А ветер все усиливался. Он катил по безлюдным дорогам столбы пыли, то поднимая их до самого холодного неба, то рассыпая в придорожных поблеклых, примирившихся с неизбежной зимой, кустарниках.
А на ней вот этот странный, движущийся как бы само-собой, перекошенный автобус. Впился в руль молчаливый водитель, не отрываясь глядящий на убегающую от него белую ленту пути. Застывшие за спиной фигурки людей, равнодушно покачивающиеся на выбоинах.
Ущипнем себя, может быть, это сон, приснившийся на рассвете? Ой, больно, нет, не спится, это правда, гнетущая правда вокруг нас. И убегающие за горизонт черные деревья, растущие на обочине и маленькие мазанки, сохранившиеся здесь еще со времен агропромышленного комплекса и редкие на дороге облезлые чайные, где можно, если сильно захотеть, дождаться стакана горячего чаю.
Автобус, поскрипывая всеми частями своего неряшливо сбитого в конце месяца тела, медленно перебрался через узенький мостик, соединяющий два берега внезапно возникшей матовобледной речки и устало остановился. Дальше дорога терялась в больших зарослях лопухов, за которыми можно было рассмотреть какие-то непонятные сооружения, не то забытые склады, не то молочно-товарная ферма времен расцвета колхозного строя.
Водитель оглянулся на спутников, замерших за его спиной и подождал, не поступит ли какой-либо команды. Но там не спешили раскрывать свои планы и некоторое время все пребывали в бездействии, надеясь, что все само собой как-то образуется.
И действительно, через минуту из лопухов выглянула чья-то голова и тут же скрылась в них снова. Вторично она объявилась уже значительно ближе к ним и можно было рассмотреть бесполое существо в фуфайке. Так называлась верхняя одежда наших предков во времена Иосифа Первого. Удивительно, как она еще сохранилась в наши послеперестроечные дни!
Водитель, подождав с минуту и видя, что абориген не собирается вновь исчезнуть среди родной природы, осторожно приоткрыл дверцу кабины и спросил:
- Слушай, друг, до магазина далеко?
На изможденном лице непонятного существа появилось нечто вроде улыбки. Неожиданно высоким женским голосом оно сказало:
- Лавка у нас работает только по пятницам...
Водитель от неожиданности поперхнулся и неведомое существо, воспользовавшись заминкой, вновь растворилось в лопухах.
От речки тянуло сильным запахом аммиака. Она безучастно несла мимо пришельцев свои безжизненные воды. "Хорошо, что хоть мост еще остался, а то не смогли бы перебраться!" - с удовлетворением подумал водитель, включая газ, и они медленно покатили под уклон в направлении непонятных сооружений.
По-прежнему вокруг не было ни одной живой души.
"Неужели здесь тоже никого нет?" - уныло думали в автобусе, удаляясь от реки. Но запах не прошел, было такое впечатление, что он даже усилился. Ветер продолжал заглядывать во все щели автобуса и от этого в нем становилось еще более неуютно.
Дорога неожиданно сделала поворот и они оказались на маленькой сельской улочке, сплошь застроенной низенькими домиками, сохранившимися здесь со времен эпохи развитого социализма. Те, в автобусе, с любопытством рассматривали открывшийся перед ними редкий пейзаж. В некоторых дворах аборигенов вышагивали двухметровые куры, зорко рассматривая густо заросшую землю под своими ногами. А из-за покосившихся заборов выглядывали иссиня-черные деревья, на ветвях которых висели яблони и груши величиной с ведро. "Хорошо, что хоть здесь сохранилось!" - удовлетворенно думали в автобусе.
"Да-а-а, кажется, не повезло!" - недовольно хмыкнул водитель, останавливаясь возле давно не беленой хатки, на дверях которой висел огромный, тяжелый замок. Лавка действительно не работала.
