36
Наш Театральный разъезд затянулся до пяти вечера.
Первыми, ни свет, ни заря, уехали Анвар-Януар со Славкой Богомоловым. На грузовой, с имуществом нашей лаборатории. Прихватили часть зоогруппского барахла. Это организовала хозяйственная Ольга, пока мы обмывали второе рождение Кушербая. А я вот не догадался, хотел их поездом отправить. Но Ольга, конечно, права: на платформе с двумя «Газиками» ещё гружёной доверху машины не хватало! Соображать, «Начальник Очага», надо!
Им семьсот с лишком километров пилить. Поэтому так рано и сдёрнули. Да люди-то привычные. Трюх-трюх, потихоньку и доедут. Но проводить их - мой долг.
Теперь уж чего ложиться! Облздравских провожать пойду. Они тоже пораньше решили ехать, хотя путь их в три раза короче. Вон Рузаев уже на ногах, уложил свои походные вещишки в потрёпанный баулишко.
Наши поварихи ещё раньше встали. Отъезжающих накормили, в дорогу бутербродов наготовили, чаю в термосах.
Фургончик «УАЗ» за Облздравскими у Директорского дома. Рамазан Сапарбаевич уже упаковался. Вот и Насрулло-ака спешит к машине, несколько кренясь в строну своего стального сейфа. Гулко плюхает его в кузов. Акиев с Рузаевым тоже собраны.
Рядом со мной другой провожающий – хирург Хайдаров, и.о. завбольницей. Его на дальнейшее жительство пригласил к себе Омар Оразович, на место убывающих. Видно, привык к нашей компании.
Директор и сам возле машины, тепло прощается с постояльцами. Теперь он им вечный друг и брат. Заодно и меня дружески хлопает по плечу, жмёт руку. Благодарит за спасение от страшной заразы. Приглашает почаще заезжать в Акболу.
«Ошак-машак нэ нада! Так, гост приезжай!»
Конечно, времени я не подрасчитал, так и не успел обсудить с Акиевым и Рузаевым планы нашей совместной работы по холере. Придётся с каждым по отдельности, на обратном пути. Ребята, кажется, не против заняться наукой. И пророчество тамады Курбанова сбывается. Как там ему Бабур нашептал? «Тому, кто свет искал и знания постиг, достойный ученик дороже всяких книг»? Этак я в Научные Руководители скоро выбьюсь!
Мотор с трёх фырканей заводится. Гаргантюа неожиданным фальцетом кричит: «Жолыныз болсын! Счастливого пути!». Я тоже машу прощальной рукой. Впрочем, через несколько дней с ними снова увижусь. Так что слёз особо лить не стоит.
Ну вот, остались только наши. Ждут обратного поезда из Торткудука, к которому их должны подцепить.
После трёхнедельной сутолоки, езды по бездорожью и разгильдяйству, уймы страхов и надежд вдруг полдневное безделие. И тишина.
Пойду в салон, поболтаю с ребятами. Посмотрю, как они уложились. Потом поброжу в окрестностях, пофотографирую. За это время удалось кое-что заснять: и госпиталь, и Кушербая в палате, и нашу гвардию. Плёнка, считай, кончается, но в Торткудуке ещё катушку-другую куплю.
С чёрно-белой на цветную фотографию перехожу. Сам проявляю, сам печатаю, понакупил всяких устройств. Занятие увлекательное, но больно уж трудоёмкое и малопродуктивное. Хорошие цветные отпечатки выходят далеко не всегда. Сейчас пробую делать цветные слайды. Наша отечественная плёнка ЦО какая-то тускловатая. Куда лучще гэдээровская ОРВО-Хром. И наборы для её проявления появились. Жаль, что со слайдов отпечатков не сделать. Правда, говорят, обратимую фотобумагу выпускают, только где её достать! Ну, что есть, то есть.
