыться, и Косма безо всякого сожаления, отбила прикладом пластиковую крышку.  Затем она велела Плаксе караулить, села на пятки посреди лагеря, закрыла глаза, и сосредоточилась, стараясь направить внимание на Данилу. Ей предстояло еще раз попытаться определить его местоположение, только и всего. Это она и раньше делала неоднократно.  В поле ее внимания быстро отыскался теплый мерцающий огонек его души.
    - Ну-ка, где ты? Покажи картинку, покажи направление!
Она представила себе стрелку компаса и эта стрелка должна была отклониться, указывая, где находится сейчас искомый объект.
   -  Слушаешь? – спросила над ухом Плакса. Косма чуть не подпрыгнула от неожиданности. 
   - Черт, как ты меня напугала!.. О чем ты говоришь?
   Плакса с благожелательным любопытством нависала над ней.
   - Я говорю, ты слушаешь?
   - Нет, я хочу узнать где мои друзья…
   - Ну , правильно, когда мы хотим что-то узнать, мы кричим, а потом слушаем… и так узнаем…
  - Что, вот так просто кричите?
  - Ну, не просто, - Плакса похлопала себя по шее, - кричим голосом времени, и слушаем эхо времени, как тебе кажется, это просто?
      Косма молчала, переваривая услышанное. У нее было сложилось уже некоторое представление о жизни этих существ. Цивилизация–не цивилизация, но определенная система обществ у них, видимо, сложилась.   Выросла из охотничьего коллектива.  Орудия труда употребляли самые примитивные – камни да лианы, письменности нет, есть какая-то простенькая религия во главе с неким Текущим,  вот и все, остальное в их грубой жизни, наверняка  решали когти и зубы. И вдруг – магия? У динозавров?
    - И что же , - медленно спросила девушка, не желая спугнуть момент искренности подруги,  - ты можешь узнать где мои друзья?
   - Могу, - самоуверенно задрав нос, ответила Плакса.
   - Будешь «кричать и слушать»?
   - Буду нюхать.. Следы, Старшая сестра, следы…Или ты думаешь, они улетели по небу?



Глава 16. Маленькое время. 

     - Хорошее начало… Так и угробиться недолго… - Мишка, немного придя в себя, попытался покинуть кабину, полную белого непрозрачного дыма. Надрывно (уж очень надрывно) кашляя, Мишка дергал дверь, но ее, верно, заклинило. Тогда Мишка поддал в дверь плечом и дверца подозрительно легко распахнулась, с размаху стукнув по борту. От неожиданности Мишка вывалился из аппарата на мягкую травку, перекатился на бок и тут же упруго как мячик, вскочил и кинулся к другой дверце – вытаскивать Шочи, задохнется ведь. Схватившись за ручку  ее дверцы, он замер, увидев свою руку: трехпалую, черную, когтистую лапу. Тут он заорал еще сильнее, чем когда машину встряхнуло, и , снова испугавшись собственного звериного, какого-то шипящего, скрежещущего рева, взревел совсем уже дико. Между тем, ручка под его лапой повернулась таки, и дверца распахнулась, показалось лицо Шочи, и ствол ее пистолета. Если бы Мишка не был так напуган сам, он бы испугался еще сильнее – такая готовность убивать была на бронзовом лице железной девчонки. Затем она широко открыла глаза и убрала пистолет в кобуру.
     - А,  это ты, а я думаю, кто это там ревет!.. – она со смехом стала снимать с Мишки обрывки одежды.
    - Что со мной? – простонал Мишка, оглядывая свои черные  мускулистые, вдвое-втрое толще чем раньше руки-лапы, трехпалые, покрытые мелким и очень жестким пером. Он поднес к лицу когти убийственной остроты. Боже! Да ведь ими стричься, наверное, можно, как это делают, по слухам, челябинские мужики. 
     Он покрутил головой, оглядывая себя. Голова, а вернее шея, оказаласьнечеловечески подвижна, и Мишка смог увидеть больше, чем человек, пытающийся увидеть себя без зеркала, он видел черные , укрытые перьями бока и бедра, видел свою длинную шею. Однако, без лица (морды?) впечатление было неполным. На глазах у веселящейся (что тоже было , мягко говоря, необычно) Шочи, Мишка уставился в блестящую поверхность лобового стекла гидроплана. Увидев в стекле свое отражение, он оторопело попятился. Жутко оскалив пастью полной острых белых зубов, на него смотрела желтыми глазами морда динозавра. Раптора… Натурального  чешинского раптора…
     - Это я? – проговорил Мишка с ужасом и отчаянием, и не узнал собственного голоса – грубый, сиплый, будто консервной банкой скребли по стеклу,вот какой был этот голос.  Страшный был голос.
    - Ну я ж сказала, это – ты! – судя по веселью Шочи, ей не впервой было видеть живого динозавра, а может чего и пострашнее… - Ты по-русски, по-русски говори…А то я храйд-лах ваш не очень знаю… не доучила…
    Обратив внимание, что вся его одежда разорвана в лоскуты, Мишка вдруг понял, что он абсолютно, вот именно, как сокол, голый и спрятался от Шочи  за машиной. Укрывшись, он заглянул себе между ног и, не обнаружив гениталий (там  был только здоровенный птичий киль, укрытый кожистой складкой), испытал некоторое облегчение, которое тут же сменилось мучительным беспокойством, - это что, всегда теперь так будет?

       …В дорогу собрались мгновенно: Шочи взяла свой плоский кожаный рюкзачок и ловко приладила его на спину.  Мишке, в растерянности, ощупывающему себя и все еще не верящему в превращение , которое с ним произошло, она сунула в руки его «оружие» -   поросошую мхом трубу или, даже скорее, колбасу, которую выдал ему Шаман.  По поводу остального содержимого мешка, Шочи махнула рукой:
      – Тебе это не нужно.
     - А зачем брали? – удивился Мишка.
     - Так ведь ты мог и не превратиться… Дедушка не всегда угадывает…
       Мишка принял трубу в руки (или все-таки лапы?), но она вдруг словно ожила, напугав его до икоты (если это была икота, Мишка еще не так уж хорошо разобрался в своем организме раптора), скользнула у него между пальцев, «втекла» в его тело в районе живота, и растворилась, так, что он не ощущал внутри себя ни тяжести, ни иного чужеродного присутствия.
      Они шли по  равнине, заросшей невысокой  сочно-зеленой травкой. Мишка никак не мог понять, как Шочи поспевает за ним, ведь его шаги были раза в два длиннее , чем у нее.
      Машина гавкнулась. Жаль, хорошая была техника…Пришлось бросить. Настроение у Шочи от этого не испортилось.
       - Штатная авария, - девчонка равнодушно пожала плечами, - сложная техника часто ломается при переходе…
      - При переходе куда?
    - Не куда , а чего… - она снисходительно (несмотря на то , что ей пришлось для этого привстать на цыпочки) потрепала Мишку по жесткому черному хохолку на голове. Он , в ответ, щелкнул зубами, делая вид что хочет укусить ее за руку, - мол, не слишком ли фамильярно? -  но бывалая Шочи не очень-то испугалась. – При переходе хронобарьера.
   - Хронобарьера… Понятно… - протянул Мишка. – На  самом деле понятно не было. Но не это сейчас его занимало.
   - Я, конечно, люблю динозавров, но не до такой же степени… - рассуждал Мишка по дороге. – А я точно превращусь обратно?
  - Превратишься, - спокойно сказала Шочи.
- А эта штука из меня выйдет?
- Выйдет, - пообещала Шочи, не меняя тона.
- А если нет?
- Ну, значит, нет… - также меланхолично сказала девчонка.
      Несмотря на свое ошеломленное состояние, Мишка нашел в себе силы  засмеяться.
      Шочи скупо, как зимнее солнце,  улыбнулась ему.
   - Не бойся, все нормально будет. У Дедушки так всегда все выходит – само собой. Так что ты не напрягайся, и превратишься, и выйдет. А если станешь черезчур беспокоиться, кто знает что будет?  Я тебе вот что скажу: забей! Не думай об этом… Как ты там говорил? Их тиозавры будут нашими?
    У Мишки потеплело на душе. Он немного расслабился. Но тут же новое беспокойство поднялось в его душе. Чтобы превратиться назад, нужно выполнить задание Старика, а как его выполнишь, если дед ни черта не объяснил толком. Само собой! Ха! Легко сказать – само собой! Пока вот, само собой ничерта не видно, что само собой делать…  и куда само собой идти…
    - Куда идти-то? – он сердито обернулся к Шочи, которая шла на полшага позади его. Та пожала плечами, -
   - Тебе виднее. Ты динозавр, это твое время.
   - Но я ни черта не знаю!.. – Мишка в некотором даже отчаянии сжал лапы в кулаки, так что когти ощутимо укололи ладонь. – Ай, блин! – он разжал лапу.
   - Насколько я понимаю, это необходимое условие.  Ты сейчас просто иди куда тебе хочется. А я – за тобой… А там видно будет…
   Мишку эта мысль не вдохновила, он явственно скис… Сжалившись, Шочи сказала ему:
   - Пойми ты, в конце концов, все наши преобразования во во времени  событийно интегрированы в общий поток. Мы плывем в потоке, поток меняет нас, мы меняем поток… Что бы ты не делал сейчас, ты будешь делать это в потоке событий, которые жестко связаны с твоей миссией, все что ты будешь делать, не может не быть связано с выполнением задачи, каждый вдох, выдох и чих, все идет на благо делу. Но и наоборот – все что происходит вокруг и внутри тебя – дает подсказку, что делать дальше. Это фирменный прием в работе Дедушки – каузальная (событийная) интеграция в поток времени.
     - А как я пойму, что оно мне подсказывает? – неуверенно спросил Мишка.
     - Да тебе и понимать не надо. Твое тело само понимает за тебя. Просто, если ты почему-то пошел влево, - то значит влево и надо идти.
    Мишка слушал ее убедительно журчащий голосок, совершенно не понимая о чем она говорит. Все же наукообразность фразы «событийная интеграция в поток времени», несколько успокоила его.
    - Интеграция… Фирменный прием… - пробормотал он, осваиваясь с этими словами. Он потоптался на месте, бесцельно скользя расслабленным взглядом по горизонту:
     - Но… А как я могу понять , что я правильно пошел направо?..
     Шочи вздохнула.
     - Голос времени…- она окинула Мишку (молодого раптора, всем своим видом выражаещего уныние и непонимание) сомневающимся взглядом (поймет ли?), - слышал такое слово «элементали»?
    - Ну, слышал… - оторопело рыкнул Мишка. Его картина мира размокала в океане новых событий и информации, как сухарик в борще. Но он чувствовал что впереди ее ждут новые, еще более сильные, удары. – Элементали… Это эти… Как их… Фениксы, саламандры, да? Русалки всякие?
    - Хм… Даже не ожидала… Ну что ж… Тем лучше… Вы, динозавры – элементали времени…
    - Что значит «мы – динозавры», какой я тебе динозавр…- обиделся Мишка и вдруг испуганно подпрыгнул от  шлепка по глазам.  Шочи покатилась со смеху: оказалось, что его ударил собственный хвост.
   Он еще не привык к новому телу, и хотя ощущение переполняющей его силы нравилось, но управлять новыми для себя конечностями он еще толком не научился. Особенно мешал хвост, бестолково мотающийся, постоянно лезущий незваным в поле зрения. Мишка подтянул его к задним лапам, и с жадным вниманием уставился на Шочи, закрывающую ладонью рот в попытках подавить приступы смеха.
     - Ну ладно, хватит тебе веселиться, - досадливо и жалобно протянул Мишка, - договаривай уж!.. Совсем я что-то запутался… Я, что , правда, динозавр?
   Шочи ласково провела рукой по его шершавому плечу.
    - Ну что ты? Успокойся. Ты –динозавр, разве ты сам не видишь? И это здорово. Так ты мне нравишься больше.
   - Но я человек!!! Я привык быть человеком!
   - А что это такое, человек? – тихо спросила она, и глаза ее загадочно блеснули. –Ты разве забыл? Или дедушка не говорил тебе? Ты гость-маска!
  - А он сказал – странник…
 - Это все равно, - Шочи сделал нетерпеливый жест рукой, - можешь говорить «странник», если тебе нравится. Главное – маска. Здесь ты – динозавр, там – человек. А если ветер времени занесет тебя туда, где на вершине горы – красные скорпионы,  будешь красным скорпионом.
   - На какой вершине? – удивился Мишка. – Какие скорпионы?..
    - Вот опять ты не о том думаешь… Потом, потом… Черт, ты меня сбил… Мы не об этом… Я что говорю? Вы , динозавры – элементали времени, плоть от плоти и кровь от крови этой стихии. Как фениксы и саламандры плоть от плоти и кровь от крови огня.  Но динозавры вообще так… тупые как коровы… А рапторы – охотники, поэтому они слышат. А раз слышат – значит они избраны. Избраны быть лесничими леса времени, хранителями и пастухами своего стада…
    - Что они слышат? – замученно спросил Мишка, от переполнения восприятия у него защипало глаза.
   - Голос времени, эхо времени. Они могут говорить голосом времени, они могут петь, и еще они  могут кричать голосом времени  и слушать эхо. Так делают летучие мыши, только у них ультразвук, а у вас… - она насмешливо посмотрела на Мишку снизу вверх, - а у вас , рапторов,  - временные потоки, темпоральные потоки, если хочешь чтобы по-научному звучало. И вот, когда такой перепуганный  и растерянный  раптор , как ты, хочет узнать, что было , что будет и что ему делать, он слушает голос времени и так узнает.  А если ему тираннозавр на ухо натупил, то он кричит, и слушает эхо. И так узнает. Человек, тоже, в принципе, так мог бы, но человек живет по большей части в своем уме, а какое в уме эхо? Одно дребезжание от рекламы и сплетен…
    - Ух ты! – восхитился Мишка, - я что , тоже так могу?
    - Попробуй, - Шочи пожала плечами.
   Мальчик задумался.
    - Но… Но что нового мы сможем сказать существам которые и так все знают?
   - Ну, ну! Не так все просто. Не все рапторы владеют этим даром. А те что владеют, владеют не в равной силе. Не все и не всегда им дано слышать, да и время – коварно и обманчиво, похуже воды, да и огня тоже. Часто это искусство оборачивается против искусника и заводит его в ловушку.
    - Хорошее дело, - озадаченный, Мишка поймал себя на том, что трет когтистым пальцем лоб между глазами, это был его человеческий жест задумчивости.
   - Да ладно, тебе это не грозит, простая душа, ты  - в струе, как говорят люди.
    Мишка помолчал. Затем новое соображение захватило его и он поднял глаза на Шочи:
   - А вот ты еще говорила, что некоторые рапторы  могут петь голосом времени. Это как?
  - О ! – Шочи подняла глаза к вечернему , начинающему темнеть, небу, - это высшее искусство, доступное лишь немногим, требующее огромной внутренней силы. Это обратная связь. Такое пение формирует локальные потоки событий. Как споешь, так и будет.      
      Хвост, напомнил о себе, пощекотав Мишке шею и чувствительно шлепнув его по плоской макушке. Мишка поймал его и раздраженно  сунул под колено.
     - А я смогу петь? – Спросил он.
   Шочи снисходительно улыбнулась.
    - Ну, знаешь, ты замахнулся… - склонив голову набок, она оглядела Мишку и вдруг взгляд ее изменился, - Хотя… Чем черт не шутит… Но это большой труд… Да зачем тебе?
   - Не знаю… - Мишка и вправду не знал толком, чем его зацепила эта тема…- Послушай, Шочи…
 Девушка хмыкнула.
 - Ты впервые назвал меня по имени? К чему бы это?
Мишка смутился. 
   - Э… Ну… - Шочи неотрывно, с жесткой усмешкой, наблюдала за ним. Под ее прицельным взглядом Мишке стало неуютно.
  - Что, человека во мне увидел? Конечно, среди людей  я – убийца, бражник-мертвая голова, а среди динозавров… да еще когда сам стал чудовищем, так я тебе – Шочи?..
    Непослушный хвост вырвался  из-под коленки и хлестнул его по глазам. Вышло больно и Мишка, ойкнув, зажмурился…
    - Ладно, - сказала девушка подобревшим голосом, - что ты спросить-то хотел?
   - Шочи,  кто вы такие? Ты , Шаман , откуда вы?
   Девчонка мигом напустила на себя  озабоченный вид:
  - Хватит болтать!.. Ну-ка, пошли…

***

        Хок в детстве учился хорошо.  Родителей слушался и уважал, наставнику в рот смотрел. Тот бывало говорил, что с Хоком хорошо диплодочье дерьмо есть – изо рта будет выхватывать. Да и в юные свои годы, когда другие охотники  предпочитали на отдыхе  буйные игры, он любил посидеть со стариками, послушать их неспешные разговоры  о прошедшем , о небывалом, о черном небе, о звездах, о морских глубинах и о ночных тенях.  Потому слыхал он и о лунных охотниках,  вот и не пялился сейчас на пленников со страхом и изумлением как большинство молодых. Хотя по здравом рассуждении и их можно понять, - тихонько сидя у дерева, рассуждал сам с собой Хок, - не каждый день видишь этакое  диковинное создание. Эх, все таки велик Текущий! Ведь вот чуды: Все у них не как у храйдов. То что перьев нет, так это ничего, у многих зверей кожа голая. Хотя у охотников все же должно быть перо. А то как же по деревьям премещаться? Зеленая, пятнистая, как у многих животных, кожа снимается, без вреда для тела. А под ней еще одна! Белая, мягкая… Ужас! И эти их руки-молнии, извергающие огонь и гром. Повезло нам, что мы их спящими взяли. А то бы сколько братьев полегло. Тут и проявилось, что командир хороший. Верно говорит старая охотничья поговорка –  умный вожак – что запасная жизнь. Заслышав гром среди ясного неба, командир Далха велел всему отряду отойти назад (во хитрый! Не вперед, а назад!), а сам во главе трех разведчиков выдвинулся на рубеж наблюдения. Хок, конечно же, попал в число этих разведчиков. А что, он всегда был лучшим! Они подползли насколько можно было близко, и, замаскировавшись на границе леса и степи, наблюдали как  лунные охотники сражаются между собой. Когда ненастоящая большая стрекоза поднялась в небо и пролила на землю огненный дождь, когда с одной стороны был дым, а с другой огонь, Хок подумал, что сбываются пророчества древних, о которых передавали старики, и близится великий разрыв времен, день последнего времени, называемый в преданиях страшным словом – Катратха. (Нет, старики конечно говорят много интересного, но все же Катратха - слово скорее дурацкое, чем страшное, да и вся эта идея с концом времен представлялась дурацкой для преуспевающего молодого охотника. Ну, в самом деле, как это время может кончиться? Даже если умрешь, так это кончится только твое маленькое время, а большое общее время будет идти как шло. ) Но когда появились черные твари (вот наглые трупоеды! Пролетели над огнем, чуть не припалив брюхо. Тупые, но в дерзости им не откажешь… Потому у них все и вышло без потерь. Наглость – поистине дар Текущего. ) Хок даже хохотнул про себя. Катратха! Скажете тоже. Просто война. А что лунные охотники пришли, так на это тоже надо смотреть с точки зрения военной надобности. Откуда пришли, зачем, почему, это пусть наставники думают, у них головы большие. А нам, это игуанодону даже понятно, надо разобраться: как они все это делают и зачем. Одни эти огненные  руки могут как пригодиться, не говоря уже  о стрекозе. Стрекоза замечательная! Хок представил себе как три, нет, не три, шесть огромных стрекоз идут тучей на черных тварей и подобно  яростным грозовым духам, испепеляют их всех!..
   Правда, в этот раз стрекоза никого не испепелила, они просто все уснули, кого не успели схватить черные. Ну, черные спешили убраться оттуда, и вторым прыжком накрыть еще лагерь других лунных охотников, вот и не разобрались, спят они там или мертвые. Вот, стало быть, в чем и проявился талант нашего командира – то, что мы хотели, мы получили без боя.

     Пробежал младший командир Сетх, задрав хвост и безумно выпучив глаза, перья у него от возбуждения поднялись, от чего он казался толще раза в два. Все младшее начальство дрожало и суетилось. Но Хок… Хок – настоящий охотник и воин. Хок не дрожал и не суетился. Стоял, где поставили. И неотрывно, как и положено храйду на посту, смотрел на отвратительных и ужасных выходцев из бездны. Тьфу, гадость! Плоскомордые, мягкие и слизистые, как грибы, плавно колышущиеся, бесхребетные, как медузы. Они совершали тошнотворно медленные движения. Такой пока слюну сглотнет, его можно пополам разорвать. Но дело есть дело. Надо стоять и смотреть на эту мерзость, пока другие показывают службу. Хок, с не меньшим отвращением покосился на младшего командира-ветра Сетха, вот ведь… дрянь… сколопендра… А туда же… То ли дело, Далха, главный командир-гора -  как кедр, не шатнется, хоть сам император-небо прилетит. Ну, императора, конечно не будет, а вот кто-то из ближних, пожалует, видимо, с минуты на минуту. Хок увидел, как один из плененных сыновей смерти  уставил свои удивительные маленькие глазки ему за плечо (хоть и чуждые твари, а и без слов ясно - удивляется), Хок обернулся следуя направлению взгляда лунного охотника и сам обомлел.

