Парни были типичными акселератами: длинные, худые, тонкорукие, с обтянутыми джинсами тощими задами и выпирающими из-под приталенных рубашек лопатками. Только в одном они отличались: один был буйно лохмат, другой, напротив, подстрижен «под ноль», а на голове его красовалась лихо надвинутая на лоб летняя кепочка.
Девчонки уже и не рады были, что заговорили с этими подвыпившими парнями. И сейчас им только и оставалось, что с надеждой поглядывать на чужих людей, не кучно стоящих на остановке, да мысленно торопить запаздывающий автобус.
Был майский вечер. Солнце, нагревшее за день город, последними лучами поглаживало крыши домов и молодые листья на деревьях. Времени у парней, судя по всему, было много, и почему бы им было не убить его в компании двух симпатичных девушек-подростков? И парни старательно убивали его, не обращая внимания на растерянность девчонок, не научившихся еще женской дипломатии и потому не скрывавших своего испуга от случайного знакомства, принявшего столь неприятный для них оборот.
Особенно усердствовал в своих неуклюжих ухаживаниях стриженый. Он странно перегибался в пояснице, покачиваясь корпусом, громко и глупо острил и время от времени пытался завладеть рукой одной из несловоохотливых собеседниц. Девчонка испуганно, но решительно вырывала руку, а он раз за разом, с интервалом в минуту-две, повторял свою попытку.
Люди, стоявшие на остановке, как и спешащие мимо редкие прохожие, отводили от этого зрелища глаза и делали вид, что ничего особенного не происходит. Да и в самом деле, что особенного-то происходило? Ну, подумаешь, заигрывают подвыпившие парни с глупыми девчонками. Не избивают же, не раздевают, не насилуют. Да и девчонки хороши – нечего было заговаривать с незнакомцами да улыбаться – авансы раздавать. Ишь, пококетничать захотелось. Вот и пококетничали! Вот и кокетничайте дальше! В другой раз умнее будете. Да не поедете никуда на ночь глядя. Сидели бы дома да «Спокойной ночи, малыши!» дожидались. И ведь попробуй вступись за них – греха не оберешься. Скандал выйдет, до драки, глядишь, дойдет. Этим молодым сейчас и слова не скажи. Лысый-то, наверное, только-только освободился: чуть что – и финку в бок. Да и лохматый, смотри, так глазами и зыркает. Блатной!
Так или примерно так думали одни. Другие думали иначе.
Видать, парень в армию собрался, гуляет напоследок. А чего не погулять? На два, а то и на три года сейчас загребут – шибко не разгуляешься. Конечно, самоуверенный он чересчур – как же, почти солдат! Ну ничего, в армии обломают, мужчиной вернется! А что с девчонками-то заигрывает, так ладно. Автобус вот подойдет, сядут в него девчонки, вздохнут облегченно, да еще и языки парням из окна покажут или пальцем у виска покрутят. С них станется! А парни посмеются, помашут руками девчонкам и к себе во двор пойдут. Или домой – музыку слушать. А про девчонок и забудут: мало ли их на белом свете – девчонок-то?...
Примерно так же подумал сначала и подошедший к остановке позже других крепкий рослый мужчина. Он даже усмехнулся, вспомнив, что со своей первой девушкой тоже познакомился незадолго до армии. И познакомился так же – самоуверенно, как говорится, в наглую…
Да. Недели за две до его отправки она стала для него и первой в его жизни женщиной. А потом написала ему уже в армию, что ждет ребенка. А он – дурак был! – посоветовал ей от него избавиться. Она ничего не ответила, он послал ей еще пару писем, на которые она опять не ответила, а потом… В общем, демобилизовался он уже женихом: нашел себе невесту в городе, в котором служил. А о той, первой, – ни слуху, ни духу. Домой к ней идти он как-то не решился, а так – где же ее еще встретишь: город-то большой?..
Мужчина вздохнул, вспомнив юность. Сейчас-то у него все в порядке: жена, кооперативная квартира, работа, дочери шестнадцатый год.
Да-а, беда с этими дочерьми! А с сыновьями?... Кто его знает, тоже, наверное, не сахар… Хотя нет, с дочерью все-таки, наверное, труднее. С ней по-мужски не поговоришь, кулаком по столу не грохнешь, громким словом не пустишь. Попадется вот такой же ушлый, как этот парень, или такой, каким сам он был двадцать лет назад, и…
И мужчина вдруг отчетливо представил, что сейчас его Ленка так же, как эти девчонки, стоит где-нибудь на остановке и так же сбрасывает с плеча руку какого-нибудь подвыпившего призывника. А тот делает недоуменно-обиженное лицо и вкрадчиво дышит на нее дешевым вином: «Ну, Леночка, ну что же ты так? Ведь ты же хорошая девушка!».
