Глава XX
1852, 1853
Я становлюсь моралистом. Признак старости? Иногда так и подмывает обругать род людской, и я это сделаю вскоре, лет через десять, в длинном романе большого размаха.
А пока вынашиваю давнюю свою идею – «Лексикон прописных истин». Главным в этой книге будет предисловие. Никакой закон к нему не придерётся, хотя нападать я здесь буду на всё. Прославлю общепринятое, подкрепив свой тезис историческими примерами. Покажу, что большинство всегда право, а меньшинство неправо. Великих людей я принесу в жертву олухам, мучеников – палачам. Всё это будет преподнесено в стиле, насыщенном пошлостью. Так, в отношении литературы я установлю, что допустимо только посредственное, так как оно всем доступно, и, стало быть, всё оригинальное следует изгонять, как опасное. И т. д. и т. п. Я перешёл бы наконец к современной демократической идее равенства в духе Фурье и заключил бы вслед за ним, что великие люди уже не будут нужны человечеству. Далее в алфавитном порядке я перечислил бы всё, что прилично и положено говорить в обществе на любую тему, чтобы прослыть человеком благопристойным и любезным.
Прочтя мою книгу, все будут бояться раскрыть рот, чтобы нечаянно не повторить из неё что-нибудь дословно. Если ты посредственность и не стесняешься открыть рот, чтобы учить других, помни: куда ты ни ступишь, угодишь в дерьмо.
Пройдёт немного лет, и люди настолько поглупеют, что всё, что говорится и пишется теперь, во времена Луи-Филиппа, будет казаться им верхом изысканности и аристократизма. Все будут восхвалять культуру, искусство и манеры этой эпохи, а её подлости оправдают, ибо сами далеко их превзойдут.