Антология чувств. Сумерки
«Никого не будет в доме, кроме сумерек. Один…»
/Б.Пастернак/
С так называемым развитием цивилизации люди все больше и больше теряют свою природную сущность. При этом самый большой и почти не восстановимый урон несет сфера чувств.
Казалось бы, с ростом новых вещей (а их ассортимент сегодня исчисляется сотнями тысяч) в той же степени должно расти и многообразие чувств, вызванных созерцанием и потреблением этих вещей. Ан, нет, число характеристик, которыми оперирует сознание современного городского человека (в значительной степени и сельского) катастрофически сокращается. Вот еще одна зарисовка в подтверждение этого факта.
***
Известно, что невооруженным глазом человек может насчитать на чистом ночном небе около 3000 звезд. Но многие ли из горожан могут похвастаться, что за последний год они ТАКОЕ небо видели? Мой период беззвездного неба длился, наверное, лет тридцать, пока мы с Соней не переехали в один из самых чистых и малонаселенных уголков Европы – Атлантическое побережье огромного лесного массива на юго-западе Франции. И вот здесь, в сотне километров от городов и в десятке километров от ближайшей деревушки, в которой по ночам гасится свет, мы и увидели ЕГО – то самое звездное небо, которое так очаровывало нас, деревенских жителей сороковых годов прошлого столетия: меня – под Тулой, Соню – в степях Северного Кавказа!..
***
Но и в детстве звездное небо было редкостью, ибо выходить из дому в полночь почти не доводилось. Гораздо доступнее было чудо попроще, но зато уж ежедневное – сумерки…
Они подбирались крадучись – обычно, когда игра в прятки или в казаки-разбойники насыщала игровой аппетит. Да и домой было пора…
А дом обдавал звенящей в ушах тишиной и темнотой. Но до тех пор, пока предметы в комнате были еще кое-как различимы, керосиновую лампу не зажигали – экономили горючее. И для детей это было время вынужденного ожидания: взрослые возились со скотом, а до ужина было еще далеко…
Быть в доме одному – это совсем не то же самое, что быть одному в комнате, когда взрослые находятся где-то рядом. Быть в доме одному – это быть лицом к лицу с НЕВЕДОМЫМ. Что такое НЕВЕДОМОЕ, городские дети, скорее всего, уже не знают. При малейшем подозрении на непонятное, они просят родителей включить свет и объяснить происхождение подозрительного звука. И… все тут же становится на свои места.
А вот когда электрического света нет и керосиовую лампу зажигают только взрослые! Когда ты не знаешь и знать не можешь: НЕВЕДОМОЕ в комнате есть или его нет?! И спросить не у кого…
Изредка случалось встречать сумерки в доме в полном одиночестве. И тогда дом наполнялся таинственными звуками и тоскливыми чувствами. В заунывной тишине заводил свою песню сверчок. Каким-то загадочным образом он так менял направление своего сверчения, что определить его местоположение по звуку было невозможно. Поэтому как он выглядел, мы не знали. Интересно, что в доме сверчал почему-то всегда лишь один сверчок…
По-другому воспринимались сумерки в сарае с соломенной крышей, где в летнее время мы с двоюродным братом спали на дощатых полатях, покрытых дерюгами и тулупами. В обществе с кем-то запах сумурек был уже другим – теплым и спокойным. Дремота на свежем воздухе, пропитанном запахом стен из ивового плетня влекла к крепкому сну. В сене шуршали мыши. Снизу, из-под горы, доносился разбросанный по мелкому перекату шум воды…
И еще были сумерки особые: зима 1945-46 годов, круглосуточный детский сад на Красносельской в Москве. Мне было четыре года. В спальне – кроваток тридцать. Я ждал, когда устанавливалась звенящая тишина и начиналась фантасмагория Теней: на противоположной от окна стене бесконечной вереницей, то слева направо, то справа налево, то по диагоналям, беззвучно проплывали полосатые световые квадраты. Вот появился один из них, поплыл вправо и наверх, пошел по верху, покачался на месте, поплыл дальше, потом замер, а потом развернулся и стремительно ушел влево вниз…
А я ждал следующего квадрата, который появлялся обязательно! Иногда квадраты переползали на потолок… Что это были за квадраты в закладывающей уши тишине, я, конечно, не знал. И ни у кого не спрашивал – это была моя и только моя ТАЙНА… И лишь в конце марта 1954 года я разгадал эту тайну.
В шестом классе в радостные предканикулярные дни я промочил ноги и «заработал» воспаление легких. По направлению врача мама положила меня в Пушкинскую детскую больницу «за линией» – недалеко от железнодорожного переезда. Заселенные палаты были укомплектованы, и меня положили в пустую четырехместную палату, которая, как и все палаты «легочников», находилась на втором этаже.
Мама ушла, и я погрузился в тишину пустоты. Палаты, по обе стороны от моей, были пусты, поэтому никакие детские голоса до меня не доносились. За окном стояли редкие высоченные сосны и липы, над которыми уже кружили грачи. Но через двойные окна их крик до меня не доносился…
Обстановка была непривычной. Последний раз на мягкой кровати с простыней я спал в детском саду восемь лет назад. Сетчато-пружинная кровать головой стояла к стене с окном. Бело-голубой матрас с тряпичными пуговками-скрепками, байковое одеяло с пододеяльником, у головы – тумбочка с двумя отделениями и выдвижным ящичком, на спинке кровати – вафельное полотенце, все стены покрашены белой масляной краской… Уложив меня, нянечка ушла, плотно закрыв за собою дверь. И началось загадочное, но безопасное одиночество…
После пяти голодных лет еда казалась необыкновенно вкусной. Запомнилось картофельное пюре на ужин с кусочками нежной селедки и пятнышком сливочного масла. Потом – молоко или какао и… отбой. Приближались сумерки…
И опять, как и тогда – в детском саду, на противоположную стену пришли полосатые квадраты и ромбы. Почти всегда они повторяли один и тот же путь: начинались в правом углу и двигались до левого края стены, постепенно сужаясь и, в конце концов, исчезая. Но были и квадраты необычные: они начинались аж на расположенной напротив меня входной двери. Завороженный зрелищем, я засыпал только тогда, когда появление квадратов прекращалось – то есть за полночь…
И лишь когда я окреп, я понял происхождение полосатых квадратов: это был свет фар автомобилей, переезжавших железнодорожный переезд. А «долгоиграющие» квадраты порождались фарами машин, едущими издалека вдоль железнодорожных путей. Полосатость света, проходящего через проем окна, создавалась периодически меняющейся толщиной оконных стекол. Этот обычный в те времена дефект стекол называется свилистостью.
После переселения в Ланды (на побережье Атлантического океана) к нам вернулись и многие ностальгические моменты из нашего далекого детства – любимые растения и птицы, степи и овраги, горы и леса… А еще неожиданным подарком стали… полосатые квадраты, изредка проплывающие по стенам нашей спальни!..
Ныне свилевые стекла не производятся, и чтобы получить загадочные полосатые квадраты на стене, нужно взять старинное оконное стекло и наложить его на современное. Сделайте – и вы непременно вернетесь в детство…