(Повести А.Житкова «Жизнь и смерть сержанта Шеломова» и В.Рыбакова «Десантная группа»).
Казалось бы – об Афганистане уже сказано и написано всё, расставлены точки над «и», война давно закончена и нечего ворошить прошлое. Да, Афганистан стал историей. Плохой ли, хорошей, но это наша история, и чтобы она не повторилась – нужно извлекать уроки.
В связи с этим и хочется поговорить о повестях Андрея Житкова «Жизнь и смерть сержанта Шеломова», опубликованной в издательстве «Молодая гвардия» в 1992 году и Владимира Рыбакова «Десантная группа», которая была напечатана в том же году в журнале «Орфей» (город Ростов-на-Дону). Перед этим повесть Рыбакова печаталась в Англии.
Оба произведения повествуют об афганской войне. Оба, по-видимому, написаны очевидцами. «Десантная группа» посвящена завершающему этапу войны, когда до вывода советских войск из Афганистана остаются считанные месяцы. Действие второй повести
охватывает начальный периоде, (только что умер Брежнев). Обе повести заканчиваются трагически: главные герои погибают. Вместе с тем, произведения полны различий. В повести Житкова главный герой – молодой сержант из учебки Дмитрий Шеломов, у Рыбакова главный герой – старший лейтенант Борисов (тоже новичок в Афганистане). Иными словами, перед нами образцы солдатской и офицерской прозы, продолжающие традиции батальной литературы, в частности, – о Великой Отечественной. Но преемственность традиций здесь чисто внешняя: не та война, не те люди, да и страна уже в принципе не та. Страна, за семьдесят лет кровавого тоталитарного режима превращенная в огромный концентрационный лагерь, насквозь пропиталась духом казармы и лагерного барака. Лагерные традиции проникли во все слои советского общества. (Вспомним у Евтушенко: «Интеллигенция поет блатные песни»). Не составляла исключения и армия, а тем более та, сороковая, которая выполняла так называемый интернациональный долг в Афганистане. Дедовщина – вот с чем прежде всего столкнулся сержант Шеломов, едва ступил на землю этой неспокойной горной страны. Дедовщина жуткая, беспощадная, – натуральный лагерный беспредел, ничуть не соответствующий мягкому определению «неуставные отношения», принятому в официальных кругах. В свое время нас пытались уверить, что в Афганистане дедовщины не было, что там процветали солдатское братство и взаимовыручка, что старослужащие берегли молодых, первыми бросаясь в горячие точки. Однако, из повести Житкова вытекает совершенно противоположное. Старослужащие издеваются даже над молодыми сержантами, не говоря уже о рядовых. Мало того, для сержанта Шеломова издевательства не прекращаются и с вступлением его в должность замкомвзвода. Взводную молодежь систематически избивают, заставляют работать до изнеможения, вне очереди стоять на посту. В экстремальных ситуациях старики гонят салаг под душманские пули, а сами отлеживаются в тылу. Во время рейдов и засад, обкурившись анаши, старики заставляют молодых петь и плясать, – в общем, ведут себя как прожженные лагерные уркаганы.
Поражает беспомощность молодых солдат и беспросветное однообразие их жизни. Никто не протестует против издевательств, не пытается сопротивляться. Только доведённый до отчаяния москвич Маляев, сослуживец Дмитрия Шеломова, грозится перестрелять стариков из автомата. Но угроза его – всего лишь слова. Маляев морально подавлен и решимости у него хватает только на то, чтобы прострелить себе руку.
Однако, не все старослужащие поддерживают этот неизвестно когда и кем заведенный порядок. Водитель Николай Широков отказался от дедовщины и, перессорившись со своим призывом, ушел из палатки в автопарк, где обосновался в «бэтээре». Сержант Шеломов подружился с ним, носил ему в парк провизию и подолгу беседовал о жизни. Не утратил человеческого облика и водитель «бэтээра» из взвода связи, грузин Кемал. Как-то он обратился к Дмитрию Шеломову с такими словами:
– Ты – сержант, заместитель командира взвода должен им командовать, а ты вместо этого, как последний чижик, воду таскаешь.
– Так ты ведь сам приказал, – по спине поползла холодная струйка пота.
– А если я сейчас штаны сниму и заставлю жопу лизать? – Кемал поставил кружку и взялся за пряжку ремня. – Будешь?
– Нет, не буду! – твердо сказал Митя. Он, кажется, понял, как себя вести».
Именно грузин Кемал пробудил в Шеломове чувство собственного достоинства. Он говорил о солдатах своей национальности, которые и себя в обиду не дадут и земляка из беды выручат. У грузина выбора нет: или умрет, или победит.
