Савченко вернулся. Он вошёл в каминный зал, нарушив мое созерцание шедевра сибирского авангарда, а следом за ним в дверном проеме явились шляпа и грудастый китель. В шляпе выступал подполковник милиции, «окрещенный» мною во время отсидки в ИВС Пижоном, а в кителе — следовательша прокуратуры, удостоенная клички Нагая. Пижон опять разыгрывал из себя частного детектива: ну щас с лупой по ковру поползает, волоски соберёт, отпечатки на бумажки прислюнявит и скажет, кто тут и чего тут! Нагая, как видно, заявилась совсем не для того, чтобы поплавать в бассейне, пооттягиваться в сауне, полистать «Плейбой» на мансарде, позволить помассировать свою упругую спину руке Аятоллы.
— Где же воры? — спросила Нагая, озираясь, словно была здесь впервые.
— Да тут они, недалеко... Запер я их...
— Будете в качестве понятых, — сказал Пижон в шляпе, разыгрывая милицейский спектакль со всем известным сценарием. Что мы имеем в числителе? Что в знаменателе? Тут такой состоятельный человек, радеющий за возрождение Отчизны. Копит деньги, национальный капитал наживает, чтобы все были в итоге богатыми, мотается, торгует, связи с иностранными фирмами налаживает, а какие-то сволочи лезут ночью в особняк, чтобы выломать из стены сейф...
— Пойдёмте! — пригласил Савченко или, как мне теперь всё больше становилось ясно, тот, что как две капли воды похож на босса, чей труп Лысый с друзьями уже отвезли далеко-далече и там урыли. Завтра в криминальной хронике появится очередное сообщение. И похожий на лейтенанта Колли майор доложит по телеящику: в свежей яме, на которую наткнулся на окраине леса охотник… А Шура Пышкин сочинит на эту тему юмореску в «Городских слухах».
Приглашались все, включая понятых. Мы вышли из зала. Грозный «велик» я, последовав совету, сунул в карман. По коридору, по коридору, мимо холодильника, где замораживалась голова несчастной Светланы, мимо ярко освещённой электричеством кухни мы подошли к железной двери в стене. Гобелен, которым прикрывалась дверь, валялся на полу. И мы, ступая по этой художественной ценности, по рыцарям, дамам, единорогам, стенам и шпилям замка, подошли к двери. «А что, если в поедании сердец участвуют и Нагая с Пижоном — и они заманивают нас в западню, чтобы устроить мрачный ритуал?» — выдал аналитический центр. Но засевший во мне тут же усомнился в такой постановке вопроса.
Лампа дневного света на стене позволила наконец-то без спешки разглядеть грезившуюся мне дверь.
Что там я мог высмотреть урывками, ширяя туда-сюда пылесосом под надзором бдительной Магды? Это была массивная клепаная дверь сейфа, какие устанавливаются в сберегательных кассах, в банках, в помещениях, где хранятся оружие и большие ценности.
— Они искали сейф! — загадочно улыбался Савченко (или даже не знаю - кто - и боевой шрам ещё отчетливей выступил у него на скуле). Он достал из кармана замысловатый ключ. Отпер им маленькую дверку, под которой находились колесики с буковками и циферками. Он неторопливо начал набирать шифр. Колёсиков было много...
— Они искали сейф! — повторил он. — Вот я их и запустил в него. Но дело в том, что эта штуковина автоматически запирается изнутри... И, если не знать шифра, то там и останешься...
— Ничего, Пётр Степанович, не беспокойтесь! С ворами мы разберёмся! — сказал Пижон, поправляя шляпу. — Обычное разбойное нападение...
— Да, конечно, обычное, — подхватила Нагая.
— Вам виднее...
Наконец в замке что-то щёлкнуло, и, крутанув никелированный штурвальчик, хозяин потянул двери на себя. Они отворялись очень медленно. Они были полуметровой толщины, и выглядели так, словно открывали вход в бомбоубежище или ядерный реактор.