***
     … Естественно, Джерри оказался в одной клетке с русскими. Его ведь взяли вместе с ними. Ну, Джерри и не возражал, сидел себе молча. Плотный сержант, сидевший рядом, молча протянул ему флягу. Джерри выпил и закашлялся. Сержант также молча протянул ему фляжку с водой.  В другой клетке сидели американцы. И с ними Дженет. Ничего  личного, просто они с Джерри вместе, в последнее время, держали створки портала.
     Все сидели тоже молча. Все были оглушены случившимся. Во-первых, они не вернулись домой, в свое время… А во-вторых… Во-вторых… как ни жутки были эти черные звери, вынырнувшие из огня, как черти из преисподней, и разнесшие в прах оба лагеря людей, но эти, белые, были еще страшнее. Белые твари с ледяными синими глазами убийц… На ангелов они точно не были похожи. Черт бы побрал наших стратегов, - вяло подумал Джерри, чувствуя как тошнота, в который раз за сегодня, подходит к горлу, - и их гуманное решение начинить ракеты усыпляющим газом. Если б не это, я спал бы уже вечным сном и не ощущал бы этого изматывающего отупляющего страха. Оказавшись в клетке , Джерри подумал:
      - Люди в клетках у динозавров. Юрский парк наоборот. Не смешно ли?..
Но смешно не было. Особенно, когда динозавры выгнали их из клеток, и, тесня, как овчарки стадо, сбили в кучу посреди поляны. Полумрак сгустился в плотном сыром воздухе… Как вдруг раздался хлопок и яркий синеватый свет резанул глаза: на деревьях, рядом с клетками, горело несколько факелов, невесть откуда взявшихся. В их свете, ярком, но колеблющемся, неверном, Джерри увидел…
   Когда Джерри увидел, то что увидел,  ему показалось, что он проглотил собственное сердце. Если до сих пор оно просто нервно колотилось о стенки грудной клетки, то теперь испуганно прыгнуло в желудок, и спряталось там,  стараясь не напоминать о себе лишним шумом. Хотя, как будто бы, ничего такого страшного не произошло. В смысле страшнее, чем то, что уже произошло. Вязкое чуство судьбы протекло по нервам Джерри, оставляя во рту горечь неизбежности. Среди мощных, белых фигур «голубков», как успели русские прозвать этих чудищ, показался человек (человек!!!) весьма респектабельной наружности: дорогой (Джерри в этом немного разбирался), белый костюм, со вкусом подобранный галстук и туалетная вода, запах которой среди запахов леса и резкого, ни на что не похожего, амбре белых ящеров, был совершенно сюрреалистичен.  Если бы здесь был Данила, или Мишка, они узнали бы, пожалуй, в этом человеке, того сомнительного «юриста», с которым он встречался ранее в Чеше. Но Данилы здесь не было. Человек этот, за спиной которого ненавязчиво держались два автоматчика, в странной (не американской и не русской) форме в шлемах с зеркальными забралами, нервно, каким-то бабьим движением потер руки и заговорил по русски, обращаясь к кучке мрачных, перепуганных, отчаявшихся людей.
     - Привет, парни! Не сс…те, непрятности закончились, сейчас принесут кофе! 
     Затем он продублировал фразу по-английски.
     От неожиданности и абсолютной неприемлемости этой фразы в контексте событий Джерри истерически расхохотался, как пьяный подросток, визгливо и с подвыванием, так что стало стыдно, однако от его смеха сдетонировало напряженное молчание остальных и взорвалось грубым мужским хохотом в три десятка глоток.
     И правда, принесли кофе. Еще двое парней с автоматами за спиной   стали разливать ароматный напиток из большого термоса и быстро передавать пленным. Джерри принял свою чашку дрожащими руками, ее тепло , передаваясь ладоням подействовало успокаивающе. Он макнул губы в горячую коричневую жидкость.
     - Люди, черт возьми, люди! Свои! Мы в безопасности! – Джерри хотел обрадоваться, но сердце отчего-то не радовалось. Так и сидело, спрятавшись в желудке.
     - Внимание, внимание! – человек, Джерри про себя окрестил его сенатором, уж очень был он похож на сенатора от Вермонта, м-ра Харта, - похлопал в ладоши.
 - Парни, пейте ваш кофе, и слушайте меня, я надолго ваше внимание  не задержу.  Слыхали о людях в черном?
    Один из американцев, каждется, его звали Хансен, - крикнул
   - Это такое кино, сэр!
   - Молодец, Хансен, - отозвался «Сенатор» (откуда он знает его имя? – поразился Джерри). – так вот люди в черном существуют!.. Я – один из них. Только мы, как видите, не в черном, а в белом. И знаете что? Я вас огорчу.  Инопланетян не существует. Так что нам пришлось открыть консульство у динозавров.
   Он засмеялся. Смех его показался Джерри, некоторым особым образом, безумным.  Но несколько человек пленных подхватили его смех.
   -  Динни – наши друзья, они хорошие парни. Но! Большие парни у нас дома считают, что людям рано об этом знать. Ваши начальники не знали, вот вы и попали сюда, как братец кролик в смоляную куколку. Как видите, они даже не смогли вернуть вас на родину. Пришлось вмешаться нам.
   Русские угрюмо молчали. «Сенатор», видимо, не попадал в их ноты. Зато американцы заулыбались.
   - Так что, агент, у нас проблемы? – сказал Хансен.
   - Формальности, рядовой. Чисто дипломатический конфликт.  Вы даже не в плену, вы интернированы. Этого мы, по крайней мере, добились.
     Пока агент болтал, динозавры стояли, чуть посторонившись, и внимательно слушали. Джерри даже показалось, что они понимают.
     - Осталось только подписать кое-какие бумаги и вы свободны.
      Из зарослей, окружающих полянку, выскочил «голубок» и прокашлял-пролаял длинную хрипатую фразу.
      - Ну вот и все, джентльмены! – с видом полного удовлетворения  человек в белом  повел рукой указывая путь, - военнослужащих  Соединенных Штатов Америки, просят пройти на терминал для оформления сопроводительных документов.
      Джерри всем существом рванулся было к агенту (тьма, не застань меня здесь): но слова «я – американец» застряли у енго в горле. Он увидел капельку пота стекающую по носу агента, несмотря на прохладу вечера, и тут вдруг понял, что человек этот только играет расслабленную небрежность, на самом же деле он страшно напряжен.  Это напугало Джерри и страх парализовал его голосовые связки.
     Американцы потянулись цепочкой в указанном направлении и, сопровождаемые тремя «голубками» скрылись за стеной леса. Джерри, с сосущей тоской, наблюдал за ними, пока они не исчезли из виду.
      Агент в белом также проводил их взглядом и, облегченно вздохнув, обернулся  к русским.
      - С вами, друзья, есть еще одна маленькая проблема. Нет ли у кого из Вас такой штучки? – он постриг воздух двумя толстыми короткими пальцами – указательным и средним, затем покрутил ими как бы изображая в воздухе круг. – Возможно Вам она известна как циркуль? Видите ли,  местные… хм… власти считают, что ввоз и вывоз этой штуки есть контрабанда культурных ценностей, у них это наказывается смертью… У них тут почти все наказывается смертью… Агент хохотнул и сделал нехорошую паузу. Джерри сглотнул и оглянулся на русских. Русские слушали внимательно, но без трепета. Как это по-русски? По-рас…йски слушали.
    - Но вы же не виноваты. Вы не знали. Все это понимают. Просто отдайте им штучку, как его, циркуль, черт его побери, и - домой.
   Солдаты молчали. Глаза их поблескивали в свете факелов.
    - А, я понимаю, Вы наверное сомневаетесь в моей компетенции? Напрасно, наша служба представляет также и Российскую Федерацию, - агент ловко извлек из-за борта пиджака некий документ и показал его нескольким солдатам, ближайшим к нему. Джерри разглядел только, что документ с печатью.  Русские заулыбались.
    - Слушай, как там тебя… - спросил коренастый сержант.
   - Александер, агент Александер, это же русское имя, можно просто Саша, - агент обаятельно оскалился.
   - Так вот, Саша, убери эту бумажку на хрен, срань это все…
   - Не верите? 
   - Верим – не верим, не в том дело. Не видел никто из нас никакого циркуля. Это тебе раз.  Никаких переговоров вести не будем. Это тебе два.  Думай сам, что с нами делать, только быстро думай, антикислород кончается – через час мы будем веселые, - не поговоришь. А еще через час… 
     -  А вы что скажете молодой человек, вы, вы!  - Александер подцепил за рукав  молодого солдатика, белобрысого и голубоглазого, и потянул к себе. Солдатик с неожиданной злостью оттолкнул руку агента, и отодвинулся от него
    - Отцепись, чего хватаешь…
    - Мальчики, ну зачем вы упрямитесь? – Александер приложил руки к сердцу, - Вам же хуже будет. Эти твари раздерут Вас в клочья, если у Вас найдут эту штуку.
   - Не найдут. – сказал уверенный голос позади всех. Джерри обернулся, остальные тоже. Все уставились на говорившего.
   - Почему? – прищурился агент.
   - Потому, что у нас ее нету. – смело сказал рослый худощавый парень с темными вющимися волосами, и оглянулся , но никто из своих не смотрел на него.
   - И у кого же они? – ласково спросил агент.
  - Дуррак ты, Димка! – сержант с отвращением сплюнул и уставился в землю.
  - Я не знаю у кого, - мрачно ответил   парень, и обидчиво осведомился у сержанта, - чего это я дурак?
   Агент махнул рукой, и, по его сигналу, к пареньку подскочил один из рапторов. Он грудью рассек группу людей, закрывающих от него Димку, так что люди посыпались на землю, как трава из-под косы. Как куклу он выхватил лапой за шкирку легенькое тело человека и аккуратно поставив возле агента, отошел на два шага и замер, как изваяние из пломбира.   
    - Так ты говоришь, не знаешь у кого циркуль.? – агент заложил руки за спину и прошел несколько шагов влево по кругу, как бы норовя зайти за спину. Димка повернул голову, но агент сменил направление и пошел в другую сторону, тоже по кругу. – Но тогда, выходит, ты знаешь, что он у кого-то? - Агент рассмеялся, - или он где-то?
    - Но это не имеет отношения к… - солдат растерялся, - у нас нет контрабанды, значит нас не задержат, так?
    Агент понимающе улыбнулся:
   - К маме хочешь?
     В это время в лесу послышался слабый, но вполне различимый и несомненно человеческий крик. Это был крик ужаса и боли. Крик смерти. У Джерри, к примеру, он совершенно не оставил сомнений, что испустивший этот крик бедняга уже мертв.  Все, в том числе и агент, да и рапторы, обернулись на звук.
       Агент закрыл глаза рукой, словно ему было невыносимо стыдно и выругался:
       - Пингвины чертовы, ничего не могут толком… Простите… - он слегка поклонился одному из рапторов, кажется, наиболее важному. – Можно попросить Вашу охрану выполнить небольшую работу?
       - Насколько небольшую? – прохрипел раптор. Джерри, не сиди он на земле , верно, упал бы, - так они еще и разговаривают…
      - Рассматривайте это как приглашение на барбекью, - небрежно оборонил агент. Он обернулся к людям. Вид его совершенно переменился. По лицу пошли красные пятна, прямыми ровными краями напоминающие кирпичи в кладке. Глаза словно затянулись красно-желтой мутной пленкой.
     - Ну, что же, джентльмены, я хотел, как лучше… - он помедлил, потом с нездоровым весельем сказал:
    - Но так , видно, лучше и будет… Надеюсь,  все уже поняли?
    Два раптора-охранника придвинулись  к недоуменно озирающемуся Димке.
    - У тебя пять секунд. – сухо сказал ему  агент. – Если ты не скажешь, где циркуль, эти два парня начнут тебя есть. Ничего личного, дружище…
   - Как есть? – не понял солдат. – Какие два парня?
   - Не трать время на вопросы, - посоветовал ему  агент, глядя на часы. – Ну вот и все. Где циркуль?
    Солдат молчал, непонимающе глядя на агента.
     - Это ваше мясо, - сказал тот рапторам. «Голубки» оглянулись на своего начальника, тот издал пугающий звук, напоминающий шипенье сжатого воздуха, выпускаемого неким адским пневматическим механизмом.  Один из рапторов схватил солдата передними лапами за плечо и спину, запустив в него когти. У солдата мотнулась голова, лицо с пугающей быстротой побелело, рот его открылся, он втянул воздух и издал высокий короткий крик. Раптор резким движением вонзил зубы ему в бок, рванул, удерживая тело когтями, зачавкал… Другой, по-птичьи склонив голову, совершил молниеносный клевок, и с хрустом скусил верхнюю часть головы. Джерри почувствовал, что его глаза не могут смотреть на это… На лицо ему обильно брызнуло теплое, потекло, он машинально утерся, и взглянул на руку.  Вся ладонь была измазана жирной, красной, в свете факелов почти черной, кровью… Тогда Джерри закричал.  Рапторы обернулись к нему, их глаза страшно светились в танцующем среди факелов полумраке. Снежно-белые морды до самых глаз были испачканы  красным.  Джерри вытащили на середину, где лежало что-то страшное, изорванное, жуткая масса, из которой торчали острые, белые обломки костей. Раптор заурчал сзади у него над ухом, и Джерри почувствовал, как по ногам потекло.  Из мрака, клубящегося и заволакивающего сознание Джерри, внезапно вынырнуло лицо агента, и оно было страшным, гораздо страшнее, чем окровавленные рыла ящеров. Это лицо казалось кометой, отрубленной головой, несущейся в космосе и неотвратимо преодолевающее парсеки за парсеками, чтобы возвестить конец света на Земле.
     Не сумев совладать с прыгающими губами, Джерри одним горлом прошептал:
    - Конец света…
   - Что ты там бормочешь? – раздраженно  сказал агент. – У тебя тоже пять секунд.
   - Я – американец, - едва слышно прошептал Джерри.
   - Мне все равно, - отрезал агент, - впрочем…
   Джерри поднял на него скучные, поблекшие глаза, без страха, без надежды, он просто должен был видеть его лицо. 
- Впрочем, - раз американец… - агент сделал паузу, - тогда десять секунд. Время пошло.
    - Конец света… - шепотом повторил Джерри.

      Хок, наблюдая все это безобразие, внутренне весь горел. Не раз и не два ему хотелось обратиться с устным рапортом к инспектору, или просто от души надавать по соплям этим придворным извращенцам. Мы – охотники, а не бешеные тхо-тхо, которые убивают для удовольствия и утешения своей боли. – думал он, -  Что они делают, эти тухлые яйца?   Ведь лунные охотники при всем их уродстве все-таки охотники, а не кормовой скот!!! С другой стороны, если они это делают при инспекторе, значит, так надо, так решил император-небо?..
    Хок уже было решился хотя бы задать вопрос инспектору, пока столичные огрызки не сожрали второго несчастного уродца…как вдруг внимание его привлекли странные движения воздуха, складывающиеся в некую переливающуюся фигуру с неясными очертаниями. Хок раскрыл рот. Вот теперь он был удивлен. Такого он еще не видел, хоть и хорошо учился. Пока он соображал, не поднять ли тревогу, этих прозрачных, воздушных фигур стало много и они приблизились, пожалуй, до десяти шагов.
     - Не слишком ли много нового я вижу в последнее время? – подумал Хок с неудовольствием. – Может быть и правда конец времени приближается?
    В глаза ему ударил свет, раздался гром. Хок почувствовал удар и упал. Внутри тела жгло и немело. Слабость разлилась в крови. Он вздохнул последний раз и его маленькое время кончилось. А большое время шло себе и шло. Пока.
***
   Когда началась заваруха, русский сержант, сидевший рядом, сшиб Джерри на землю.  Джерри потому не видел, как «голубки» пытались организовать оборону от невидимого противника. Ничего из этого не вышло и всех их положили, всю дюжину. Все кончилось, и теперь они неопрятно валялись на земле, как кучи весеннего, грязного тающего снега. А вот «сенатор» и его люди, мгновенно смекнувшие, что происходит, исчезли, растворились в лесном мраке.
    Джерри, не спеша поднял голову и открыл глаза, осторожно впустил реальность в свой истерзанный мозг.
    Пожилой, сухопарый мужчина, седой и лобастый, с длинным тонким лицом, одетый в пятнистый комбинезон (суперкамуфляж был выключен), рвал и метал, разнося , видимо, заместителя по технической части, повинного в опоздании.
    - …Кровь!  - доносилось до Джерри , - …погибли люди! Что, черт Вас побери, я скажу Мастеру…
   Тот тихо, а потому плохо слышно для Джерри, но упорно, бубнил что-то о ненадежных  бифокальных темпотрикстерах…
    - А я когда еще говорил, мистер Оливер, сэр, а они…
    Джерри поднялся и пошатываясь,и направился в лес, туда, откуда услышал тогда крик. Он шел не сам. Его что-то тащило туда. Он думал:
    - Дженет. Держали портал. Ничего личного.
    Он хотел только увидеть ее. И все. Ничего личного.
   - Стоп. Фобиддн. (стой. Запрещено.) – почти невидимый солдат заступил ему путь, но Джерри с неожиданной силой оттолкнул его и пошел дальше.
 - Хей, ю! (Эй, ты!)
   За ним погнались. Он побежал. И вдруг остановился, словно его ударили в грудь. Это было место откуда донесся крик. Дженет тоже была здесь. Наверное. Трудно было сказать наверняка. Джерри закрыл глаза. Он не хотел больше видеть ничего. Он упал на колени и его вырвало желчью. Джерри давно ничего не ел. 

Глава 17.  Мезозойское чаепитие.

      …не поднимаясь и даже не повернувшись с боку на бок, Тхор, лежавший прижавшись ухом к земле, весело объявил:
       - К нам кто-то идет!
      - Соскучился по приключениям, - озабоченно подумал Пхыт и спросил:
      - Кто? Сколько их? – вырвавшись из ласкового плена сладких воспоминаний детства, Пхыт резко обернулся к Тхору, непроизвольно принимая боевую стойку.
     Дхар и Хугу мигом вскочили  с грацией, сочетающей пластику кошки, поползня и змеи, и уже,  вытянув шеи, держали носы по ветру.
    - Сколько?.. Хм… - Тхор еще теснее прижался к земле. – Так… Вроде полтора…
    Пхыт едва удержался от искушения съездить шутника по змеиному его затылку, но тот любезно пояснил:
    - Один такой же как я – недокормок худой, а второй - совсем маленький. Но не ребенок – бежит по-другому, не по нашему.
   Озадаченный Пхыт лег на землю и тоже послушал.
    - Хэй-йох! Укроемся, братья!  Там и посмотрим что за диво…
  Лапа его привычно указала каждому позиции засадного ордера, привязанного к особенностям места и направлению движения чужаков. Черные, приметные в лесу, тела молодых храйдов, неожиданно легко, как сахар в чашке мате, растворились в терпком, душистом пространстве леса. 