Под влиянием разговора с Кемалом, Дмитрий Шеломов решает больше не повиноваться старослужащим. Но его бунт, не поддержанный молодежью, обречен на провал, и у Шеломова не остается иного выхода, как искать защиты у замполита.
Помимо неуставных отношений, в повести Житкова затронуты и другие негативные стороны афганской войны: пьянство, наркомания, мародерство и многое другое. В виду дороговизны спиртного, пьют в основном офицеры и тыловики. В санчасти, куда сержант Шеломов попал после избиения, офицеры гонят самогон. Даже высшее батальонное начальство выглядит весьма непривлекательно. Так, замполит майор Денисенко, у которого в Ташкенте жена и двое сыновей, развратничает с Валькой-библиотекаршей. Приревновав ее к заезжему полковнику, он в пьяной виде врывается в домик особистов и, угрожая пистолетом, пытается арестовать полковника.
Солдаты почти поголовно курят анашу, которую достать значительно легче, чем водку. Некоторые впоследствии переходят и на героин, привыкают, становятся наркоманами подобно другу Шеломова Вовке Бардакову. Итог Вовкиной службы печален: он продал душманам автомат за двести пакетов героина, попался, был отправлен на принудительное лечение в Ташкент, после чего его ждут трибунал и семь лет заключения.
Вообще-то воровство не считалось в Афганистане чем-то предосудительным. Эта традиция тащить всё, что плохо лежит, перекочевала сюда из Союза. И солдаты тащили, продавая афганцам через забор железо, строительные материалы, танковые аккумуляторы. Когда нечего было продать, перелезали ночью с оружием в руках через забор и шли потрошить кабульские дуканы. В одной из таких операций принимал участие и сержант Шеломов. Офицеры смотрели на всё это сквозь пальцы, а некоторые, подобно замполиту и секретарю комсомольской организации, вымогали у солдат ворованные вещи. Мало того, один прапорщик во время рейда приказал старикам грабить на дорогах мирных афганцев.
Несмотря на массу фактического материала, повесть Житкова ценна не только сенсационными разоблачениями. Это действительно – повесть, а не газетная публицистика, и литературные достоинства её неоспоримы. Текст изобилует яркими и точными сравнениями. Запоминаются созданные автором характеры. Читатель сопереживает с героями. Во все ситуации веришь и зримо их представляешь. Вместе с тем, вопреки традиции последних лет, в повести Житкова совершенно отсутствует
так называемая «чернуха». Язык произведения пластичен и прост. Вульгаризмы встречаются очень редко. В этом повесть Житкова опять-таки схожа с «Десантной группой» Владимира Рыбакова.
Рыбаков так же как и Житков упоминает о неуставных отношениях в ограниченном контингенте, но лишь вскользь, не заостряя на этом внимания. Для него главное – смысл всего происходящего. Над этим же бьется и главный герой повести старший лейтенант Борисов. Он не может смириться с мыслью, что Афганистан вскоре придется покинуть – уже идут переговоры в Женеве. Для него еще что-то значат понятия: честь мундира, престиж государства, воинский долг. Борисов всё ещё наивно верит, что советские войска действительно выполняют в Афганистане интернациональный долг.
Действие повести начинается с того момента, когда старший лейтенант Борисов прибывает в Афганистан для дальнейшего прохождения службы. Всё его здесь удивляет: внешний вид подчиненных, которые больше похожи на суперменов типа Рембо, чем на советских солдат, порядки, царящие в войсках, отсутствие боевого духа. Солдаты всем своим видом дают понять, как осточертела им эта война. Единственное их желание – поскорее вернуться домой. Всё это вызывает у Борисова внутренний протест, но он сдерживается, вспоминая, что подобные «капитулянтские» настроения присущи солдатам и в Союзе. Об афганской войне у солдат из взвода Борисова особое мнение. Сержант Сторонков, учившийся до армии на историческом факультете института, сравнивает нынешнюю войну с войнами за покорение Кавказа и Бухары, проводя недвусмысленную параллель между завоевательской политикой царского правительства и имперской политикой КПСС. Солдаты во взводе старшего лейтенанта Борисова поют белогвардейские песни, услышанные в передачах «Голоса Америки», который они регулярно слушают. Есть даже свой «священник» – отец Анатолий, или попросту, рядовой Куроть, добровольно возложивший на себя эту должность. Как объяснил Борисову Сторонков, они и тут копировали царскую армию, где в каждом подразделении был священник.
