Мне было двадцать пять. Мы сидели у открытого окна на кухне и пили чай.
Майское солнце , еще нежаркое , ярко и тепло освещало комнату. После вчерашнего вечера слегка побаливала голова , но пива не хотелось. На столе не было ни конфет , ни печенья , только две кружки чая с лимоном и белое блюдце , в которое мы по очереди сбивали пепел от сигарет. Она курила «Vogue» , я - «Parliament light». Она ждала Гену , он обещал забрать ее в десять , я думал , чем займусь после ее ухода.
Безмятежный солнечный свет , пустой чай , две тонких струйки табачного дыма , постепенно возвращающаяся ясность сознания - все это удивительно подчеркивало прозрачность весеннего утра.
Люба- проститутка. За пять тысяч рублей , которые я вручил накануне вечером ее сутенеру Гене , она осталась на ночь.
- Давно работаешь?
- На фирме ? Нет – два месяца.
- Ну и как? Нравится?
Она начала хмуриться - проститутки не любят говорить о работе с клиентами. Хотя очень часто приходиться. Им вообще достаточно часто приходиться делать то , чего они делать совсем бы не хотели. Но все эти нежелания имеют вполне определенное денежное выражение и входят в стоимость услуг.
- Работа – она и в Африке работа ,- ответила Люба.
Она замолчала на несколько секунд , ожидая моих комментариев в продолжение выбранной темы и , похоже , опасаясь проявления призрения или жалости с моей стороны. Я не чувствовал ни первого ни второго и ничего не сказал.
- Я когда в город приехала сначала на кондитерку к частнику работать пошла. Печенье делали трех видов : галетное , песочное и глазированное. Вламывала с восьми до восьми. Двенадцать часов вокруг тестомеса бегаешь , туалет и обед как в тюрьме четко по расписанию. Выходной - воскресенье. Спишь до обеда , а с понедельника все сначала. Платили семь тысяч в месяц. Я сейчас столько за две ночи зарабатываю.
Поначалу морально тяжело было под пятерых за ночь ложиться. Первую неделю , в перерывах между вызовами , рыдала от стыда и обиды. А потом , ничего – привыкла. Даже приятно иногда бывает.
Люба отвела взгляд от окна и чуть щурясь посмотрела мне в глаза , размышляя стоит ли продолжать. Несмотря на публичную профессию , вербального общения ей явно не хватало. Она достала из сумочки модный «Nokia» и посмотрела время.
- Ты сколько в месяц получаешь?
- Двенадцать , - как всегда , когда речь заходит о зарплате , вопреки математическим правилам , в большую сторону округлил я.
- А Гене вчера сколько отдал?
- Пять.
- Три из них мои,- сказала она и стала что-то подсчитывать, - тебе пришлось полмесяца отработать , чтобы оплатить одну мою ночь. За четыре дня я зарабатываю столько , сколько ты за месяц.
- Полгода назад меня на пару часов один дед заказал , - она на секунду остановилась , очевидно размышляя насколько полгода назад вяжутся с ранее обозначенными двумя месяцами работы на фирме , и , видимо не найдя принципиальных противоречий , продолжила. - Как мужчина , он давно полный ноль был , поэтому в плане обычных услуг ничего не было. Мы сели за стол , он достал бутылку дешевой водки , трехлитровую банку огурцов и апельсиновый сок.. Посидели , поговорили. Так два часа и прошло. Он за эти два часа месячную пенсию отдал , а у самого полы в хате земляные и жрать нечего.
Из сумочки с нарастающей громкостью запел многоголосый хор. Люба достала телефон.
- Привет , мой хороший. Нет , не разбудил , я как раз собиралась вставать ,- обращаясь ко мне она поднесла к губам указательный палец. - Да , все чудненько. Как жаль , что тебя нет в постельке рядом. Я так скучаю. Нет , приезжать не надо. Я сейчас быстренько умоюсь , покушаю и побегу по делам. По своим. Хорошо , тогда до вечера. Целую. Пока.
Она убрала телефон обратно в сумку.
- Или взять , например , строителей. Частые клиенты. Ничем не лучше того деда. Неделю вкалывают в поте лица , чтобы на выходных с девочками покувыркаться. И кто кого имеет в таких случаях?