***
      Шочи на ходу говорила и говорила , как учительница в школе:
      ….В своих странствиях наш дух претерпевает множество  воплощений. Он переселяется из тела в тело. А вокруг скользят времена , страны , народы, планеты , галактики и звездные системы. Течение кармы – одного из самых бурных  и прихотливых притоков Леты, непредсказуемо и причудливо.  Цепь перерождений нелинейна. Иной дух покидает тело сборщика налогов в тринадцатом веке при штурме, скажем Самарканда,  и снова рождается в третьем веке до нашей эры, в семье смотрителя каучуковых плантаций в царстве Сун.  Дело здесь не в календарях и циферблатах, дело в связи времен, в непрерывности задач , которые ставит перед каждым его время и его  судьба. Так что ты не удивляйся, и…
     И на этом месте Мишку прорвало. Он просто закатал нормальную такую подростковую истерику. Он послал к черту весь мир, вместе со Стариком и самой Шочи, и безнадежно сгорбился, сидя на теплом валуне, и горестно заявил, что не стронется с места и никуда не пойдет, пока… пока… Он не знает что «пока»…
      И вот тогда, отказавшись от всяческих инструкций, намерений и направлений, он вдруг почувствовал, куда ему следует идти. Было это так, словно внутри его черной, динозаврьей туши, забилась четкая, тонкая жилка, и потребовала, чтобы он немедленно топал к лесу, и не куда-нибудь, а конкретно, в направлении молодого лепидодендрона, одинокого, нахального посланника и разведчика леса,  вознамерившегося, наверное, завоевать привольно и безмятежно раскинувшуюся перед ним степь.
     Мишка вскочил с воплем:
      - Туда!
      - Да пошел ты… - беззлобно отозвалась Шочи, - Джейсон…
      Она сидела, повернувшись  к нему спиной, выражающей обиду с некоторой долей презрения. И он пошел. Пошел так, что она догнала его не сразу.  Слегка запыхавшись, девушка схватила его за лапу.
     - Эй, погоди! Да погоди, говорю… Ты что , обиделся?
    Мишка повернул к ней радостно-испуганную морду:
    - Оно само… Меня что-то тянет…
   - А! – Шочи удовлетворенно улыбнулась. – Я же говорила! Ну пошли…
   - Но я хочу быстрее! – Мишка весь дрожал от возбуждения.
   - Ну, побежали…
   - А ты сможешь? – он с сомнением посмотрел на нее.
   - Ха, да я еще тебя загоню…
   (несколько позднее, когда Шочи ехала у него на шее, Мишка вспомнил эту фразу).
    Они рванули к лесу наперегонки  и было хорошо бежать  по этой ласковой земле, не изведавшей еще последовательной и технологичной поступи человека  и человечества, пить этот воздух густой, как желе, заряженный, напоенный каким-то волшебным электричеством, насыщенный первобытной силой и чистотой, пьянящий и вдохновляющий…
       Весь во власти этого пьянящего чувства Мишка издал радостный вопль, свободно прокатившийся по степи и отразившийся от стены леса.
       Невидимый в засаде , Хугу одними губами произнес:
       - Вроде свой…
       - Дейноних тебе свой, - отозвался Тхор, - откуда здесь свои?
       В это время до них докатился другой звук, приведший их в полное недоумение.
       Это Шочи, разделившая настроение своего спутника, вторила ему каким-то диким шаманским криком – высоким и прерывистым, странным и для человека, напоминающим гудок маленького тепловозика, отбившегося от своих и безнадежно заблудившегося в жесткой определенности лабиринта железных дорог.
     Трудно сказать, кто был больше удивлен встречей в лесу.
      Мишка ли с его боевой подругой, вдруг оказавшиеся в кольце, или, скорее, квадрате странных фигур, зеленых, несущих на себе печать леса – отражение ветвей, листьев, стволов, фотографически четко проступивших на покровах их тел, словно у гигантских хамелеонов…
       Или сами молодые охотники , обнаружившие , что в их западню попалось нечто химерическое, сказочное, легендарное. Так удивлен был бы человек-охотник , выскочи на него в лесу единорог, или, скажем, мантикора…
         Они выскочили как чертики из табакерки.
         -А… А мы здесь гуляем… - Мишкина фраза была тем более глупой, что он произнес ее по-русски. В голове у него пронеслась фраза: четыре черненьких чумазеньких чертенка чертили черными чернилами чертеж…
         Рапторы  переглянулись. Пхыт, как и положено руководителю охоты, сохранял холодную внимательность. Тхор от любопытства даже высунул между зубами кончик языка. Хугу, шалопай, пританцовывал на месте, этому лишь бы подраться. Дхар… Он несколько медлителен… Но при его весе и размерах весьма проворен, и если разойдется… Тираннозавра за хвост на Луну закинет (своеобразная метафора смерти).
       Шочи, обнажив свой пистолет слонобойного калибра , прижалась спиной к спине Мишки.
      - Скажи им что-нибудь, - отчаянно прошипела она сквозь зубы. – Прогноз результатов  столкновения с четырьмя рапторами не выглядел оптимистическим.
     - Что я им скажу? – громким растерянным шепотом ответил Мишка, - я языка не знаю!
     Эта фраза получилась тем более глупой, что ее-то Мишка проговорил на храйд-лахе.
    Неискушенный в бытовом идиотизме, Дхар, даже хрюкнул от удивления. Братья-храйды, осуществляя изначальный план, приступили к неведомой добыче на один шаг.
     - Тихо, тихо!.. – сказал Пхыт, успокаивающе, почти нежно…
     -Дурак! – сказала Шочи Мишке по-русски.
     - Сама дура! – сказал Шочи Мишка  на храйд-лахе.
Хугу засмеялся, и тут же испуганно зыркнув на командира , прихлопнул пасть. Но Пхыт уже и сам улыбался. Вслед за ним неуверенно заулыбались и Тхор с Дхаром. Эти двое, кем бы они не были, явно не представляли опасности с точки зрения  настоящего охотника.
      - Не стреляй, – сказал Мишка, почувствовав настроение охотников,
      - Заткнись, - ответила Шочи, - я сама…
      Она не договорила слово «вижу», - злокозненный Мишкин хвост сыграл с ним, вернее, со всеми шестерыми, скверную шутку… Энергично хлестнув по траве, он неожиданно подсек ноги Шочи и она упала. Пистолет в ее руке оглушительно бабахнул. Мишка в ужасе присел, оглянувшись… И тут динозавры кинулись, да не назад, как можно было бы ожидать, а вперед… Их учили – когда страшно – нужно идти вперед.
      Ум школьника до сих пор водивший тело одного из самых опасных хищников на земле (недооцененного наукой и публикой), отступил в багровую муть боевой ярости. На смену ему явился другой хозяин, подлинно знающий, что и как следует делать сейчас.
        Мишка уклонился от летящего ему в голову трехпалого кулака. Сзади на него прыгнул второй, он стряхнул с себя гада. Но третий, не давая ему передышки ударил, метя ногой с серповидным когтем Мишке в живот.  Тот увернулся, хлопнув лапой по атакующей  ноге так, что злосчастный обладатель ноги дважды обернулся вокруг себя, и свалился, потеряв равновесие. Четвертый бросился ему в ноги, и провел чудесную вертушку – попытавшись подсечь Мишку последовательно, за один оборот тела, шеей, хвостом и ногой. Чтобы не упасть , Мишке пришлось попрыгать.  Он отступил. Кольцо оказалось прорвано им, но  Шочи, на которую пока не обращали внимания не видя в ней угрозу, осталась по другую сторону. Нападающие рапторы оказались между ними.
      - Ложись! – заорала  Шочи, чуть ли не раздирая себе челюсти криком, она стояла на колене, наведя пистолет на всю компанию драчунов,   - Ложись, я их перестреляю!!!
       Но в это время динозавры навалились на Мишку в четвером и сбили с ног, завязалась ожесточенная схватка в партере, в ходе которой Мишка, который оказался в самом низу кучи-малы, вслепую раздавал сильнейшие удары всеми лапами во все стороны и иногда даже попадал. Тогда яростное рычание противников сменялось отрывистым утробным звуком : хык! Отдельное участие в борьбе принимал его хвост, который совершенно независимо от хозяина, стегал по носам, хлестал по глазам, обвивался вокруг шей и лап, всячески мешал братьям-храйдам угомонить недотепу, угодившего к ним в лапы, но вдруг проявившего бойцовский характер.   Неудивительно, что в конце концов хвост и сам попал в переделку. Дхар, которому от хвоста достался особенно болезненный шлепок, по носу кожистой нашлепкой, в отместку прикусил его зубами. Мишке, который дико взвыл от адской боли, отдавшейся по всему позвоночнику и взорвавшейся в мозгу огненным шаром, показалось что из глаз у него посыпались искры, а в ушах громыхнул гром.    Тут же дышать стало легче – неприятели с воплями боли скатились с него и отскочили в разные стороны – шкура у них дымилась, они шипели и трясли лапами, поглаживали пораженные места.   
    - А что случилось? – пораженно обернулся Мишка к Шочи. Та, с широко открытыми глазами, так и сидела на коленях, с пистолетом  в руках, но пистолет явно сам не знал, что делает здесь и ему хотелось обратно в кобуру.
     - А ты взорвался… - пояснила Шочи, - взрыв! Бум! – она показала руками какой был взрыв. – И искры… Их обожгло. – она указала пистолетом на компанию молодых рапторов. Мишка обернулся к ним, ожидая нового нападения и чуть не поперхнулся…
      Неукротимая четверка склонилась перед ним в поклоне почтительно (он знал, что это почтительно) вытянув хвосты и шеи. Мишка оглянулся на Шочи, та жестом показала: Что стоишь – общайся со своим народом.
    - Привет вам, молодые охотники! – как можно дружелюбнее проскрипел Мишка на храйд-лахе. Те осмелились поднять головы и Мишка увидел четыре оскаленные пасти… оскаленные в самых искренних и доброжелательных улыбках. Затем все четверо кинулись на него. Шочи вскинула пистолет, но выстрелить не успела – слишком быстры были эти черноперые существа. Однако необходимости в стрельбе и не было. Они обнимали Мишку и хлопали по спине, с радостными криками.
      Прислушавшись к общему веселому гаму благоприобретенных почитателей, Мишка разобрал нечто вроде:
      - Нашелся, ну наконец-то! Хвала Текущему! Мы-то искали, чуть когтями в коре не завязли (идиоматическое выражение, означающее смерть в безвыходной ситуации), а он сам на нас выскочил!
     Часто повторялись слова – аолаги фаанх, - певучие и свободные в отличие от большинства спертых и эксплозивных звуков языка народа храйдов. Дословно это значило, насколько Мишка мог понять,  аолахи – вне путей, а фаанг – значило что-то вроде – жидкость, или течет…
    …Нам бы надо познакомиться, - сказал наконец Мишка, с трудом освобождаясь от объятий и переводя дыхание.
    - Тебе нет нужды называть свое имя. Тебя все знают. – Пхыт улыбнулся. Мишка даже засмущался под его взглядом Он смотрел на Мишку так… как заглядывают дети под рождественскую елку - с  ожиданием чудес.
    - Я что – местный вариант Деда Мороза? – спросил Мишка у Шочи, - то чуть не убили, теперь смотрят… как на конфету…
   Девушка пожала плечами.  Она выглядела озадаченной.
   - Сколько служу у Дедушки, никогда не знаю чем обернется очередная командировка… Спроси у них…
   - Да неудобно как-то спрашивать у незнакомых людей… тьфу… у незнакомых… кто ты такой. 
   - Спроси. Судя по их взглядам, тебе можно. Пусть они увидят в этом небольшую проверку.
    Мишка, приняв строгий вид, позаимствованный у математички, резко развернулся к чеширрапторам:
    - Кто я? Отвечайте!
   - Так мы же и говорим , что  Аолаги Фаанх?
   - Что есть Аолаги Фаанх? 
    - Аолаги Фаанх , - оттарабанил Пхыт, - есть проводник на путях времени, он есть тот вечный, кто ведет нас к текущему помимо привычных путей, ибо истина изменчива, а привычные пути – лежат там , где протоптаны, и к истине не ведут, а ведут к мясу и воде. Согласно пророчеству Аолаги – храйд с разными глазами и ведут его лунные духи. Разные глаза – голубой, как вода как у белых охотников, и желтый, огненный, как у черных охотников, символизируют примирение двух начал и двух рас хранителей времени и объединение их взглядов в одном взгляде Аолаги.  Явление вместе с  лунными духами символизирует…
      - Так, так… - Мишка ласково (хотя внутренне он оторопел) покивал головой и Пхыт перевел дух.
     - Ну, хорошо, хорошо, вы меня знаете… Но я-то вас не знаю. Кто Вы? – он снова стал строгим.
    Молодые рапторы переглянулись и вперед с молчаливого согласия  Пхыта, продвинулся Тхор.
     - Это ничего. Пусть Аолаги не огорчается из-за этого… Так  и должно быть. Ты приходишь чистый как речной песок, как родниковая вода… Кто мы? Мы твои ученики. Мы искали тебя чтобы учиться. Наши имена – Пхыт, Дхар, Хугу и Тхор.  Черное небо послала нас искать тебя. Она видела тебя в видении. Ты научишь нас, как следовать пути вне привычных путей.
   Мишка испугался. Тхор, видимо, понял его состояние, потому что успокаивающе провел лапой перед его глазами.
      - Мы видим , что ты чист, брат, и ничего не знаешь. Таков путь Аолаги. Ты обретешь знания когда придет время, и научишь нас.
     - Чему научу? – Мишка немного успокоился. Этот Тхор ему бессознательно нравился. Что-то в нем было такое, помимо… хм… эрудиции. Мягкость?
    - Пророчество Черного Неба  велит нам прежде всего научиться у тебя петь, танцевать и разжигать костры.
    - Пионеры… - не удержавшись съязвил Мишка. Шочи дернула его за хвост. 
    - Серьезнее, мессия! – сурово сказала она, хотя глаза ее улыбались.
    - Опять? – Мишка расердился. – Что Вы опять со мной хотите сделать? Какой еще мессия?
   Шочи улыбнулась, погладила его по шее, зайдя сбоку,
 - Ты мессия, мой мальчик, это так… Для того ты и пришел в этот мир.
 - Для чего это «для того»?
- Наши песни, танцы и костры должны помочь Аолаги спасти наш мир, - вмешался Тхор, продолжая свою недосказанную речь и смущенно замолчал.
- Да нет… - Мишка заулыбался, - ну, ладно, я понял, это вы все меня разыгрываете   чтобы мне потом не страшно было чего-нибудь такое сделать… Ну , ладно , все я испугался, скажи что я теперь должен сделать?
  Шочи молчала.
   - Нет, я не никакой не мессия, - возмутился Мишка.
- Обрати внимание, ты – Михаил Задорожных, так?
- Ну так, и что из этого?
- Задорожных по смыслу совпадает со словом аолаги – вне путей. Верно? А – Михаил -  значит подобный Богу, а у них здесь Бога называют Текущий. Значит Фаанх и значит Михаил. Миша, ты попал по адресу... Это твоя миссия…
 - Да, ладно тебе, это просто совпадение, и потом , они же говорили что у него глаза разные, так? А у меня…
  - А ты в зеркало себя видел?
  - Но как же , я же смотрелся сразу в стекло машины…
- Ну и смотрелся ты… Ты больше себе под хвост заглядывал.  А глаз ты один только видел.  На, смотри!.. – она сунула ему под нос небольшое зеркальце и стала отводить его все дальше и дальше…
    Из зеркальца на Мишку смотрел симпатичный молодой чеширраптор с разными глазами. Правый был теплый и золотистый, и смотрел даже, казалось, ласково, левый был студено-синим, ледяным и всем своим видом выражал нехитрую злую мысль: не подходи, убью! Или, наоборот, подходи, убью.
     - Ой-йо, - Мишка присел, взявшись за голову. – Мессия? И что они со мной сделают? Ну почему  Вы не могли сказать мне что я какой-нибудь потерянный принц или волшебник, почему сразу мессия? За что это мне?
     - Послушай, -  Шочи ласково , но твердо, взяла его за лапу и заставила встать, - мессия – необязательно жертва, по существу это царь, устроитель нового способа жизни, ему вовсе необязательно распинаться. Живи и научи жить других…
   - А я сумею?
   Шочи хладнокровно пожала плечами, -
-Должен суметь.
- Но… я же пешка…
- Да. – ответила она, - да, пешка. Пока. Будь пешкой пока ты чувствуешь себя пешкой.  Стань царем когда будешь готов. Видишь ли, Дедушка, насколько я его знаю, никогда не требует от человека  больше , чем он может сделать…
  - А от динозавра? – Мишка уже улыбался.
  - Дернуть за хвост? – предложила Шочи совершенно без эмоций.
 - Дернешь, когда будешь готова… - ответил Мишка, но на всякий случай подобрал хвост, поворачиваясь к  своим новым друзьям (учениками он их пока считать не мог).
     - Охотники! Я и правда чист, как…
     - Как речной песок – как эхо отозвался Тхор, безо всякого, впрочем , подобострастия.
    - Да, как речной… Так вот, если хотите чтобы от меня была польза, расскажите мне все с самого начала!
  - Расскажем, только… - Тхор нерешительно помялся.
 - Что «только»?
- С познакомь нас со своим мертвым братом, а то ведь незнакомые мертвецы могут и беду накликать…
    Мишка немного ошарашенно , но тщательно осмотрелся, в поисках какого-нибудь мертвеца, которого можно было бы принять за его брата, но не нашел.  Шочи, иронически улыбаясь, помахала ему рукой.
    - Мертвый брат – это я.
    Мишка обалдело помотал головой:
-Как так? Давно ли?
 - Понимаешь, людей они считают загробной формой своего существования. Я уже говорила. То есть умер такой охотник, отправилась его душа в лунный мир и воплотилась в человека. А пол наш они не разбирают, потому и называют меня братом.
     - Это сестра. – обратился Мишка к рапторам. – Звать Шочи. Не обижайте ее…
     Рапторы осторожно потянулись к Шочи , жадно рассматривая ее. Мишка вдруг понял что раньше они на нее и не глядели. Стеснялись , что ли?  Хугу протянул лапу к груди девушки.
    - Что это, сестра?
    Шочи сильно шлепнула его по лапе:
   - Куда суешь?!! Смотреть можно, трогать нет! – прикрикнула она.
       
    Они расселись кружком, у маленького шалашика из сухих ветвей и стеблей, натасканных нелюбопытным Дхаром, пока другие глазели на гостей из края смертной тени.  После нескольких безуспешных попыток Мишки извлечь огонь из себя, предпринятых по просьбе «товарищей» (к чему товарищи отнеслись снисходительно) Шочи развела огонь зажигалкой. Рапторы во все глаза следили за ней. Костерок разгорелся. Уютно затрещал, выбрасывая вверх, в темно-синее небо снопы искр.
    - Вначале было время… - начал Тхор… - и оно текло  бесконечно  и безначально  и текущий , который есть сердце  самого течения , наблюдал поток, сливаясь с ним  и в нем растворяясь. Увидев же что течение само по себе пусто и мертво, он пожелал наполнить его жизнью.  Текущий взял пыль звездную, пыль лунную и пыль солнечную. И сперва бросил в поток пыль звездную.  И пыль , несомая временем, свивалась в блистающие вихри и водовороты, прославляющие  своей красотой  высшую мудрость Текущего. Текущий же сложил песнь о жизни, песнь о рождении жизни и песнь о потоке времени. Свойство же времени таково, что поток его есть поток животворящий. И вот, повинуясь песне Текущего, из пыли звезд родилась земля и  вода. Из воды же и земли вышли рыбы и водоросли и жили в воде. И вода наполнилась жизнью и наполнила поток времени. Но земля была пуста  и мертва, и недоступна для радости Текущего. Ибо высшая радость текущего дарить жизнь и счастье жизни.  И по знаку Текущего вышли на землю водоросли и стали леса. И вышли рыбы большие и малые и стали звери и населили в изобилии леса и степи. И стал мир велик и исполнен жизнью и вместил в себя Текущего. Но вот Текущий стал больше мира в славе и силе своей. И создал другие миры , чтобы вмещали его славу и силу миры многие  и чтобы росла беспредельно сила его. И странствовал среди миров и времен, но нигде не был долго. Ибо каждый мир и каждое время в одиночку не могли долго  вынести присутствия Текущего.
    Но вот увидел, что миры , созданные им погибают.  Ибо в одних местах звери хищные  пожрали травоедящих и стали голодны и истребляли друг друга. В других же местах травоедящие расплодились несчетно и пожрали траву и вот: мор и глад поразил их.
     Тогда Текущий смешал с потоком времени солнечную пыль и лунную пыль, ибо в звездной пыли не было довольно тепла  и не было довольно холода, и она была тепла и равнодушна, и не было в ней любви к Текущему и его созданиям. Из Луны же, Солнца и времени, создал он себе Охотников, чтобы охраняли его миры в его отсутствие , и чтобы отнимали там, где много и прибавляли там, где недостаток, и препоручил им все миры свои. И научил Охотников петь песни времени и так менять течение его. И назвал Охотников своими детьми , и назвал своих детей Солнечными, ибо и Луна была в них, но Солнца было больше.  И положил такое течение их жизней, что когда Охотник умирает и Солнце покидает его , и остается Луна, холодная,спокойная и ласковая, и уходит он в Лунный мир, в Лунное время.
     Таких называют Лунными охотниками. Они светлы, но холодны и им поручена холодная часть миров и времен.
     Сотворив же Охотников Текущий стал сильнее неимоверно, ибо сила его вмещалась в душах Охотников, а души Охотников сотворены бездонными и своей песнью они удерживали все миры  от разрушения и гибели, и миры приумножали силу , мудрость и красоту во славу Текущего.
     И Охотники своей песнью держали в берегах поток времени, насытившийся созданными мирами, великий и грозный. И отводили воды его и подводили притоки и рукава, чтобы не иссяк и не вышел из берегов. Берега же его  есть судьба и предначертание. Замысел же Текущего исполнился Тхор умолк и опустил большую голову на скрещенные у колен лапы.
    - А дальше? – спросил Мишка. Ему понравился рассказ Тхора, переданный на диво для храйд-лаха, языка охотников, мягким, напевным, словно бы льющимся сквозь запруды и плотины этого твердого и шершавого как крупный наждак, языка,  голосом. В нем было какое-то древнее очарование, некий странный магнетизм, увлекающий в такие глубины, для которых  сама История – анекдот, каламбур,  сам мировой океан – лужица.
    - Дальше не будет.  Предание кончилось.
    Они помолчали. В вечерней тишине, звенящей от скорбных голосов насекомых, поющих в траве, стало слышно как урчит у Мишки в брюхе. Шочи , не меняясь в лице, похлопала его по черному лоснящемуся животу.
       Пхыт озабоченно повертел головой, оглядываясь по сторонам –
   - Да, верно, поесть бы не мешало. Дхар-брат! А где он?
   Дхар, бесшумно проявившись  из сумерек, бросил к костру  тушку  мелкого двуногого завра, напоминавшего индейку.

Глава 18. Каунтер страйк.

      - Нет, вот я знал, что мы встретимся. Но не знал, что при таких обстоятельствах. Вот уж точно, в тихом омуте черти водятся…А я ее спасти еще хотел. Вышло же все по-другому…

       Мы сидели у угасающего костра. На фоне светлого неба, облаков подсвеченных луной, промелькнул темный крылатый, довольно крупный силуэт. Даже очень крупный.
     - Птерозавр? – подумал я. – Ну и птерозавр, да и черт с ним, не страшен мне птерозавр. У меня вон свои завры под боком, еще страшнее. 
      Стрекотали какие-то допотопные кузнечики или сверчки. Песня у них получалась невеселая. Как-то сразу чувствовалось: они понимают, что впереди еще миллионы лет эволюции. И они сверчали не так как наши кузнецы  - стррррр, стрррр, а этак тоненько и печально – суурри-суурри… Я заслушался. Ну может это и не кузнечики были , а какие-нибудь другие насекомые, поди ж разгляди его ночью, мелкого…
      Кое-какие припасы у нас были. Да еще наши гостеприимные хозяева выделили нам от  щедрот огромный кус мяса. Мясо теперь шипело теперь на огне и так пахло, что запах не оставлял в голове места для мыслей: можно ли это есть. Бифштекс он и в мезозое бифштекс.
    - Сейчас бы… - сказал Сидорцов и с такой силой рубанул себя по горлу ребром ладони, что я испугался за его здоровье.
    - Ругаться не будешь? – спросил китаец  Леша , доставая изниоткуда бутылку «Пшеничной».
   Сидорцов просветлел лицом и приняв бутылку из рук китайца с хрустом свернул ей голову.
    - Пшеничная от Гречаного!  - радостно сказал он. – Нет, ругаться не буду. НО и к ордену не представлю. По краней мере не сейчас. Мы пустили бутылку по кругу. На душе потеплело. Надежда и без того не угасала в наших сердцах, но сейчас она окрепла и расправила крылья…
   
***
      … Самое главное, не могу понять, как от них потом оторваться? До леса далеко. На что ты расчитываешь?
     - Мы нападем на них внезапно, Плакса, у нас есть эти… как сказать? Пугалки!
     - Пугалки? Это что? – заинтересовалась Плакса,  - что бы мы не думали про наших охотников, после того, как они убили тебя, а твои ученики вынуждены скитаться по лесам и пустыням, но… они не трусы.
    Плакса с достоинством приосанилась.
     - Не трусы так не трусы, - покладисто согласилась Косма, - мне не надо чтобы они боялись, я хочу чтобы они отвязались от нас. Вот они, пугалки.
     Она показала Плаксе свето-шумовые гранаты.
       - Вот. Гром и молния. Вот эти штуки. Если бросишь – будет большой гром и молния. Сильней чем от грозы.
      - Сильней грозы? Да ладно! – Плакса не поверила, вместе с тем , видно было , что ей до смерти хочется посмотреть на это. – Только они все равно не испугаются, и от нас не отвяжутся. И что мы будем делать потом? 
    - Потом все в лес. И ты ведешь нас к храму. Но действительно, а если не отвяжутся?
    Косма взялась за голову, - вот задачка в самом деле, не для средних умов:мало того , что надо вырвать друзей из лап опасных… очень опасных… эээ… существ, на потом еще надо избежать преследователей, сочетающих в себе тигра, лошадь и собаку… Боеспособных как тигр, бегающих как лошадь, причем ещше и немного летающих, и обладающих собачьим обонянием и слухом.  Собаку?!! А это мысль! В комплекте отпугивающих средств были большущие тубы-аэрозоли, с составом , издающим неприятный для пресмыкающихся запах.  Наши братья, храйды, - подумала Косма, - конечно не пресмыкающиеся, да, но… - Косма прижала головку тубы и небольшое облачко аэрозоли с шипением вырвалось в воздух. Плакса проворно соскочила с трицикла и отбежала в сторонку, плюясь и чихая.
      - Тьфу, что это за гадость?!!
      - А как ты думаешь?  Они почуют наши следы, если мы побрызгаем этой штукой?
     Кончив чихать, Плакса экспрессивно помотала головой:
      -Шишки-иголки, да никогда! Это же падаль, хуже чем падаль! Здесь вся дохлятина всего времени! И как будто кедровые игла впились в нос!... Чху!
     - Одной проблемой меньше! – вздохнула Косма, - но как все же сделать , чтобы нас не разорвали в первые же секунды?  Перестрелять мы их не успеем…
    - Да… - Плакса задумалась, - Двадцать пять охотников! –
Сказала она, - словно пробуя слова на вес. – Рука грома не поможет. Она слишком тихая и тусклая. Ты не обижайся, но тех двух охотников ты убила потому что они на тебя не смотрели. Ты очень медленная…Ты еще будешь нажимать этот пальчик, - она указала на спусковую скобу, - а они уже будут есть тебя здесь. – Она похлопала Косму по пояснице. Косма отвернулась от нее и. погрузилась в раздумье.
    - Слушай, а храйды чего-нибудь вообще боятся? – спросила Косма, подумав.
   - Ничего! – гордо ответила Плакса, задрав нос.
    - Ничего-ничего? – Косма лукаво прищурилась.
  - Ну… Все живые чего-нибудь боятся… Ну вот хоть грома и молнии. А ты что не боишься грома и молнии?
  - Не боюсь. – ответила Косма, совершенно не кривя душой, - а чего их бояться это же просто… - она осеклась, ее храйд-процессор не имел в памяти слов  «разряд атмосферного электричества»… - Я не боюсь и ты не бойся… Но как же тебе объяснить?
     Плакса внимательно смотрела на нее.
     - Плакса, сестра моя, видела ли ты смолу на стволах кедров?  Когда-нибудь, через много миллионов лет эта смола затвердеет и станет красивым камнем, янтарем.
     Плакса зевнула, и подперла лапой голову.
    - Ыыыаааахххх, красивая сказка, давай дальше…
   - И вот если этот камень  потереть о… о твои перья, то посыплются такие маленькие молнии и будет тихий треск – маленький гром. Тоже самое на небе…
   - Там кто-то трет кого-то смолой по перьям? – спросила Плакса, явно готовясь смеяться.
  - Нет , - беспомощно ответила Косма, там просто э…, облака трутся друг о друга….
    Плакса покатилась со смеху.
  - Ой , не могу, ну ты даешь , сестренка, облака трутся…
   Косма обозлилась.
   - Кончай веселиться, Змей Горыныч ты комнатный, - закричала оьтна, - короче в громе и молнии нет ничего страшного, трется там кто или не трется, ясно тебе, чудовище?
    Плакса приняла позу покорности.
     - Ты , это , не рычи на меня , старшая сестра, я тебя люблю. – чуть ли не проворковала она , не поднимая головы, - я думала ты шутишь. Ну ты сказала не бояться, я не буду бояться. С тобой я вообще ничего не боюсь. Но где ты возьмешь гром и молнию?
   Косма усмехнулась:
 - Меня зовут Черное Небо. Что же, думаешь у меня не найдется парочка хороших молний и громов?
     Она показала Плаксе свето-шумовую гранату.
     Та с уважением понюхала металлический кругляш:
     - Я думала , ты пошутила…