Но как выяснилось впоследствии, это была лишь игра, особенно – что касалось сравнения афганской войны с войной за обладание Кавказом. Это была красивая ложь во спасение. Спасение души прежде всего. Сержант Сторонков придумал всё это для того, чтобы хоть как-то объяснить сослуживцам за что они воюют в Афганистане. В конце повести Сторонков говорит смертельно раненному Борисову:
«– Нет, не за Россию ты помираешь, лейтенант, не за империю, не за выход к теплым морям, как говорят на Западе. Ты умираешь из-за трусости и глупости нашего руководства... Мы здесь давим афганцев по той же причине, по которой раньше давили венгров, чехов и других. Эти суки в Москве уже давно выработали концепцию: страна, граничащая с СССР и вступившая на путь социализма – с этого пути сойти не додана... Они боятся, что стоит в одной стране разделаться с коммунизмом – как начнётся цепная реакция... Ты сам понимаешь, что я не могу говорить ребятам правду, потому что такая правда – смерть, от которой спастись нельзя... Да и как с такой правдой воевать, чтобы остаться в живых? Воевать за Россию здесь можно, хотя и противно, но как воевать здесь против России? Не выдержали бы ребята, они и так полоумными тут становятся...»
Безумств в «Десантной группе» происходит не меньше, чем в повести Житкова. Накурившийся анаши десантник взрывает в вертолете гранату, семь спецназовцев (под героином) перебивают отступающий афганский взвод, а заодно и своих же – салаг. Колька Богров из взвода старшего лейтенанта Борисова объявляет себя до конца войны убитым, надеясь таким способом обмануть судьбу. По его понятиям, второй раз его «убить» невозможно.
Солдаты во взводе Борисова организуют своеобразное Братство: после каждого боя они обшаривают тела убитых душманов, а найденные деньги и ценности пускают на подкуп высших военных чиновников, на приобретение необходимых военных средств и продовольствия (включая водку и «****ей» из числа медсестёр), на помощь семьям погибших и покалеченных в Афганистане сослуживцев.
Своеобразно относится сержант Сторонков к душманам. Он не называет их презрительно «духи», как это делают некоторые ретивые, не нюхавшие пороха газетные писаки. Для Сторонкова и его людей душманы – такие же афганцы как и они сами. Презрительного отношения заслуживают только наджибовцы, заварившие всю эту кашу с апрельской революцией, но не умеющие и не желающие воевать, часто перебегающие на сторону противника. Душманы же воюют хорошо, воюют они за свою родину а потому, по словам всё того же Сторонкова, у них больше шансов попасть в рай, чем у русских солдат, которые воюют, чтобы отобрать у афганцев их родину.
Но несмотря на столь либеральные взгляды, Сторонков – не подкрепляет их делами. Он беспрекословно выполняет приказы командования и лишь иногда позволяет себе вольности, как например, в разговоре с замполитом после прочесывания одного из мирных кишлаков, в котором они тщетно искали несуществующее оружие. Замполит спрашивает у Сторонкова:
«– Потери противника тебе известны?
– Какого противника?
– Не дури! Сколько?
– Уже подсчитали: тридцать шесть трупов. Из них женских и детских...
Замполит Звонарь крикнул сердито, но в его голосе не было ни угрозы ни исступления:
– Хватит, Сторонков. Не заходи слишком далеко. А вам, товарищ старший лейтенант, следовало бы лучше заботиться о моральном облике своих подчиненных...»
Старший лейтенант Борисов немного не дожил до вывода войск из Афганистана, сержант Шеломов немного не дотянул до дембеля. Смерть того и другого, как и предшествовавшая ей жизнь, была какая-то серая, невыразительная, безысходная. Сержанта Шеломова ранили в разведке и, чтобы не попасть в плен к душманам, он подорвал себя гранатой. Старшего лейтенанта Борисова ранил ножом в живот афганский мальчишка во время прочесывания кишлака. Рана оказалась смертельной. На вопрос, за что погибли эти люда ответил своим пространным монологом сержант Сторонков. Великая политическая авантюра в, Афганистане закончилась для нашей страны плачевно. Как, впрочем, и авантюра с революцией, построением социализма... Книги, написанные Житковым и Рыбаковым не просто клеймят и разоблачают, они взывают к новому поколению политиков: оглянитесь назад, опомнитесь! Но, увы, глас их, по всей видимости, – глас вопиющих в пустыне. На смену проигранной афганской войне идет новая Кавказская война, в которой уже участвуют наши добровольцы и регулярные подразделения. До сих пор мы зачем-то охраняем границу суверенного Таджикистана. (Вероятно, новый интернациональный долг?). И, мало того, в октябре 93-его устроили новую октябрьскую революцию! Вперые после семнадцатого года в Москве прогремели орудийные выстрелы и разгорелись настоящие уличные бои. История, оказывается, ничему не учит, а тем более – литература. Если учесть, что вышеупомянутые книги об афганской войне вышли в свет только в 1992 году, а не на десять лет раньше, как следовало бы.
1993 г.