Она влюбилась в циркового дирижера зимой. Пушистый снег искрился под ногами, загадочно мерцали фонари.
Они гуляли, говорили много, обо всем. Беспечно смеясь, напряженно изучали друг друга. Ее глаза невинным светом заливали лукавые намерения, его глаза упорно скрывались под авторитетными очками. Снег падал и падал на мысли, на чувства, на все желанья, снег был без края.
Посещая представления, она из ложи с удовольствием наблюдала, как он выходит в блестящем пиджаке, взмахивает руками, и танцуют лошади, кувыркаются акробаты, жонглируют жонглеры. Он поворачивается и смотрит на нее, она убегает взглядом и почему-то натыкается на барабанщика. Барабанщик, нахально рыжий, молотит палочками и никакого одухотворения на лице, сидит и выколачивает свой оклад.
Гаснет свет, в программе каучук. Очаровательная девушка вся в розовом, в луче прожектора, немыслимо изящно изогнулась на столике и это соло на трубе…
Музыка льется в зал, завораживает, заполняет до отказа, купает в эстетическом фонтане, она осторожно поднимает глаза, смотрит на него, а он на нее… звуки льются, как падающий снег, в зале нет никого, только два трассирующих взгляда и бесконечная, прекрасная, как звездное небо музыка.
Наступило лето. Они катались на лодке, радуясь прохладной воде, голубому небу, белым облакам, шашлыкам и неистощимым шуткам друзей. А эти шальные купания по ночам, когда над рекой висит немного глуповатая мордашка луны. О! Им удавалось ее удивить. Луна смотрела со снисходительной завистью и улыбалась.
Однажды она возвращалась от него, вдруг полил дождь, пережидать не стала. Побежала в ливень, еще радостная и теплая после проведенной ночи.
Ей было задиристо смешно под струйками воды. Шаловливый дождь страстно скользил по шее, спине, рукам, ногам, проникал за декольте, она купалась в нем, как в любви нынешней ночью. Неистовый восторг от ощущения полноты жизни, молодости дурманил и нес по улице. Остановила такси. Домой спать
Разбудил телефонный звонок.
Он рассказал, что кричал ей в след, пытался догнать, но не успел, так и остался стоять с нераскрытым зонтом, пока дождь не размыл все контуры.
Дождь все еще барабанил по стеклам… из телефонной трубки полились стихи:
Дождь идет, и так мне думать славно
О тебе, подробно вспоминая,
Как смотрела ты совсем недавно
На такой же дождик, дорогая.
Он читал стихи Кулиева так проникновенно, что, казалось, сам все это написал.
В интонациях звучала благодарность, что держал ее в объятиях, что подушка хранит аромат ее духов, что исцелила от пессимизма, отвлекла от тяжелых мыслей и сейчас ему безумно хочется жить и творить, потому что она есть на свете.
Дождь уже не барабанил, аккомпанировал, она вдруг снова услышала соло на трубе, сердце наполнилось сладостной мукой, от прикосновения любви еще такой хрупкой и тонкой, как первый солнечный лучик сквозь пелену тумана, но уже живой и ощутимой.
Дождь идет. Какое наслажденье,
Думать о тебе, дождю внимая!
Да! Это было наслаждение получать от него цветы, пить холодное, игристое шампанское,
посиделки с друзьями до утра, творческие вечера в доме актера, он играет на трубе только для нее и в этих звуках невысказанное счастье любви, ласковой привязанности и боязнь потерять друг друга. Наслаждение!
Снова пришла зима, пушистый снег искрится под ногами. Мороз украдкой целует щеки и они краснеют от смущения.
Цирк зажигает огни, дирижер взмахивает руками, кувыркаются акробаты, гарцуют лошади, она сидит в ложе и смотрит на него с бесконечной нежностью…
Летом он уехал на гастроли за границу и больше не вернулся. Она понимала, что это конец, обратной дороги нет. Страна блудных сыновей не прощала и не затем он убежал, чтобы просить прощения.
Ее озябшую душу согревал маленький огонек надежды. На что надеялась трудно сказать, но в глубине души верила, что выход найдется, он что-нибудь придумает и ждала…
Женщины существа необыкновенные, изначальная миссия дарить себя, заставляет их верить в чудесную силу любви. Надеются и ждут, не понимая, что это они готовы на жертвы ради любви, что это они предпочтут любовь карьере. Не хотят понимать, что мужчины устроены иначе- без свободы не могут полноценно любить и творить, погибают в неволе, если не физически, то духовно.
Через год она узнала, что он женился.
Ей приснился сон, будто идет она по зимнему парку и видит деревья изо льда, рябина изо льда, себя во льду. Она подбегает и старается ладонями растопить лед, чтобы помочь самой себе, руки мерзнут, лед не тает и она понимает, что ее сковал лед одиночества. Стало очень холодно.
Проснулась.
За окном лето, птицы поют. Не поверила, подошла к окну, вдохнула теплый воздух, а отойти от сновидения не может. Села и написала письмо подруге.
« Белла, он женился, не наша, моих лет. Его брак я восприняла без огорчения, я простилась и даже не с ним, а с чем-то большим, очевидно, с юностью, любовью.
В день его свадьбы ездила кататься с веселой компанией на лодке. Горел костер, сверкали зарницы, звезды падали в реку – это падали слезы, невыплаканные слезы моей души. Я вместе со всеми смеялась и танцевала, но я прощалась с ним и этого не знал никто. Бросала в костер как можно больше веток, чтобы сильнее разгоралось пламя, но разве можно сжечь воспоминания. Как шаман извивалась вокруг костра, но нет заклинаний против памяти.
Я с ним простилась. Жаль, что не будет приятных зимних вечеров в кругу друзей, с чаепитием, музыкой и болтовней. Эти вечера, благая радость души, но и с этим я простилась.
Прощай, моя любовь к этому необязательному человеку, прощайте бархатные глаза.
Белла, моя жизнь, лучистая, как морские брызги на солнце, разбилась. Теперь не брызги - осколки».
Белла была старше и мудрее, прочитав письмо, она вздохнула и подумала:
«Потеряв одну любовь, молодости свойственно разувериться во всем мире, потому что она не знает, что средний возраст приносит новые краски и впечатления и у него есть свой особенный неповторимый вкус».
Купила букет цветов, торт и поехала к раненной подруге собирать и склеивать осколки жизни, а может и уговорить начать жить с чистого листа. Всему есть место в земной юдоли, а счастью тем более.