    …Стемнело. Они оставили трицикл немного не доезжая до лагеря черных храйдов. Незримо и не слышено порхая в темноте как летучая мышь, Плакса высмотривала что где. Мягко и беззвучно она приземлилась рядом с Космой.
    - Твои там! – прошипела она , тыча пальцем  в один из костров.  – Мои – она хихикнула по-своему, словно кошка подавилась сервелатом, - там! – Плакса указала на второй костер.
     Ну, что делаем дальше? – Плакса заинтересованно уставилась на Косму. Та указала на одинокое молодое деревцо, как по заказу  торчащее в степи.
     - Давай-ка туда!
      Они поползли  к деревцу, волоча за собой десятка полтора  светошумовых гранат завязанных в маскировочную сетку , которой был укрыт трицикл.
      - А ты дашь мне громовую руку, - с надеждой  спросила Плакса, - я очень быстро смогу пускать гром.
     Косма с опаской покосилась на названную сестрицу.
     - Да ну тебя, дракоша, еще пристрелишь кого-нибудь. Больно ты горяча. Нагни-ка мне это растение…
     Плакса прихватисто взялась за верхушку  и тихоньков рыкнув  пригнула стволик к земле.
    - Ну , теперь держи,  - Косма быстро привязала сетку с гранатами к верхушке дерева. Кольца гаранат она закрепила на стволе  тонкой и прочной веревкой , той самой веревкой…
     По замыслу Космы , дерево как катапульта, должно было швырнуть связку гаранат в лагерь неприятеля. Подрыв гранат, сопровождаемый грохотом и вспышкой , ослепит  и оглушит всех, у кого будут открыты глаза и уши. У нее будет минут 10-15 чтобы вооружить пленников и отойти, в сторону леса. Раненных можно будет везти на трицикле. Остальных поставить на джамперы и прыг-скок. Понятно, что для передвижения на джамперах нужен хоть минимальный опыт, но эти – были просто прелесть, усовершенствованной конструкции, доступные и ребенку. Опробовав их, Косма была уверена , что ребята разберутся сразу и без проблем.  Да что там, у них просто нет другого выхода. Поскачут , как зайчики…

***
        …- Уж полночь близится, а Германа все нет…- пропел Саговников  нащупывая в кармане шуршащую облатку с кардиопрепаратом. Он был на грани сердечного приступа. Запивая таблетку, он чувствовал как зубы стучат о край стаканчика.  Сердце глухо ныло и дергало как больной зуб. Саговников вжался в кресло, сцепил на колене побелевшие пальцы, остановив невидящие глаза на зияющем черном провале терминала. 
      - Ну-с, ну-с, - пробормотал он,  - и в чем же дело? Уже пятнадцать минут. Но это допустимо, так ведь? Допустимо!!! – рявкнул он сам на себя, и тут же мучительно сморщился, беспмощно задрав плечи.
     - Допустимо… - прошептал он. – Ну-с, еще пятнадцать минут и тогда уж звоню…
     Дверь с грохотом распахнулась, напугав его, и в лабораторию ураганом ворвался контр-адмирал Сидорцов, высокий, складный пожилой мужчина, увенчанный благородной седой шевелюрой, несущий в себе явные черты фамильного сходства с капитан-лейтенантом Сидорцовым, куратор проекта от штаба флота, с белым лицом и большой спортивной сумкой, тяжко оттягивающей плечо.
    - Ну!?? Что?!! Доигрались, мать твою!!! – но глянув на перекошенное , с закушенной губой, лицо профессора, на его руки, прижатые к левой стороне груди, он осекся…
    - Что с тобой , Дима?
    - Ничего, - слабо проговорил тот, - ничего, Володенька, я таблетку уже съел, сейчас подействует… Подождем… Еще пятнадцать минут. Ты же знаешь, может быть погрешность…
  - Ты чего это? Ну-ка, стой , я сейчас позову кого… Дежурный!!! – от львиного рева адмирала даже стены задрожали.
  - Не надо, не надо, - Саговников слабо помахал рукой, - я сам, погоди, уже лучше, уже...
Прибежал дежурный, катившийся по коридору словно на коньках, но адмирал с полпути отослал его обратно.
    - Кофе бери, Володенька!
 Адмирал с чашечкой кофе плюхнулся в кресло, без спросу задымил сигаретой.
   - Как думаешь, что с ними?.. – спросил он нерешительно, чувствовалось что адмирал не знает , хочет ли он сейчас слышать ответ на свой вопрос. Чего бы ему сейчас хотелось, так это выбрасывать адреналин – стрелять , взрывать , бежать и спасать…
    Саговников в ответ слабо поднял край рта.
   - Это , Володенька сейчас только Бог знает, да они сами…
   - Если живы… - эти слова дались адмиралу с большим трудом.
   - А никаких если… Если человек умирает там, - профессор замысловатым жестом указал словно в бездну прошлого , в разверстую пасть терминала, - мы немедленно получаем его тело здесь… Так у нас было при работе с топологическими областями… Так что думаю все они живы…
   -А если они переместились?
   - Тогда конечно… Но с чего бы им путешествовать? Это было запрещено инструкцией…  Думаю все же здесь что-то другое… Как если бы они , операторы, получили дополнительную инъекцию концентратора.
    - Ты ведь понимаешь, что это чушь?
   - Понимаю, Володенька, и тогда я выдвигаю другую теорию: представь себе , что мы притащили бы в наше время динозавра. Мы могли бы его удерживать в нашем временном горизонте, пока концентратор действует на операторов. Потом динозавр переместился бы в свой горизонт, в мезозой, и, естественно, уже не вернулся бы в наше время…
   - Понятно, а к чему все это?
  - А к тому , что наши операторы , возможно, являются в некотором смысле динозаврами…
  - Что ты несешь , Дима, - возбужденно сказал адмирал, - какими к черту динозаврами?
 - Я же и говорю, в некотором смысле, а именно в том смысле, что их место там. Мы ведь использовали их естественную склонность – подсознательное тяготение к перемещению в тот временной горизонт.
 - Ну так, и что?
- А то! Откуда у них взялась эта склонность, это тяготение?
- Даже не спрашивай меня, - мрачно ответил адмирал, - почем я знаю, откуда? Оттуда! Ты отвечай сам на свои вопросики…
   - Вот именно , оттуда! Подсознательные склонности людей, как правило вытекают из их жизненных задач, кармических, так сказать. Эти задачи, отменно разнообразны, и объяснения им нету, мы даже не всегда можем их понять. Наука и не собирается заниматься этим вопросом, мы , Володенька, здесь ультрапионеры. Я хочу сказать , что , мы смогли их отправить туда , благодаря их жизненной задаче находиться там, и благодаря этой жизненной задаче они теперь не собираются возвращаться. Они там уже на месте. Впрочем, полагаю, что выполнив задачу, они благополучно возвратятся.
- Хорошо бы… - адмирал  крепко задумался. – Ладно, ты мне вот что скажи , дружище… Это все наука… А что нам на практике делать?  Профессор! – добавил он со злостью.
    - Не сердись Володя, ты же знаешь, Женя пошел бы туда , даже если бы знал, что не вернется.
   - Он? Да! – адмирал поднял на него потемневшее от гнева лицо, - а другие? Озверели мы совсем, б...!
    Сидорцов-старший нервно задушил недокуренную сигарету в пепельнице, и тут же закурил другую.  Саговников бросил взгляд на пачку. Она была полуоткрыта, и два белых сигаретных фильтра, выглядывали из нее, так что профессору показалось, что пачка змеино скалится на него двумя белыми клыками.  Он поежился и отвел взгляд.
   - Да, озверели… - профессор вытащил сигарету из адмиральской пачки. Оставшуюся предложил собеседнику.
  - Ты что? – изумился адмирал, - с твоим сердцем? Ты же не курил!
 - Да , не курил… - Саговников блаженно зажмурился , вдыхая щиплющий горло дым. – Но в этих обстоятельствах… Полагаю , это не так уж важно… Вот что! Сейчас докурим, и пойдем туда… За ребятами. Ты ведь за этим приехал, а не за моими теориями?
    - Надо было нам идти! – адмирал , пыхтя сигаретой , как броненосец времен
Цусимы, раскрыл сумку , потянул оттуда лязгающие друг об друга элегантные железяки, - с самого начала!
   - Надо было , - вздохнул профессор, - так ведь не пускали!
  - Теперь уж наплевать! Держи! – он протянул старику автомат.
   - Спасибо, Володя, - Саговников мирно улыбнулся, -  ты же знаешь настоящий лабух играет на своем инструменте… - он открыл сейф сложной комбинацией действий, и, любовно , взвесив на руках , извлек оттуда оружие удивительного , чуть ли не инопланетного вида.
    - Подружка моя, - он приложил ее к груди, - Лликара, она согрела мне старость… По крайней мере ее самую бурную часть…
   - Неплохой выбор, - адмирал понимающе кивнул, - в его движениях не было уже нервозности, адреналин перешел действие, и движения адмирала были теперь четкие, гладкие, скользящие, округлые, исполненные скрытой силы…- Помнишь тогда , в Киннерту?.. Все же ависы понимают толк…
     Он не закончил фразу, его прервал звучный, словно бы взревывающий, показавшийся знакомым голос:
    -  Какая удача! Захожу случайно, а сейф открыт!
    - Степан Тимофеич? – в голосе Саговникова было огромное , безмерное удивление, да и адмирал замер на мгновение, - Один? Как?..
Он замолк, увидев в руке Тимофеича  пистолет с глушителем, уродливо удлиняющим ствол изящной смертоносной игрушки. Тимофеич выстрелил в грудь адмиралу, привставшему из кресла, и тот , шумно выдохнув, рухнул на пол.  Тимофеич тут же взял Саговникова на прицел. С секунду два ст арика  смотрели друг на друга. Взгляд Тимофеича был черен, смерть и страх неторопливыми скользкими гадюками свивались в кольца в его глазах.
     Саговников же смотрел светлыми, чистыми как детская слеза,  глазами.  Его свободный взгляд жадно впитывал последние впечатления жизни.
    - Положи пушку! - спертым голосом сказал Тимофеич, - положи, я тебя не трону…
   - Старый ты дурак, - сказал Саговников, - ничего-то ты не понимаешь… - Он резко вскинул свое «эльфийское» оружие, но Тимофеич успел… Легкое тело долговязого профессора скорчилось и завалилось на бок… Крупные , костистые руки его выпустили ношу, ставшую вдруг неимоверно тяжкой…
   Тимфеич пинком отшвырнул  непонятную штуковину, мазнув по ней беглым взглядом спешащего специалиста и, не теряя времени, полез в сейф. Пошарив там некоторое время, он распрямился и уставился на профессора.
     - Перепрятал, с…ка хитрож…ая!...
Он подошел к Саговникову и присел рядом на корточки, -
   - Слышь, Сергеич,  ты как там , живой еще? – он потряс профессора за плечо. Саговников застонал и открыл глаза . Он был жив, но выглядел как мертвый. Рука его бесполезно зажимала пузырящуюся кровью рану  в груди.
   - Не найдешь… - Саговников засмеялся. Ничто лучше этого смеха не сказало бы, что смеющийся - не жилец.  Смех его оборвался кашлем, звучащим тяжело и однозначно, как удары молотка по крышке гроба.
   - Найду. – Уверенно ответил Тимофеич , доставая  длинный и широкий массивный нож. – Ты мне и скажешь где искать. Сколько там тебе еще осталось , минут пятнадцать? Мне хватит. Сначала уши , потом яйца…
   - Дурак…- Саговников улыбнулся, вдрогнул и вытянулся, издав глубокий клокочущий вздох. Лицо его помертвело, запрокинувшись…
    Чертыхнувшись, Тимофеич вернул нож в ножны. Несколько минут он методично обшаривал комнату, заглядывая в лабораторные шкафы, яростно хлопая ящиками столов, простукивая стены. Не обнаружив искомого , он хмыкнул:
    - Однако. Всех убил – один остался. И спросить не у кого… Хотя вру… Может и есть у кого…
    Он поглядел на мертвого Саговникова. 
   - Кто еще дурак… Это ты ничего не понимаешь…
    В это время дверь в лабораторию  приоткрылась, человек в форме  заглянул внутрь, сунув голову в дверь:
    - Дмитрий Сергеич…
    Тимофеич, не целясь, стрельнул в него. Голова исчезла, дверь хлопнула. Послышался удаляющийся топот бегущих ног.  Вскоре взвыла сирена.  Тимофеич так и стоял глядя в одну точку остановившимся взглядом. Вдруг глаза его осветились пониманием:
    - Вот как? Ну ладно, тем лучше. Вот и есть кого спросить… Как же я сразу-то…
   - …Выходите с поднятыми руками!.. Все выходы блокированы! – раздалось из-за двери.
  - Не все… - желчно ухмыльнулся старик, - не все выходы блокированы…
  Его массивная фигура рассыпалась яркими желтыми искрами  и растаяла в воздухе…

* * *

    …Выход чаще всего находится там же, где вход… - бросив эту многозначительную фразу, китаец обнял колени и замолчал, глядя на небо.
- И что это может значить для нас? - тревожно спросил лейтенант Боря.
-Перевожу на русский , - усмехнулся Сидорцов, - он хочет сказать: для того чтобы успешно свалить отсюда, надо понимать что вообще происходит.
 - Вот-вот. У тебя в роду не было наших? – китаец оттянул пальцами уголки глаз и без того узких. Вышло у него это донельзя забавно.  – Давайте-ка вспомним, с чего все началось. Если мы все события правильно расположим, - наверняка, получим что-то новое, новый взгляд на ситуацию. Уверен, в свете последних наших приключений, все будет выглядеть совсем не так, как раньше. Итак , что же мы имеем?  В 80-х годах прошлого века профессор Саговников в рамках секретного проекта под эгидой ЦК, начинает серию экспериментов по транспортной топологии, то есть по визуальному наблюдению так называемых параллельных пространств и перемещению в эти пространства, с помощью комплекса препаратов, его изобретения, полученных особой обработкой элементов пейота и белены, под общим названием концентраторы-мобилизаторы Саговникова. Результаты экспериментов были засекречены, лаборатория уничтожена в ходе одного из них.  Профессор якобы погиб   в одном из этих экспериментов. Но мы-то знаем – профессор жив…Некоторое время его прятали на секретной базе. Когда же к валсти пришел Дорогин, вопросы обороны снова стали актуальны, в связи с этим друзья Саговникова оказались в силе и в почете.  Возник проект «Памир», и под Саговникова был создан отдел. Наш отдел…
     Сидорцов утвердительно кивнул, продолжай, мол.
     - Однако, заметьте, наш профессор всегда занимался пространством и его свойствами. Откуда же взялась странная, и изрядно скомпрометированная идея движения во времени?
     - Но это идея отца… - искренне удивился Сидорцов, - В чем здесь вопрос?
 - Ты не находишь, что для твоего отца это еще более необычная мысль , чем для Саговникова? При всем уважении к твоему отцу… Он всю жизнь интересовался необычными явлениями, но, как правило, занимался уже существующими феноменами, а не придумывал новые… А стало быть… Это не гениальная догадка.
- А что же? - лениво спросил Сидорцов, видно было что его слегка раздражает манера китайца заставлять собеседника задавать вопросы.
- А это , брат, утечка… с большой буквы «У». 
- Вот не буду спрашивать, что за утечка, откуда и куда, - заупрямился Сидорцов, - сам рассказывай, Великий Кормчий.
Китаец улыбнулся.
 - Он не сам до этого дошел, кто-то подкинул ему идейку, слил информацию… При чем так , что он не мог не поверить, не мог отказаться от  разработки это информации… Ладно, я буду сам задавать себе вопросы… Скажи, о мудрый Ли, с какого гаоляна ты взял эти дурацкие выводы? Отвечаю: во-первых, почему именно движение во времени? Во-вторых, почему именно мезозой? Не протерозой, не архей, не палеозой?
   - Ты не отвечаешь, ты спрашиваешь. – оборвал его Сидорцов.  – Но продолжай, у тебя неплохо получается…Хотя , если подумать, тебе не на чем строить предположения. Мы же ни черта не знаем…
        Вместо ответа китаец тихо, обращаясь будто к самому себе, прочитал стихи, чертовски странно прозвучавшие в нашей обстановке:
     Без дырки для оси, что делать с колесом?
     Из глины сам кувшин, но пустота полезна в нем,
     И тем удобней дом, чем больше в нем объем.
     Так часто пустота полезность создает,
     А наполнение – доход (Дао Дэ Цзин, переложение Юлии Полежаевой).
     - К чему ты клонишь? – удивился Сидорцов.
     - Если меня будут перебивать, я не управлюсь и до кайнозоя…
     - Ну не буду больше, не буду… - Сидорцов, не вставая , отвесил ему этакий китайский поклон.
 - Так о чем я? А, да. Почему, говорю , не в другую эру не в другой период? Не в будущее, наконец?
- А что , можно и в будущее? – я изумился , как мальчик.
- Не суть важно, Даня, куда можно. Вопрос в том, что изначально никто так и задачу не ставил. Вопрос стоял однозначно – в мезозой, к динозаврам… И даже было известно, что мы должны попасть именно в поздний мел, а не в знаменитый юрский период, и не в триасовый…   А почему? Что скажешь?
- Не знаю, - простодушно ответил я, - просто мне всегда хотелось в мезозой, к динозаврам…
- Хоть один из нас умрет счастливым, - Сидорцов похлопал меня по плечу. – Шучу, Даня, шучу. – Меня передернуло. Мне не было смешно.
          - Так вот, друзья, - уверенно продолжал китаец, - я не претендую на обладание истиной в последней инстанции, но если Вы окажете милость , и послушаете мои безумные речи, быть может ничтожному удастся приоткрыть для всех нас  хотя бы отблеск этой самой истины…  Так вот, предположим, только предположим, что есть люди, давно уже владеющие секретом  путешествий в прошлое. Черта ли им в этом секрете, не знаю какую выгоду можно из этого извлечь. Но мы это узнаем.
    - Узнаем? - переспросил капитан, - ты уверен?
    - Узнаем или умрем…
    - Умеешь вдохновить… Ну, шпарь дальше, Лао-цзы…
    - Шпарю, начальник. Этих людей должно быть немало.
    - Почему?
     - Секрет большой. Маленькой компании не съесть. Здесь нужден аппарат, большие деньги, большие связи…
    - Масоны… - брякнул лейтенант Боря, то ли с подколкой , то ли в серьез.    
    Сидорцов поморщился.  Китаец развивал диспозицию:
   - Ну, а как известно, где знают трое, там знает и свинья… Вот вам и утечка… Но это врядли… Скорее всего, среди этих людей нет единства.
   - Откуда вы все это знаете? – поразился я, - что нет единства? Звучит так , как будто вы один из них.
   Сидорцов расхохотался.
    - У него докторская по триадам, а кандидатская по ФРС США.
    - А… Тогда понятно…
    Китаец мудро прищурился:
    - Насчет единства , ты попал в точку, тут нет тайны, среди людей вечно нет единства…   Рискну предположить, что в этом тайном клубе, появился заговор внутри заговора, заговор против заговора, возникло сообщество, так сказать, молодых львов.  Активных, способных, амбициозных… Но занимающих подчиненное положение без всяких преспектив…  Они принимают решение нанести системе тайный нелетальный удар, поставить ее в критическое положение, ведь в таком положении легче всего провести смену власти.  Они намерены предать огласке дело, вокруг которого сплочена их организация.  Но это не просто. Для этого недостаточно просто спьяну проболтаться. Нужен серьезный информационный повод. Информация неадекватна мировоззрению населения планеты. Не станешь же кричать на площади, никто не воспримет всерьез. Солидные газеты не напечатают, а напечатают – пожалеют, - продажи упадут. Своих газет у наших молодых заговорщиков нет, а есть… есть связи в… Ах вот оно что!
    Китаец хлопнул себя по лбу.
     - Как же я сразу не догадался. Это же военные! Молодые генералы против… против… Ладно, видно будет против кого… Идем дальше... Они тайно инспирируют экспедиции для получения доказательств. Причем одновременно задействуется Россия и Штаты. Ну ясно, это чтобы бить наверняка. В одной из стран проект могут задушить в карьерной борьбе, а если делать это одновременно в двух странах, можно стимулировать каждую из сторон, пугая ее достижениями противника. Ребята с понятием…
    - Ты говоришь о моем отце? – хмуро спросил Сидорцов.
    - Нет, Женя, твой отец явно не был посвященным. Он патриот, честный, добросовестный патриот. Исполнитель. Его и многих разыгрывали втемную. Нет, здесь уровень от начальника штаба и выше. Парламентские комитеты по обороне, возможно шишки из ВПК.
    - Но как они до этого доперли?  - спросил я, - идея явно безумная, то есть абсолютно, клинически безумная. Мы сейчас договорились до целого мирового заговора, а отправной точкой было то , что Саговников не мог  додуматься до путешествий во времени. Но, согласитесь, разве не проще допустить что до этого додумался такой чудак, как Саговников, чем какие-то гипотетические генералы. И не один ли хрен, для мирвой общественности, что мировой заговор , что путешествие во времени?
   - Наш профессор, Даня, он ведь тоже не сам додумался до своей топологии.  Она сама к нему пришла, неотступно и настоятельно. Как смерть. Купался в речке. Утонул. Откачали. Очнулся: топология. Такая последовательность…
    Думаю , здесь тот же случай. Скорее уж стоит предположить что динозавры явились к ним с этой идеей…
   Я засмеялся, представив эту картину, - явление динозавров тайному мировому правительству. Сидорцов удивленно взглянул на меня и я поспешно замолчал.
    - Знаете, - подумав, сказал китаец, а я кажется понял, почему именно мезозой, точнее именно этот день. Это, пожалуй, связано с твоими чеширрапторами…И больше того , не просто с ними , а с каким-то эпизодом из их жизни… Если бы не так , то мы с американцами могли и разминуться. На год. На сто лет. На тысячу. В этом дне берет начало цепочка событий, которая что-то радикально меняет в нашем времени и в этом глубоком прошлом, соединяя эти времена…
     - Прости , Лешка, это уже напоминает спиритический сеанс… Может и правда вызвать какого-нибудь духа, чтобы он нам все разобъяснил?
    Китаец улыбнулся и странно посмотрел на нас.
   - В этом нет необходимости, духи уже здесь…