— Выходите! — щёлкнул выключателем хозяин, сам, однако, не спеша входить. Я заглянул в сейф и увидел, что это хороших размеров комната, оборудованная под ювелирную мастерскую. Кон с Толиком, связанные и с кляпами во ртах, мычали на полу. Так вот где нужно было искать ювелира-гранильщика, а шеф заслал Андрюху в управление ИТУ. Стоя за дверями и придерживая на всякий случай Алёну, чтобы она не входила в эту западню, я разглядывал щипчики, тисочки, молоточки, заготовки ювелирных изделий на верстаке, но я не увидел, само собой, наваленных горою бриллиантов.
Подполковник милиции в штатском и следователь прокуратуры в кителе, который был демонстративно обнажён в прихожей, где Нагая оставила свою шубку, вошли в сейф. Толику с Коном это, как видно, не очень понравилось. Пижон очень сильно работал под честного частного детектива: тут же вынул из плаща пару «браслетов» и защёлкнул их на и без того связанных запястьях Конфуция и Толика. Конфуций был молчалив, глядя на Пижона и Нагую, ему ничего не оставалось, как ещё глубже познавать верность учения о единстве иньского и янского начал. Толик тоже был занят созерцанием своего дао и не дёргался. Полковник и следователь имитировали осмотр места происшествия.
И тут, оттолкнув нас с Алёной от двери, хозяин тихонечко даванул на неё плечом. Дверь жалобно пискнула на петлях. Щёлкнул замок — процедура осмотра места происшествия на том завершилась.
— Зачем вы это сделали! Вы! — кинулась к хозяину со шрамом Алёна. Казалось, сейчас она огреет его никелированным молотком. — Это вы убили Валерия!
— Успокойтесь, девушка! Сейчас речь не о Валерии, а о вас!
В его руке посвечивал воронёной сталью «Велодог». Мой близняшка-«велик» лежал в кармане. И пока я его выхвачу, он продырявит Алёну. Внезапно хозяин со шрамом схватил Алёну и приставил револьвер к её виску.
— Если дёрнешься, ей конец!
Вот и заложница, майор Корнеев! Плохо ты просчитал запасные варианты.
— Магда! Магда! — позвал хозяин со шрамом.
— Из коридорного полумрака, из какого-то закоулка вышла Магда.
На ней был её прелестный фартучек в цветочек, весь в кровавых пятнах...
— Ну что, Магдушка...
Дальше он говорил по-литовски. Этого языка я не знал. Не знал я и того, что Алёна понимала по-литовски, потому что в своё время ходила с литовцами в спелеологические походы на Алтай.
— Он спрашивает, далеко ли она выбросила, как он велел, пакеты с мясом Светланы, — почти выкрикнула Алёна, рыдая.
Но хозяин со шрамом тут же закрыл её рот ладонью.
— Ладно. Он всё знает. Голова пусть остается в холодильнике.
— А сердце? — как заворожённая, спросила Магда. — Кусочек я оставила тебе…
— Замолчи, дура! Это менты! А что того хуже — ФСК! Мы засыпались. Спускаемся в гараж...
Я всё-таки не вынимал свой «Велодог», опасаясь за Алёну.
Хрен с ним, нехай улепётывает с этой людоедкой Магдой на все четыре стороны, только пусть Алёну оставит в покое.
— Ты Алёну не тронь! — говорил я тоном вошедшего в клетку укротителя. — Мы в милицию на тебя стучать не будем. И не менты мы вовсе. Не фээскашники. Сами повязаны. Не видишь...
— Хрен вас разберет, кто вы. Но она догадалась про муженька. И теперь будет мстить…
Алёна извивалась в его руках, не желая подчиняться. За дверьми сейфа раздавались глухие хлопки. Пижон стрелял в двери. Бесполезно! Это вам не у честных граждан замки уродовать залихватскими выстрелами из «пээмки»!
— Посмотрим, как ты будешь себя вести, а то пристрелю её, как собачонку, — не обращал внимания злодей-людоед на выстрелы за дверью сейфа.
— Значит, так. Я тебе в любом случае обеспечиваю отход. А ты... Иначе...
Я всё-таки выдернул «велик» из кармана, и мой противник понимал: если сейчас пустить Алёне в висок пулю, то я тут же изрешечу его на месте
За спиной хозяина со шрамом маячила фигура Магды, вооружённой кухонным тесаком.
— Уходим, Магда!
И он опять заговорил по-литовски.