- Сучий хвост, продажный легавый, пёс режимный, каким был оборотнем в погонах,
таким и остался! – бушевал Александр Михайлович Капранов в своём офисе,
находящемся в здании администрации Дзержинского района, куда был вынужден тайком
пробираться вечерами и по выходным дням – официально гендиректор Стройхолдинга
находился в заключении, и люди, которым он заплатил за досрочное освобождение, не
просто поверили на слово, что он не будет светиться в городе, но и взяли крупный залог,
который по уговору обязаны вернуть через пять лет, а в случае, если он засветится – они
акцептируют залог.
Человеком, который согласно народным приметам должен был икать в то время, когда его
ругают, являлся Иосиф Григорьевич Давиденко, отказавший Капранову в очень важном
деле. Единственным слушателем нелегального гендиректора был Станислав Закревский,
бывший подопечный Давиденко и несостоявшийся зять Капранова.
(два года назад на одном из светских приёмов Закревский познакомился с незаурядной
блондинкой, Ольгой Шериной, любовницей Капранова, и принялся её усиленно
обхаживать. Из-за ограниченного круга общения, и по стечению обстоятельств он был
единственным в городе человеком, за исключением жены Капранова, кто не был
информирован насчёт личной жизни Ольги. А сам Капранов, соответственно, не был в
курсе насчёт Андрея Разгона, которого она, осмелев, представила двоюродным братом и
хлопотала за него в решении разных коммерческих вопросов. Как раз в тот момент стала
раскручиваться тема с убийством Дениса Еремеева – его крестный, вице-губернатор
Анатолий Шмерко, обвинил в убийстве Капранова, своего компаньона, и его сына
Дмитрия; и пользуясь влиянием, надавил на прокуратуру, потребовав скорейшей
расправы над предполагаемыми убийцами. Кекеев, начальник следственного комитета
прокуратуры, оперативно отреагировал и упрятал за решетку Капрановых, отца и сына,
следователи в кратчайшие сроки размотали дело, добыли улики, а на завершающем этапе
нашли способ подтянуть Андрея Разгона, ставшего единственным вменяемым свидетелем
обвинения. На протяжении всего следствия Закревский активно защищал Капрановых. Он
потерял работу в МВД из-за обструкции, устроенной начальником СУ СК прокуратуры
области, и лишился подработок – Давиденко также отказался от его услуг, так как тот мог
скомпрометировать. Закревский находился на содержании у Капранова, который
сэкономил на нём кучу денег – нигде бы он не нашел более добросовестного защитника,
тем более такого грамотного и со связями в Москве, в условиях тотального давления со
стороны областного УВД. На тот момент, к кому бы Капранов ни обратился, все бы его
кинули. А Закревский был сильно мотивирован – женитьбой на Ольге, которая
представилась племянницей Капранова, и играла эту роль до конца, вплоть до трагедии в
горах. Она искусно держала дистанцию, поддерживая нужный градус любовного пыла, но
не подпуская к телу. Влюбленному дали понять, что свадьба состоится как только
Капрановы будут полностью реабилитированы. Какой может быть праздник, когда вся
родня – к тому же такая богатая родня – под следствием. Капранов-старший отнюдь не
собирался отказываться от Ольги и выдавать её замуж, но особенно и не задумывался,
каким образом избавится от Закревского в случае, если тот выиграет все процессы. Она
ушла сама. Капранов побывал в горах на месте ДТП, повесил венок на дерево, стоящее у
дороги, забрал тело погибшей из морга, привёз в Волгоград, похоронил, заказал памятник
– статую Ольги из черного мрамора в натуральную величину. После чего приступил к
расследованию. Он выяснил подробности происшествия, а также то, что Андрей Разгон –
никакой не родственник Ольге, а самый что ни на есть любовник, связь с которым тянется
аж с 1997 года. И он стал для Капранова-старшего врагом номер один, для уничтожения
которого не жалко никаких сил и средств. Закревский продолжал считать Ольгу
племянницей шефа, и всё так же решал сложные юридические вопросы, касающиеся его
реабилитации и освобождения его сына. К ним добавился ещё один – месть).