Люба глубоко затянулась , держа сигарету между двумя напряженно вытянутыми пальцами и театрально выпустила дым в потолок. Похоже , она была очень довольна прозвучавшим выводом.
- Что такое проституция? Секс за деньги. Что такое любовь? Симпатия в высшей ее степени плюс , чаще всего , тот же секс , уже как явление сопутствующее. Симпатия тоже бывает всегда за что-то : за силу , красоту или душевные качества , за подарочки , за уверенность в завтрашнем дне , за открывающиеся возможности или приятное времяпровождение.
А что такое деньги? Деньги – это всеобщий эквивалент , приводящий силу , красоту , подарочки , возможности - весь материальный и нематериальный мир к общему знаменателю.
Вывод : любовь и проституция по сути своей одно и то же.
Снова зазвонил телефон.
- Привет. Нормально. Спускаюсь.
Она бросила телефон в сумку и встала со стула.
- А вообще , конечно , херня вся эта философия. Этот год доработаю и брошу.
Вернусь домой , в село , к родителям. Замуж выйду за Мишку , он мне зимой предложение сделал. Детей нарожаю и буду жить. А это все пройдет как страшный сон.
Может , перед свадьбой и девственность восстановлю. Мне предлагали. Червонец за все удовольствие.
Я проводил ее и вернулся на кухню. Из блюдца понималась вверх тонкая струйка дыма от недокуренной сигареты «Vogue».
Мне было тридцать шесть. Июль в том году был особенно жарким. Ни настежь распахнутые окна и двери , ни напольный вентилятор не спасали от духоты.
В воскресенье , около полудня в дверь позвонили. Я открыл. На пороге стояла Надя – моя старшая сестра. Энергичная , жизнерадостная шатенка , с острыми чертами лица , очень привлекательная , несмотря на совсем неюный возраст. Она работала заведующей кафедрой русского языка и литературы в местном вузе и имела докторскую степень.
Надя жила с мужем и детьми в соседней пятиэтажке и регулярно , раз в неделю , навещала меня , очевидно , считая своим долгом приглядывать за младшим братом. Она всегда заскакивала между делом , по пути домой , обязательно с сумками , пакетами или бумагами в руках на десять-двадцать минут и бежала дальше.
- Вот вам телеграмма от гиппопотама ,- весело скороговоркой проговорила она и сунула мне в руки почтовый конверт. Мой почтовый ящик внизу в подъезде не замыкался , и она почти всегда приходила с газетой или квитанцией на услуги ЖКХ.
- Привет , братец. Чаем напоишь?
- Здравствуй. Ну, конечно, напою.
Мы пошли на кухню. Я поставил чайник на огонь и сел за стол. Надя взялась мыть грязную посуду , с трудом умещавшуюся в раковине.
- До чего ты докатился. Сам как бомж и живешь в свинарнике.
Я поморщился , потирая недельную щетину на подбородке и глядя вокруг. Спорить было не о чем , сестра была права. Под столом стоял десяток пустых пивных бутылок. На столешнице валялись какие-то пакеты , полотенца , майки и просто хлам неопределенного происхождения. Пол был устлан хлебными крошками , которые неприятно липли к ногам.
- Чего ты добиваешься? Если бы мама была жива …
Надя начала свою дежурную проповедь. Пока она рассыпалась в эпитетах , метафорах и гиперболах , я открыл конверт и вкратце ознакомился с содержанием двух страничек машинописного текста.
- … не думай , что тебе хуже всех.
Я и не думал. Мне просто было тошно. Во-первых , от меня ушла жена. Во-вторых , она ушла к лучшему другу. В-третьих , она забрала с собой дочь. Ну и в четвертых , для полноты ощущений , неделю назад меня выгнали с работы.
- И хватит страдать. Пора возвращаться к нормальной жизни , - подытожила сестра.
Я положил конверт на холодильник , подошел к окну и закурил.
- Надь , а что такое нормальная жизнь ? Ежедневная погоня за копейкой , дежурный борщ с квашеной капустой и вечер на диване перед телевизором. А за спиной измены жены , интриги коллег и предательство друга.
Подлость , тупость и вранье – вот основа той нормальной жизни , к которой ты так хочешь меня поскорее вернуть.
- Опять ты за свое,- вздохнула сестра . – Во-первых , не утрируй , во-вторых не обобщай и в-третьих , опять же , хватит ныть – жизнь продолжается.