Забредаю в госпиталь, с нынешнего дня - вновь совхозную амбулаторию. Тишина, пустота в парах лизола. Окна-двери настежь. Но проветривать придётся долго!
В ординаторской под кондиционерным зефиром наши санитарочки. Штопают вручную простыни, кое-где подранные стиральной машиной. Шутливо-грустновато прощаюсь с ними. Желаю, у кого есть мужья, детей побольше, у кого нет - побыстрее сменить красные косынки на белые. Поболтав с ними с полчасика, бреду к своим.
Там вовсю готовятся к прощальному ужину, вернее, обеду: уедут-то засветло. Решили сделать холодный борщ-свекольник. Свеклу-картошку ещё вчера отварили. Сейчас сидят, крошат овощи, яйца, зелёный лук, петрушку-укроп, батон докторской колбасы. Откуда это-то? Наверняка, через проводников достали, по спецзаказу! Ну, с ними не пропадешь! Часа три в холодильнике подержат и можно на стол. В жаркий день - мировое блюдо!
С Ильёй и Равилем выходим в дикую степь. Фотографируемся на фоне далёкого посёлка, потом возле нашего поезда. Снимать особенно нечего, живописные ландшафты остались в марте-апреле. Посижу до обеда в своём купе. Когда ещё теперь у меня будет «своё купе»? Скучно.
Второй час. Три часа до Торткудукского поезда.
За столом развесёлая команда из шестнадцати человек. Тесновато, однако. Была бы сейчас весна да наши палатки, высыпали бы мы на вольную волю средь маков-тюльпанов! Да за окном июль и мусор станционный. Так что, нечего бога гневить!
На столе салат-оливье, селёдка под шубой, селёдка резаная. Колбаса варёная, колбаса копчёная. Вскрытые баночки с лососем натуральным, шпротами в масле. Здоровенная кастрюля с холодным борщём. Для дам пяток бутылок чего-то красного, для кавалеров – традиционный лабораторский спирт, сыкономленный от трудов праведных. Ну, железнодорожники дают! Впрочем, они всегда такие.
Жаль, что нет стихолюбивого Курбанова. Или Маргариты с её огненными тостами. Роль тамады приходится брать на себя. А что я умею? Разве что поздравить присутствующих с успешной ликвидацией очередного очага и пожелать, чтобы этих очагов было как можно меньше. Чтобы встречаться нам лишь по праздникам, да на конференциях. Скучный, примтивный тост.
Равиль тоже пытается сделать доклад о проделанной работе, но понимает его неуместность. Предлагает просто выпить за наше общее здоровье.
Выручает, как всегда, Ольга. Тащит из своего купе гитару. Запевают с Ильёй цыганские романсы. Да и тут не та обстановка! Так как они звучат ночью у костра, разве в дневном вагоне можно повторить!
Да видно, что и Ольга сильно подустала. Трёхнедельное мотание по июльской жаре явно не омолодило её. И вообще, женщине к лицу лишь лунный свет.
И Ильюшин баритон - с хрипотцой. Домой пора!
Ну да ладно. Обед не ужин. Пора кончать, скоро поезд.
А поедут и продолжат посиделки. Чего ещё до ночи им делать?
Вот и поезд. Точно по расписанию. Нам бы так!
Всякие хитрые тепловозные эволюции и наш бронепоезд с запасного пути - в хвосте состава.
Долгих прощаний тут тоже не требуется. Отъезжающие высовываются из окон салона, машут руками. Мы с Сашей, одинокие, брошенные, им в ответ.
Перекантуемся во дворе больницы. Ему ещё профилактику «Газика» нужно закончить. Путь-то обратный – не близкий. Ранним утречком и тронемся.
В ординиторской хирург Хайдаров. Гостеприимно приглашает на чай.
Его командировали в Акболу за неделю до этих событий. На место старика-главврача, который сейчас в Областной терапии. В совхозе у того семья: жена, женатый сын с двумя детьми. Приглашали поселиться у них, да как-то неудобно.
