- Пойди по хлеб, пока магазин еще не закрылся, - сказала жена и он заспешил со двора, чтобы успеть. Продавщица иногда закрывала пораньше, чтобы подсчитать дневную выручку и поэтому не стоило рисковать.
Прошел дождь, как всегда в августе внезапный, и тучи еще не разошлись и он на всякий случай взял с собой зонтик. Если вновь раскроются хляби небесные, будет во всеоружии. Так и нес его под мышкой - старенький зонтик с поломанной ручкой, все как-то не успевает его исправить, а выбросить жалко, привык к нему. Идти было недалеко, на соседнюю улицу и даже внезапный дождь не был помехой. Но сделав от калитки шагов пять он почувствовал, что что-то изменилось. Не сразу понял, что именно. Под ногами серебрилась плотно утрамбованная дорога, вся из мелких ракушек, уходя к самому горизонту. Он даже не заметил как на нее вышел. Оглянулся, но двора уже не было видно. Все вокруг было из одних этих серебрившихся с отливом ракушек. Они властно звали куда-то, да и стоять долго на одном месте невозможно, засасывало ноги. И он пошел вперед, ведь опаздывать нельзя, по этой таинственно возникшей и странно ожившей дороге. Неожиданно ветер донес откуда-то сбоку характерные запахи железнодорожной станции - мазута, каких-то масел, подгнивших шпал... Запыхтел только что подошедший паровоз, тягуче-медленно таща за собой длинный ряд грязно-зеленых пассажирских вагонов и он оказался в толпе встречающих рядом со своими молодыми отцом и матерью и смотрел, как выглянула из тамбура ближайшего вагона и забегала взглядом по толпе еще не совсем постаревшая, с пышной короной из черных волос, женщина.
- Поздоровайся с бабушкой! - сказала мать и он испуганно кивал головой навстречу той, с пышными волосами, незнакомке. Бабушка, не глядя, ткнула ему в руки кулек из темно-синей бумаги, как потом оказалось с дешевыми конфетами. Он едва его успел подхватить, не дав упасть на землю, чувствуя внезапный стыд за всю эту сцену, за то, что вокруг незнакомые люди смотрят на них, за жалобную улыбку на лице матери. А бабушка все норовила засунуть отцу в карман деньги. Тот стыдливо отпихивал ее руку, но она назойливо тянулась к нему. Резко засвистел паровозный гудок и женщина вновь оказалась в дверной прорези тамбура. Вагон качнулся и медленно пополз в сторону, а отец, красный от смущения, растерянно и стыдливо собирал на перроне разлетевшиеся в разные стороны зелено-синие купюры, которые в последний миг бросила ему бабушка. Очнувшись, он увидел, что вновь один на этой странной, зовущей в даль дороге. Ноги медленно погружались в белую, фосфоресцирующую магму, лежавшую внизу и он сделал несколько шагов вперед, чтобы удержаться на поверхности и скорее почувствовал, чем увидел слева от себя маленькое сооружение, застывшее на обрыве над морем. А рядом фигурка брата, хозяйственно согнувшегося над листами ДВП. Они тогда с женой приехали в отпуск и поселились прямо здесь на строящейся у самого моря даче. Жене пришлось варить обеды на всю ораву друзей, приходивших помогать брату и она нервничала. Ей хотелось поваляться на морском песке, что призывно белел неподалеку. Вместо этого она варила осточертевшие борщи, а он с братом прибивал картонные листы к потолку. И на второй или третий день, когда они потные от усердия забивали гвозди в очередной лист, откуда-то сбоку подошла жена и совсем некстати спросила:
- Когда ты закончишь? - недовольно морща нос.
И он, раздражаясь оттого, что она отвлекает от работы, выпалил, не думая, как прозвучат его слова:
- Мне это все надоело!
И вздрогнули у брата глаза, и он раза два быстро-быстро глянул на него, принимая эти слова на свой счет.
А он по-дурацки промолчал, не поправившись тут же и теперь жгут его те давние слова. Брат погиб через месяц в автомобильной катастрофе и все ... Такие дела ... И он заспешил с дороги прямо к даче, не обращая внимание на доски, лежавшие на пути, на кучу раствора, застывшую рядом, почувствовал плечо брата, осторожно поправил плиту, примеривая ее к потолку и сказал, целясь молотком в гвоздь:
- Никогда я не отдыхал так прекрасно, как здесь у тебя, - увидел благодарную улыбку и почувствовал, как отступает от сердца ноющая боль, которая преследовала его последние годы. И вновь он очутился на слегка мерцавшей дороге. Справа появились густые кусты шиповника. Когда он их миновал, то увидел за ними тещу, съежившуюся у себя в комнате на стареньком диване. Все собирался ей купить новый, да так и не успел. Она сидела на самом краешке, спрятав голову в руки и всхлипывала. Отсюда, с дороги, были видны только ее большие, наработавшиеся на своем веку, руки. Многое отдал бы сейчас за то, чтобы вновь оказаться в том вечере, когда он так безобразно и по-хамски обидел ее. Она сидела у них в комнате, смотрела фильм по телевизору. А он, за целый день уставший и издерганный у себя на работе, взял и выключил телевизор, и она, заплакав, ушла к себе. Он подходит к ней, прижимает ее голову к себе и долго стоит, чувствуя, как все реже и реже становится ее всхлипывание. Пора, наконец, идти и он уходит, оглядываясь и видя, как она продолжает сидеть на диване, становясь с каждым шагом все меньше и меньше...
И вновь перед ним волшебная, светящаяся дорога, приведшая прямо к открытым дверям магазина. Успел. Продавщица, пожилая уже женщина с хитрым блеском выцветших глаз, копошилась за прилавком и он мог сделать свои покупки, перед тем, как направиться в обратный путь. Знал, что на обратной дороге вновь встретит их - мать, пересчитывающую деньги с ухмылкой удовлетворения на лице, брата, устало прибивающего картон к потолку и тещу, сгорбившуюся на диване от незаслуженной обиды...