Надя закончила с посудой , вытерла руки и налила чай.
- Аня не звонила? Может еще вернется?
- Нет , Надюша , не вернется.
Последний раз я виделся с бывшей женой и бывшим другом неделю назад в зале судебных заседаний. Два иска одновременно : раздел имущества и внесение изменений в свидетельство о рождении ребенка с изменением актовой записи в ЗАГСе. Аня требовала свою половину имущества и лишения меня отцовства в связи с тем , что Ирка , якобы не от меня , а от Вити.
Назначили генно-молекулярную экспертизу на предмет установления моего отцовства. На заключительное заседание суда я не пошел , просил рассмотреть дело без моего участия. Про суд сестре я не говорил.
- Слышала , у тебя проблемы на работе?- Надя попыталась перевести разговор в другое русло , не зная , что и его наполняют темные воды все той же реки.
- Что ты. Никаких проблем. Я уволился.
- Вот это новости. Зачем?
- Банк кинули на пятьдесят миллионов рублей и шансы вернуть эти деньги практически нулевые.
Анализ финансовой устойчивости и платежеспособности должника проверял я , документы по залогу и акты оценки залога просматривал я , заключение для рассмотрения на кредитном комитете готовил я, и отвечать за возникшую ситуацию пришлось тоже мне.
Кредитные документы оказались филькиной грамотой. Это выяснилось через неделю , после того , как ушли последние полтора миллиона с из ссудного счета. Не было многомиллионных оборотов по расчетному счету , одни и те же копейки гоняли туда-сюда через подставные фирмы-однодневки. Заложенные объекты недвижимости должнику не принадлежали.
Когда рассматривали вопрос о выдаче кредита , я трижды встречался с генеральным директором этой кампании. Молодой , лет тридцать , гладко выбритый и модно одетый. Все рассказывал мне о планах диверсификации производства , показывал таблицы и графики с плановыми показателями. Главный бухгалтер их вообще два месяца ко мне как на работу ходила – все балансы их анализировали. А анализировать людей надо было.
Я потушил окурок , смяв его о внешний подоконник , выглянул в окно , убедиться , что на улице никого нет и бросил окурок в окно.
- Не знаю , с какого момента я живу в мире собственных иллюзий. Все самое главное оказалось плодом воображения , миражом. У меня никогда не было настоящего друга , верной жены , надежных коллег и партнеров. Да почти ничего не было. Была только ложь.
- У тебя остается дочь , - сказала сестра , допивая чай , - сосредоточься на ней. Ты давно ее видел? Как она?
- Все нормально ,- я попытался собраться с мыслями и вдруг сорвался. Слова , которые сдерживал усилием воли , которые непрерывно гонял в голове в течение последних десяти минут , которые давили снаружи и одновременно рвали меня изнутри вырвались и прозвучали. Я сказал то , что хотел проорать во всю глотку , как только прочел принесенное сестрой письмо.
– Надь , Ира не моя дочь. Витькина.
Я взял с холодильника принесенный ею конверт с красным штампом городского суда в левом верхнем углу и положил его на стол.
- Здесь результаты генно-молекулярной экспертизы и решение суда. Почитай , если интересно.
Десять секунд Надя переваривала услышанное , потом заторопилась , сказала , что ей срочно надо идти , попрощалась и вышла. Я услышал , как хлопнула входная дверь.
Прошло еще двадцать шесть лет. Мне исполнилось шестьдесят два. Я сидел на казенной кровати и смотрел в зарешеченное окно. Передо мной на столе стоял стакан чая в подстаканнике.
За окном была осень – ноябрь. Деревья сбросили листья. Листья превратились в грязь. Морозов еще не было , но на улице все равно было холодно и сыро. Времени было начало шестого , и за окном было почти темно. Желтым светом горел фонарь.
Кровать , на которой я сидел , стояла на втором этаже городского онкологического диспансера , во второй палате.
Во время утреннего обхода лечащий врач сказал , что оперировать меня не будут. Нет смысла. Выпишут завтра после обеда. Мне оставалось два-три месяца.
Приходила медсестра , уколола. Хорошая женщина , душевная , моих лет. За центнер весом. Худые редко бывают душевными. Я предложил ей чаю. Она сказала , что составит компанию как только разберется с больными , и действительно вернулась через пятнадцать минут с большой белой кружкой. Я налил ей чая.
