Сирена, перемещаясь в пространстве, время от времени набредает на очередное колесо обозрения, так и здесь, и сейчас: Сирена гуляет по парку развлечений, в густом воздухе вечера, внутри каркасов иллюминации (судорожные подрагивания, лимонные и апельсиновые всполохи, фонарики на кровлях каруселей – сомнамбулические и расплывшиеся); затверженная речь, автоматическое повторялово музыкальных дорожек – Сирена слушает всё, внимательно, насколько возможно: случайный жест уставшего билетера, случайное выражение первого встреченного лица, случайная беседа темноволосых людей, мимолетная песня ветра, дым, клубящийся над мангалом – всё оказывается компонентами самодостаточного вечернего заклинания; тлеющие угли игрового автомата, скрипящие кабинки, подвешенные и манящие, визгливые голоса разбегающихся детей, острые металлические углы (в конструкциях, людях, животных); уют и прохлада (пальцы Сирены, ощупью отделяющие видимое от возможного);
Везде, где она появляется – появляется возможность мгновенной простройки чёртова колеса, колеса фортуны, подвижного приспособления для внимательного обзора; этот цельнометаллический проект растет из ее спины (кажется встроенным между лопаток, основные крепления вроде бы приходятся на позвоночник, на позвонки чуть пониже шейного); Сирена улыбается ласково и отстраненно – глядя на тех, кого можно увидеть сидящими в кабинках на ее колесе обозрения, в этом парке, в этом эпицентре развлечений: воздушные жирафы употребляют мороженое; любители караоке (обнявшись, в белых рубашках, с гаванскими сигарами в смуглых и сильных руках), они задумчиво и молча любуются на водную даль, повисшую в перспективе; Составители Карт даже внутри колеса увлечены составительством: разложив на коленях разнообразные материалы, свои схемы, таблицы и указатели, даже катаясь по кругу (уже восемнадцатый раз!) они умудряются двигаться только вперед – счастливая умудренность! на иную они не согласны; квадратные кролики вчетвером сражаются в шашки (присвистывая); две девушки говорят только о том, стоит ли есть чернослив прямо сейчас или же следует подождать до сравнительно твердой поверхности под ногами; «Капитан, что такое свобода?» - спрашивает Сирена у воздуха, - «что, если я отстегну колесо на каких-то пятнадцать минут? все равно: когда Составителям придет время выходить из кабинки – у них будет новая карта, которую они сдадут Распространителям, чтобы сразу же позабыть о ней навсегда; любители караоке перевоплотятся в истых поклонников романсов; жирафы станут разноцветнее, чем были прежде; кролики научатся изменять свою форму; чернослив тех двух девушек превратится в книжицы (в безымянных и серых обложках, одну из них они там и оставят, на чье-нибудь счастье) – и скажи мне, при чем же здесь я? я покупаю попкорн, я люблю кока-колу со льдом, я обмениваюсь и ракушками и разговорами, я любезна и трепетна, я гуляю по парку – в самом конце аллеи, в самом конце лета, в своей шубе, в своих колготках, в своих бесчисленных платьях; под умеренностью оболочек, в тени и на свету – я ищу то, что ты просишь найти, я пользуюсь твоим телескопом, я ищу то, что я просила найти: удивительный порт, инфракрасное святилище, место встречи всех углов зрения; если я беседую с кем-нибудь – я спрашиваю, где он такое видел (если он все же видел) или где он такое находил (если все-таки находил); но, наверное, я недоверчивая! видишь ли, все еще сомневаюсь, если мне говорят «у тебя на спине, между лопаток, крепления – прямо из позвоночника», вот ведь ирония! я ищу тебя – здесь, и везде, и повсюду, а кто знает точно – может, в одной из кабинок уже катаешься ты? кто знает точно – может, ты являешься любым из пейзажей за любым из возможных окошек?»
Сирена кивает знакомым и незнакомым, эти кивки – тоже часть заклинания, уплотненный кусок реальности, реальность уплотнения, теплый ветер гладит Сирену по волосам, по рукам, по шее, на которой красуется ремешок – да, это парк развлечений, который всегда с тобой, летний вечер у самой воды, возникающий ненароком – как оброненный кем-то окурок, заводящийся непроизвольно – как запрещенная модель вечного двигателя, незамутненный, хрустальный, как типовой сон ученого.