По оконным решёткам первого этажа, по уступам пристройки, по крыше, с помощью верёвки, мы с Алёной добрались до окон мансарды. Револьвер она отдала мне, так как не знала, что с ним делать. Возня троицы с трупом переубедила Алёну в том, что тот самый маньяк с молотком — я. Пришлось поизгаляться с уплотнительной резиной, на это ушло минут пятнадцать, но я всё же довольно бесшумно вынул стекло из окна мансарды. Меня не оставляли мысли о сейфе. И если Лысый обещал вернуться, сбросив где-нибудь труп, то, видимо, сейф волновал и его. Выдал ли Савченко перед смертью место его нахождения? В доме было тихо. Может быть, Толик с Коном как раз сейчас и занимаются сейфом, отослав Лысого с друзьями разобраться с трупом. Если сейф с наборным замком, то тут нужен либо специалист-медвежатник, либо газоэлектросварщик...
В кромешной темноте я, а следом за мной — Алёна, проник в мансарду. Здесь не было никого... Задержавшись на минуту и прислушиваясь к тому, что происходит внизу, я прикидывал: к нашему револьверистому «Велодогу» неплохо бы присовокупить саблю из кабинета убиенного Савченко. Ну, на худой конец хотя бы топор с кухни, который всегда торчал, воткнутый в чурку около входа в царство жарки, варки и великолепных отбивных.
По лестнице мы спустились с мансарды на второй этаж. Отсюда было видно, что свет горит только на кухне, и поэтому и в каминном зале, и в переходах из кабинета в галерею, ведущую к бассейну, властвовала темнота. Мы двинулись по ступенькам на первый этаж.
Совершенно неожиданно сзади меня раздались треск, крик, я мгновенно среагировал и увидел, как в полумраке сверкнул знакомый мне молоток для приготовления отбивных. В этот момент я оценил совет милиции для опасающихся маньяка: ходить в строительной каске! Алёна не напрасно вняла совету, тем более что сделать это было нетрудно: в своё время она увлекалась спелеологией. А в пещерах довольно часто случается – что-нибудь да валится на голову. Вот эта каска (да и моток верёвки, не без помощи которой мы вскарабкались на крышу) помогла.
Я кинулся за молотобойцем. Но он оказался ловок и, перепрыгнув через перила, рванул вниз. Я — следом. Подсечка. Он падает. Я навожу на него «Велодог». Он поворачивает голову в мою сторону. У меня крепкие нервы, но чтобы такое! Хорошо, что этого не видит Алёна! Он поворачивает голову... И в тусклом свете, проникающем сюда из кухни, я узнаю Петра Степановича Савченко!
— А! Это ты! — протягивает он примирительную руку, чтобы я помог подняться. — Вернулся! А я думал, опять эти! Охотники за бриллиантами!
— Извините, Пётр Степанович, — говорю я, помня, что из игры выходить мне шеф задания не давал. — Но только что я видел, как трое загружали ваше бездыханное тело в багажник...
— Скажешь тоже! Бездыханное! Вот он ведь я — жив, здоров... Это я Кону с Толиком Креза велел похоронить. А то валяется посреди дороги. Пристрелил я его. Не собака, а друг человека какой-то. Не лает, не кусается...
— Но их было трое! И к тому же — в масках...
— Да какое там трое! Чего только по темноте не померещится! Пойдем лучше в зал, выпьем чего-нибудь!
Он сам зажёг свет в каминном зале. Хрустальная люстра вспыхнула, чуть не ослепив, напомнив о колье, прикрывающем дряблые груди шефовой жены.
— Расскажи, как съездил. Алмазы привёз?
— Я их передал в Москве представителю «Металлалмазинвеста». Деньги переведут... — умолчал я про баксы в камере хранения.
— Ах, да! Извини! Совсем забыл...
Он опустился в кресло и повернулся ко мне левым боком, наливая вино в бокалы из початой бутылки.
— Расслабься!
Вошла Алёна. Она вертела в руке расколотую спелеологическую каску.