- Выписывают?
- Завтра , во второй половине дня.
- Дома , конечно , лучше.
- Да ,- согласился я , - дома лучше.
Думаю , мы говорили об одном. Она , конечно , знала , что оперировать меня не взялись.
- Тут главное не раскисать , -сказала она , будто прочитав мои мысли.
Для меня в этой жизни осталось не так много принципиальных моментов, один из них – уйти достойно. Без срыва , без истерик , сохранив здоровый рассудок до конца. Хотел бы я оказаться деревом. Умереть стоя без усилий , просто в силу своей природы.
- Да , тут главное не раскисать , - повторил я.
- Дома жена , дети. Наверное , и внуки есть?
- Нет никого , - внутри что-то шевельнулось и затихло. За время болезни я исчерпал весь остаток эмоций. Тоска одиночества давно прошла. Прошли ненависть к врачам за их бессилие , неприязнь ко всем окружающим за то , что они будут жить после меня и желание уйти раньше , чем болезнь меня убьет. Я выгорел изнутри задолго до смерти.
- Сестра умерла два года назад. Тоже рак. Племянники не в счет. Чужие люди.
- Плохо , - сказала медсестра и покачала головой.
- Терпимо , - возразил я. - Жизнь без пяти минут прожита. И теперь все это не имеет никакого значения.
Она возразила , засыпав меня выдержками из журналов «Пробудитесь» и «Сторожевая башня». Развернуто , детально. Про великий замысел , любовь к ближнему , страдания , испытания и прочую ерунду. Впрочем , я изначально ожидал от нее что-то в этом роде.
Я молчал и продолжал пить чай. Она решила , что я погрузился в размышления над ее монологом и тоже молчала. Так прошла минута или две. Мы думали каждый о своем.
- Да мне и самой бог не дал ни детей , ни мужа,- прервала она мои размышления.
- А мне дал , но потом забрал. Причем втихаря , не по-мужски как-то забрал. Без трагедий и потрясений. Я вообще-то в бога не верю.
- А во что верите?
Чувствовалось , что последними словами я задел ее за живое.
- Избыток доверия - причина всех моих бед. Стараюсь ни во что не верить.
- Получается?
- Не очень.
- Это хорошо , что не очень. Доверие породило ложь , но оно же породило и правду. Доверие , как не парадоксально, – одно из важнейших условий существования и развития человечества. Это фундамент , без которого всякое познание вне личного опыта было бы невозможно. Если бы не доверие друг к другу люди бы тысячелетиями , поколение за поколением , изобретали велосипед.
Вдруг затеянное мной же чаепитие показалось мне непосильно обременительным. Бестолковый разговор , поглощающий драгоценные остатки времени раздражал. Возникло острое желание побыть одному.
Тема не цепляла. На фоне грядущих перемен все остальное казалось мелким , незначительным и скучным. Жизнь и смерть – вот два слова , два явления , которые целиком овладели сознанием. Больше не было ничего. И по мере истечения отведенного времени удельный вес мыслей о смерти стремительно рос.
- Принципиально , что верите , а во что верите совершенно не важно.
- Ну , в моем случае , пожалуй , уже ничего не принципиально, - заметил я , терпеливо дослушав ее .- Но все равно , очень складно у вас получается. Вы , наверное , дома речь готовили?
- Да нет , - усмехнулась она , - речей я не готовлю. Я людей готовлю. Профессия у меня такая.
В коридоре застучали по кафелю каблуки.
- Вера Васильевна ,- позвал женский голос , - Срочно зайдите к дежурному врачу.
- Мне пора. Спасибо за чай и спокойной ночи - медсестра поднялась с кровати с кружкой в руках и торопливо направилась к дверям.
- Не за что. Прощайте , Вера , - сказал я ей в спину.
Она обернулась. Я заглянул ей в глаза. Сквозь холодную черноту ее зрачков , как сквозь зеркальное стекло , уверенная в своей невидимости на меня таращилась смерть. Для тех , чьи жизни были заполнены солнечным светом она была скрыта зеркальным покрытием. А вокруг меня сгущались сумерки , и то ли ввиду горящих по ту сторону стекла адских костров , то ли ввиду светящего там райского солнца , то ли по какой-либо другой причине , но там для меня уже было светлее чем здесь.