Алиса наконец прорвалась через паспортный контроль в Шереметьево и быстрым шагом направилась к выходу из зала прилетов. Багажа у нее не было – какой в нем смысл, если поездка запланирована на два дня? Уж что-что, а собираться в путешествия компактно она умела.
Плавно разъехались перед ней автоматические двери, как будто открывая проход в неуютное брюхо каменного гиганта. Она почему-то всегда ждала неприятностей от этого момента, хотя до сих пор ничего из ряда вон выходящего не случалось, максимум – опаздывало заказанное такси, да и то всего пару раз, что даже редко, учитывая московские пробки на дорогах. Вот и сейчас она поежилась, как будто ее облили холодной водой. Правда, перешагнув черту, за которой начинался терминал, почувствовала себя лучше. Поискала глазами табличку с названием службы такси – ничего похожего вокруг не было. Вздохнув, уже приготовилась звонить и выяснять, в чем дело, когда вдруг увидела спешащего к ней высокого представительного мужчину достаточно зрелого возраста, спешащего к ней с вожделенной табличкой. Алиса решительно направилась к нему.
- Добрый вечер. Вы на Олимпийский?
Мужчина кивнул. Странно, оказалось, он совсем не запыхался от своей пробежки.
Они вышли прямо в промозглый московский октябрь. Алисе в лицо хлестнул холодный ветер с колючими иголками первого мокрого снега, раздувая волосы, сбивая с ног. «Прелестная погодка», - подумалось ей. Она не кривила душой или, по крайней мере, была хотя бы наполовину честна. Она любила темные дождливые ночи – при условии, что могла любоваться ими либо из окна какой-нибудь уютной комнаты (не обязательно своей), либо через лобовое стекло машины. Обязательно с музыкой, такой же темной и колючей, с вокалом, который нес бы ее через эту ночь, затягивал в нее, играл в прятки с ее разумом.
Водитель торопливо махнул рукой в ту сторону, где был припаркован автомобиль, и легкой трусцой побежал к нему, видимо, вовсе не разделяя пристрастий Алисы к ноябрьской погоде. Девушке пришлось тоже перейти на бег. И снова она удивилась – надо же, такой пожилой дяденька, а так бегает. Может, бывший спортсмен?
Нырнув в машину, таксист сразу же завел двигатель и порулил к выезду со стоянки. Алиса исподтишка пыталась разглядеть его. Высокий – это она увидела еще в аэропорту; к нему удивительно подходил эпитет «представительный». Лицо строгое и немного уставшее, почему-то казавшийся признаком благородства нос клювом, плотно сжатые губы, кустистые седые брови...На кого-то он похож, размышляла Алиса. На Олега Басилашвили, что ли? Пожалуй, да.
Ни к селу, ни к городу Алисе вспоминался Басилашвили только в роли Воланда в телесериале. Да и ладно.
- Откуда прилетели? – вдруг низким, хорошо поставленным голосом осведомился таксист.
- Ээ..Из Минска, - ответила Алиса, немного помедлив с ответом. Голос ее поразил. Это был один из тех голосов, которые запросто подчиняют себе волю, делая ее мягкой-мягкой, как воск, податливой, как пластилин, из которого можно вволю лепить куличики или бомбы...
«Тьфу ты, да что со мной», - девушка даже слегка разозлилась на себя. «Лезет в голову всякий бред, а я ему поддаюсь».
- В командировку? – продолжил расспросы проницательный водитель
Угу, - буркнула Алиса. Говорить не хотелось. Хотелось включить плеер и уставиться на дорогу, позволить голосам унести себя...
- А вы хотели ехать в эту командировку? – Таксист повернул голову к девушке, оставляя без внимания дорогу.
Алиса опешила.
- Вообще-то хотела. У меня тут очень хорошие коллеги. Можно сказать, друзья. Да и так, обстановку сменить не помешает. – Мелькнула мысль о том, что лучше бы он на дорогу смотрел, но тут же исчезла.
- А вы молодец, -неожданно похвалил ее необычный водитель. – Абсолютное большинство начинает мне жаловаться на жизнь, точнее, на ее отсутствие. У всех на уме только деньги да заботы. А, может, вы еще и жаловаться не любите?