* * *
     - Приготовься, - сказала Косма, - я сейчас подъеду к тебе , ты тогда бросай дерево, вот так – резко. - Косма показала как именно надо бросить дерево. – и прыгай ко мне! 
   - Твой тархицхирх кричит очень громко, - серьезно сказала Плакса, придерживая дерево, - они услышат!
 - Прекрасно! – ответила Косма. – Пусть слышат!
    Косма уже не скрываясь, с бьющимся сердцем побежала к трициклу и тигриным прыжком вскочила на сиденье.
 - Не заведется, - шмыгнула ядовитой змейкой предательская мысль. Она крутанула рукоять газа и изо всех сил лягнула ногой стартер. Хонда взревела  и понеслась, мигом приблизившись к дереву, на котором как пьяница, обнимающий столб, висела Плакса. Косма, перекрикивая  трицикл, срывая горло, не своим голосом заорала в набухшее предстоящими событиями пространство:
    - Закройте глаза!!!  Данила!!! Капитан!!! Закройте глаза!!! Заткните уши!!!
Звук мотора слышался уже достаточно долго и громко, чтобы в лагере храйдов поднялась тревога. Довольно, - решила Косма и выкрутила газ.
Хонда зарычала дико и страшно, она словно одичала, оказавшись в этих доисторических временах,  и рванулась вперед, так что Косма завалилась спиной на сиденье, чуть не скатившись на землю. С трудом восстановив равновесие, она остановила озверевший трицикл, едва не врезавшись в Плаксу.
    - Отпускай! – истерически закричала она. Плакса отдернула лапы и дерево хлестко распрямившись, швырнуло гранаты в ночное небо.  От рывка сетка раскрылась, гранаты брызнули как стая воробьев и мелким дождиком посыпались вниз. Плакса кузнечиком запрыгнула на сиденье.
   - Закрой глаза и уши! – рыкнула Косма на храйд-лахе, не оборачиваясь, не сомневаясь что подруга выполнит приказ, и сама зажмурилась, вслепую направив Хонду  на костер , где были свои. В ее крови бушевал пожар, в ушах гремела боевая музыка – флейты и барабаны. Да , положительно , это были флейты и барабаны. И, черт возьми, ей нравилось вот так лететь во тьме на огонь с закрытыми глазами. Ей нравилось воевать!
    - Мне нравится! – изумленно подумала она и тут вспомнила что надо закрыть и уши и бросив руль, стиснула голову руками, загораживая нежные перепонки от грохота , который не замедлил обрушиться на нее… Темнота ночи лопнула вспышками, чудовищный грохот, заставляющий дрожать внутренности и резонировать легкие, молотом ударил по ушам, невзирая на жалкие препятствия в виде тонких ладошек. Косме на мгновение показалось, что ее голова лопнет.
      Открыв глаза, она с криком ужаса резко затормозила: трицикл едва не влетел в костер. Люди у костра, оглушенно сжимающие гудящие головы, шарахнулись от рычащей и воющей Хонды.
     - Оружие! – заорала Косма, швыряя в этих людей автоматы, не заботясь успеют ли они поймать. Перед нею взошло сияющее восторгом и ужасом лицо Данилы. По его губам она прочитала отчаянное:
    - Сзади!
   Резко обернувшись, она увидела Плаксу , оглушенную , но скалящуюся свирепой улыбкой. Вместо ответа  она притянула к себе голову Плаксы и чмокнула ее , что называется в десны.
    - Это мой человек! -  закричала она сердито, обращаясь ко всем людям, и закрывая Плаксу собой, как наседка цыпленка - кто тронет – убью! Держите , держите , держите! Она швыряла оружие, не глядя, но руки, привычные и стосковавшиеся по прохладе оружейного металла, ловко и жадно хватали стволы. Руки нашли привычное дело, - перебирать эти маленькие грозные фитюлинки , винтики и пружинки, чье назначение – отбирать жизнь и сохранять жизнь.
     Рапторы, оглохшие и ослепшие, метались, рыча и скалясь в бессильной злобе, самые толковые из них пытались  вслепую нащупать противника, совершая змеиные веерные броски в разных направлениях. Собственно , это говорило об их стойкости, люди в такой ситуации вряд ли были бы способны на активные действия. Лишь вожак, вытянув шею повыше вверх, посреди всего этого бардака, медленно поворачивая голову, тянул носом воздух, пытаясь верхним чутьем уловить враждебное присутствие. 
     - Вий! – подумала Косма, едва не рассмеявшись, – поднять ему веки!
     В тот же момент вожак замер, как громом пораженный (в известном смысле  он и был поражен громом), и вытянув шею в направлении людей, грозно зашипел. Затем, сзывая свою дружину, он медленно, но неотвратимо направился к костру людей, увлекая за собой каждого из своих бойцов-храйдов, кого мог нащупать по дороге. Эти бойцы, ухватившись за него, стихийно смыкались в клиновидном строю, и этот строй, оскаленный  и страшный даже в своей слепоте, приближался.
      Люди подняли оружие. Еще немного и дело кончилось бы бойней. Слепой раптор не конкурент вооруженному морскому пехотинцу.  Косма чувствовала, что нельзя допустить избиения беспомощных охотников, она должна была немедленно что-то сделать, но, кажется, не успевала.
      Внезапно раздалось адское шипение, словно тысяча змей одновременно заявили о своем присутствии, предлагая недальновидным врагам убираться куда подальше да побыстрее. Когорту наступающих слепцов заволокло мутным туманом. Их строй рассыпался. Слышно было только как они чихают, кашляют и блюют в этом тумане.
     Косма растерянно обернулась. Плакса, самодовольно ухмыляясь, держала в лапах здоровенную тубу аэрозоли.
     - Дерьмо и кедровые иглы! – торжественно провозгласила она, обращаясь к окончательно подавленным охотникам, и ничуть не смущаясь, что ее не слышат, - трусишка Клатху на…рал под кедром! Как вам нравится, постосукасы летучие? 
   

Глава 19. Цветок папоротника.

     - Где мы находимся? По какому праву Вы нас удерживаете? – грамотный русский сержант, широкоплечий и коренастый не отставал от высокого Оливера и понес уже какую-то чепуху о каких-то там конвенциях. Выглядело это довольно смешно, как если бы маленький фокстерьер провоцировал драку с долговязой борзой. Джерри пребывал в скучном бесцветном оцепенении, каком-то пыльном бесчувствии, лишь иногда на него накатывала тошнота и приступы сердцебиения. Эта дискуссия , как и то где он находится и зачем его сюда поместили, его совершенно не интересовало. Так что навязчивое царапанье голосов сержанта и  Оливера, только раздражали его.
      Спасатели из команды Оливера разместили их в странном серебристом трейлере без колес и окон, напоминающем железнодорожную цистерну или дирижабль, причем трейлер этот они не привезли , а именно принесли с собой: установили на поляне небольшой шарик, включили какой-то гудящий прибор и шарик за несколько секунд вырос до размеров цистерны, как будто его надули.  Хотя, черт его знает, может и вправду надули. Потом их вели по коридору внутри этой штуки. Было странно пятнадцать минут идти внутри объекта длинной метров в тридцать… Впрочем Джерри было все равно,а русские помалкивали. Их всех разместили в большом зале, с серыми стенами, серым полом, и серым же, сводчатым потолком.  Там были тюфяки в достаточном количестве. И еще их накормили. То есть русских накормили, странно, но аппетит у них не пропал.  А Джерри есть не хотелось. И он просто улегся на тюфяке, аккуратном серебристом тюфяке,  и стал смотреть в потолок. Поэтому он пропустил начало и не увидел как сержант, все ближе подходивший к сэру Оливеру, и все более активно жестикулирующий, вдруг нанес последнему серию ударов, спонтанных и естественных, настолько, словно жестикуляция и не прекращалась, а просто он случайно зацепил собеседника по лицу, по шее, по печени и опять по лицу, и совершенно уже нечаянно по ушам двумя ладонями.
     - О май гад! – воскликнул русский сержант, бережно подхватывая падающего сэра Оливера, и осторожно укладывая его на пол, - помогите, кто-нибудь, ему плохо!!! Врача!
    Джерри поднял голову и с легким удивлением увидел, что спасатели, вместо того чтобы  спешить на помощь своему предводителю, зачем-то бросаются на сержанта, который, собственно , их и позвал, и крутят ему руки…
      Не успел Джерри толком удивиться происходящему, как последовало бурное развитие конфликта, - русские солдаты (этого можно было ожидать)  заступились за своего командира и началась общая рукопашная свалка.  Очевидно, прозрачные воины Оливера никак не ожидали такой неблагодарности  от спасенных ими людей, потому что они не только не перестреляли этих неблагодарных русских, но и напротив оказались в некотором роде разоруженными. Русские же напротив вооружились и теперь остро дискутировали по поводу последующих действий.
       - Зачем это? – равнодушно спросил Джерри у сержанта, который, после известных событий  был ему все же не совсем чужой. – Они же нас вытащили?
      - За это спасибо, - ответил сержант, поглядев на Джерри, как на индюшачий помет или как на больного, а может быть как на помет больного индюшонка, - но у нас есть задача… - Он покровительственно похлопал Джерри по плечу:
     - Донт би эфрейд, кидд, мы тебя  не бросим…
     - Говорите по-русски, я понимаю… - ответил Джерри.
     - А, ну да… - сержант засмеялся. – Послушай, я оставлю здесь гарнизон - троих ребят, чтобы присмотрели здесь за порядком. Ты как хочешь: с нами или с ними? 
     Джерри ощутил укол пронзительного ужаса, и, парадоксально, почувствовал , что хочет идти с этим сержантом, во тьму и кошмар внешнего мира, и безумно боится остаться здесь, в защищенном вроде бы месте… Пытаясь разобраться в себе, Джерри пришел к быстрому выводу, что  сержант, оказавший ему поддержку в самые ужасные моменты сегодняшнего дня, по всей видимости, ассоциируется у него с безопасностью. Возможно это было верное суждение, но оставаться под этим серебристым куполом, Джерри не хотелось до судорог.
    - Дайте мне что-нибудь… стреляющее… побольше размером… - попросил он.
   -Дадим… - рассмеялся сержант и не обманул. Джерри сунули в руки нечто тяжелое и давящее, как федеральная налоговая система, это был по-видимому пулемет, а в придачу к нему еще и автомат. Под этим грузом Джерри вдруг почувствовал, что начинает приходить в себя… Ладно, - подумал он, - все же придется повоевать, ладно… Ничего личного…
     - Зачем Вы это делаете, молодой человек? – измученным голосом спросил Оливер, - вам оставалось только дождаться трансферта и вы были бы в безопасности… Поверьте, это время совершенно не подходит для человека. Неприятности Вам гарантированы, не говоря уж обо мне.
    Джерри обратил внимание на то, как мистер Оливер говорит по-русски, он дела это так же как и Джерри, видно было что язык для него родной, но в языковую среду он не погружен, это слышалось в том, как он строил фразы, имелся и довольно приметный акцент.
     - А в чем проблема? – удивился сержант, - Вам  нужно только немного подождать. Видите ли , за бортом Вашей спасательной шлюпки осталось несколько человек. Мы  просто сделаем вашу работу.  На берегу, так сказать,  мы вернем вам оружие… Может быть, даже извинимся…
   Оливер горько улыбнулся.
   - Проблема не в этической стороне дела и не в моих издержках… Проблема в том , что мы с вами врядли увидимся еще раз… Люди, ради которых вы затеяли эту рискованную игру, уже мертвы… Мне жаль… Я надеялся спасти хотя бы вас. При таких обстоятельствах было бы мелко говорить о дисциплинарных взысканиях, которым меня подвергнут…
     Сержант насупился:
    - Вы ошибаетесь. Они живы. И мы вернемся. А кстати, кто поручил вам эту спасательную операцию?
   Оливер сдвинул брови, но затем заулыбался:
   - Нет, ошибаетесь вы! Вы недооцениваете некоторые особенности здешней… э… обстановки… А ваш вопрос о моем доверителе изобличает в вас необыкновенную наглость!!! Или наивность… Я вам конечно же не отвечу, но хочу отметить , что такие ваши качества дают вам определенную надежду уцелеть и вернуться… Если вы не забудете Окси-нон… это наш вариант антикислорода…
   Сержант оглушительно хлопнул себя по лбу и принял из рук Оливера небольшой голубой пластиковый контейнер.
   - Ты , это… прости , вобщем, папаша, что я тебя , ну неаккуратно может отработал…
   - О! Это было не так чувствительно, как вам бы, возможно, хотелось… - с английским хладнокровием  ответил Оливер. – Предлагаю матч-реванш по вашем возвращении…
 

    Они так долго шли по серому коридору  спасательного купола, что Джерри уже устал удивляться, как в этом маленьком  сооружении помещаются такие  пространства. Джерри, впрочем, подозревал, что большую роль в этой чисто интеллектуальной усталости, сыграл все же пулемет, который давил на его плечо с такой силой, словно требовал от Джерри, чтобы тот немедленно зарылся поглубже в землю  и  стрелял по наступающим цепям противника.
    Когда же они выбрались из-под купола в лес, там бушевала гроза. Собственно, сказать гроза, это ничего не сказать. Это было нечто настолько грандиозное и вместе с тем феерическое, что воспроизвести такое в кино, наверное, было бы невозможно. Так подумал Джерри, бесполезно отплевывась от небесной  воды, которую с силой загонял ему в рот напористый ветер. Этот факен ветер! Он сразу невзлюбил Джерри, наверное, из-за большого пулемета на его плече, и ветер трепал Джерри как щенка, шатал, качал, дергал за вымокшую одежду в разные стороны, и чуть ли не валил с ног, и, как заядлый салунный драчун, залеплял ему в лицо мокрые хлесткие пощечины, с размаху швыряя пригоршни воды.  Тут-то пулемет и пригодился. Не так то просто было ветру сдуть Джерри, пулемет придавливал его к земле, и почувствовав определенную уверенность в том, что этот крейзи ветер точно не унесет его, Джерри смог сделать первый шаг. А сделав первый шаг, он сделал и второй, и вскоре уже шел как все, склонившись перед ветром и бодая его головой, как теленок бодает мордой вымя матери… Но ладно ветер, а были еще молнии. Слепящие, лиловые и лимонные, огромные, во все небо, они лопались над головой  с оглушительным грохотом, и все слепли на несколько секунд. Самый воздух был напоен электричеством и каждая капля дождя,  казалось, шипела в этом воздухе, как в микроволновке… При вспышках молний казалось, что мириады капель, прозрачных и крупных, как хрустальные яйца, зависли в воздухе и весь он, воздух, был пронизан этими застывшими каплями, как алмазами, как звездами… 
     - Красиво, - подумал Джерри, и сердце его преисполнилось любви к Всевышнему, создавшему такую волшебную красоту и своей святой волей открывшего ее глазам людей… И ветер сбил, наконец, его с ног и Джерри упал и ткнулся носом в грязь и сухие иглы лесной подстилки…
    Крепкие руки подняли его и отобрали пулемет, ветер стих, ночной дождь кончился, словно и не начинался, без молний и луны, закрытой тучами, стало темно, как в подземелье. Горстка людей, таких маленьких и чужих в этом прекрасном, свирепом и беспощадном мире продолжала идти во тьме, испытывая свою судьбу… Без пулемета было явно лучше. Вдыхая колючий, как содовая, искрящийся воздух, Джерри наслаждался жизнью.

* * *
       …Когда закончилась гроза, мы, впечатленные до самых внутренностей игрой атмосферных энергий, выбрались из «берлоги» - образованного переплетенными стволами и ветвями огромных деревьев (нечто вроде баньяна, но не определившегося еще, кто он: голо- или покрыто- семянное растение), убежища, в которое завело нас это «чудо природы», - Тхом Цхая, она же – Плакса, она же Красная Слеза.  Да, Косма предпочитала называть ее по-русски Плаксой, и та, как я заметил, уже начала отзываться  на эту кличку. Но во мне жил еще (и я полагаю, будет долго жить) трепет перед культурой храйдов, поэтому я, наслаждаясь каждым звуком их языка, предпочитал называть быструю охотницу по имени – «Тхом». Что ж, на это имя она тоже откликалась. Общение наше сводилось к взаимным доброжелательным взглядам, жестам и попыткам научиться друг у друга языку.
     У меня до сих пор болела каждая мышца после нашего безумного побега. Мы мчались прыжками, как стадо кенгуру, стараясь не отставать от трицикла, но теперь, когда мы, слава Богу оторвались от возможного преследования, а Хонда сдохла, - кончилось горючее, - можно было и отдохнуть… Закрепив джамперы (вот ведь залихватская штука)  на поясе, мы шли нормальным человеческим шагом. Конечно, назвать это издевательство нормальным шагом – гипербола. Это был так называемый, китайский марш, - мы то бежали трусцой, то быстро шли. Тоже утомительно, но по сравнению с кроссом на джамперах – терренкур в санатории… Куда мы шли? Это достаточно забавный вопрос.  Мы шли к Храму. Вернее собирались идти…
     Что такое этот храм, Тхом не смогла нам объяснить – не хватало слов, и Косма ее не понимала, а зачем туда надо идти, Тхом и не знала. Косма рассказала нам о своих приключениях. Мы ей – о своих заключениях. Ясно было одно – мы встряли, и крепко. Мы завязли в спутанном, страшном узле каких-то  титанических событий, и чтобы выбраться из этого переплета живыми, нам нужно было собрать некий паззл, головоломку. Единственное, что можно было понять о Храме, кроме того, что это святилище Бога охотников (смотри-ка, и эти не смогли обойтись без религии!), - Текущего, так это то, что там нас ожидает ответ на наши вопросы, по крайней мере на многие из них…
     Мы говорили об этом на первом привале , который мы устроили с разрешения Тхом (она ведь была экспертом по тактике и обычаям своих родичей), когда она пришла к выводу, что нас, как говорится, не догонят. Мы запутали следы, оторвались от погони и все такое прочее. По мнению уважаемой Тхом, мы были сейчас в безопасности.
     Оказавшись в безопасности мы вспомнили, что так и не отведали «шашлычок», которым нас угостили  добрые наши пленители. Вспомнили, что потратили кучу калорий во время нашего внезапного бегства  и теперь зверски голодны. Ха! Тхом и тут проявила себя: выяснилось, что эта черная бестия (Бэт нуар), прихватила этот здоровенный кус с собой. Набив брюхо свежим ароматным мясцом, мы смогли, наконец, поговорить, не спеша, с толком и расстановкой…
      - Так ты , значит, в прошлой жизни была динозавром? – Сидорцов тяжело, испытующе смотрел на Косму, - Ты действительно так считаешь? Выходит я пригрел на груди… кого?
     Косма спокойно, не смутившись, выдержала его взгляд:
    - Что же здесь такого? – с достоинством спросила она, - Таковы факты.
    - Какие факты? – брови Сидорцова медленно поползли на лоб.
     - А в чем проблема? - вмешался я, - мы же служба по аномалиям, и чем это не аномалия? Почему именно в это вы не верите?
   Сидорцов мельком глянул на меня и снова сосредоточился на лице Космы:
    - Какие факты?
    Я тоже посмотрел на Косму, посмотрел внимательно. Она сильно переменилась. Это была не та Косма, тихая интеллигентная, вежливая киевская девчонка. Не то чтобы она стала шумной, хамоватой, грубой москвичкой, но что-то в ней переменилось, так , что теперь легко было поверить  что она была в прошлой жизни быстрой охотницей. Это сильнее всего провилось в пластике, летящей как у ласточки, да в том , что она стала тыкать в ответ на тыканье Сидорцова. И… И в том , как она приветствовала меня при встрече на стоянке храйдов. Я это надолго запомню, и до сих пор краснею, когда вспоминаю. Она просто прыгнула на меня со своего бешеного мотоцикла, а я подхватил ее на руки, а она обняла меня так , что у меня позвоночник затрещал и как поцеловала!..
     Кругом вонь стоит от репеллента , хоть святых выноси, и только что , на моих глазах она со своей зверюгой (при всем уважении, Тхом – зубастая зверюга, крокодила) целовалась, а теперь со мной… Но мне понравился ее поцелуй, у меня внутри будто бы оказалась натянутая басовая струна, которая загудела, завибрировала, бархатно щекоча внутри-внизу и тепло  подымалось в животе, а в груди разливалась мятная изморозь восторга. А она оторвалась от меня, посмотрела на меня такими глазами… я таких глаз ни у кого не видел… там были циклон и цунами, загадочная чернота космоса и погибель мира, магма и шаровая молния… Мне стало страшно даже чуть-чуть… А она сказала тогда:
    - Привет, Даня… Я за тобой… - и вытерла нос рукавом, а потом уже начала краснеть.  А я держал ее на руках и не знал что сказать… Не то чтобы испугался, хотя можно было, а просто слов никаких не было…
     Чувствуя себя дураком, я сказал:
     - Спасибо. Я знал, что увидимся.
     А потом мы побежали в этих жутких джамперах по этому жуткому бурелому, и с тех пор мы с ней слова друг другу не сказали.
    
