Степь…
Это было то время года, когда солнце уже палило, но еще не успело высушить буйнотравье и убить скрывающиеся в его тени мелкие ручейки.
Огромное колышущееся море, в большинстве своем окрашенное во все оттенки зелени, пестрело фиолетовыми, желтыми, красными островками.
Напротив – бездонное маренго неба. Шхуны-облака плыли намеченными маршрутами, упорно не желая прикрывать степь от палящего солнца, видимо, опасаясь гнева небесного одуванчика.
«Да что ж такое» - подумал одинокий человек, взобравшийся на холм. – «Не мой сегодня день» - отметил он, проследив чистую от облаков полоску, протянувшуюся от солнца по направлению ветра.
Впрочем, ворчал он чисто для проформы – потому что надо было кому-то ворчать в этом настолько бескрайнем, насколько и безлюдном месте.
Вздохнув, для порядка, и вытерев пот – уже по вполне насущной причине – человек, словно одинокая лодка, побрел по бескрайней бирюзе разнотравья, держа путь к фиолетовому островку.
Кильватерный след потревоженных трав хорошо показывал его путь скучающему грифу, нарезающему круги в вышине. Крылатый циркуль-падальщик с интересом поглядел на живое существо, пересекавшее степь, но тут же отвернулся: так скоро не ходят даже завтрашние трупы. А еда ему была нужна сегодня.
Выглядел он оборванным и запущенным: грива нечесаных волос вкупе с огромной бородой спадали на хламиду, сшитую из некогда светлой грубой прочной ткани. За плечом путник нес чуть позвякивающую котомку.
Тем временем несостоявшийся ужин грифа дошел до намеченной цели. Внимательно оглядев стебельки, покрытые мелкими цветками, он удовлетворенно пробасил себе в бороду: «Сегодня будет чай!» и принялся собирать их. Делал это человек весьма своеобразно: для начала внимательно осматривал растение на предмет насекомых и, ежели таких не обнаруживалось, срывал травинку и складывал в котомку. Обнаружив же на стебле, листке или цветке букашку – переходил к следующему цветку.
Наткнувшись на гнездо, свитое мышью-полевкой он долго с грустью глядел на копошащихся мышат, думая о чем-то невозможном.
Несбыточная надежда – именно это читалось на его лице.
Вздохнув,побрел было прочь. Но, вспомнив что-то, повертел головой и пошел к другому пятну – темно-зеленому, с белыми крапинками.
По пути к нему на нос села божья коровка. Сложив алые надкрылья, она принялась деловито топтаться на смуглой, почти черной коже.
Несмотря на неприятные ощущения, человек не сгонял ее. Лишь прищурил глаз, чтобы глупый жучок не заполз туда и не натворил бед.
Однако хулиганство не прошло даром: оглушительный чих разнесся над степью, перебив, кажется, даже неугомонных кузнечиков, и испугав крапчатую шалунью.
Дойдя до своей цели, он долго изучал плотные жилистые стволы растений, щупал их листья. Не веря своей удаче, попытался выдернуть один из кустиков, но не смог: плотная земля крепко держала то, что вырастила.
Спешно скинув котомку, путник начал рыться в ней, пританцовывая от нетерпения. Наконец, достав на свет божий армейский нож, неожиданно ярко блеснувший на солнце, он принялся с остервенением рыть землю вокруг куста.
Через пятнадцать минут, когда твердая степная земля все-таки решила поддаться, он с возгласом ликования извлек на свет три небольших картофелины. Полюбовавшись на них, бережно положил клубни на котомку и принялся раскапывать другие кусты,ежесекундно оглядываясь на сокровище, добытое им только что.
За полчаса работы он нарыл себе сытный ужин. Даже немного больше: сегодня был удачный день, и он решил немного попировать.
Сложив найденную еду в заплечный мешок, человек принялся ходить вокруг «месторождения», как он назвал про себя это место, раздвигая спутанные травы и вглядываясь в землю.
«Сегодня определенно удачный день!» - мысленно высказался путник, нащупав в траве деревянный брусок. Упершись ногами, он стал тянуть… И вот, красный от напряжения, едва-едва, продираясь через клубки травы, поднимает немалый кусок деревянного забора и последним толчком толкает его от себя.
Забор валится в одну сторону и падает, сминая траву, человек – в другую. Пунцовый от натуги, он хрипло дышит, хватаясь за сердце.
Если бы гриф увидел его сейчас, подумал бы, что непонятное существо при смерти. Но грифу, в отличие от человека, сегодня не везло.
Отлежавшись и придя в норму (на это потребовалось немало времени: солнце уже стало клониться к закату), он стал разбирать деревянную конструкцию на бруски, орудуя все тем же ножом.
Наделав внушительную кучу дров, путешественник утоптал вскопанную землю и приготовился было разводить костер…
Достав кремень, огниво и трут, он извлек небольшой солдатский котелок… И смачно выругался. В этот раз – вслух.
Отложив все дела, человек припал ухом к земле. Явно не удовлетворенный результатом, он выпрямился в полный рост и стал внимательно оглядывать окрестности. Углядев какие-то одному ему знакомые приметы, угрюмо побрел куда-то, старательно утаптывая неподатливую траву…
И вот, уже довольный, вернулся с полным котелком воды.
Повозившись, развел небольшой костерок, предварительно зарыв под ним добытые сегодня клубни и поставив рядом котелок, в котором плавали давешние фиолетовые цветки.
Дожидаясь, пока приготовится его нехитрый ужин, он с тоской глядел на то, как прыгает веселое пламя. Отсвет огня в его глазах искрил, встречаясь со слезой, так и норовившей выскользнуть из уголка глаза… Странно, ведь костер почти не дымил.
И вот, разворошив угли, он достает серую от золы картошку и, покидав ее из руки в руку, разламывает напополам и начинает есть, орудуя алюминиевой ложкой…
В тот вечер человек засыпал почти счастливым. Желудок грел изнутри, одеяло не выпускало тепло наружу, мозг подумывал о том, за сколько получится выкопать всю полянку, заросшую одичавшим картофелем… И лишь тоска, затерянная где-то в глубине зрачков, бездумно глядела в звездное небо.
Повернувшись на бок, он подумал: «Пора отсюда уходить. Суточные перепады температуры велики, сердце пошаливает, с водой проблемы…»
С этой мыслью он уснул.
Суточные перепады были не просто велики – ночью вода пыталась затвердеть.
Сердце не просто пошаливало – оно шалило, даже хулиганило...
А в эту ночь остановилось – просто устало.
Просто…
Просто это был последний человек на Земле.