(отрывок)
Наполовину разобранный «Ураган» находился на территории автобазы прямо под открытым небом. Подобную машину (этакого железного мастодонта) я увидел вблизи впервые, особенно впечатлили меня колёса, величиной с мой рост. Я подумал: «И как только мужики справляются с такими тяжестями?» Возле «Урагана» стояла небольшая железная будка, внутри которой находилась печка, сваренная из куска толстой трубы, стол и скамейки. Топилась печь со стороны улицы.
Ремонтировать машину брату помогали два прилично обросших мужика, скорее всего, слесари. Они постоянно заходили в будку, чтобы погреться, туда-сюда носили то подшипники, то болты, всё это было в мазуте. Дул пронизывающий ветерок, так что вскоре я стал мёрзнуть, хотя был в полушубке и унтах. Лев в промасленной робе что-то прикручивал на тягаче, а когда заходил в будку погреть руки, подмигивал мне и говорил: «Ну, как, братуха, Север? Привыкай». Когда дело стало подходить к обеду, он спросил:
— Ну что, Леонтий, шулюм будешь с нами есть?
— Буду, — охотно откликнулся я, давно почувствовав запах варёного мяса. Я видел, как мужики ставили на печку ведро с водой, затем принесли пару кусков мяса, похожего на баранину, и немытыми плюхнули их в кипяток. Потом сыпанули в ведро полгорсти соли, чуть меньше — чёрного перца и с полпачки лаврового листа. После забросили несколько картофелин и разрезанную пополам луковицу. Делалось всё довольно грубо, но со знанием основ пещерного кулинарного искусства.
— Спирт пить будешь? — снова спросил Лев.
Я алкоголем не увлекался, разве что по праздникам чуть-чуть, а тут — спирт, и пить его в каких-то антисанитарных условиях. Помощники брата с некоторым подозрением поглядывали на меня, наверно, брат сказал им, что я только что прибыл из солнечного Казахстана.
— Попробую, — как можно спокойнее ответил я. — А как же работа? Начальство не поймает?
— Какая работа? Ты что, брат? Сегодня суббота!
Потом, немного помолчав, улыбнулся:
— А суббота у нас каждый день...
Вскоре готовое мясо выложили в эмалированную, наспех протёртую снегом, чашку, порезали его на несколько частей и сверху слегка присолили. Тарелок не оказалось, были только ложки, я понял, что бульон придётся черпать прямо из ведра. Брат достал булку чёрного хлеба и грубо разломал её на несколько кусков. Затем взял большую луковицу, не очищая, разрезал её на четыре части и положил на столик. Тут же появилась бутылка спирта — магазинная, с алюминиевой пробкой без язычка. Один из мужиков уверенным движением (ногтём что ли?) сковырнул пробку и разлил содержимое в четыре разномастных кружки, а пустую бутылку небрежно отбросил в сторону. У меня глаза полезли на лоб — пить спирт мне, можно сказать, не приходилось. Пробовал единственный раз, когда учился в институте, мы тогда были на сельхозработах, и кто-то угостил рюмкой медицинского спирта. Когда выпил, показалось, что чем-то резко осушил рот, а потом с нёба, как после ожога кипятком, слезала кожа.
— Ну, давай, брат, — Лев пристально посмотрел на меня и поднял кружку, — давай выпьем за твой приезд на Север.
Я поднял свою, все сосредоточенно уставились на меня. Чокнулись. Мужики и брат сразу опрокинули свои ёмкости с такой лёгкостью, будто в них находилась простая минералка. Я последовал их примеру. Тяжело, ох, тяжело пошёл 96-процентный С2Н5ОН приезжему провинциалу. Однако выпил. Тут же закусил хлебом с луком, а потом стал работать ложкой. Какой же он был вкусный, этот наваристый шулюм! Мужики начали есть мясо.
— Ну что, братуха, давай-ка попробуем собачатинки, — будучи уже навеселе, сказал Лев и, взяв кусок мяса, стал его с аппетитом жевать.
Я насторожился и на всякий случай отложил ложку. Приятели брата, ухмыляясь, спокойно вгрызались в мослы. Вскоре появилась ещё одна бутылка спирта. А на меня уже начала действовать та, из первой, принятая мной, лошадиная доза. Я попросил, чтобы мне налили только на «пальчик». Себе все налили больше. «Вот это Север, вот это медведи!» — утверждался я в своём мнении.
Когда мужики начали о чём-то шумно спорить, я у Льва потихоньку спросил:
— Что за мясо?
— Я же тебе сказал, что собака! — брат выразительно посмотрел на меня.
— Не верю, — ужаснулся я, опасаясь, как бы из меня не извергнулся съеденный шулюм.
— Ты приехал на Север, братуха, и должен привыкать к его странностям. Я и сам это мясо сегодня попробовал впервые, мужики, охальники, подначили, мол, давай брательника твоего в северяне посвятим... Затея мне понравилась, ты уж не сердись, пришлось подыграть.
— Да ладно... Разыграли, значит?
Лев лукаво улыбнулся, потом предложил:
— Пойдём, что-то покажу.
Мы вышли из будки, зашли за неё, брат разгрёб ногой снег и я увидел красивую собачью шкуру — белую с чёрными пятнами, — сложенную вчетверо.
— Андрей на шапку заберёт.
В голове от выпитого у меня начало шуметь, но не настолько, чтобы не мог соображать. Я начал думать, как мне поступить. Если откажусь есть мясо, то опозорюсь перед мужиками, решат, что приехал какой-то слюнтяй, а если начну есть — вдруг не полезет в горло? Тоже стыд. Самолюбие взяло верх: я зашёл в будку, выпил то, что было на «пальчик», закусил хлебом-луком, а потом, пересилив себя, взял кусок отварной собачатины и... стал его осторожно есть. Вроде ничего... Вроде нормальное мясо... Мужики одобрительно покосились на меня. Сдал экзамен.
Вскоре ложки застучали по дну ведра. Через некоторое время мы, хмельные, потопали домой.
Должен сказать, что собачатину за 30 последующих северных лет есть больше не приходилось, да и другие северяне никогда в жизни этого не делали. Не корейцы ведь. И все-таки в душе я малость гордился тем, что попробовал... безвестного полканчика вместе с братом в свой самый первый день на Крайнем Севере.
Как-то однажды моя жена рассказала мне, что её мама, то бишь, моя тёща, в молодости, уже будучи замужем, простыла, на лёгких были обнаружены тёмные пятна, диагноз — туберкулёз. Знакомый лекарь ей сказал: «Две собаки съешь — будешь жить». Пришлось тестю «замочить» две крупных дворняги. После этого тёща прожила ещё 50 лет. Но это я упомянул так, к слову.