Летом-то проблем с жильём нет. И в ординаторской хорошо. Но столоваться ходит туда. Вежливо отказался и от приглашения Директора совхоза: мол, в больнице нужно порядок навести, скоро опять пациенты появятся.
Здесь ночевал до нашего приезда. Потом вот с нашими в конторе. А теперь опять сюда. Да скоро уж и сам главврач приедет. А тут и бельё чистое, и не мешаешь никому. И тебе никто. Да ещё и вроде сторожа. Вообще-то в посёлке воровства не бывает, а тут ещё чумная слава за больницей. Кто полезет? Но всё-таки. А когда больные, так в любое время можно им помочь. И всё для чая есть: кипятильник, пиалушки, заварка, лепёшки, сладости.
«Мархамат, чой ичамыз!»
Наконец-то этот бездельный день догорел в неярком закате.
Спать с Сашей ложимся на раскладушках, под любимыми звёздами.
Ну, вроде бы всё в очередной раз неплохо закончилось (тьфу, тьфу, не сглазить бы). Вот только этот регулярный ажиотаж осточертел. Эта постоянная нервотрёпка, начальственные грозы, отрезания голов. Когда уж власти смирятся с мыслью, что наши природные очаги чумы даны нам на веки вечные? Не засыпать их ядами, не затопить их реками. Просто нужно приспособиться жить и работать в них с наименьшими потерями и затратами.
Противочумники достаточно хорошо знают своё дело. Вовремя выявят эпизоотию, вовремя насторожат местных медиков, вовремя примут меры. Нужно только, чтобы и местные врачи и фельдшера узнавали о чуме не только с наших слов, а ещё в своих институтах и техникумах. И противочумные мероприятия, рациональные, по силам и средствам, должны вестись постоянно, а не от случая к случаю. Не такие уж они сложные. В общем, это должно быть обыденной работой.
И дай бог, чтобы наш Минздрав добился-таки снятия с чумы и холеры этого дурацкого Грифа. Сколько из-за него хороших специалистов пострадало («нарушили режим секретности»!), сколько идей интересных захоронено в его закромах! Хорошо ещё, что наша Служба централизована, в руках Минздрава Союза. А раздай её по Республикам, так тут же полное благополучие по особо опасным инфекциям разольётся. Кому охота перед соседями «несостоятельным» выглядеть?
Но этого уж точно не предвидится.
А Институтам, да Станциям нашим заняться бы не только текучкой, но начать вплотную настоящие поиски механизмов циркуляции возбудителей в природных условиях. Силища-то у нас какая! И поле деятельности беспредельное…
Как это беспредельное звёздное небо…
«Открылась бездна, звезд полна. Звездам числа нет, бездне дна»…
Ломоносов, кажется…
Умница…
Только вот - «бездне дна» - вроде как по кочкам…
У Гейне лучше: «Штэрнэ мит дэн гольднэн Фюсхен вандельн дробэн банг унд захт»…
Банг унд захт - робко и тихо…
А зачем робко и тихо? Нужно смело и быстро…
Я вот иду…
Только что-то ноги стало вдруг сводить…
Шагать больно…
И стена перед самым носом какая-то…
Высокая…
Хорошо ещё, что в ней выемки есть…
Лезу вверх. Откуда только силы взялись?..
На самом верху Ольга с гитарой.
Своим грудным контральто выводит Марсельезу: «Алон занфан де ля патри».
Только эти слова и знает…
Да это вовсе и не Ольга. Это Маркс-Максуд с жестяным тазом, полным воды….
В воде елозит ящерка. Скорее всего, варан, только маленький. Треплет какую-то птаху голошеюю. Пытается утопить. Птаха - Гриф, Грифёшка, Грифёночек. Видно, только что из яйца. Вот так с ними и надо…
А я пошёл дальше…
Только ноги всё еще тяжёлые…
Ну, да ладно,,.
Авось, дойду…
………………..
……….
.