     …- Какие факты? – резко переспросила Косма, сидевшая бок о бок со своим динозавром,  у Сидорцова. Я вздрогнул и очнулся. – Ты же видишь, я говорю на их языке. Вот эта девушка, - она погладила Тхом по мощному предплечью, - да, девушка, не смейтесь, - считает меня названой сестрой и вожаком группировки. Но самое главное: я и сама что-то припоминаю.
     - Что же именно? – Сидорцов все еще недоверчиво хмурился, но было видно, что он притерпелся к информации и мало-помалу осваивается с ней.
    - Ну, например, как мы маленькие , играли у реки.
   Сидорцов вздохнул и покачал головой.
   - Но что это нам дает? Какое отношение это имеет к нашим проблемам?
   - Возможно имеет, - серьезно сказал китаец, перекладывая ноги из левого лотоса в правый (или наоборот), - и самое прямое… Помните, о чем мы говорили, когда нас так мило прервали?  Теперь вспомни, командир, ведь мы отбирали операторов  среди людей, имеющих подсознательную  привязку к мезозойскому временному горизонту. Эти люди вдруг стали дико популярны в обоих полушариях…- он с хрустом растянул переплетенные пальцы (многие ненавидят этот звук, а мне все равно, даже нравится) - Но почему? Почему у них была такая склонность? Этот вопрос не интересовал никого. Ты - военный-практик, Саговников - по уши погряз в своей психотопологии. Да и меня, племянника и ученика великого Чжао Эньгуана, это не интересовало. Мы знали, что Косме, - китаец, не вставая, отвесил изящный поклон в ее сторону, - мерещатся динозавры, мы наблюдали много других случаев энергетического и информационного обмена между нашим горизонтом и этой временной точкой, вернее даже площадкой. Я бы назвал ее площадкой «К», площадкой Кануна, потому что этот период времени предлежит каким-то крупным событиям. И я считаю, что эти люди, - он указал на меня и на Косму, - стремились сюда именно для участия в этих событиях, и мы все здесь находимся именно для этого. Даня, ты же палеонтолог, попробуй понять что это могут быть за события из жизни твоих любимцев?
    - Если бы я мог хотя бы знать наверняка в каком мы точно периоде, - оживился я, с удовольствием вовлекаясь в беседу. – А кто такой ваш дядя, э… Чжао?
   - Точно никто тебе про период не скажет, - улыбнулся китаец, - сам понимаешь, но хотя бы на что похоже? А о дяде, если можно чуть позже…
   - Ицзинист его дядя, предсказатель… - сказал Сидорцов, чем заслужил легкий, косой (извините за каламбур) взгляд китайца.
   - Все же прошу потерпеть с дядей, - обратился к нам китаец, - в этой материи много нюансов…
    В зарослях послышался треск, тяжкие вздохи и натужная возня, затем стволы растений раздались и между ними просунулась здоровенная добродушная морда, с причудливым  двойным продольным гребнем, на длинной шее, скорей всего, что-то вроде десятитонного амаргозавра.  Осмотревшись, животное глубокомысленно почавкало, и не заметив Тхом, начало было  с треском протискиваться к костру. Видимо, ему было скушно и одиноко в этом ночном лесу. Но Тхом рыкнула на него и этот гигантский вегетарианец проворно убрался от нас задним ходом. Мы вернулись к разговору.   
   - Так на что же похоже время в котором мы застряли? Скажи Даня, мы будем благодарны за любой ответ. – китаец благожелательно улыбнулся,  и чуть наклонился ко мне, выражая этим движением ожидание ответа. 
   - Похоже на поздний мел, - неуверенно (слишком многое не вязалось с нашими теориями) сказал я, - самый его конец, если это вообще Земля.
  - Земля, Земля, - рассмеялся китаец, - и если это конец мелового периода, то это совпадает с некоторыми моими предположениями. Ведь конец мела это и конец мезозоя?
  - Ну да, - все еще ничего не понимая , ответил я, - и начало кайнозоя…
  -Да. И что же должно случиться в конце мезозоя с динозаврами?
  -А! – я понял, но мне стало нехорошо от этого понимания. – Они… Они вымерли!.. Конец эры динозавров!..
   Я посмотрел на Косму, сидящую в обнимку с Тхом, и мне даже плакать захотелось, настолько сразу и безоглядно я поверил в версию китайца. Я поверил, что мы, каким-то темным хулиганским колдовством  попали в это время, именно в тот страшный и величественный момент, когда начинается  массовая гибель этих великолепных существ и всего их самобытного великого и прекрасного мира…
     Я, наверное, чекнутый Айболит, а может и вовсе зоофил, но мне стало их так жаль… Так жаль… Больших и свирепых, сильных и клыкастых, ловких и умных…  но обреченных, без всякой надежды на спасение…
 - А что у вас за предположение? – спросил я сглотнув тугой ком, болезненно свернувшийся у горла.
     Вместо ответа китаец достал из кармана небольшую розовую бумажку. На ней была нарисована фигурка, состоящая из нескольких (ах да, из шести, это ведь гексограмма), параллельных черточек… Над фигуркой значилась парочка иероглифов, напоминавших следы птичьих лапок в пыли, и рядом надпись - транслит и русский перевод: Вэй Цзи. Уже конец.
     - Оставим вопросы о значении этой гуа, - китаец опередил меня, я только и успел что открыть рот для вопроса…, - сначала мне хотелось бы закончить разговор о заговоре… Нельзя, чтобы в этой теме остались непроговоренные моменты… Так вот, в среде военных, которые устраивали, в том числе, и нашу экспедицию, оказался видимо, ренегат, который сливает проект вождям большого заговора. Естественно, узнав о подготовке нашего путешествия и экспедиции американцев, они принимают решение пресечь эту опасную тенденцию. Как это сделать? Сейчас в моде синергетика, суть которой, в некоторых аспектах, можно передать пословицей, - моим же салом по моей же шкуре. Лучше всего, конечно, чтобы экспедиции погибли. И погибли страшно… - поглядев на наши лица, он сказал , - а что? Я просто рассуждаю… Поэтому нас стравливают с американцами, а для надежности напускают на нас этих дивных чеширских рапторов.
     - А почему Тимофеич нас просто не отравил антикислородом? Подмешал бы чего туда и привет. Чего проще? – разговор становился все интереснее и я завозился на своей лежанке из лапок плауна, устраиваясь поудобнее. Хотя мне и так было удобно.  Вообще мне тут нравилось.
    - Не знаю, - китаец задумался, - но это, наверное, не так просто… Опять же яд могут найти. Я считаю, что наихудшим вариантом для устроителей экспедиции является исчезновение всего личного состава, полное и  бесследное…
    - Тогда понятно, почему нас похитили, но почему похитили не всех? А самое главное, почему мы все-таки живы, но не возвращаемся? Вот и Косма с нами, а мы торчим здесь? – спросил я с искренним любопытством, вовсе без страха.
     Китаец опустил голову, двумя руками взъерошил жесткие короткие смоляные волосы, словно это помогало ему думать… Потом он поднял на меня глаза и честно признался:
    - Не знаю, есть идеи?
    -Ну, - я замялся, - идея есть, но она несколько шарлатанская… Знаете, распространенный сюжет в литературе и кино – герой застревает в некоей ситуации… пока не научится чему-либо…
   - Ага, - охотно подхватил китаец, - или не научит других…
   - День сурка. – сказал Сидорцов, коротко и одобрительно взглянув на меня.
  - Есть еще вариант, - сдержанно сказала Косма, но мне стало приятно вообще от того факта, что она говорит со мной, - выполнение долга...
  - Очень вероятно… - задумчиво протянул китаец, - кстати, Даня, чего уж скромничать, этот сюжет распространен не только в литературе , но и в жизни…
   - Я, ребята… - начал было Сидорцов, но взглянув на Косму и Тхом, поправился, - и девчата, вот что хочу понять: при чем же здесь эти заговорщики?  Это они нам не дают вернуться? Или мы сами по себе здесь застряли?
    - Но ведь одно другому не мешает! -  воскликнул я, - если ситуация, которой , кстати, мы не знаем, располагает к тому, чтобы мы здесь остались, то ведь и они могут действовать в ключе расклада, - помогая или препятствуя ему…А может быть мы им вообще нужны здесь?
   - Ну это уж , батенька, умственная мастурбация… - проговорил Сидорцов и я отчаянно покраснел, быстро взглянув на Косму, надеясь что она не слышала. Она как раз в это время шептала что-то на ухо своей сестрице, Тхом. По их серьезным лицам, … э… мордам... или все-таки лицам?.. можно было думать, что она переводит наш разговор… – Для чего же можем понадобиться?
    - Да хоть на закуску, - китаец засмеялся. – Но Даня, возможно, говорит верно. Помните, Тимофеич, перед тем как исчезнуть всячески провоцировал командира – рассказать о твоих планах на будущее… Трибуналом угрожал… Тьфу ты, будущее... в самом деле, фьючер паст…
     Сидорцов глубоко задумался и на время даже прикрыл глаза.   
      - Ну, Челкаш, сволочь, - изумленно и яростно сказал вдруг он, хватив кулаком по ладони, - ну, гнида, доберусь – не жить тебе… - на лбу его вспухли широкие синие вены, глаза налились кровью…
      - Женя, Женя, спокойно,  - Китаец цепко прихватил его за плечи, сразу же зарывая чуткие сильные пальцы в отвердевшие мышцы капитана. –До кого ты кстати, решил добраться? Ты нас не забудь, мы его подержим пока ты бить будешь…Так что это за Челкаш?
      - Нет, нет, ты не понял, - от гнева Сидорцов в один миг перешел к чуть ли не испугу, во всяком случае, по его лицу видно было, что он очень жалеет о вырвавшихся словах. – Я не о том, просто вспомнил одного мерзавца…
     - Карточный долг? – иронически сказал китаец, пружинисто подымаясь на ноги.
     - Что-то вроде… - сказал Сидорцов, следуя его примеру и с интересом наблюдая за китайцем. Он улыбнулся  так обаятельно и открыто, что весь его вид словно говорил, что никаких таких важных секретов у такого рубахи-парня нет и быть не может.
    - Ты уж поделись , Евгений Владимирович, облегчи душу, тебе легче станет. В нашем положении не стоит утаивать такие вещи… - он сделал шаг и медленно, плавно двинулся по кругу, обходя капитана.
   -  Ты все не так понял, Леша, - сказал Сидорцов, начиная также двигаться по кругу в другую сторону,  - я не об этом… не про то…
  - Про то, Женя, про то… Я понимал , что в нашем отряде должен быть кто-то... от них… чтобы приглядывать… кто-то кто знает больше других… - руки китайца медленно всплыли  на уровень груди, как две золотые рыбки, играющие у поверхности пруда, он кошачьим движением встряхнул их, словно в самом деле, стряхивая воду.
- Ты совершаешь ошибку! – ледяным голосом произнес капитан, и тоже выставил руки в боевую позицию.  - С чего ты взял что это я?
   Китаец хмыкнул, - но это же очевидно! Вы так были уверены, что невероятность нашей операции заслонит от нас, непосвященных, мелкие несообразности? 
    Глядя на них, я не на шутку задумался, если у них в самом деле дойдет до драки, за кого я буду?  С капитаном, видимо, что-то было не так, но китаец?.. Мне быть за китайца? Против своего командира? Остальные наши ребята, похоже тоже затруднялись в выборе позиции, испытывая при этом отчаянное любопытство, замешанное на желании выжить… Мезозой вызвал смятенье в неокрепших умах…
- Кто это «вы»? – презрительно спросил , между тем капитан, не сводя с китайца взгляда. Тот же был расслаблен, и даже смотрел куда-то в сторону, словно косился.
- Ясно кто, - ты и мой фан Тимофеич. Я говорю фан, потому мне одно время казалось, что он на мне помешался – с такой стратью он искал на меня компромат. Вы с ним с самого начала показались мне подозрительными. Вы были самыми спокойными. Вы не удивлялись и не боялись. Когда же в нас стали стрелять, вы, сударь мой, довольно неискусно сыграли удивление… Именно вы, потому, что Тимофеич просто помалкивал, ему было легче, а вам-то приходилось командовать… и комментировать события…      
         Окончательно все стало ясно в этом вашем разговоре – о том, провалили мы задание или выполнили. Я еще понимаю его, можно подумать, что он боится, а в тебе нашел виноватого. Но, кстати, о Тимофеиче, я еще на базе понял, что он – смотрящий. Он ведь был у Челкаша штатным экстрасенсом. А ты , ты – с чего ты мог полагать, что у нас все в порядке?  Я только до конца не знал, кто из вас чей человек. Слишком просто было бы… Но раз он там, а ты здесь, с нами… Сомнений больше нет… Ты – человек военных, ну ясно, сын…
      На этом месте разговора Сидорцов бросил  эволюции в стиле боевых искусств и рванув из кобуры пистолет, наставил его на Лешу, крикнув морпехам, - спокойно , ребята, это китайский шпион! – Китаец остановился.  На колени, руки за голову! - звенящим голосом  сказал капитан Леше.  Тот улыбнулся, но остался, стоять как был, с руками протянутыми вперед с повисшими, как листья клена, кистями.
- Ты не понял, Женя, я с тобой, вернее,  ты с нами…
- Заткнись, дурак, - с бессильной злостью крикнул Сидорцов, - я же убью тебя. Я ведь не хочу…
- Все эти люди… - начал китаец и тут Сидорцов выстрелил в воздух. Никто, собственно и не понял, что после этого произошло. Словно черная молния  промелькнула в воздухе, ветер от ее движения ударил мне в лицо, а в следующее мгновение, Тхом, страшно скалясь и рыча, сидела (ну как бы с ногами) на спине у капитана, лежащего лицом вниз, вцепившись ему в поясницу когтями и (это было просто невыразимо трогательно в исполнении мезозойского хищника), заломив ему руку с пистолетом.  Убойные ее третьи когти были предупредительно подняты в положение «для бега».
- Ыххых! – Сидорцову наверное тяжело было под целым динозавром, хотя бы и дромеозавридом с полыми птичьими костями, - Кос… ххххх… ма… …ныть… Убери своего зверя!!!
-   Евгений Владимирович! – почтительно отозвалась Косма, не подымаясь с места, - посудите сами, я-то причем?  Она меня не слушается… Говорит, что ей до смерти любопытно послушать про Челкаша. А заодно она вам хочет массаж сделать, храйдский, с когтеукалыванием…
- У, зверье, да пустите же… б-больно… - Сидорцов рванулся , раз, другой, но Тхом бережно пощекотала его  длинным боевым когтем (15 см – пуля-дура, штык-молодец) и  голос разума возобладал. Сидорцов расслабил тело и бросил пистолет. Тхом подцепила его когтем и бросила Косме.  Когда капитан сдался, она тоже ослабила давление на него, опершись одной задней лапой  о землю, уверен , капитану сразу стало легче дышать. Да это было и видно.
- Ну, мать вашу, - сказал он,уже совсем не задыхаясь, - да скажу я , скажу, но если бы вы знали, чего вам это будет стоить…
- Женя, - мягко сказал китаец, - я же и говорю, ты не понял, наверное… Нам всем дома так и так песец… Рассказывай, за нас не бойся. Огласки не будет. Мертвые сраму не имут, и убытков не наносят. 
       Капитан помолчал какое-то время, переваривая услышанное.
- Я же говорил, - пусть эта… девушка меня отпустит… я все расскажу…
Косма перевела и Тхом немедленно слезла с него.
- Ох-хо-хо, - Сидорцов поднялся, с трудом распрямился, держась за поясницу, китаец тут же пристроился массировать ему спину. Тхом отступила на исходные позиции – к Косме.
        Сидорцов оглядел всех нас:
- Тоже мне секрет Полишинеля…Какой-то косоглазый Холэмусы (по-китайски Холмс) раскрутил в четверть часа… Ну и расскажу… Да вы и так уже все знаете… - он засмеялся как-то возбужденно, может быть даже безумно. Глаза у него блестели, на лице расцвели нездоровые цветы лихорадочного румянца…
- Может Тхом его черезчур помяла? – подумал я.
Китаец, как заботливый отец больного сына, усадил капитана на подстилку, сам же остался стоять, озабоченно глядя на него.
- Ты много понял, Леонид Петрович, - сказал тот. – много… Но не все… - и снова засмеялся. От его диковатого смеха у меня мурашки поползли по спине.
- Послушай, - сказал капитан китайцу, а может ты тоже из наших? А? От китайской стороны?
-   Меня проверяли.  – снисходительно ответил китаец. –Я не из ваших.
- А, ну тогда конечно… - насмешливо сказал капитан, и снова разразился своим жутким смехом. Теперь я уже совершенно не был уверен, что хочу услышать то, что он собирается рассказать.
- У нас все знают… - начал он и замолчал, склонив голову, плечи его затряслись и можно было , ей-Богу, подумать, что он плачет. Но я подумал что он смеется. Краем глаза я видел, как морпехи переглядываются между собой. Он поднял глаза. Лицо его было… словом, он был несколько не в себе.
-   В верхах всех крупных стран есть люди, которые в курсе всего этого…- он судорожно зевнул и снова начал жутковато посмеиваться.  -  Россия, Китай, Бразилия, Индия, Иран, короче, крупняк третьего мира… ШОС… Мы в союзе с черными…Штаты и Евросоюз – тусят с белыми…
- А есть еще белые? – спросил китаец и тоже хихикнул. Сидорцов не услышал его.
- Они были всегда… Давно…Рим, Египет, Китай – они присматривают за нами, они делают историю, они любят строить империи, они любят строить пирамиды… Пирамиды из людей…Знаете анекдот, как новый президент штатов принимает дела? Старый президент приводит его в подвал под Белым домом, и говорит – здесь основа нашей мощи – кибернетический супермозг. Входят: там огромный компьютер. Старый президент представляет нового: «Новый президент США». Компьютер говорит: «Отлично. На колени, раб»!
- Так мы - рабы динозавров? – развеселился китаец.
- Нет, - Сидорцов упрямо покачал головой, - мы не рабы, мы – партнеры. Видимо, мысль показалась ему смешной, потому, что он прямо зашелся от смеха. Я не смог удержаться и тоже стал хохотать и никак не мог остановиться. Смеялась Косма, по лицу ее текли слезы, смеялись морпехи, и зажмурившись, хихикал китаец. Только Тхом не смеялась , а настороженно разглядывала нас. И это было очень смешно. 
- А… А что вы им даете? – с трудом, сквозь смех, проговорил  китаец, - бусы и кока-колу? Или нефть?
- Ну я же винтик… - прорыдал Сидорцов, задыхаясь от смеха, - Я не так много знаю… - Я – винтик… А знаете анекдот – пока Чип и Дейл спешили на помощь, Винтик и Шпунтик раскрутили Гаечку…
Мы буквально взвыли от хохота, мышцы живота у меня свело до режущей боли, в голову давила кровь, перед глазами пошли синие круги…
- Но как они это делают? –спросил я , когда мы немного успокоились, - без культуры, без письменности, без техники… Как?..
- Каком кверху, Даня, - Сидорцов ухватился за живот, как бы пытаясь остановить смех, - Знаешь как? Они поют! Поют! Слова народные, музыка черножопой ящерицы…- Он повалился на землю от смеха, сдавливая брюшину. – Спели про Катюшу – вышла Катюша, от фрицев клочья полетели… Спели про Союз нерушимый – стоит Союз, не рушится… И так далее понял, и так далее… и наоборот…
    Все это было так смешно. В какой-то момент я понял, что я тоже    лежу на земле. Все вокруг было так красиво , а все такие хорошие.  Особенно Косма была красивая и хорошая. Я хотел подойти к ней / но обнаружил , что сил встать у меня нету. Тоглда я пополз к ней на четвереньках. Косма лежала на боку мелко вздрагивая, ей , видимо, все еще было смешно. Тхом  растерянно заглядывала ей в лицо, принюхивалась к ее дыханию.
Я сказал ей:
- Ты Тхом, хорошая и красивая, а совсем не черножопая ящерица. Если б не Косма я бы на тебе женился… Но я люблю ее…
И я прилег к Косме и целовал ее затылок и шею, и шептал: люблю ее, всегда буду…
     Потом сон навалился на меня. Все мое тело стало тяжелым как камень . Я с трудом поднял  чугунную голову, глаза поворачивались как ржавые железные шары. Казалось при движении они издают скрип. Я увидел , что все люди лежат на земле, слабо ворочаясь. Сил удивляться и думать не было.  Тхом сунулась мордой к моему лицу, шумно втянула воздух.
- Данха, Данха! – проговорила она мое имя, теребя меня за одежду. Затем она исчезла.
     Я счастливо улыбнулся, уткнулся лицом в Космин затылок и уснул. И мне снилась темнота. Глубочайшая вечная темнота. Холодная и влажная. Потом был свет, ослепительный и жаркий. Потом я увидел звездное небо. Я был в лесу, посреди широкой просеки, и между краями этой просеки, медленной рекой текло черное небо покачивая на волнах бриллиантовые звезды … И голос Канта, а я точно знал, в своем сне , что это он, сказал:
- Звездное небо над головой, это и есть нравственный закон внутри человека. – И он посоветовал мне :
- Иди по течению…
Я пошел и оказался в Лондоне, на Бейкер-стрит, 221Б. На улице не было ни души. Я услышал ритмичный скрип какого-то небольшого механизма. Из-за угла, проворно вертя педали, показался маленький черный чеширраптор , едущий на велосипеде. Велосипед скрипел и пищал нещадно. Мне позарез занадобилось узнать который час. Он подъехал ко мне и становился,  опершись одной лапой о мостовую.
- Сколько времени? - спросил я , зная, что так говорить неправильно, надо – который час.
- Время вышло. – сказал он.
Как ни странно, этот ответ меня устроил.
- А зачем тебе велосипед? – спросил я, - ты же, благодаря особому строению конечностей, можешь развивать скорость до сорока километров в час?
- Это еще не предел, - ответил он, и позвонил в звонок велосипеда, - но я же велоцираптор!..
- Нет , я знаю, ты – чеширраптор! – возразил я.
- Какая теперь разница? – он грустно улыбнулся и исчез, только его зубастая улыбка колыхалась передо мной в воздухе, источая странный острый растительный запах… Я плыл в синей холодной жидкости. Это был жидкий кислород, но почему-то он не заморозил меня до смерти мгновенно, хотя и прожигал холодом до костей. Я выбрался на большой пластиковый коробок-контейнер от аудио-диска. Из него доносилась заунывная электрическая музыка, показавшаяся мне знакомой.  На коробке был рисунок – земной шар, имеющий в то же время очертания черепа, и надпись – Жан-Мишель Жарр «Оксиген».  Послышался тихий шепот, идущий словно бы отовсюду.
- Кислород… Это кислород убивает тебя.
И я вспомнил:
-Точно! Кислород! Как же мы забыли! А теперь мы все умрем…
   Все провалилось в мазутно-густую, обволакивающую тьму.


