Большой, пушистый, мягкий кот
В глаза мне смотрит открыв рот.
Не пить он хочет, и не кушать,
Он просто любит меня слушать.
В трусах одних пред ним сижу,
Кем в жизни был я, расскажу.
Был градусом в рюмке артиста,
Балалайкой в руках трактариста,
Треуголкой пирата опасного,
Обшивкой трона прекрасного,
Был безумного гения планом,
Непроглядным лесным туманом,
Светлой был я любовью Мальвины,
И вареньем был из паутины,
Смертью мухи убитой тапком,
Красной даже гусиной лапкой,
Был Аидом я в царстве мёртвых,
Стадом белых баранов упёртых,
Облаченьем младенца Иисуса,
Самым страшным кошмаром труса,
Погубившим Помпею вулканом,
Возводящим строения башенным краном,
Был старухи седой припадком,
И в бутылке на дне остатком,
Перед сном был прочитанной сказкой,
И ребёнку подаренной лаской,
Был приговором, что судьи выносят,
И чумой, что людей как травинки косит,
Был святыми мощами нетленными,
И волнами морскими пенными,
Из учебника вырванной был я страницей,
И летать не умеющей птицей,
Неподготовленным школьным уроком,
Непризнаваемым был пороком,
Заточённой в темнице принцессой,
Похоронной был даже мессой!
Недоеденным был я обедом,
И творца сумешедшего бредом,
И на лбу был от страха потом,
Хитроумным воришкой-енотом,
Затушившим пожарище дождиком был,
Мореходом который моря все обплыл,
Брешью был я в великой стене,
И счастливым моментом во сне,
Был художнику верным холстом,
В непогоду спасавшим зонтом,
Тортом я был на свадьбе радостной,
Фееричной победой сладостной,
Ожерельем жемчужным русалки,
И одним из концов был палки.
Элегантным цилиндром и тростью,
И зарытой собакой костью,
Золотой был короной царской,
Непростимой ошибкой вратарской,
Был убитой людской надеждой,
И сожженой, ненужной одеждой,
Полусгнившим бродяги телом,
И украденным в школе мелом,
Скальпом, книгой, разбитой тарелкой,
Светлячком, сигаретой, грелкой,
Маяком, был я домом родимым,
Никогда только не был любимым.
А на шее моей есть рыбка,
На лице у меня улыбка.