Мужчина так живо представил себе эту картину, что его передернуло. И уже не снисходительно посмотрел он на происходящее на остановке, а внимательно и настороженно.
Стриженый обнаглел окончательно: худой, с широкой кистью, рукой он попытался обнять одну из девчонок за талию. Та крутнулась, словно танцуя, прогнувшись в спине, и взгляд ее по очереди обежал всех стоящих на остановке. Взоры ее и мужчины встретились. Он смотрел нахмурившись, сурово, она – с тоской и мольбой. И мужчина решился.
Он быстро подошел и сзади схватил парня за вновь потянувшуюся к девчонке руку. Тот обернулся и возмущенно спросил:
– Что такое?
Он никак не ожидал чьего-то вмешательства, и сначала немного растерялся и даже испугался. Но пьяный гонор не позволил ему стушеваться. К тому же он увидел, что дружок двинулся ему на подмогу. Не могли же они спасовать перед незнакомцем на глазах у девчонок!
Мужчина продолжал держать стриженого за руку, глядя ему прямо в глаза. Парень нагло ухмыльнулся, а свободную руку упер в бок.
– Ну, может, хватит? – спросил мужчина.
– А чо хватит? – парень попытался вырвать руку, но мужчина держал ее крепко. Лохматый между тем подошел ближе и встал сбоку.
– Чего к девчонкам пристаете? – снова спросил мужчина.
– А кто к ним пристает? – деланно возмутился стриженый. – Больно нам нужно к ним приставать!
Мужчина по-прежнему пристально смотрел парню в глаза. Тот не выдержал взгляда, и, снова ухмыльнувшись, посмотрел на приятеля, словно говоря ему: «Во псих!».
И мужчине вдруг захотелось изо всей силы ударить по этой ухмыляющейся юной физиономии. Парень, по-видимому, понял это и миролюбиво сказал:
– Ладно, отец, пусти!
– Отец! – передразнил его мужчина. – Был бы ты моим сыном, я бы с тобой не так поговорил.
Он немного остыл, и хотел было уже выпустить руку парня, но тут вмешались те, кто раньше лишь с интересом наблюдал за развернувшейся на их глазах сценой.
– Совсем распустились! – очень искусно сделал гневное лицо мужчина в летней шляпе.
– Да-да! – поддакнула какая-то женщина.
– Да что вы пристали к парням? – попробовал заступиться за них кто-то, но его тут же осадили:
– Во-во, потакайте им, потакайте!
– Вы бы уж лучше молчали, молодой человек!
А мужчина в шляпе сказал – как постановил:
– Сдать бы их в милицию, чтоб знали!
Из негустой толпы, окружившей место действия, послышались реплики:
– Хо, напугал! Да для таких тюрьма – дом родной.
– Ну уж так прямо и в милицию сразу!
– Напугаются, как миленькие!
– Суток пятнадцать на казенных харчах посидят…
– Там бабушек-то нету…
– И вообще, что вы их защищаете, молодой человек?
– Да так…
– «Так». Сам, поди, такой же…
– А то!
– У нас соседка тоже…
– Да погодите вы со своей соседкой!
– А что это вы на меня кричите?
– Крепче, крепче держите – убежит! – сказал кто-то мужчине, державшему парня, и тот невольно последовал этому совету.
Парни, не ожидавшие такого поворота событий, чувствовали себя в центре внимания явно неуютно. Они оглядывали обступивших их людей и ежились под сердитыми взглядами. Про девчонок все уже забыли, и те во весь дух неслись к следующей остановке.
Показался желтый, с голубой полосой, автобус – передвижной пункт милиции. Кто-то отделился от толпы и принялся голосовать. Стриженого схватили за вторую руку, а лохматый вдруг резко бросился из толпы. Его попытались задержать, но он, отмахнувшись длинными руками и потеряв пару пуговиц, вырвался и помчался прочь на своих длинных ногах. Никто не преследовал его.
ППМ проехал чуть дальше остановки и затормозил. Из него быстро выскочили два милиционера. Навстречу им уже вели присмиревшего, с опущенной головой, парня…
Мужчина сидел в милицейском автобусе, рассматривая обстановку. Сбоку от него сидел старший лейтенант, а напротив, на другом сиденье, – враз протрезвевший парень. Несколько милиционеров сидели и стояли тут же.
– Ну, так что он там натворил? – спросил старший лейтенант.
