(Из книги “ДИВИНАМЕНТУМ или таинство обожения”)
Пустыня как ступень пути
В универсуме Креста пустыня, отступление, одиночество и страстно'е объясняются в премилосердном измерении как мистические экзистенциалы.
В древние времена состояние п у с т ы н и (отступления, цементирования ума, закрытия всего внутреннего существа) именовали божественным мраком. Пустыня и ее вершина, Голгофа – символ отступления Божества. Но в пустыне открывается Тот-которого-никто-у-меня-не-отнимет.
Взгляд с неба на землю: апокалиптическая пустыня. Пустыня неминуема, и ученики Христа дают сознательное согласие пройти ее. Но в этом предельном испытании открывается: не только человек до последнего верен - верно и Божество. Божество, до последнего верное распечатывает в человеке п л е р о м у – таинственную полноту.
Пустыня, отступление, одиночество, страстное и Голгофа подводят нас к высочайшей тайне. Запредельная пустыня необходима для раскрытия сверхпотенциала. Душа отправляется на землю с помазанием на подвижнический крест ради проявленности божественного потенциала чистой любви, именуемого Священноминнэ. В запредельном страстном – благодать запредельных щедрот.
Тайна земли.
– Зачем ваши кресты, – спросят ньюэйджеры, – когда можно обойтись сытостью и миром?
– Вы не знаете назначения земли: через запредельные скорби, через свой соловецкий срок, восхождение на крест вместе со Христом и принятие чаши проклятия вместе с Божией Матерью, источить из сердца последнюю каплю и по возвращении на небеса получить миллионкрат большую благодать. Без пустыни невозможна ступень, связанная с рогом изобилия. В церкви Андрея Первозванного о ней учили как о ступени ‘еще и еще’.
Божество-большее-себя-самого источает на своего ученика и возлюбленного столько щедрот, что он вмещает невместимое и становится запредельно большим себя самого. Человек превращается в сокровищницу (‘крабицу’, как говорили славянские теогамиты), в которой скрыта жемчужина богосупружества. На этой ступени обретается земной крест.
В кладовой духовного сердца – 144 внутренних замка. В 145-м – жемчужина богосупружества ‘Я и Божество – одно’. Она расплавляется при температуре +3000 градусов*. Наивысшая ступень обожения, сочетание с Божеством в одно.
Избыточествующая благодать.
Будучи преизобильно одарена на небесах (до степени ‘еще и еще’, ‘больше не могу’), получив избыточествующую благодать, душа желает поделиться ею. Ее 144 внутренние кладовые не что иное, как избыточествующая благодать, собранная в благословенные часы небесных странствий и осенений. При созерцании Нашего Всевышнего нарабатывается сверхпотенциал плеромы. Всевышний дарит человеку то что больше его самого, затем полноту Себя и, наконец, более Себя самого, поскольку в акте творения Божество превосходит само Себя и обоживает человека, возводя на более высокую ступень. И тогда, обладая в себе избыточествующей благодатью, превосходящей возможности даже небесной проявленности, душа жаждет поделиться.
Когда в сердце сложено сверх возможного, душа, боoльшая себя самой, на небесах восклицает: ‘Жажду!’ Избыток благодати должен быть излит с креста. И жаждущая душа сходит на землю, чтобы в мировых пустынях одиночества и оставленности проявился божественный потенциал, который не может проявиться на небесах.
Раскрытие божественного потенциала, сложенного на небесах.
Наивысшая тайна земли: душа нуждается в воплощении на землю для проявленности потенциала, сложенного в ней на небесах. Раскрытие божественного потенциала, сложенного на небесах – самое высокое оправдание пустыни, креста, страстного. Поэтому можно сказать: земля – продолжение неба. В чем-то земля даже больше неба. Лишь здесь может раскрыться сокровищница из тысячи перлов, которую невозможно раскрыть никак иначе. И звучит песнь земле, освященной подвигами святых и принимающей помазанническую кровь светильников.
О еще и еще,
слаще нет ничего,
прекраснее нет никого
Обожаемого моего
А Он дарит еще и еще…
Такова молитва превосхищенных экстазов, обращенная к Отцу чистой любви, ко Христу и к 200 миллионам христов и богородиц в небесном пантеоне.
Кредо Святой Чаши: земля выше неба, небо выше земли.