- Не люблю, - медленно ответила Алиса, не сводя взгляда с загадочного таксиста. У нее было ощущение, что он ведет себя, словно какой-то экзаменатор. – Я думаю, это бес полезно. Ну пожалеют тебя, это в лучшем случае, а дальше что? Разве кто-то начнет подсказывать выход из ситуации? Да даже если начнет – люди не расположены слушать и тем более – слышать. Все сосредоточены на себе, а на происходящее вокруг им наплевать. Даже если там происходит что-то толковое и заслуживающее внимания.
- Интересно, - хмыкнул таксист. Алисе показалось, что глаза его азартно блеснули. – А если бы вы могли...если бы по одному вашему слову все в мире поменялось, стало по-вашему...люди стали бы обращать внимание на других, стали бы добрее...Хотели бы так?
- Как бы сказать-то... – протянула Алиса. – Оно, с одной стороны заманчиво. Все по твоим меркам. Тебе комфортно, тебе хорошо. А с другой стороны, меня очень смущают два аспекта. Первый – мое «добро» могло бы оказаться худшим из придуманных зол. Благими намерениями, так сказать, дорога вымощена сами знаете куда. У меня нет настолько отчетливой картины идеального мира, чтобы он мог воплотиться и жить. Да и в принципе, жить в идеальном мире – очень сомнительное занятие, стремиться не к чему, все и так хорошо.
- Хм...а второй момент какой же?
- Второй...Я не смогла бы жить среди кукол, лишенных воли и выбора, лишенных индивидуальности. Добро, как по мне, все на одно лицо. Точнее, не добро, а добродетель. Только то, что мы называем пороками и что на самом деле просто не укладывается в нашу узенькую картину мира, в это прокрустово ложе, действительно разнообразно, многолико и интересно.
- А если бы вы могли быть кукловодом для порочных кукол? – Таксист улыбался так безмятежно, как будто собирал отзывы для предстоящей программы действий. – Если бы могли управлять и пороками, и добродетелью на свой вкус?
- Да уж, много бы я управила, -усмехнулась Алиса. – Во-первых, любая игрушка надоедает рано или поздно. – Мимолетно она удивилась: как странно – ехать в такси в гостиницу и вести подобные разговоры. – Можно играть в войнушки, можно управить так, что все будут любить друг друга, но это ведь тоже со временем становится скучно. А во-вторых, я бы опасалась других подобных кукловодов. И все закончилось бы кукольным концом света, - рассмеялась она. Смех получился нервным.
Таксист вдруг снова в упор посмотрел на нее. Алиса ощутила какую-то невероятную силу, исходящую от него.
- Я удивлен, - признался он. – Большинство уже соблазнилось бы хоть какой-то из этих перспектив. Ну а если...а если все твои желания будут исполняться вскоре после того,как ты о них подумаешь? – переходя на «ты», продолжал вопрошать этот импозантный пожилой мужчина. В этом «ты» чувствовалась власть...По спине Алисы пробежал холодок. Да что же это такое...
Дождь хлестал сильнее, перекрывая своим шумом все остальные звуки, даже звук двигателя. Алиса молчала.
- Отвечай, - власно приказал водитель. Машина ехала на прежней скорости, но вдруг все звуки стихли, и Алисе почудился один из ее любимых голосов, поющий печальную и в чем-то пророчески подходящую к ситуации песню: «Миром правят клоуны с поднятыми под прицелом руками». Затем перестал идти дождь. Голос постепенно исчезал. Алиса будто повисла между небом и землей.
- Нет, - выдавила она. – Такого мне тоже не нужно.
- И не боится ведь, - удивленно пробормотал таксист. Снова повернулся к ней. – И почему же нет?
Алиса сглотнула. Слова с трудом ворочались на языке.
- Потому что я буду несчастна. Я вовсе не утверждаю, что все должно даваться с трудом. Но когда десятки и сотни желаний, все твои мечты лежат перед тобой, как на ладони, до каждого ты можешь дотянуться и взять...будешь ли ты получать радость и удовольствие от них? Какое-то недолгое время, возможно, да. А потом станет все равно. Некуда идти, нечего хотеть. Душа каменеет, и делать с ней особо нечего. Разве что на хранение сдать.
- Или продать, - усмехнулся таксист. – Дьяволу.