* * *
…я очнулся от того, что кто-то навязчиво (причем, уже не впервый раз) заталкивал мне в рот, какую-то донельзя противную, вонючую и скользкую, теплую кашицу, издающую тот самый, странный запах от улыбки чеширраптора из моего сна. Меня скрутил рвотный спазм и я , перекатившись на четвереньки стремительно опростал желудок. Все мое тело горело изнутри, словно я лежал в микроволновке, в крови волнами прокатывалось необыкновенное электрическое гудение.
    - Тхарги-странги, мохыт ганх, - проскрипел у меня над головой, голос раптора, в котором отчетливо слышались интонации досады. Не отдавая в этом себе отчета, я в ужасе подскочил,  но тут же свалился, как от удара молота , обернутого в вату. Голова, как мне показалось, треснула, как древняя амфора. К тому же, сил не было вовсе, все тело было выжато до последней капли. Оснований для страха не было. Это была Тхом. Она нависла надо мной и, склонив голову, покосилась на меня одним глазом, ну точно, как скворец.
         - Данха! – сказала она, - Намха-намха, мергха ахру-ху!
Я примерно понял что она пытается сказать:
- Даня, ням-ням, быстрая смерть! – эти слова входили в небольшой словарный набор, которым мы обменялись , еще сидя в берлоге. По всей видимости, это должно было значить: «Кушай, Даня, а то скоро умрешь». 
Я слабо кивнул , не представляя что за этим последует.
Тхом придавила меня лапой, разжала мне губы своими жесткими длинными челюстями, почавкала, рыгнула,  и принялась вдувать мне в рот свою отрыжку с запахом улыбки, вперемежку со слюной… М-м-м, данон! Я, конечно, люблю чеширрапторов, да я, практически, их отец-первооткрыватель, но не до такой же степени… Я замычал, забился, пытаясь разорвать этот нежелательный контакт, но Тхом, видимо , уже наученная горьким опытом, осторожно прижала длинными пальцами мои челюстные мышцы, так чтобы я не мог закрыть рот или укусить ее. Чтобы не захлебнуться, мне пришлось проворно глотать мерзкую жижу… Первый же глоток обжег мне пищевод, и как пылающий метеорит устремился к желудку… Достигнув же его , он взорвался как атомная бомба. Кайенский перец? Куда там к черту!.. Эта штука была посильнее чем… что там было у Гете? Фауст? Вот-вот! Потоки легкого, жидкого пламени, устремились от желудка во все стороны, внутри моего тела, скользя по кровяному руслу. Тело мое еще сгорало в этом огне, а ненвидимые , призрачные пальцы, принялись тщательно, скрупулезно педантично массировать, перебирать, разминать каждую мою жилку, мышцу, косточку. Огненный шар в моем животе между тем набирал силу и ширился, мне стало казаться что я проглотил солнце, как достопамятный крокодил.Когда этот шар лопнул я закричал, и мне казалось, что изо рта вместе с криком, вырывается струя  пламени. И я растворился в этом жидком огне. Я был весь окутан пламенем, я бился, кувыркался и барахтался в нем, до тех пор, пока не испарился в последней белой яростной вспышке…
    
***
…на этот раз я оценил  сам факт: я очнулся.
- Я очнулся, - подумал я и подумал с благодарностью и радостным удивлением. – Живой!
      Я открыл глаза. Было ясное утро. Было небо гладкого голубого шелка. Сквозь ветви и листву буйной растительности пробивалось яркое веселое солнышко. Лучи его казались живыми. Все мышцы радостно гудели и просились в работу. Так хорошо я не чувствовал себя с самого детства. Кстати о детстве, и настроения такого у меня не было уже лет этак десять. Чистейшая, ничем не замутненная радость жизни, фонтаном била из меня и переливалась радугой  метрах в пяти у меня над головой.
- Косма! Как она? – я вскочил и найдя ее глазами кинулся к ней. Что-то странное , но хорошее , случилось с моим телом, так что я не вполне мог рассчитывать движения – вскочив , я подпрыгнул почти на полметра вверх. Косма спала рядом и улыбалась во сне. Я поцеловал ее . Она распахнула глаза, широко и изумленно, и ответила на мой поцелуй.  Это был самый необыкновенный, самый лучший поцелуй в моей жизни. Он был вкусным и ароматным. У него был запах и вкус… улыбки, улыбки чеширраптора… Оторвавшись от Космы я увидел на ее губах зеленую корочку. Это была жвачка Тхом, вокресившая нас из мертвых. Я стер ее с губ Космы, она со смехом оттерла мои губы от такого же налета. Мы засмеялись. Не так, как смеялись от кислородного опьянения, а так… Легко и свободно, во всю грудь, во весь дух…Словно навсегда выдыхая из сердца страх , печаль и одиночество. 
- Эй, жених и невеста, - весело сказал Сидорцов у меня за спиной, - хорош ржать, спать не даете…

***
    …Сначала мы ломились через пышные кущи папоротников, но Тхом быстро вышла на тропинку, которая вскоре привела нас к лесному озеру, находившемуся , оказывается, чуть ли не в двух шагах от нашей стоянки, едва не ставшей для нас (кроме некоторых, хитрых, приспособленных к повышенному содержанию кислорода и давлению, динозавров) братской могилой.  Никто не вспоминал пока вслух о разговоре, на котором мы остановились… чуть не остановились навсегда… Нельзя было сейчас об этом говорить. Мысли наши занимал вопрос – как она это сделала? И, собственно, а что она сделала? Это сейчас было важнее, чем… как бы обозначить тему? Палеополитика?
     Тхом, по просьбе  Космы, согласилась показать , как она нас спасала.  Сидорцов держался замкнуто, словно бы показывая, что отрешился от командования. Боря и морпехи поглядывали на китайца, но он не спешил принять на себя бремя власти, хотя его авторитет и положение старшего офицера вполне это позволяли… Он, то ли берег харизму от износа, то ли чего-то ждал. Сидорцов, впрочем, не унывал (а настроение после воскрешения у всех нас оказалось наичудеснейшее), он только держался отстраненно, помалкивал,  даже не хотел идти с нами (со мной , китайцем, и Космой), глядеть на сеанс, так сказать, магии, с последующим разоблачением… Ему конечно, хотелось, но, я думаю, он не мог, не должен был, сейчас, быть с нами вместе… Китайцу пришлось настаивать, но его мягкая манера настояния была неотразима – хоть и отчужденный, Сидорцов все же сдался и отправился с нами. 
     Озеро открылось, как ясный, любопытный глаз – раздвинулись зеленые веки леса, и показалась прозрачно-блестящая водная поверхность. Она, я готов быть присягнуть в этом , вглядывалась в нас, - кто вы, мол? А кто мы в самом деле? Мы, озеро, и сами не знаем… С дальней стороны озера берег был крутой, обрывистый, густо заросший чем-то вроде можжевельника, и выглядел дико, как вставшие дыбом на затылке волосы. С нашей стороны бережок был песчаный, гладкий и пологий. И на этом бережке мы увидели такое, что замерли, и , не знаю , как другие , а я, так даже присел. На бережке, на чистом и ровном озерном песочке были следы, так сказать, «лабораторной работы» Тхом. Берег был в беспорядке завален веточками папоротника и гинкго, мелкими щепками, большими шипастыми шишками, пучками увядших мелких листиков в виде сердечек, и всяким прочим мусором. Несколько рыбин лежали здесь, некоторые были надкушены. Все это валялось в беспорядке, в перемежку, как брошенные уставшими детьми игрушки… Но не это привело нас в оцепенение. Было в этом беспорядке, что-то продуманное, прекрасное, какая-то игривая, небрежная, естественная  упорядоченность. Но глаз не ухватывал правила, схемы в расположении этой кучи мусора, как ни странно, отчего-то ласкавшей глаз.
- Что-то мне это напоминает… - задумчиво проговорила Косма.
Китаец, наклоняя голову то так , то этак, разглядывал открывшийся вид под разными углами: то он присел, то напротив, вытянулся на цыпочки и откинув голову назад, попятился в этой нелепой позе. Мы смотрели теперь на него, а не на берег. Прекратив свои странные «упражнения», он непонятно сказал:
- Жилы дракона…
- Что? – переспросил я.
- Жилы дракона… - вполголоса ответил он. – Это категория феншуй… Тонкая тектоника ландшафта, его силовые линии. В старину, у нас в Китае ценилось, когда художник умел видеть их и отразить в картине. Здесь что-то в этом роде… Но не совсем, она видит какие-то другие силовые линии…
          Я пригляделся. И правда,  в рукоделье Тхом, кажущийся хаос сходился в некие линии, замысловато сплетающиеся в причудливый узор, более всего напоминающий цветок.
- Цветок папоротника… - зачарованно выдохнула Косма. Да, в этом натюрморте действительно было много папоротника, его мелкие ветки придавали цвет всей фигуре. Замечание, тем более, было уместным в этой атмосфере чуда, если учесть, что папоротник не цветет, что не мешает народной молве придавать его цветам чудодейственную целебную силу…
- И как это действует?.. – недма пожала доверчиво спросил капитан.
- Плакса устала, - сказала Косма, поговорив с нею, варить она не будет, но танец покажет.
- Какой танец? – опешили мы.
Косма пожала плечами, -
- Ребята, я так же знаю как и вы, смотрите…- она кивнула на Тхом, уже стоящую посреди своего «кроссворда».  Та стояла, слегка покачиваясь, раскинув в стороны лапы, ладонями к земле. Затем она стала медленно вращатиься вокруг своей оси, а набрав скорость вращения, пошла по спирали, осторожно ступая между отдельными элементами картины. Так она шла, иногда меняя направление , закрывая глаза и принюхиваясь, и вдруг совершала молниеносный бросок, подобно альбатросу, выхватывающему из воды мелкую рыбешку, хватала то один, то другой предмет из своей странной колекции и отправляла в пасть, с хрустом разгрызая. Потом она остановилась и по ее телу, от головы до хвоста пошла волна… Мелко переступая, и поочередно поворачиваясь на четыре стороны света, она пускала и пускала волну, пока эта волна не набрала самостоятельную силу и теперь уже, казалось, тело Плаксы мяли, изгибали и подбрасывали какие-то независимые от нее колебания. Когда волна кончилась, Плакса остановилась покрепче упершись мощными нижними лапами-ногами   в землю, а верхние лапы-руки подняв к небу, она стала ритмично раскачивать туловище, словно стараясь получше перемешать , как в бетономешалке все содержимое живота. Пританцовывая таким образом, она утробно и хрипло приговаривала что-то вроде : Акахэ, акахэ!
     В этом танце была какая-то жуткая завораживающая сила. Казалось,  земля дрожит под ее ногами, а над головой поднимается столб повышенного давления, разгоняющий тучи в небе.
      Закончив танец, рыкающим возгласом: «Аррх!» от которого мы невольно подались чуть назад, Тхом покачнулась и, присев на песок, заговорила. Косма немедленно включилась в перевод:
- Так я делала, когда варила  бальзам и вот, по воле Текущего все живы. Значит, я делала правильно.
- Что это за бальзам, Тхом? - спросил я , и взглядом попросил Косму перевести, - что он делает с нами, у нас внутри?
- Здесь ветер! -  важно сказала Тхом, приосанившись, и обвив хвостом нижние лапы, для большей ясности, своих слов, она помахала лапой в воздухе. – Мы вдыхаем его силу. Эта сила синяя. В пище есть сила красная. Когда они смешиваются получается сила солнечная, или огненная. Ваша кровь слабая, она не может вместить силу нашего ветра. Вы привыкли к своему ветру – слабому. Вот ваша кровь и испортилась. Бальзам усилил вашу кровь и теперь она может принять силу ветра и передать ее телу. Вы будете жить и будете сильными… - Тхом солнечно-обаятельно оскалилась.
           Под действием внезапного порыва я шагнул к ней и обнял черное горячее тело, не взирая на предупреждающее рычание. Уже потом, прижимаясь щекой к шелковистым перьям на ее груди и слушая быстрые, тревожные стуки большого сердца, я испугался. Она ведь могла меня убить одной левой…Легким движением руки… Но она была неподвижна, только часто дышала, как пойманная птица.  Я осторожно разжал руки, и медленно, глядя в землю, отступил на пару шагов… Когда я поднял глаза, Тхом плакала. Рыдала. Просто заливалась слезами. Я оглянулся на Косму. Косма, бледная и взволнованная, показала мне кулак.
- Да что я сделал, - возмутился я, - я просто…
Но тут рыдающая Тхом, от избытка чувств накинулась на нас с Космой и сдавила в объятиях, больно тыкаясь твердым носом в наши лица.
- Данха-брат! Косха-сестра! – мне на миг показалось, что я понимаю ее слова. Я помотал головой и прислушался. Нет , с чего это я? Ничего я не понимаю…Обычное храйдское «кхыр-кхыр».
-Знаешь, Данха, - сказала мне Косма, - ты так больше не делай. Я испугалась за тебя. Убить бы она тебя не убила, может быть, но стукнула бы здорово. И вообще, что это за объятия с посторонними девушками?! – Косма засмеялась.
    Тхом с шумными всхлипами, полезла в воду – умываться и пить воду. Мы дождались, пока она напьется , и я опять пристал к ней с вопросами:
- Но как ты до этого додумалась? Что надо варить бальзам именно из этого всего? Ты уже лечила раньше… э… лунных охотников?
- Нет, это просто… Я слышала запах вашего дыхания и поняла, чего не хватает в вашей крови. По запаху нашла недостающее, - она указала на колоритную россыпь огрызков, обломков и обрывков, лежащих на берегу, - и соединила в себе…   по воле Текущего…
- А… ну да… конечно, тигля же же у тебя нету, - пробормотал я пораженный услышанным, -   да ты сама себе тигль… ходячий… Вот это синтез… Но ладно состав, а  режим… Хотя понимаю, - по воле Текущего… Хм, хм, это, видимо,комплекс сильных ферментов…
- Что это «херметха»? – спросила Тхом, я поднял на нее глаза, и вдруг осознал, что все смотрят на меня. Косма, китаец, Сидорцов смотрели на меня изумленно.
- Вы чего?  - спросил я с опаской. Они молчали и я вдруг понял , что весь этот разговор с охотницей Косма не переводила.
- Ой-ей-ей, ребята, это я увлекся… Я по-ихнему говорил, или она по-нашему?
- Шрахал (шрах – говорить, храйдск.) как природный чеш, - со смехом воскликнула Косма, - что ж ты скрывал от нас такие таланты?
Тхом тоже хихикала (о, это были страшные звуки, способные перепугать до непроизвольного мочеиспускания самого бугимена, но я знал – она смеется, и именно хихикает).
- Судя по всему, у нас объявился еще один домашний динозавр… - озабоченно сказал Сидорцов.
- Я не удивлюсь, Женя, если мы с тобой тоже… динозавры… - китаец тронул Сидорцова за рукав, - Давайте вернемся, нам нужно закончить разговор…

Глава 20. Дорога к Храму.

Лесная дорожка, заброшенная не так давно, но начинающая уже зарастать, петляла, кружила по холмам, и капризно выгибалась. Казалось еще немного и она начнет скакать и брыкаться как молоденькая, одичалая и отбившаяся от рук, козочка.
     - Ясно дело , никаких козочек здесь нет… А жаль…- подумал Мишка и сглотнул вязкую голодную слюну. Хотя вместо козочки прекрасно подошел бы какой-нибудь мелкий травяной мешок, сын своего времени, так сказать, каких здесь много…Волчья сыть… Мишка вспомнил картинки из энциклопедии – эх, сейчас бы хоть гипсилофодончика какого-нибудь… Он улыбнулся. Вот бы никогда не подумал, что будет глотать слюнки , вспоминая картинки с любимыми ископаемыми… Он отогнал голодные видения. Придется терпеть  до утра.  Пхыт сказал , что идти надо по ночам. Оно, конечно, правильно. И Шочи подтвердила, что так лучше. Только жарким днем есть не хотелось. А прохладной ночью прожорливый рапторский желудок  Мишки пел и урчал свою голодную песнь и просил, просил, просил есть, кушать, жрать… Как говорила Мишкина бабушка (нормальная человеческая бабушка из Чеши, а то ведь чем черт не шутит, может у него скоро и среди динозавров родственники заведутся), - кишка кишке дает по башке.
     Чтобы отвлечься от грустных событий в животе, Мишка стал смотреть на ноги. Ноги! За последние два дня и две ночи эти ходули, эти курьи ножки , утратили для него прелесть новизны. Все же занятно было на них смотреть, как они, такие крепкие , сильные, уверенно и словно независимо от его воли , топают по лесной дороге, неся своего хозяина в неизвестность… К какому-то Храму. Зачем-то.  Никто не мог или не хотел объяснить ему что это за Храм и зачем они к нему идут. Впрочем, по сравнению с тотальной неопределенностью, заполонившей новую жизнь Мишки, это еще было ничего. Идем к Храму! Все ясно? Да, Учитель! Мишка, чуть ли не с вожделением представил себе школьную училку, которая чертит на доске схему и энергично тыча указкой (как курица клювом), разжевывает ему всю историю с географией.
- Храм. Находится в мезозое. Меловой период. Шестьдесят пять миллионов триста пятьдесят шесть тысяч двести сорок седьмой год до РХ. Столько –то градусов такой-то долготы, столько-то такой-то широты. Был культовым сооружением  доисторических пресмыкающихся Лавразии. Построен  в ….. , разрушен в …….  Да вот так бы кто мне объяснил… А не все эти загадки…  - подумал Мишка и засмеялся. Парни-динозавры оглянулись на него, но ничего не сказали.  Шочи, бегущая за ним следом, ободряюще похлопала его по хвосту. По средней части… Мишка огорчился. Ну вот как она не понимает, что нельзя так со мной… Прикосновения к хвосту – это очень интимно…И вообще мы, рапторы – существа тонкой душевной организации… А она вот так – дерг, хлоп, смык… Эх, люди, люди… А кстати, о загадках. Вот по поводу  наших четырех мушкетеров, все ясно до боли – они и правда ни черта не знают. Шли куда вели. И все. И взятки гладки.  А вот Шочи явно темнит. То она что-то знает, то не знает ничего…И ведь как ни спрашивай, не расскажет. Покусать ее что ли? Не буду ,это не по рыцарски… Он оглянулся на нее.  Вот ведь удивительное существо!.. Бежит, не отстает.  Трудно ей, наверное , поспевать за ними, храйдами, со своими коротенькими ножками. Однако ж поспевает.
- Как тебе это удается? – спросил он у девушки. Та спокойно, с легким вызовом,  улыбнулась в ответ, мол, удается, а как – не твоя забота. – Я по телеку видел, - продолжил Мишка, в Бутане есть такие скороходы – за ночь сто километров пробегают. Ты , часом , не оттуда?
- Я – майа, - буркнула Шочи, так , что Мишке расхотелось расспрашивать дальше.
     Между тем, лапы его, хоть и были что надо, однако ж устали. Он на какое-то время забыл про голод и почувствовал себя счастливым , когда Пхыт подал сигнал к привалу и можно было закинуться на лапы с головой.  Мишка мгновенно провалился в сон. Впрочем, долго дрыхнуть ему не дали. Едва он увидел во сне мамины котлеты , как его стали настойчиво расталкивать. Он разлепил глаза, упорно не желавшие открываться. Перед ним стоял Пхыт, скрестив на широкой груди сильные лапы. 
- Есть хочешь? – дружелюбно спросил он.
- Кхафф-кхафф!!! (Ага!) – Мишка пружинисто вскочил на упругие ноги и повел носом по сторонам в поисках запаха еды. – Конечно!
     Но запаха не было и Мишка недоуменно уставился на Пхыта.  Тот зазывно махнул лапой. Пойдем поохотимся. Твоя очередь…- Мишка нервно сглотнул представив себя одного в незнакомом страшном лесу. – Но ты ведь окажешь мне честь, позволив сопровождать тебя?
- Да, да, окажу, непременно окажу...
Мишка покосился на Шочи. Та едва заметно кивнула.  Их ен знаками не ускользнул от Пхыта, но он не подал виду. Две тени, ловкие и грациозные, скользнули в лес. Приглядевшись к ним повнимательнее, можно было бы заметить, что одна из теней была не так уж ловка и грациозна, а , с точки зрения среднестатистического раптора, прямо скажем, довольно неуклюжа.
- Аолаги, ты колени вот так подымай… - по-прежнему доброжелательно посоветовал Мишке Пхыт. – и локти к бокам прижми, пусть вот трутся.
Мишка последовал совету спутника и почувствовал что движение его сделалось значительно  сильнее, плавнее и ловчее. Его тело словно плыло над землей. – Вот-вот, а палец… да третий, третий на ноге, потяни на себя… Да! Вот так! Вот так! Пошел, пошел, отлично! Вот это походка охотника! А то мы все мясо здесь распугаем! Эти дурики знаешь какие осторожные?
       Некоторое время они беззвучно неслись  в дымчатых утренних сумерках. Вдруг Пхыт остановился так внезапно, что Мишка едва не впечатался в него. Весь вытянувшись в струнку, Пхыт задрал  нос вверх, ловя верхним чутьем запах добычи.
- Давай, брат! – он махнул лапой указывая Мишке направление маневра - направо, и сам  легко, как стрела, как бумажный голубь, унесся в противоположном направлении. Мишка рванулся и поплыл, полетел, стремительно двигаясь в вязком, тягучем пространстве, его подхватила быстрая легкая струя событий этой охоты, первой охоты в его жизни. Головокружительный азарт накрыл его , просочившись в кровь  через легкие с вожделенным ароматом жертвы в котором было все – страх убегающего зверя, острый как когти хищника,  его безумная жажда жизни, сладкий вкус еще живой крови на языке, последнее трепетанье пойманного существа и его крик, опьяняющий, последний безысходный крик, почти музыкальный для слуха охотника, возвещающий Вечному Лесу , - Я был!!! Я жил здесь!!!
     Мишка бежал густой туманной мгле, он уже слышал топот зверюги, в панике потерявшего голову и ломящегося сквозь заросли напропалую. Брата-охотника он не слышал и не видел , но чуял, что тот несется параллельным курсом по другую сторону от преследуемого зверя. Вначале их траектории разошлись , охватывая путь обреченного беглеца, а теперь начали сходиться.   Вот уже Пхыт обогнал жертву, Мишка слышал, как он, нарочно подымая шум, понуждал ее отклонять свой бег в сторону Мишки.

      Молодой трехмесячный игуанодон  улепетывал во все лопатки, визгливо похрюкивая от страха. Легконогие , клыкастые убийцы, бывшие для него воплощенным ужасом, отбили его от стаи  и теперь он бежал в серую слепую мглу, навстречу гибели… Хотя… Может быть, просто бежал… Тем более, что этот болван справа, топал как плоскостопый бронтозавр, что позволяло беглецу контролировать  хищника и давало ему надежду на спасение. Пока он слышал этот смертельно  жуткий, но спасительный звук, он мог в любой момент сманеврировать, смане…
     Сама предательская утренняя тьма сгустившись в тугой серый ком, ударила в него  и повергла… Тяжко заревев, игуанодон грохнулся на бок, но тут же из последних сил вскочил и сам бросился в безнадежную последнюю атаку.
      Мишка, интуитивно верно выбрав точку в которую неизбежно приведет дурика-игуанодона, оказался в этой точке вовремя, и совершив длинный прыжок, сшиб  его с ног ударом плеча в бок.  Игуанодон рухнул и Мшки подскочил было к нему  чтобы добить, одним ударом покончить с делом – оборвать эту глупую жизнь, разменять ее на мясо.

      Малыш-игуанодон, однако не сдавался, извернувшись, почти кошачьим движением (страх придал силы неуклюжей твари – подумал Мишка)     , вскочив на ноги , он словно молотом с размаху ударил Мишку в плечо головой, размахнувшись длинной шеей.
       Мишка упал навзничь, плечо и лапа тут же занемели.  Игуанодон перепрыгнул через него и был бы таков , но тут из зарослей выпрыгнул Пхыт, спешащий на помощь брату… Одним резким движением он сбил игуанодона на земь, и наступил на шею ногою. Бойцовый коготь его завис над беззащитной шеей динозавра. Игуанодон мучительно вытянул шею, и, с хриплым безнадежным мычанием закрыл глаза.
- Давай, Аолаги! – пригласил Мишку Пхыт, - ударь! Сюда! – он указал пальцем место «удара милосердия». – Но прежде… Он сложил лапы и склонил голову чуть набок. Мишка едва не вскрикнул от мощного, какого-то просветляющего чувства дежа-вью, прошедшего через него – поза Пхыта напомнила ему фигурку золотого раптора, оставшуюся в его одежде во внутренностях погибшей летающей лодки…
- Прости, брат, мы отнимаем твою жизнь по воле Текущего для поддержания наших жизней. Боли не будет. Ты уходишь к Луне, не бойся и не печалься, у Луны получишь ты новую жизнь, лучше прежней…- Пхыт привычно пробормотал это обращение и обернулся к пораженному Мишке. – ну вот и все… А теперь убей…
     Игуанодон приподнял голову, открыв глаза, в которых зияла вся глубина уходящей жизни, весь ужас прощания с нею…Черные блестящие глаза животного заволакивала слеза… Мишка занес лапу,выставив когти, примерился, чтобы точно вогнать их, туда, куда указывал ему товарищ-охотник, боясь причинить жертве излишнее страдание... Какое-то время он стоял над простертым зверем, с ужасом чувствуя, что не может ударить, затем глубоко вздохнув, он бессильно опустил и спрятал за спину трехпалые кисти, воруженные бесполезными теперь кинжально-острыми когтями. Он стыдился теперь своих когтей.
- Аолаги! – деликатно , но настойчиво шепнул Пхыт, - скорее убей его, ему страшно, избавь от страданий лесного брата…
- Я… Я не могу… - мучаясь, прохрипел Мишка сдавленным голосом, сжимая и разжимая за спиной кулаки. – Я не могу его убить… - эти слова он произнес едва слышно…
- Но… Как же ты собираешься вести нас, не будучи одним из нас?  Мы  - охотники, охота наша жизнь, наш долг… Как ты станешь примером для нас, ты , не выполнивший долга?.. 
     Повисла тяжкая пауза в течение которой ничего не понимающий (Убьют-не убьют? До сих пор не убили? Почему?) игуанодон  бессмысленно ворочал глазами.
- Ты хочешь чтобы я убил его? – вкрадчиво спросил Пхыт.
- Нет. – Пролепетал Мишка. С ним что-то творилось. Что-то чего он и сам не понимал. Что-то вроде того, что могло бы случиться с неизвестным ученым , который сделал ерунду, но сквозь отчаяние своего вселенского позора вдруг прозревает, что ерунда эта на самом деле гениальная догадка. Что это открытие. Так и Мишка, еще стыдясь своего жалкого малодушия и мелкой жалости,  чувствовал всплывающую из глубины души уверенность в своей правоте, в единственности своего выбора, естественности его, одобренности его некими высшими сферами (в которрых Мишка ничего не понимал) и даже предопределенности…
- Нет. – уже твердо  ответил он. – Отпусти его. Мы не будем убивать. – сказал он сухо и уверенно. Это прозвучало как приказ. Пхыт ошарашенно поглядел  на него одним глазом, затем другим, и неуверенно отнял ногу с шеи поверженного игуанодона.
- Но… Но если так надо… Ты объяснишь мне, Аолаги? Зачем мы это делаем?  Хрут-хрут! – он шлепнул не верящего в свое счастье, игуанодона по широкому заду, прогоняя его. Тот полежал еще немного, задрав лапы. Потом вскочив, задал такого стрекача, что хруст ветвей еще долго гулял эхом по лесу.