Мужчине уже жалко стало этого длинноногого парнишку: он вновь вспомнил свои призывные дни.
– Да так… В общем-то, ничего особенного.
– Как же ничего особенного? – улыбнулся милиционер. – Вы же его там только что не связали.
Мужчина, стараясь не смотреть на офицера, махнул рукой.
– Ну… с девчонками… Так девчонки-то… от горшка два вершка, как говорится, – мужчина вдруг поднял глаза на собеседника и горячо продолжил. – Но я им как только сказал, так они сразу же от них и отстали… А тут эти… налетели…
Он опять махнул рукой и уперся взглядом в задержанного.
Старший лейтенант стукнул по столу шариковой ручкой и, по-прежнему улыбаясь, перевел взгляд на стриженого:
– Так, что ль?
Парень кивнул, не поднимая головы.
– Ну, хорошо. А по какому случаю выпил-то?... Много?
Парень поднял голову, угрюмо посмотрел на милиционера и полез в карман джинсов. Вытащил какую-то бумажку и, подав ее старшему лейтенанту, пробурчал:
– Бутылку на двоих… Вина… Ноль-пять.
Старший лейтенант внимательно прочитал бумажку, щелкнул ручкой.
– Значит, на действительную?
Парень снова кивнул, вздохнув.
– Ладно, фамилию мы твою на всякий случай запишем.
Офицер начал писать что-то в толстом журнале.
– Донской?
Парень опять кивнул, а мужчина очень пристально посмотрел на него.
– Значит, До-он-ско-ой, – записывал милиционер. – Имя-отчество?
Парень буркнул что-то.
– Как-как? – переспросил старший лейтенант.
– Виталий Дмитриевич, – громко повторил стриженый.
– Ишь ты! – обрадовался почему-то милиционер. – Батька твой, стало быть, Дмитрий Донской. Редкая фамилия, княжеская!
– У князя это вообще-то не фамилия была, а прозвище, – блеснул эрудицией стриженый.
– Ладно, пусть прозвище, – офицер внимательно посмотрел на парня, о чем-то раздумывая. Потом спросил:
– Что же нам с тобой делать?... Парень ты вроде неплохой.
Наконец он решился:
– Ладно! Деньги есть?
Парень молча показал десятку, и офицер принялся что-то писать. Закончив, он оторвал корешок квитанции и подал парню.
– Вот тебе, Виталий Дмитриевич, квитанция на штраф в сумме пяти рублей… За появление в общественном месте в нетрезвом виде. Давай свой червонец…
Парень, довольный таким исходом дела, улыбаясь во весь рот, взял повестку, квитанцию и сдачу и, не зная, что говорить, стоял, благодарно смотря на милиционера. Улыбались, глядя на него, и сержанты и рядовые.
– Ну, иди, – сказал старший лейтенант, а когда парень, буркнув спасибо, и не взглянув на неподвижно сидевшего мужчину, уже выходил из автобуса, вдруг снова остановил его. – Погоди!
Парень настороженно остановился.
– Вот что, Виталий Дмитриевич, – сказал офицер. – Если ты еще раз мне попадешься, я с тебя просто так уже не слезу, понял?
Парень кивнул.
– Погоди! – милиционер снова заулыбался. – И скажи своему папаше, Дмитрию Донскому, пусть он с тебя штаны снимет и по заднице надает. Ремнем! Княжеской рукой!
Парень засмеялся и громко ответил:
– А у меня его нету. И не было сроду. Отца-то. Я и фамилию-то его узнал, только когда паспорт получать собрался. Мать сказала. А до этого шестнадцать лет ее фамилию носил.
И исчез в темноте, опустившейся на город.
– Вот ведь жук! – невесело похвалил его старлей и покачал головой.
– Спасибо вам, – обратился он к мужчине.
Тот неподвижно сидел, уставив взгляд в пол и о чем-то глубоко задумавшись.
– Что? Вы что-то сказали? – очнулся он через несколько секунд.
– Спасибо вам, говорю.
– Да-да… не стоит.
Поведение его показалось офицеру странным, и он спросил:
– Может, вы недовольны, что мы его отпустили?
– Нет-нет, – поспешно сказал мужчина. – Можно идти?
– Да, конечно. До свидания!
Мужчина тяжело, как старик, поднялся и, почему-то пошатываясь, вышел.
– Слушай, а он сам-то не того… не поддатый? – спросил сержант, когда он удалился.
Нет, мужчина не был пьян. Просто звали его Дмитрием Сергеевичем. А фамилия его была Донской.
Редкая фамилия!..
11 января 1985 г.