Теперь у неё была надёжная версия насчёт того, кто бил Валерия Ширяева по голове.
Я потянулся левой рукой к бокалу, в правой всё ещё был шестизарядный «велик». Глаза уже привыкли к яркому свету, и к своему удивлению я увидел на столе пару шприцев и разбросанную ватку. Прежде Савченко на здоровье не жаловался! К тому же, чтобы колоться самому! И вот эти коричневые пятнышки на ватке: кокнар! Я перевёл пристальный взгляд на лицо хозяина, приложившегося к бокалу: на левой его скуле виднелся беловатый шрам. Что за ерунда с этим шрамом: он то есть, то его нет! Неужели босс замазывает его гримом, да так тщательно! А потом в бассейн и опять — со шрамом. Но на кой ему его замалёвывать? Ходил бы так.
— Да расслабься ты, Серёжа!
Что он лепит?! Ведь он знает, что я не Серёжа, а Володя! По легенде…Что-то тут не то. Не то что-то! И вообще, надо бы пройти на кухню, глянуть, что там такое Магда готовит на завтрак?
— Я схожу на кухню, посмотрю что-нибудь поесть, а вы пока тут с Алёной... Алёна, встань в дверях, чтобы я тебя видел...
— Да не трону я ее... Больно надо, — процедил кандидат в маньяки.
Я двинул по коридору в сторону кухни, оглядываясь на Алёну; мне всё же никак нельзя было терять её из виду. Не доходя кухни, я тормознулся возле холодильника, потянул его ручку на себя. Пахнуло холодом. С краю темнел какой-то кочан. Я протянул руку — и озноб пробежал по моей спине. Ладонь почувствовала знакомые шелковистые волосы, ухо, нос. Я отдёрнул руку. Но, приказав себе, всё же взял круглый предмет, чтобы вынести для опознания на свет. Полоса света, падающего из кухни, всё прояснила. Это была отрезанная каким-то садистом голова горничной Светланы. Глаза её были широко раскрыты. Рот исказила страдальческая гримаса. Я закрыл глаза голове еще недавно обворожительно улыбавшейся мне девушки, положил её назад в холодильник и вошел в двери кухни. Магды здесь не было. Разделочный стол сиял чистотой. Ни сердца на блюде, подтверждающего, что я ко всему прочему ещё имею дело и с изуверской сектой, исповедующей религию бонпо. Ни костей. Ни пакетов... Я бросился назад в зал. Савченко как ни в чем не бывало допивал бутылку. Алёна как будто бы караулила его, стоя в дверях. В одной руке она держала никелированный молоток, в другой — верёвочное лассо для лазания по пещерам и связывания маньяков. Каску она бросила на пол.
— Давай вызовем милицию! — предложила она.
— А милиция и так явится с минуты на минуту, — лениво произнёс хозяин, которого я, ей-богу, не узнавал. Чтобы Савченко пристрелил Креза? Пса-любимца, к которому он спешил со службы, чтобы накормить его лакомыми кусочками мяса?!
— Да, и в конце концов, Серёжа, суньте вы хоть в карман, что ли, свой парабеллум! У меня ведь тоже револьверчик имеется, — и он вынул из-за ремня, сунув руку за спину, точно такой же «Велодог»-близняшку. — Или дуэль устраивать будем?! Стрелялись с десяти шагов… Крез вон — и тявкнуть не успел...
Вот эти, как две капли воды похожие один на другого, два револьвера и навели меня на мысль. На проблеск мысли. Мысль мелькнула, но...
Неожиданно зазвенел звонок в прихожей.
— Я открою! — сказал Савченко. И поднявшись, вышел из каминного зала. В ожидании я самопроизвольно скользил взглядом по картинам авангардистов. Творцы этих холстов как бы соревновались в сумасшедшинке. Взгляд мой опять остановился на синюшном идоле с красными глазами... Как-то по-новому он на меня смотрел, словно говорил: никакого тут сейфа с алмазами нет, и не ищи!