Небо дарит земле великую благодать, а земля благодарно возвращает небу. Наработка земного креста обещает по возвращении небесный венец раскрытия божественного потенциала. Таковы неслыханные траектории. На небесах нарабатывается потенциал, раскрываемый на земле, а на земле – потенциал, раскрывающийся на небесах. Что же больше: небо или земля? Глядя с неба – земля. На небесах нет возможности отдать последнее из того что дано. Человек воплощается на земле не ‘в наказание’, а потому, что земля больше неба. В этой всеобщей концентрационной зоне с предсмертными стонами, резервациями, развратами, узурпациями и прочими несправедливостями нарабатывается крест, открывающий душе дары небесные, сулящий ей венец.
Одна из заповедей Христа в Нагорной проповеди, произнесенной в первый год служения: ‘Блаженны несущие крест, ибо многое им воздаяние на небесах’. Земля больше неба, небо больше земли. Таково кредо церкви Святой Чаши, церкви Андрея Первозванного, Иоанновой ветви III тысячелетия, кредо славянского теогамизма, рыцарства, женомироносичности. Земля больше неба, поскольку на ней через земной крест раскрывается благодать, которая не может раскрыться на небесах.
Небеса больше земли, поскольку наработка креста разрешается умонепостижимо-прекрасными наитиями благодати Духа. Великолепно с небес спуститься на землю и прекрасно от земли вернуться на небеса. Но еще прекрасней, вновь обретя венец на небесах и пройдя свои ‘О, еще и еще’, через ‘жажду’ снова вернуться на землю.
Катастрофа инкарнации.
Существует термин катастрофа инкарнации. Если душа не смогла высвободить божественный потенциал, наработанный на небесах, то при всех сытых обывательских моделях (двухтысячедолларовый в месяц рай, трехэтажный особняк и пр.) она в действительности пребывала в тюремной камере. Туда и попадает после того, как расстается с плотью. Потому благословенны нищие духом, а служение Богу и мамоне – несовместимо.
И напротив, просиявший благодатью Духа Святого, успешно прошедший свои пустыни, победитель увенчанный – слава инкарнации, ее радость и венец . Такому будет сказано: ‘Ты священник вовек по чину Мелхиседека. Ты сын мой, Я ныне родил тебя’ (Пс.2:7), – скажет Отец тому, кто принял Его последнюю каплю и в страстном опыте источил свою ответную.
Столько искушений, столько проклятых либидозных и родовых химер, фантомов и стряхиваний! И сатане дана власть… Но ничего этого н е т. Е с т ь только прекрасный наш Всевышний, язык которого – щедроты. Земное страдание благословенно, когда оно страстнО, поскольку приводит к умножению благодати и венцу на небесах.
Венец на небесах при возвращении означает: ты с честью исполнил земной подвиг. За каждую твою последнюю каплю, пролитую с креста прими жемчужину Всевышнего! И венец украшается прекрасными жемчужинами. Вглядываюсь в солнечную корону и глаз не могу отвести от нее: сколько вифлеемских звезд! Сколько таинственных помазаний! Какие прекрасные лики сияют в этих жемчужинах! Как великолепны тайны земли!
Пустыня – опыт накопления сокрвищницы.
Умножение Христа всегда соответствует мере высвобождения божественного потенциала, накопленного на небесах. Ведет к этому запредельное таинство вышней любви Миннэ – пустыня, оставленность, одиночество, цементирование ума. Для свидетеля верного есть нечто большее, чем остаться верным под пытками. В пустыне запредельной оставленности, когда душа предана в руки лукавого, творится молитва Дисмаса, глас вопиющего: ‘Отче, вспомни обо мне в запредельных таинствах Священноминнэ’.
Пустыня – блаженна и в Универсуме неизбежна. В ней раскрывается то, что никак иначе (в долине, сытости, обывательстве) раскрыться не может. Сколько бы вы ни прикрывались проверенной тысячелетиями мудростью, традиционными штампами, трафаретами, сколько бы ни действовали на вас различные эгрегоры, какие бы мягкие пружинистые диваны и иерусалимские стены ни ставили – нужно пройти пустыню абсолютной обреченности, одиночества… и остаться верным, когда ни за тобой, ни перед тобой н е т н и к о г о.
Как прекрасен человек обоживаемый в пустынях страстного! Прекрасен он среди ближних. Еще прекраснее он на Брачном одре наедине со Всевышним, воочию предстоящим… Но еще прекраснее в пустыне Миннэ, когда источаются его слезы. Возжигается в сердце негасимый солнечный диск до температуры +3003, источается последняя капля, и прекрасная невеста шепчет: ‘Я умираю от любви…’
С м е р т ь от л ю б в и и есть бессмертие, учат los inmortales, наивысшие катарские чины.
* - нефизическая температура духовного сердца при которой совершается непорочное зачатие Богомладенца в мистическом Лоне Богоматери.