Приближалась Купальска ночь. И уж невмочь было девкам и парням, как хотелось похороводить у купальского костра, попрыгать через огонь козлами да сжечь соломенно чучело. А Ваньшу так и подмывало –пойти в ту ночь на Звениозеро –посмотреть, што будут делать Анечка с Марфонькой, которы не ходили на костры ни на Масленицу, ни на Купалу.
Уже спускалося солнышко за урез воды, када увидел Ваньша двух летящих в сторону ивы-плакальщицы серых утиц. Опустились они на воду, нырнули, подплыли к бережку, оставив наброд в рясочнике и, отряхнувши, сбросили с себя перо. Обернулось то перо в два сарафана под ивовым кустом на зеленой траве рядом перевернутой вверх дном смолевой рыбацкой лодкой. Наги вошли они в воду и стали собирать ешшо не закрывшиеся белы лотосы купав. Тут-то из-за ивова куста, из под дырявой рыбацкой лодки выскочили Грек с Фряжиным, штоб одеженку девичью припрятать, но стоило им дотронуться до сарафанов, как превратились девьи одежды в две кучки сереньких перышек. Нахмурилось небушко. Вода в озере почернела. Спрятались Левонтий и Пантелей за иву и стали ждать, как и Ваньша в камышах. Набрав купав, девушки, тихо напевая, принялись плести венки и цветочные косы, вплетая в них и кубышки, и звездчатки, мерцающие при светящей в прорехи тучь луне. Надев друг другу на головы венки и оплетя цветочными косами бедра, они произносили поочередно:
- Дедушко, карась, возьми свою чешуйку –денюшку, дай мне женишка-донюшку!
-Лягушки –изумрудницы –где вы? Примите нас в подводны девы!
И –нырь-токо круги по воде. И там, где разошлись те круги-обручи, примерещились Ваньше два рыбьих хвостика. Да и Греку со Фряжиным приблазнилось—вроде как два щучьих хвоста. Видя тако дело, вышли Левонтий с Пантелеем из-за ивы, исчезновением девушек встревоженные, стали звать, бродить по воде, нырять да табанить—все рясы до нитки промочили. А небо то уж не нашутку тучами набрякло. Луны не видать, быдто заглотило ее ненасытное чудовище. Молнии стали посверкивать, громы грохотать-погромыхивать.
Вдруг головки девушек в венках появились над водою. Да то не прежни Анечка с марфинькой были, а синеликие утопленницы. Забурлила вода на Звениозере, закипели тучи на небе, как уха в котелке, будто небо и вода вступили в прутивоборство, желая умыкнуть друг у друга девушек-купальщиц.
Кинулись девушки к берегу, тянутся руками к сарафанам, заглядывают под лодку и за ивов куст, а там лишь две кучки сереньких, как пепел перышек. Молния ударила. Гром прогрохотал. И увидел Ваньша в свете той молнии што—ненаглядны голы девьи ноженьки – как есть блистающие чешуей русалочьи хвосты.
- Ах, чево же наделали вы! –взмолилась младшенькая.—Расколдовали одежды Батюшки Свода Небесного. Теперь остались нам одеяния Батюшки Водного Бездонника!
Тут и докумекал Ваньша –откуда у вдовой солдатки взялось две доченьки –от Дня да от Ноченьки, от Небесного громовника-брехуна да от Водного греховодника-буруна.
-Постойте!—полюбились вы нам! –крикнул Грек.
-Свет без вас не мил! –взмолился Фряжин.
-Все! Кончилась сила Батюшки Свода Небесного, сводника кудесного. В тех воздуховных сарафанах она была.—молвила старшая.—Теперь не отпустит нас сила Батюшки Бездонника. Уже утягиват он нас в пучину.
И только произнесла, как не на шутку расходившиеся волны сомкнулись над их головами. Только два веночка остались покачиваться на воде. И тут же стихло все.
Сели Левонтий и Пантелей на перевернуту лодку, прячась под котору, подглядывали за купальщицами, и пригорюнились.