У него в школе была только одна пятерка по пению, по остальным предметам выше тройки никогда не поднимался.
- Боже мой, при такой учебе, он еще и поет! - вздыхала мать, разглядывая его до безобразия однообразный табель, который он приносил в конце четверти.
Потом его прямая дорога мимо знаний и добра выела в ПТУ, где он с такими же как и сам охламонами, отталкиваясь руками и ногами от всего, что пытались в их круглые головы вместить мастера и преподаватели, вылетел прямо на завод.
А там в первый же день работы он замкнул провода в цеху, оставив всех на целую смену без электричества.
И разъяренный начальник цеха вытолкал его в спину с завода, сказав при этом на прощанье:
- Иди туда, откуда пришел!
Он еще успел раскурочить продторговский киоск на Шламовой улице, набив до отказа карманы дешевыми конфетами с липучими обертками, даря их знакомым девчонкам с улицы и те, пораженные вдруг разбогатевшим соседом, все допытывались, откуда он их взял, а он гордо отмалчивался, поводя в разные стороны широкими плечами.
А здесь и служба в армии подоспела и он попал в десантные войска, а оттуда прямым сообщением в Афганистан. Там он тоже не задержался. В первом же бою с моджахедами ему оторвало ногу и его вернули назад к матери, и та немела от счастья, что ее сынок вернулся домой живым.
И он, грузно наваливаясь на костыли, протезов не дождешься от родного Министерства обороны, теперь ходит мимо моего дома, а в его сырой голове начинает что-то проворачиваться и он ищет ответы на мучающие его вопросы.
Дома порылся в старых учебниках и застрявшем между ними томике Тургенева, но так и не прояснил для себя ничего.
Милый Иван Сергеевич и не предполагал, что его народ с великим, могучим языком сделает в XX веке такой немыслимый курбет в своей политической истории!
Поэтому сейчас он, морща губы от напряжения, читает "Аргументы и факты", стараясь разобраться, как же так произошло, ведь все вокруг него говорили, что все хорошо, прекрасная маркиза, правильной дорогой идете, товарищи. Мы отдали для вас все, махали руками бодренькие ветераны, партия будет выводить нас из кризиса, а он в двадцать лет остался без ноги и ни одна знакомая девчонка не хочет подойти к нему...
ЕВАНГЕЛИЕ ОТ АЛЬБИНЫ
Одна особа, еще не пенсионного возраста, с непременной сумкой в руках и в ядовито-синем вязанном берете, подошла к троллейбусной остановке, где уже скопилось несколько человек в ожидании транспорта.
Немного постояв, она оценивающим взглядом обвела людей, собравшихся на остановке, обратив внимание на пожилого, в очках мужчину с папкой под мышкой, задумчиво опустившего голову, и подошла к нему.
- Вы, я вижу, - начала она, - задумались о сущем на этой земле. И правильно делаете. Ибо только слово Божье может предложить выход исстрадавшейся душе. Заблуждаются те, которые говорят, что царствие небесное грядет, равно как и заблуждаются и те, которые утверждают, что царствие там, в загробной жизни.
Мужчина с недоумением посмотрел на нее, отвлекаясь от своих мыслей и заулыбался. Он уже привык, что к нему обращаются с подобными вопросами. Что-то в его облике такое, что заставляет прозелитов заговаривать с ним.
- И библия дает ответы на все вопросы, только возьмите ее в руки! - вдохновенно продолжала женщина.
- Библию я читал - и Новый завет и Ветхий, - включился в разговор мужчина.
- Значит вы знаете о чем пойдет речь в главе тринадцатой "Евангелия от Иоанна" ... - обрадовалась женщина.
- Простите, - мягко перебил ее мужчина, - я думаю, что Царство Божие должно быть на земле и при нашей жизни, ибо все остальные варианты, как показала история, нас не устраивают.
- Да, да, - горячо закивала головой женщина, - я и говорю, что Царство Божие в наших душах, надо это только почувствовать. - А где вы учились? - спросил у нее мужчина и добавил:
- Простите, что спрашиваю, но раз возник разговор ...
- Я до этого сама дошла, читая Библию, - не поняла его женщина.
- Нет, - объяснил он, - я имею в виду, в какой школе вы учились, где и когда ее закончили.
Женщина по-прежнему не понимала.
- Ну, я, например, учился во Львове, а вы? - терпеливо растолковывал мужчина.
- А-а-а, - дошло до нее, - а я училась в Херсонской области. Давно это было, - вздохнула она.
Но здесь на остановке скрипнул тормозами запропастившийся куда-то троллейбус и заждавшиеся люди густо сыпанули к нему. Заспешила и женщина.
- Ой, моя марка! До свидания! - еще успела она сказать мужчине, взбираясь на заднюю площадку.
Троллейбус отъехал, на остановке одиноко маячила фигура мужчины, и женщина еще успела увидеть на прощанье его добрую, рассеянную улыбку.
Она прокомпостировала билет, села на свободное место и задумалась. Случайные слова мужчины о Львове растревожили ее. Перед ее глазами возникло далекое, голодное детство. Отец не вернулся с войны, она его совсем не помнила. Мать, которая не разгибая спины, трудилась с утра до позднего вечера в колхозе и дома. Сельская школа, где она приобретала убогие знания, ведь даже некому было преподавать в этой затерявшейся на краю огромной страны холодной школе. Учеба в финансовом техникуме, куда ее устроила по знакомству подруга матери, тетка Пашка, боевая, громогласная баба, тоже не дождавшаяся мужа с войны, их председатель колхоза: "Учись на счетовода, всегда в руках кусок хлеба будет!"
И замужество, как волшебное сновидение, упавшее на ее хрупкие девичьи плечи.
"Да, прав этот мужчина, - вздохнула она, трясясь в старом, разбитом троллейбусе, - царствие Божие здесь, на земле".
Десять лет ее замужества пролетели как один-единственный счастливый миг. Муж, правда томился в городе на юге, где они жили, тянуло его в предгорья Карпат, откуда он был родом, предлагал ей переехать туда, но она отказывалась, боялась почему-то бросать свой привычный, устоявшийся мир.
А он умер. И в день похорон, стоя в оцепенении у его гроба, она услыхала, как рядом незнакомая бабка что-то бормотала себе под нос, как потом оказалось из Библии и среди ее неясного бормотания она обожглась об слова: "Разве не рука Моя все это сотворила?"