…И увидеть небо в алмазах… И чтобы небо было похоже на необычайно чёрный китайский тонкий-претонкий бархат из моего детства! И чтобы вечный невидимый ювелир продолжал огранку сверкающих драгоценностей и алмазной пылью настаивался морозный воздух!
Пусть падают звёзды, но не исчезают бесследно, а замирают на кончиках тонких золотистых нитей, словно капли дождя, и образуют занавес по периметру странной театральной арены, живой, шевелящейся, созданной неверным светом одинокого фонаря. Жестяное покачивание – и круг слепящего света сдвигается, выхватывает столетние толстенные стены древнего магазина. Дерево имеет годами устоявшийся резкий запах старости и ещё дуста, пропитавшего брёвна насквозь. Тени скользят по истёршимся ступенькам, словно ушедшие в небытие, те, лежащие напротив, за небольшой церковкой с облупившимися синими куполами с нарисованными звёздами, приходят за покупками под неслышный танец алмазного снежного дождя.
Над неожиданной сценой звучат голоса. Это - из репродуктора, замолкающего только под кремлёвские куранты в полночь и просыпающегося под них же в шесть утра, в который раз мучительно ищут выход из любовного треугольника бедный Марат, Леонидик и Лика. Два короля: белый и чёрный, ведут нескончаемую борьбу за прекрасную Королеву. В пылу изнурительных шахматных баталий, неоднократно меняя собственные цвета, они забывают о том, что она - Королева, и двигают её, словно обыкновенную пешку…
Снег скрипит под ногами, тот самый, состоящий из мельчайших частичек звёздного неба, ссыпавшегося неспешно, щедро, как бывает только в детстве. Страшно вдруг оказаться внутри освещённого круга, и невозможно уйти от власти страдающих голосов, кричащих, плачущих, опустошённых. Заледенели, скрючились навсегда руки, держащие авоську с одиноким батоном, протоптана узкая дорожка вкруг яркого пятна, изъезженного дневными автобусами, полозьями саней, мягкими следами валенок. Но невозможно не дослушать, не дострадать, как невозможно сказать, почему казалось, что играется сценарий собственной будущей жизни…
…Конец ноября, а за окнами два дня плещется холодный дождь, заглядывая в стёкла, выматывая душу теньканьем капель по металлическому подоконнику. Кап-кап-кап…. Монотонность сводит с ума. Внизу нахально смеётся газон, широко раскрывая зелёную пасть с редкими грязно-бурыми остатками листьев, похожими на гнилые зубы… Мутность воздуха и серое скользкое небо вровень с окнами… Блёклые огни большого города, миллионы, миллиарды шевелящихся, толкающих друг друга бледных светлых шариков, больше похожих на инопланетных детских зверьков…
Никогда не бывает ночной черноты, даже в самые прозрачные, безоблачные ночи, небосвод подсвечивается огнями и кажется выгоревшим, белёсым от старости и негаснущего пламени феерической иллюминации большого города, его вечного карнавала рекламных вспышек. И сквозь истёртые до ветхости, истончившиеся до редких волокон, узкие щели заглядывают в глубину неба габаритные огни небоскрёбов, пытаясь разгадать некую тайну. Звёзды, созданные человеческими руками, никогда не обретут живую пульсацию, всегда будет существовать в них определённый ритм, и даже в видимой обманчивой хаотичности существует безумие предначертанности механического воспроизводства.
Попытки сбежать, исчезнуть, хотя бы на время, от ежесекундной толкотни городских огней, вспомнить то самое, бархатное мягкое небо в россыпи весёлых подмигиваний старых знакомцев, прошептать давным-давно позабытые имена, становятся болезненной необходимостью. Огни вздыбливаются в праведном гневе, вырастают безумной огнедышащей стеной, прилипают к гладким бокам машины, цепляются, соскальзывают, остаются шипеть на горячем асфальте. Долго упорно бегут следом, сначала агрессивной тяжёлой полосой, затем – замысловатой змейкой, ленивой гусеницей, неожиданно вспыхнувшими яркими глазами неизвестных чудовищ, выскакивающих из тьмы… Машина старательно убегает, стряхивает с полированных боков городскую пыль, запах бесконечного страха опоздать везде и всюду, накопившиеся проблемы, бессонницу за серой ночной морокой.
Большой город огромной яркой яичницей остался лежать где-то там, в другом измерении, где по-иному скачет время, переходя с рыси на галоп по концентрическим карусельным орбитам, изукрашенным цветными фонариками. А здесь – первозданная, настоящая тишина, и первый снег отчаянно цепляется за траву, создавая видимость всё-таки наступающей зимы. На запрокинутое лицо сыплется алмазная пыль: волшебный ювелир продолжает-таки свою работу! Чёрный бархат собирает внутрь всякое свечение, россыпь Млечного пути сродни дыму от осеннего костра, уносящему горькие потери прошедшего года.
…Увидеть небо в алмазах, вспомнить, вдохнуть холодный воздух ушедшего детства… Понять, что жизнь… продолжается…
26 ноября 2010 года