Моя бабушка Евдокия Викторовна Романова о войне вспоминать не любила – слишком много пережила в те нелёгкие годы. Но иногда за хорошее поведение , я удостаивался чести послушать её истории. Не очень –то много их отложилось в моей памяти. Помню, как чаще всего просил её рассказать «про немца».
- Твой дедушка , Михаил Максимович, служил артиллеристом и сражался с фашистами под Смоленском , а я с твоей мамой, дядей Лешей , дядей Колей и тётей Ниной – моими детьми, оказалась в оккупации. Под немцем , значит, в своей родной деревне Бабаево,- начинала неспешно бабушка,- Как они пришли, так сразу поросёнка у нас зарезали, всех овец. Кур, уток перебили, оставили одну корову . Тяжело было четверых малых детей кормить, корова только и выручала. Три ведра в день давала. Два немцы выпивали, а одно оставляли нам. Причём, они всегда себе доили сами – нам не доверяли. Корова сначала фыркала на них, хвостом стегала , а потом и она свыклась.
Однажды беру я подойник – моя очередь , стало быть, доить настала, и иду в хлев. Слышу: кто-то следом за мной заходит. Оборачиваюсь – немец. Подходит, вырывает из моих рук ведро и начинает доить мою Вечёрку. Что делать? Слёзы из глаз брызнули, но не драться же мне с немцем! Набралась духа,( откуда смелость взялась) – побежала и пожаловалась их офицеру . Он вместе со мной зашёл в хлев и ка-ак даст дояру в ухо. Тот так со скамеечки и свалился. Подойник упал , корова вздрогнула. Немец, который доил, вскочил на ноги, лопочет что-то по- своему , руками размахивает. Но офицер что- то крикнул отрывисто и он молча , потирая ухо, ушёл. Мой спаситель подобрал ведро, поставил скамеечку и сказал: «На , матка, не бойся! Корми свой ребёнок!». Когда он ушёл, я долго плакала , уткнувшись в коровий бок. Наплакавшись, вытерла слёзы платком и стала додаивать свою Вечёрку.
В этот день мои ребятушки не поели как следует молока , но слава Богу , что хоть столько им досталось. А не обратись я к офицеру , так бы и повадился супостат у детей последнее отнимать.
ОНА заканчивала свой короткий рассказ и моё сердце наполнялось какой- то неописуемой радостью и непонятной гордостью за неё, за мою маму и даже за того фашистского офицера , вставшего на защиту моей бабушки . Ведь не все же превратились в зверей . Были и среди них люди.