Занес их сюда, на берег этой странной реки, поиск редких экспонатов. Один из тех, кто сейчас с потухшей надеждой смотрел на огромный замок, отгородивший их от хоть какого бы то ни было ужина, стороной узнал, что здесь встречались почетные грамоты, мечта всех любителей старины, пытавшихся по этим пожелтевшим от времени, изорванным клочкам бумаги восстановить жизнь своих далеких предков. И, чтобы никто не обогнал, пришлось срочно выезжать на этом издерганном автобусе. Вот, кажется, добрались до места. Да не совсем удачно. В метрах пятидесяти находилось то странное сооружение, которое было замечено еще когда они подъезжали к мосту. При ближайшем рассмотрении это оказалась большая и длинная стелла. На ней виднелось большое число высеченных фамилий, а рядом, справа, лицом к ней, опустился на одно колено двухметровый бронзовый солдат с опущенной головой.
Вокруг было тихо и безлюдно. Сквозь асфальт бурно росли многочисленные травы. Спина и плечи солдата побелели от птичьего помета. В старых поселениях почти всегда встречались подобные сооружения и они ломали голову, что это могло бы значить? Местные жители обычно недоуменно пожимали плечами. "Не знаем. Оно всегда тут стояло ..." Никто не помнил, что это такое.
Они выбрались из автобуса, разбредаясь кто куда в поисках аборигенов, власти, еды, вообще, хоть кого-нибудь и чего-нибудь! Один водитель остался с машиной - в любую минуту они могли тронуться дальше. Скривившись от аммиака, который, казалось, сеялся из пространства, водитель поднял капот и замер, разглядывая мотор. За его спиной из густых зарослей высокой травы выглянули двое детей. Они настороженно рассматривали чужака и его необыкновенное сооружение, в любой момент готовые провалиться вновь в знакомый и родной мир таинственной зелени. Видя, что странные пришельцы не опасны, дети осмелели и подошли поближе.
- Ну, как живете-можете? - обратился к ним с вопросом водитель. - Не голодаете?
- Не-а, - засовали дети ногами по земле, держась все-таки на почтительном расстоянии, - привозят хлеб... селедку ...
- Ты смотри, селедку, - изумился тот, на автобусе, - сохранилась еще, да вы богато живете ...
- А папа говорит, что мы уже достукались, ни земли, ни воздуха, ничего нет, - простодушно выпалило дитя, что было помладше и тут же заработало оплеуху от старшего. Заревев, он сиганул в спасительные лопухи, за ним его брат и все вновь затихло.
Водитель покачал головой, тяжко вздохнул и сел на подножку автобуса. Та натужно заскрипела, качнулась раз, другой, но устояла и тоже замерла, думая свою несладкую автомобильную думу.
А уже возвращались со всех сторон те, из автобуса, с местным Авгуром во главе. В потертом балахоне, напоминавшем чем-то одеяния первых христиан, он уверенно шел, громко отчеканивая фразы:
- Сейчас ... соберем народ ... выступите перед ними ... с лекцией ... о вреде свежего воздуха ... молока ... и чего там еще? Мобилизуем ... так сказать ... трудящихся ... на дальнейшие свершения!
А водитель уже на расстоянии с грустью рассмотрел пустые руки у своих спутников. Только один из них принес небольшой пучок старых бумаг. Все столпились вокруг него, рассматривая находку. Повезло, ему удалось обнаружить три почетные грамоты с каким-то неизвестным праздником Первое Мая.
В это время светило, зацепившееся за горизонт и державшееся там изо всех сил, наконец, окончательно устав, свалилось в тартарары и внезапно все вокруг провалилось в темноту, были только видны бледные контуры фосфоресцирующего автобуса да горели ядовито-красные глаза пришедшего капеллана.
Водитель заглянул в кабину и присвистнул - стрелка дозиметра зашкалила, надо было исчезать отсюда и как можно быстрее. И не слушая разошедшегося иерея все устремились в автобус, занимая свои привычные места. Еще минута и автобус пришел в движение, покидая эти негостеприимные места. Фары скупо освещали дорогу, а позади на фоне черного неба какое-то время оставался виден грязно-белый бурнус жреца и его огненные глаза, метавшие искры в быстро густеющее пространство. А ветер все крепчал и спутникам казалось, еще одно усилие и сдует он с лица земли этот последний заблудившийся автобус на дорогах жизни....