Последнее слово сопроводил дикий раскат грома, которому неоткуда было взяться в ноябрьской Москве.
Алису опутал липкий страх. Ни в какую мистику она не верила, тем более в библейской Зло и Добро, выраженное в конкретных персонажах. С другой стороны...этот человек недаром напомнил ей Воланда в исполнении любимого актера. А вдруг это просто аттракцион?Придумал себе человек развлечение и пугает пассажиров.
Это умозаключение лишило ее страха, хотя она понимала, что неправа. Но ес ли на все можно посмотреть как на игру – почему не сделать этого? Жизнь слишком коротка , в конце концов, чтобы относиться к ней серьезно.
- Нет, - твердо произнесла Алиса, поражаясь бодрости и какому-то наигранному цинизму своего голоса. – Если уж продавать свою душу, так за возможности.
- Что ты имеешь в виду? – таксист посмотрел на нее серьезно, на лбу у него пролегла глубокая вертикальная морщина.
- А вот что: чтобы чувствовать радость от исполнения желаний, к ним надо проделать некий путь. Но путь этот может быть длинным, которотким или вовсе бесконечным – все зависит от количества возможностей вокруг человека и от того, насколько он способен их поймать или удержать. Так вот, я думаю, за гарантию того, что рано или поздно к тебе придет возможность осуществить желание, и ты эту возможность удержишь своим трудом – за это и можно продать душу.
- То есть ты идешь на сделку? – быстро спросил таксист. В этот момент снова хлынул дождь.
Алиса расхохоталась, сама не особенно понимая, почему.
- Скажем так. Я бы пошла на сделку, если бы мне гарантировали мои возможности, и душу забрали только в том случае, если я эту возможность до конца реализовала, то есть желание свое удовлетворила и получила от него дозу счастья. Ну и , разумеется, чтобы это касалось не одного желания, а многих, но действительно сильных...
- Ну и воображение у тебя! – в ответ расхохотался таксист.- И ты думаешь, я бы согласился на это? У тебя же таких желаний миллион будет.
- Мы же не на рынке торгуемся, - спокойно ответила Алиса. Впрочем, от ее спокойствия веяло уже каким-то безумием. Она чувствовала, что ввязалась в очень странную игру, и теперь нужно идти до конца. – Я ведь не смогу удержать душу при себе, если все будет выполнено. Как и ты не сможешь ее забрать, если нарушишь условия. Такие договоры заключают по законам энергии, а ее не обманешь...
Куда меня несет, думала Алиса. Что за бред я говорю. Где мы едем, кстати? Ах да...это моя гостиница.
Такси затормозило, Алиса протянула деньги, взяла чек у внезапно помрачневшего водителя. Тот вскинул взгляд:
- Я согласен на твои условия.
Алиса, не говоря ни слова, только ухмыльнулась, забрала рюкзак и зашагала к гостиничной вертушке.
***
Ночью, когда усталость наконец прикрыла его веки, ему пригрезился сон.
Во сне сегодняшняя девчонка, дерзко усмехаясь, говорила:
- Старый ты дурак! Конечно, я сразу тебя узнала. Эти твои разговорчики не меняются никогда. Торговец душами! Ох, повеселил ты меня. А ты не подумал о том, что когда ты дашь мне все возможности, а я их все реализую, моя душа станет счастливой –а, значит, неподъемной для тебя. Ты можешь подкупить только слабое. Сильному не нужны подачки, но сильное может их принять –и использовать себе во благо...эх ты. Привык иметь дело с разочарованными в жизни истеричными поэтами и актрисками. Не видать тебе счастливых душ, как своих ушей!
- Кто ты? – грозно выкрикнул он кривляющейся девочке, стоящей перед ним, но недосягаемой.
- Я всего лишь...
Он открыл глаза. Не успел услышать. Ну, ничего...
***
Такси мчалось по предрассветной Москве, разбивая косые струи дождя. Библейский персонаж взлетел по лестнице отеля никем не замеченный. Остановился перед дверью номера 111. Вошел и увидел пустоту. Никого...
А на трюмо белел клочок бумаги. На нем нервным косым почерком сыпались строчки.
Он поднес листок дрожащей рукой к самым глазам и различил ответ:
« Я всего лишь то, чем ты хотел бы стать. Я-твое зеркало».
24.11.2010