- Отпускаю по килограмму в одни руки! - рассержено рявкнула за прилавком взмыленная продавщица, осадив облепивших ее со всех сторон изголодавшихся за товаром покупателей. Они стояли вокруг плотной стеной и голодными глазами следили за каждым ее движением. А в отделе был только этот невзрачный молочный ирис, все остальное уже давным-давно получено и распродано.
Вот так и работай каждый день! Продавщица обречено перевела дух и взялась за совок. Деваться было не куда.
- Кто крайний? - спросил у очереди подошедший в этот момент в поношенном военном кителе с одиноким орденом Отечественной войны на впалой груди, пытливо косясь на продавщицу стеклянным глазом, небритый старик.
- Я, - повернулась к нему толстая женщина в ярко-зеленом платке.
- Я за вами, - буркнул подошедший, пристраиваясь сзади.
Та кивнула в ответ и поворотившись к продавщице вновь впилась в нее немигающим взглядом, одновременно соображая, хватит ли ей этих конфет или лучше уйти, чтобы не травмировать душу. А старик, разглядев, наконец, что здесь дают, поразился тому, как похожи эти современные конфеты на послевоенные "подушечки", которые тогда тоже были единственной принадлежностью магазина. "И вкусные какие были!" - подумалось ему. Он был сладкоежкой и теперь особенно страдал оттого, что все в магазинах куда-то исчезло, ушло на такие глубины, куда не могла добраться честная работящая рука. Все как-то так выходило, что сливки эти доставались разным "китайцам" и иным проходимцам. Правда в последнее время некоторых из них начали называть кооператорами. Но ему со старухой от этого было ни холодно, ни жарко. Она ему сказала, отправляя в магазин:
- Пойди, купи хлеба и еще чего-нибудь, что там будет!
И он был доволен, что сумеет выполнить наказ и купит этих коричневых конфет, тем самым оправдав свой поход в магазин. Уставившись на зеленый платок женщины он вспомнил, что вот так в сорок третьем тоже все время хотелось есть. Тогда он был в запасном полку, готовили бойцов для фронта. Целый день на занятиях, а вечером похлебал в столовой варева и через пять минут хоть начинай все сначала. Первым не выдержал Ширяев, молодой белозубый сержант из Воронежа, его одногодок.
- С какой стати мы здесь живем впроголодь? - спросил он однажды своих друзей, Толоконникова и его. - Лучше пойдем добровольцами на фронт. Там хоть у немца отберем сумку и наедимся до отвала - колбасы, печенья. А ребята?
Толоконников сразу же согласился и тогда они уже с Ширяевым вдвоем насели на него:
- Давай, соглашайся Карпюк! Втроем будет веселее.
Через неделю он сдался. Невмоготу стало гонять ложкой в котелке пустой суп. Так он в девятнадцать лет попал на фронт. В первом же бою Толоконникова и Ширяева убило, а ему выбило глаз. Не то что сумки, а и немца живого не успел увидать.
- Таки не хватит! - окончательно решила женщина в платке и мерно покачиваясь на ходу удалилась к молочному отделу, где выдавали на руки по одной бутылке сельтерской воды.
Почти сразу же кончились конфеты и отдел опустел. Продавщица облегченно подбивала на счетах выручку. Старик заглянул в сумку, на донышке которой притаился серый кирпичик хлеба, потоптался на месте, вздохнул и пошел к выходу.