     …Услыхав благую весть, Дхар разинул пасть да некоторое время так и сидел. Потом, сомкнув челюсти, он поцокал языком  и несчастным голосом сказал:
- Я же есть хочу, Аолаги! Что же мне теперь кушать?
Хугу покатился со смеху. Шочи серьезным тоном произнесла:
- У нас в лунном мире есть такой зверь- медведь. Когда нечего кушать он сосет лапу и тем бывает сыт…
Хугу проворно соскочил с валуна на котором сидел и схватив лапу Дхара, засунул ее тому в пасть.
- Ыхм? – Дхар , прикусив лапу, недоуменно воззрился на Хугу, котлорыйц отойдя на пару шагов, указал на Дхара кончиком хвоста:
- Лунный зверь медведь сосет лапу! – и тут же участливо спросил: - Ты уже сыт, дружище?
Тут же , как комический артист, играющий скетч, Хугу оказался рядом с Мишкой, и , приняв молитвенную позу, склонилшся перед ним:
- Научи нас, Аолаги, научи , о мудрый! Как нам теперь жить? Мы уже год бегаем по лесам , спасаясь от жестокости наших братьев, и все ждем теьбя, чтобы ты научил нас как теперь жить. А ты пришел и запретил нам жрать!
Хугу зашелся от смеха, клокоча и булькая, как кипящий чайник:
- Кх-кх-кх, акааааахха, кх-кх….
     Мишка, немного напуганный этим взрывом веселья, оглянулся на Шочи, и даже сделал маленький шажок в ее сторону. Шочи и не глянула в его сторону. Но он видел, что под маской расслабления она вся напружинена и готова к действию. Тхор опустив глаза, рассматривал и перебирал перья на боку. Пхыт, бесстрастно , как орел, не мигая , созерцал разыгравшуюся сцену.
- Помолчи… - без всякого выражения сказал он Хугу и последний тут же заткнулся.  Пхыт внимательно осмотрел ряды своих сторонников: в глазах Хугу плясали искорки веселья, Тхор смотрел пытливо, с любопытством Дхар… с Дхаром все было понятно. Он хотел есть и ждал когда же рассеются досадные недоразумения, которые мешают ему толково покушать…Пхыт перевел взгляд на Аолаги. Тот смотрел  своими странными разными глазами  растерянно и испуганно. Пхыт, медленно протянул к нему лапу,  ласково  сказал:
- Не бойся нас, Аолаги, мы – верные. Мы пожертвовали наши маленькие , бестолковые жизни ради тебя… Не наша вина и не наша заслуга, что они все еще при нас… Ты не бойся… Просто скажи нам что делать… Объясни свое решение, если можешь… Мы постараемся понять. А если не поймем, что ж, мы будем идти за тобой к Храму голодные, будем делать все что нужно, пока не умрем…
      Пхыт был так проникновенен в своей речи , что у Мишки защипало в носу и крупная слеза покатилась по его черной пернатой морде. Он порывисто, как мальчишка к взрослому (хотя по размеру они были одинаковые), шагнул вперед, к Пхыту, и неумело обнял вожака.

- Хых, - едва слышно сказал Хугу Тхору, - Плакса бы ему подошла…- Мишка услышал эти слова но ему было не до того. Пхыт, дружески провел когтями по Мишкиной шее и слегка, деликатно, оттолкнул его от себя.
- - Я объясню, - дрожа от возбуждения, - проговорил Мишка, - Господи… ну конечно я все объясню, ребята!
-Присядем… сказал Пхыт и все сели. Он покосился на Дхара. – Вынь лапу изо рта, скала грома, уже можно…
     Успокоившись, и рассевшись, все уставились на Мишку.
-Я… - начал он , будто бы с разбегу и тут же, запнувшись, замолчал. Шочи подсела к нему ближе, ободряюще взяла за лапу:
   - Давай, давай, ты же видишь , мы с тобой…
   - Тот , кто послал меня сюда… - довольно робко и неуверенно начал Мишка, но чувствуя какую-то фальшь в своих словах опять замолчал.
     - Скажи: Текущий…- шепотом подсказала Шочи.
     -Текущий… - эхом повторил Мишка, - Я… Вы…
Он снова сбился и замолчал. С бесконечным терпением Пхыт  приблизился к нему , взял его лапы в свои и сложил Мишкины ладони, черные и гладкие в жесте поклонения. Нагнул ему голову вперед и чуть в сторону.
- Вот так. Теперь попробуй…
       Мишка попытался снова. Под сочувствующим взглядом Шочи он снова открыл рот  и едва воздух из легких  пошел на связки в горло, он ощутил как теплая, легчайшая, словно бы состоящая из самого света, струя льет ему на голову, прямо на макушку…  Это ощущение, будто бы едва заметное и слабое, мгновенно захватило его целиком, тепло и свет заполнили, затопили все его существо. Он вдруг почувствовал себя перчаткой , которую медленно и бережно наполняет неведомая и невидимая рука. Световой поток превратился в ослепительный водопад низвергающийся внутри тела Мишки. Уровень света в его теле стремительно поднялся до самых глаз и тогда все вокруг потонуло в ослепительном сиянии…
      Когда он пришел в себя, в приятно гудящей и ничего не соображающей голове колыхался вопрос: кто я теперь? Человек или этот… Он ощупал себя. И , как ни странно, с облегчением понял – не человек.  Пернатый змей!  Опять же странно, но храйды теперь казались ему похожи на майанского бога Кецалькоатля, Пернатого змея, которого Мишка видал в детской энциклопедии. Он осторожно открыл глаза. Упомянутые храйды встревоженно и беспомощно склонились над ним. Шочи сидела в сторонке , но тоже смотрела на него. Смотрела во все глаза покачивая головой. На лице ее застыло обычно не свойственное ей,восхищенное выражение, соответствующее примерно фразе «во дает!»
- Ох ты, - обеспокоенно подумал Мишка, что же это я тут устроил? 
- Старик никогда не держался шаблонов… - задумчиво проговорила девушка по-русски, - но чтоб такое…
- А что было?
- А попробуй вспомнить! – Шочи мило улыбнулась и погрозила храйдам пальчиком, - не говорите ему!
          Мишка сел, держась лапами за голову. Там было пусто.
«Что я могу вспомнить… - разочарованно подумал он, - если пусто… И вдруг воспоминание накатило на него, словно скорый поезд, вылетевший из темноты на оцепеневшего зайчишку, страшно гремя и слепя ужасным оком прожектора…
И он вспомнил… Вспомнил, как вместе с потоками света , его наполнило грозное в своей непреклонности чувство некоей внутренней, естественной правоты, как слова силы полились, скупо, но тяжело и веско. И каждое слово было как выстрел, как удар молота, загоняющего скрепы  в самую суть событий, в самое таинственное, непрозрачное  нутро событий…
- Вы ищете силу… Но сила не приходит без чистоты. Пока Ваши тела , ваша кровь не очистятся огонь не сойдет на вас, знание не сойдет на вас, зрение не сойдет на вас… И вы остенетесь слепы, как все несчастные в этом несчастном мире слепцов. Плоть несчастных тварей  которых вы умервщляете и пожираете с извинениями   и ритуалами, лишает вас зрения , огня, и знания, от того , что она грязна. Она заражена  ядом убийства. Черный дым насилия и расчленения живого застит вам глаза. Постоянное убийство в котором , как черви в грязи, копошитесь вы во мраке вашей жизни, делает вас слабыми, слабыми и несчастными убийцами. Но Текущий  всегда готов дать силу тем , кто очистится от мертвечины…
- Но, Аолаги, мы – охотники… - Мишка не помнил, кто из храйдов, напуганных и растерянных его речью,  стал возражать ему, - в этом наша честь, наша доблесть… Как можем мы отступить от закона всей нашей жизни?
- Охотниками назвал вас Текущий  потому что ваши предки изъявили охоту –  служить ему не требуя ничего взамен. Их добрая воля и была их охотой. Вы же поклонились закону и по его потворству разменяли на кровавое мясо живое служение Высшему. 
      Храйды опустили головы и вздрагивая от каждого слова , как от удара бича, склонялись все ниже.  Когда Мишка закончил фразу, Пхыт вдруг поднял голову и, шагнув вперед, ударил себя в грудь, в грудь летающего существа, легкую, сильную и гулкую, как барабан.
- Аолаги!!! – яростно проревел он и глаза его налились кровью, - мы здесь не потому, что искали кусок пожирнее. Мы искали службы!!! Да будь ты сам Текущий, ты не смеешь так оскорблять нас!!!
     Он потряс черными мощными кулачищами перед носом у Мишки, так что в другое время  Мишка бы отшатнулся. Но сейчас он был Аолаги и стоял как скала, глядя на разъяренного вожака твердо но доброжелательно.
- Вы избранные, - ответил он простодушно - разве я могу оскорбить избранных, указав им путь к силе?
- Кем мы избраны? – холодно-презрительно и в то же время вызывающе спросил Тхор.
- Сами собой… - улыбнулся Мишка. – Текущий изберет любого в ком достаточно сил, чтобы выбрать себя для служения. Никто не принуждает вас отказываться привычной пищи, хотя именно в ней состоит первое препятствие на пути к силе. Даже вы сами не вправе заставлять себя. Заменить пищу на чистую должно быть вам в охоту. На то вы и охотники…
      Плеча его неожиданно, так что Мишка даже на мгновение испугался, коснулся чей-то нос. Это Дхар, совершенно растроенный и подавленный, хотел, как в детстве отцу, положить Мишке голову на плечо. Казалось еще немного и он разрыдается, депрессия так и струилась из его по-детски чистых золотых глаз.
- Аолаги, что же мне теперь кушать? Я не могу быть голодным…
Мишка улыбнулся ангельской улыбкой. Озорной и уверенной улыбкой существа, которое никогда не сомневается, знает ответы на все серьезные жизненные вопросы, и даже, возможно, совсем не ходит в туалет.
- Я отведу вас в одно странное место. Надеюсь, вам там понравится. Друзья мои, братья!.. – голос его взлетел, так что храйды напряглись, готовясь к худшему, в ожидании запрета дышать или чего-нибудь в этом роде, - вы слыхали когда-нибудь про шведский стол?
-
     …в круг и возьмемся за… руки!
Пять пар крепких трехпалых лап, сплелись в объятиях, кольцо черных, пернатых драконов  было похоже теперь на группу, переодевшихся минотаврами древних греков, собирающихся танцевать сиртаки.
- А я? – Шочи стояла поодаль, растерянно (что очень шло к ней , обычно всегда собранной и решительной) глядя на них. Маленькая, она едва доставала головой до груди  среднего раптора.
- На плечи! – Мишка мотнул головой. Повторять дважды не пришлось, подобно цирковому джигиту, изощренному в вольтижировке, девушка  легко взлетела верхом ему на шею.  Мишка едва ощущал ее небольшой вес. Он был сейчас не здесь. Или здесь не сейчас. Он едва соображал что делает. Чувство необходимости совершаемого всецело захватило его. Сжав плечи ближайших к нему Тхора и Пхыта (они в ответ тоже крепче ухватились за него, а Шочи, видимо повинуясь некоему общему импульсу сжала ногами его шею) он закрыл глаза и отдал свой дух вселенскому течению, как мальчишка опускающий белый бумажный кораблик на черную воду, и   эта черная вода , нежно , по-матерински покачивая понесла его сквозь  вечную тьму, куда-то к звездам, к Луне, и вдруг, пронизав  мрак, огненная нить, змеясь и свиваясь в узлы,  протянулась к нему и, как пуповина,  связала живот Мишки с чем-то астрономически огромным , залегшим в торфяных пучинах вечности и бесконечности.
- Да ведь это молния! – сонно подумал Мишка, убаюканный  колыханием течения, в своем стремительном, как световой луч полете. И тут грянул гром! Огненная нить с электрическим  треском стянулась в точку и, как резинка рогатки, швырнула Мишку вместе с его копилотами в бесконечную чертову прорву… Свет ударил в глаза, когда Мишка открыл их. После ласковой тишины мезозойского леса, ор и визг разбегающегося овощного рынка (а они попали именно туда) сверлил слух, как утренняя трель электродрели. Вокруг быстро бежали люди, и бежали они от него и от его сподвижников.  Бежали продавцы и покупатели. Лишь маленький пацанчик, лет пяти, во все глаза  смотрел  на пятерых Змей-Горынычей, свежепохитивших  царевну. Зрелище так увлекло ребенка , что он напрочь забыл зачем засунул палец в нос, да так и стоял раскрыв рот, с пальцем в носу. Мишка подмигнул ему . На лице мальчика обозначился недоверчивый восторг, но тут его схватила в охапку , молодая мамаша, с перекошенным от ужаса , бледным лицом. Она бросилась было бежать, но споткнулась  и упала , потеряв туфлю-предательницу.  Одной рукой прижимая к себе ребенка , она сбрлосила вторую туфлю, и стала отползать, отталкиваясь босыми ногами и опираясь на свободную руку.
- Он мне подмигнул! – радостно сообщил ей малыш.
- Храбрая женщина! – уважительно заметил Мишка.
- Ага , но слегка забывчивая… - Шочи подала голос сверху, - сначала то кинулась смываться в месте со всеми… Иди уж , не тронем…- милостиво сказала она мамаше. – Эй, туфлю-то забери… - но той уже и след простыл.  Итак, поле несостоявшегося боя осталось за Мишкой и братьями-храйдами. Вокруг громоздились трофеи – ящики с душистыми яблоками, бурты арбузов, весело блестящих на солнце зелеными боками, нежные ароматные груши, прозрачные сочные виноградные гроздья, спелые персики, покрытые легким пушком, апельсины и лимоны, бананы и гранаты, капуста, огурчики, золотисто-красные аппетитные помидоры, и конечно, народная спасительница – картошка, куда ж без нее…
- Кушать подано джентльмены!  - Мишка широким жестом указал на этот разноцветный, соблазнительный по его мнению, натюрморт, - кушать подано!

- И что это такое?  - спросил Пхыт, одновременно с Тхором , который за живостью ума, и сходством мыслей, говорил иногда одновременно с вожаком. Обычно , это не приветствовалось, но здесь был другой случай – все они в конце концов были братья. Свой своему поневоле брат, не так ли?  Речь шла о  выложенных на грунте горках овощей и фруктов, ставших их добычей. – Что мы будем с этим делать?

- Будем это кушать… - упавшим голосом сказал Мишка, он подрастерял свою сверхъестественную уверенность, когда они вернулись, возможно слишком много сил ушло на перемещение. В самом деле, что за чушь он придумал, перевести природных хищников  на растительную диету?  Он оглянулся на Шочи, надеясь на ее поддержку, но ее взгляд выражал только удивление – мол, в самом деле , что это ты придумал? Сопровождаемый недоверчивыми взглядами храйдов Мишка сунул в пасть яблоко и захрустел им, ожидая, что его рапторский организм, привычный к мясу, сейчас отторгнет это растение из другого к тому же времени, что его сейчас, например, стошнит…. Но его не стошнило, сок плода, оросив язык, показался ему невероятно сладостным, освежающим. Пролившись далее и попав в желудок, сок вызвал в брюхе Мишки  ожесточенное бурчание, которое можно было понять , например , так: хватит издеваться , хозяин, давай уже чего-нибудь!!! Мишка осторожно проглотил разжеванную мякоть, и чувствуя волну блаженства, прокатившуюся по телу, сказал : М-м-м-м! отправил в рот второе яблоко, и с выражением удовольствия на морде, принялся жевать его.  Дхар громко сглотнул и первым потянулся к…

***
-И что это такое? – голос, задавший этот вопрос был вполне дружелюбным. Но что-то было в нем, такое, что Тимофеич и стоящий рядом человек, в котором Данила признал бы адвоката, а Джерри Шнайдер – загадочного и ужасного «человека в белом», внутренне вздрогнули. Их собеседник, сидящий за широким удобным старомодным столом, щелкал ногтем по экрану .
   - Да, здесь, полюбуйтесь… Что это?
Тимофеич, стоявший ближе, оттопырив бороду, вытянул шею, но не смог различить что означает движение на экране.
-   Ютуб?
    Человек за столом ,оторвавшись от экрана, смерил Тимофеича ироническим взглядом:
-   А, да-да, Вы правы, это действительно ютуб, но прошу вас , не стесняйтесь, подойдите ближе… То что вы увидите, я полагаю, по вашей части…
    Тимофеич осторожно, словно собеседник мог укусить его, приблизился и заглянув в экран, присвистнул.   Плохого качества ролик, снятый телефоном, изображал разбегающуюся, бестолково мечущуюся толпу, посреди которой  деловито сновали характерные фигуры. Тимофеич склонился и прищурился, он никак не мог понять чем заняты  динозавры, каким-то чудом оказавшиеся… судя по всему, на рынке.  Это не было охотой… Кой черт они здесь делают? – Тимофеич не удержался и проговорил это вслух.
                Три человека , собравшихся в зале «Пальмы»  не были похожи на записных литературных злодеев  и патентованных голливудских маньяков. Обычные вобщем-то были люди: выдающиеся в своем роде (именно в своем роде , в этом-то все и дело) менеджеры.  Никакого наносного , театрального демонизма. Преданность своему делу , уверенность в своих силах, опыт, который как известно не пропьешь… Но было и еще что-то… Что-то , что примешивалось к опыту , уверенности и преданности  и неуловимо омрачало их , что-то, что озаряло лица отблесками инфернального пламени. Что-то , что позволяло при наличии возможности для наблюдения , все же рассмотреть в них фанатичных убийц и изуверов, изуверов , худшего толка , верящих , что действуют во благо и не лишенных оттого самоуважения.
       Их босс несколько отличался от них . В отличие от Тимофеича, облаченного в полевой , измятый и измызганный «грязью веков» комбинезоне, и от костюмчатого Адвоката , этот человек был одет просто. Джинсы и синяя клетчатая сорочка с длинными рукавами. Непритязательная с виду обувь.  Пока Тимофеич с Адвокатом смотрели в экран, раз за разом прокручивая ролик и выискивая ключевые подробности, он прошелся вдоль длинного стола , с удовольствием потянулся и кошачьим движением развернулся к своим гостям, скорчившимся у ноутбука в неудобных позах.
-   Ну что , голубцы мои заливные, налюбовались? Что скажете, господа территориальные комиссары?
Тимофеич и Адвокат молчали. Наконец Адвокат с видимым облегчением откинулся на спинку тяжелого кресла.
-   А это же не мои… - радостно сказал он, - мои же белые!
-   Господин председатель! - скрипуче начал Тимофеич, - но босс не позволил ему продолжить.
-   Председатель? – изумленно переспросил он. – А вы и правда считаете что я здесь председатель?
-    Да, - так же скрипуче ответил Тимофеич и глаза его притаенно-опасно блеснули, как оптический прицел снайпера-кукушки, сквозь древесную крону.  –Да. Вы. Председатель. Здесь. Нет?
-   Нет, дорогой мой старик,  нет… В том цирке , который вы здесь устроили, - он кивнул на экран, - председателей быть не может. … Зовите меня шпрехшталмейстером, это будет вернее…
     Тимофеич угрюмо-раздраженно ожидал, когда он закончит.
-   А что? – босс прошелся вдоль стола и небрежно плюхнулся в кресло, - аналогия полная… Клоуны… - он обвел присутствующих , не забыв и себя  широким жестом, - дрессированные звери… А? Цирк?
-   Э… Это наши друзья… - осторожно заметил Адвокат, - согласно официальной позиции…
-   Вы правы! – энергично согласился босс, - так может объясните мне… по-дружески… что эти наши друзья делают на Черкизовском рынке?   Вопрос обоим! – сказал он Адвокату, - я знаю, что Ваши – белые, так вот у них и спросите, может, они знают.
Тимофеич покачал головой:
-   Это не связано с миссией… Я уверен. Так что я здесь ни при чем…
     Он не успел и моргнуть как председатель оказался рядом, молниеносным змеиным движением, и навис над ним словно собираясь поцеловать его в нос. Тимофеич даже не дернулся ,пристально, в упор, он смотрел в переносицу.
-   Запомните, Вы, - прошипел босс, раскачиваясь над Тимофеичем, как кобра, здесь, в этом мире, в этом гребаном , Лунном , как говорят наши друзья, мире, нет ничего , что не связано с миссией. А вы, вы здесь везде причем. Ясно это вам?
Тимофеич не отвечал. Босс отлип от него и вернулся в кресло.
-   Разберитесь с этим, ясно?  Немедленно!
Тимофеич позволил своему лицу изобразить улыбку, не спеша кивнул.
-Разберусь…
-   И вот что, голубцы, дайте в официальную прессу версию, что , мол, провезенные контрабандой комодские вараны, бежали из тайника на Черкизовском рынке, а в  желтую прессу побольше всякой экстремальной ерунды – крокодилы в канализации, акулы в метро, пришельцы, и обязательно о конце света, - кометы, парад планет, коллайдеры.
-   Ну , в этих слухах никогда не было недостатка, - заметил Адвокат. Они с Тимофеичем  уже двигались к дверям зала.
-   Постойте-ка!
Они остановились.
-Кстати, о миссии, - как там этот наш… - босс пошевелил раздвинутыми пальцами, - а где этот… циркуль? Скоро я смогу его увидеть?
Тимофеич коротко кивнул, сухо сказал:
-Скоро.
Ответ его явно не удовлетворил босса, и тот открыл было рот, желая уточнить свою позицию или позицию Тимофеича, но в это время у него зазвонил мобильник, жизнерадостно наяривая йодль: «Аолаилу!!!».  Босс закрыл рот и встал. Лицо его побледнело, он торопливо помахал подчиненным: Ступайте, ступайте! Лишь дождавшись, когда дверь за ними прикроется, он дрожащим пальцем нажал кнопку ответа, и поднес трубку к уху.