Отгремели последние залпы войны с фашизмом. Кто-то из победителей возвращался домой, кто-то с застрявшим в горле проклятьем отправился добивать японских милитаристов, а кому-то досталась такая миссия , как охрана военнопленных.
О том, что на территории нашего района была война, знает любой школьник. А вот о лагере немецких военнопленных, который находился после войны на территории Ржевского района, знают очень немногие.
Мне довелось в начале 90-х годов прошлого столетия встретиться с жительницей города Бежецка Ниной Леонтьевной Беловой (до замужества Баскаковой). Вот что она рассказала.
- Уйдя добровольцем на фронт в сорок первом, я закончила воевать в 45-м в Маньчжурии. Демобилизовавшись, поступила учиться на счетно-бухгалтерские курсы в Вышнем Волочке. По окончании учебы горком комсомола направил на работу в управление МВД. Учитывая мое образование, руководство лагерного управления № 216 отправило меня работать в шестое отделение г. Ржева, которое специализировалось по производству сельскохозяйственной продукции и находилось на территории теперешнего поселка Победа.
27 июля 1946 года я прибыла на новое место работы. Начальником лагеря в то время был старший лейтенант Шарчев, спокойный и выдержанный человек. После недолгого знакомства с сопроводительными бумагами он назначил меня секретарем лагерного отделения и предложил совмещать с должностью инспектора по учету военнопленных.
Показавшаяся на первый взгляд несерьезной работа, на самом деле оказалась не так уж легка. Приходилось раньше немцев вставать и позже ложиться, чтобы присутствовать на проверке военнопленных. Нередким явлением в нашем лагере были ночные допросы. Ведь пленных без конца привозили и увозили. Очень часто в сопроводительных документах значилось лишь имя военнопленного, а остальное мне нужно было узнать.
Опрос проводился примерно по такой схеме: ФИО, год рождения, место рождения, кем и где работал, когда призван, где и в каком чине служил, как попал в плен. Разные попадались немцы, но в основном все обстоятельно отвечали на поставленные вопросы. Таиться уже не было смысла – война-то закончилась. Случалось, что попадались и каратели. Их после допроса увозили в режимное отделение. Иногда карателей помогали найти и опознать некоторые военнопленные.
В нашем лагере не было строго определенного числа пленных. Их количество колебалось от 400 до 1300 человек и почти каждый день менялось. Жилось немцам неплохо. Поднимали их в 7.00, строили, проводили досмотр и отправляли завтракать. После утренней трапезы они шли работать.
Военнопленные выращивали на окрестных полях картофель, свеклу, капусту, огурцы. Сами для себя растили скот. Правда, землю им приходилось обрабатывать только своими руками, не применяя технику и лошадей. Необходимыми продуктами питания лагерь обеспечивал себя полностью. Кроме этого, им был положен ежедневный паек, куда входили сахар и рыба. Офицеры ко всему этому получали сливочное масло и печенье. Признаться, иногда даже мы, работники лагеря, не имели на своих столах такого обилия продуктов, как у немцев.
Даже в плену солдаты уважали офицеров, хотя на полевых работах трудились с ними наравне. Жили военнопленные в землянках, спали на земляных нарах с деревянными настилами и на нарах вагонного типа. Иногда в целях профилактики в землянках проводился обыск. Были среди них и доносчики, которые докладывали о недозволенных вещах, и тогда досмотр был внеплановым. Обыск проводил начальник охраны, кто-то из вахтеров и я. При этом находили куски железа, ножи, ножницы, иголки, ремни, иногда – драгоценности. С нарушителями порядка беседовал начальник лагеря.
Одежда у них была разная. Но в основном немцы ходили в своих коротких армейских сапогах, шинелях и шапках. Очень любили носить капюшоны, а также длинные шарфы, которые считалось среди них особо модным заматывать несколько раз вокруг шеи.
Даже в плену немцы оставались высококультурными людьми, почитающими народные устои и традиции. Тяжким грехом у них считалось воровство. Никогда не забуду один случай, когда пленные поймали кого-то в своих личных вещах. Что тут началось! Все, кто мог ходить, сбежались в центр лагеря, где находился несчастный, и каждый немец старался пролезть и ударить вора. В общем, его забили до смерти, а наше начальство даже боялось заходить к ним в это время в лагерь. До такой степени они были возбуждены.
Когда военнопленные немного утихомирились и оставили труп в покое, многие из них говорили с гордостью охранникам: "Дойч нихт цап-царап!"
Лагерному начальству постоянно приходили инструкции по перевоспитанию немцев. Мы проводили с ними беседы, политинформации и лекции. Иногда в лагере проходили концерты, которые они сами и готовили. Репертуар концерта утверждала комиссия, которую возглавляла я. Как сейчас помню, добилась запрещения на постановку номера, кстати, принимаемого военнопленными на "бис". Суть его такова. Один немец надевал очень короткую юбку, садился нога на ногу так, чтобы все было видно выше колен и вел диалог с другим немцем, приподнимая время от времени юбку все выше и выше.. В то время номер показался слишком вульгарным и я настояла, чтобы его запретили.
И уж никогда не забыть эпизод, который очень долго не давал покоя моим нервам. Среди немцев пустили слух, что всех их репатриируют (возвратят на родину) к Новому году. Тут же наступил полный разлад дисциплины. Обнаглевшие обитатели лагеря сорвали в бараках и землянках портреты всех наших руководителей и побросали их в туалет. Все мы: и начальство и охрана готовились к самому худшему. Ведь в то время даже за неосторожное слово можно было загреметь на Колыму. А тут такое!
До сих пор не пойму – почему пронесло? Может быть, не дошло до вышестоящего начальства, а может, не стали раздувать наши политического скандала. Но тогда все закончилось благополучно.
Вскоре после этого случая меня перевели на работу на новое место – в бежецкий лагерь для военнопленных.
После ликвидации лагеря военнопленных в посёлке Победа более15 лет эксплуатировали парниковые сооружения немцев, где выращивали рассаду капусты, брюквы. Немцы построили первый в посёлке двухэтажный многоквартирный дом и домики коттэджного типа.