В этот солнечный апрельский день солнце светило для всех влюбленных, но не для двух
почитателей красоты погибшей блондинки. Гендиректор Стройхолдинга зарылся в
бумагах, и, просматривая договора, сметы, диктуя распоряжения верному адьютанту,
Закревскому, продолжал костерить Давиденко и Разгона – даром что похожи, одного поля
ягода, прислужники сатаны, заслужившие неоперабельную опухоль головного мозга.
- В чем состоит его бизнес? – спросил он, оторвавшись от договора на поставку кирпича.
- Продажа медицинского оборудования.
- Это понятно, под кем сидит?
- Халанский – кардиоцентр.
- Халанский, закарябай его кошки, точно, как я мог забыть. Халанский – это
облаздравотдел, губернатор и областное УВД. Не пойдёт.
Капранов снова уткнулся в бумаги. Изучив смету на строительство нового объекта, он
позвонил прорабу на участок и долго отчитывал его за то, что в доме по улице Хорошева
периметр не закрыт окнами. Объект пора сдавать, а три верхних этажа не застеклены. Что
за безобразие?!
Закревский записывал в блокнот за шефом – всё, о чём сейчас говорится, надо будет взять
на контроль, потому что шеф не свободен в своих перемещениях по городу и не со всеми
сотрудниками Стройхолдинга может общаться.
- Ты говорил, Стас – иногородний бизнес, – последовал очередной вопрос.
- Да, Александр Михайлович, Разгон большую часть времени находится в Петербурге, на
него зарегистрированы две волгоградские фирмы – Совинком и Экссон. Совинком ведет
деятельность тут, в Волгограде, а Экссон – в Петербурге. У Экссона открыт расчетный
счёт в петербургском филиале Внешторгбанка и ММБ – Международного Московского
Банка. Через знакомых оперов из ОБЭПа я узнал, что со счета Экссона в ММБ
ежемесячно перечисляются крупные суммы, порядка 20-30 миллионов рублей на
расчетный счет Совинкома в Кировском филиале Волгопромбанка, после чего
перечисляются в счет взаиморасчетов за Экссон. Странные трансакции – как интересно
бухгалтер за них отчитывается.
- Тридцать миллионов – ничего себе, чтоб я так жил!
- Я думаю, Разгон – подставной директор и у него там учредители, которые всем рулят.
Вот за эти странные перечисления можно зацепиться и покрутить его, Александр
Михайлович.
- Нет, Стас, исключено. Обе фирмы зарегистрированы в Волгограде, а Халанский
напрямую общается с областным УВД и прикроет мерзавца. И еще неизвестно, что ему
пообещали в прокуратуре за его показания. Хотя… остался у меня один туз – не туз, но
козырный валет это точно. Второв, директор оптовки. Через него можно договориться с
теми начальниками, кого не успел купить Давиденко.
Закревский, собравший очень много информации по Андрею Разгону, возразил:
- Вадим Второв? Да он одноклассник и однокурсник Разгона, они очень хорошо дружат и
почти каждую неделю в бане парятся.
В этот момент Капранов вспомнил, что Ольга встречалась ещё и со Второвым и пожелал
двум друзьям быть кастрированными рыбным ножом. Потом спросил:
- Черт возьми, везде одни друзья. У тебя на Питер выход есть?
- Нет, Александр Михайлович, только Москва. Но Экссон работает со многими крупными
московскими компаниями. Я смотрел расчетный счет, тут солидные фирмы. Я могу
покрутить их через московский ОБЭП, может найдём криминал, устроим встречную
проверку, запустим дело. Если подует ветер из Москвы, волгоградцы обязаны будут
возбудиться делом – ну, вы же знаете.
Капранов знал. Первый раз, когда их с сыном упрятали в СИЗО, в котором они встретили
2000 год, именно благодаря вмешательству Генпрокуратуры, с которой договорился
Закревский через своих бывших однокурсников, Капранову-старшему удалось
освободиться. Потом выпустили и сына, но, к сожалению, ненадолго.
Гендиректор Стройхолдинга полез в сейф, вытащил оттуда пачку банкнот и принялся
отсчитывать купюры. Отсчитав, передал их Закревскому:
- Возьми, это командировочные плюс аванс. Работай по Самаре – это в первую очередь,
надо найти хороший выход на Управление исполнения наказаний, чтобы освободить
Димку не через два года, а сейчас. И работай по Разгону – нужен хороший криминал для
хорошего уголовного дела.