- Эй, Саня, ты дома? Давай, дуй ко мне, дело есть на пятьсот баксов! – Родион, прижав трубку ухом к плечу, пытался одновременно набрать на ноутбуке запрос в Google.
Накануне позвонили из фирмы – что-то вроде отечественного "Бюро добрых услуг" советского разлива и попросили перевезти вещи одной художнице, а поскольку она там кому-то приходилась не то родственницей, не то знакомой, предупредили, чтоб ей мозги не делали – мол, хорошая она. Ну, хорошая, так хорошая – Родиону на ней не жениться, поехали. Осталось только с напарником договориться.
Сашка снимал квартиру здесь же в Бруклине, в паре кварталов от дома Родиона. Такой же, как и Родион, искатель приключений, он притащился в Нью-Йорк двумя годами позже откуда-то из Нижнего Новгорода, что ли. Ничего был парень, работящий: как и Родион, тоже работал ночным охранником, а в свободное время оба подрабатывали где придётся – деньги никогда лишними не бывают.
Саня прискакал минут через двадцать. Быстренько погрузились в потрёпанный Родионов полугрузовой Ford 1996 года. С адресом с помощью GPS-навигатора, а как же без него, определился быстро – район Северного Бронкса. Слава Богу, не Южный, где-нибудь в трущобах Мотт-Хейвен – лишние приключения на филейную часть нам ни к чему. Пришлось, правда, покружить в районе парка Ван-Кортландт.
Кое-как приткнулись возле невесть откуда взявшегося пожарного гидранта – больше парковаться было негде, а понатыканы они тут везде. Причём, иногда в самых неожиданных местах. Своими глазами один в чистом поле в Каролине видел: стоит дом чёрт знает где, а через дорогу – этот самый гидрант.
Оставив напарника в машине, Родион трусцой направился к нужному дому. Телефон хозяева отключили из-за переезда, ну, да ничего, ему и в дверь позвонить не в лом – не гордый. Но не так-то всё просто оказалось. Подойдя к подъезду, Родион обнаружил кодовый замок с домофоном. Позвонил наверх. Минуту погодя, динамик буркнул что-то и заткнулся. И всё. Подождал, позвонил опять – на этот раз вообще без ответа.
Потоптался в нерешительности, не зная, что делать, но тут за дверью послышались шаги и Сезам, наконец, отворил – из квартиры спустилась бабка. Поздоровавшись, Родион сказал:
- Слышь, бабка, мы там на гидранте встали – парковаться рядом с ними нельзя, посиди в машине, пока мы вещи таскать будем.
Бабка с любезной улыбкой в ответ:
- Ищи, где машину поставить.
- Да мы твой квартал убогий три раза объехали – негде. Хочешь, чтоб мы до утра катались тут? Мы же не идиоты – через полрайона всё это барахло из вашей квартиры на руках носить, – на самом деле гидрант торчал метрах в ста от дома, только к чему нам лишние бумажки на лобовом стекле?
- Нет, ищи, я тут двадцать пять лет живу! – бабка сказала так, как будто именно от этого им и будет счастье с парковкой.
Решив, что старая просто в машину лезть не хочет, Родион вздохнул:
- Ладно, а дома есть кто? Пусть в машине посидит, а ты, чёрт с тобой, нами руководи наверху.
- Я мама моей дочери!..
- Отлично, а я сын моего папы, очень приятно.
Немного подумав, бабка выдала на-гора идею:
- Ты сам приехал?
- Нет, двое нас.
- О!.. Пусть один из вас в машине и сидит тогда.
- В лоб твою…, а мебель вашу я один разбирать и вниз тащить должен?..
Минут пятнадцать так общались, пока на неё просветление не нашло – поняла, наконец, что ему надо:
- Тогда пойду, оденусь, а то холодно.
Родион, разговаривая с хозяйкой, соображал: дочке лет до сорока должно быть, по бабке судя. Но не угадал – дочке на поверку оказалось лет шестьдесят, а бабке – все восемьдесят, хорошо сохранилась просто. Правда, если слушать её речи, сохранность эта только внешности коснулась, потому как она иногда такую чушь нести начинала, что её в лучшем случае убить хотелось. Как при встрече в подъезде.
Дочка пошла в маму, в смысле большого ума, а вот в смысле внешности – нет. Выглядела она, как Найк Борзов, только с морщинами и седыми недлинными волосами. И при таких-то данных ещё и с повадками и ужимками не слегка озабоченной тётки. Родион её сразу побаиваться начал. Унюхала чёртова баба лосьон после бритья:
- Люблю, когда мужчина вкусно пахнет, – и смотрит так игриво.
Родиона аж перекосило от таких заявлений. А дама между тем конфет шоколадных притащила откуда-то, предлагает.
- Не буду, у меня зуб режется! – А там действительно растёт что-то: хлеб есть невозможно, чай пить горячий – тоже... Мудрость, понимаешь, лезет.
- Вау, какие мы маленькие и сладкие!
"Блин, шла бы ты лесом, на себя посмотри... Маленькие и сладкие..." Хоть и не трогала Родиона, но он, таская барахло, старался обходить любвеобильное создание десятой дорогой. Пиццы притащила – обед, типа. Засыпала её всем, чем только можно, от чеснока до чёрного молотого перца, потом попробовала и говорит:
- Упс, какой здесь соус острый!
- "Ага, повара! Оплошали, бездельники, всегда у вас так!"
Сане было легче – он больше торчал внизу, принимая вещи. Выполнив работу и получив деньги, Родион хотел побыстрее смыться, но не ту-то было: мамаша до дому подбросить попросила после этого всего, поэтому всю дорогу им с Сашкой пришлось слушать её рассказы о том, как она лет сто назад в океане плескалась, а ей в ухо медуза заплыла. А что, медузы, они такие: видят ухо – и туда сразу... Слушая весь этот бред, Родион ловил себя на желании купить что-нибудь скорострельное в ближайшем оружейном магазине. И как только старушенция с помощью дочки выкарабкалась из машины, он прошипел напарнику:
- Ходу отсюда, а то она меня утащит и изнасилует в шкафу каком-нибудь, маньячка!
Одно радовало – заработанные за четыре часа баксы, лежащие в нагрудном кармане.