Во время моей службы просветителями солдатских тёмных чердаков был зам командира по политической части майор Кузнецов Иван и комсорг лейтенант Афанасьев Юрий, распределившийся в нашу воинскую часть после училища. Доносить воззвания и двигать манифесты в народ им помогал сержант срочной службы Александр Степаненко.
Безотказный мастер на все руки ведал сопряжёнными с политикой принадлежностями на земле, среди широких масс. Правильно растущие конечности помощника прикладывались к кино и фотоиндустрии батальона, так же сопутствующим ремёслам. Когда вихри враждебные веяли над нами и тёмные силы нас злобно гнели, или возникали злободневные вопросы по любому дисциплинарно значимому поводу, башковитому солдату доносилась директива, Шурик своевременно оформлял её подходящим плакатом или тряпичной растяжкой.
Секретная каморка сержанта находилась в одном строении со складами старшины второго узла. Свободу Шурика никто не граничил, кроме всесущего замполита с комсоргом, в наряды боец не заступал, строевой подготовкой загружен тоже не был, а значит, свободного времени транжирил достаточно. Больше нашего взвода, считай. Увольнительные в город по выходным Шурик не пропускал, мы отлично проводили их в Ашхабаде, изучая немногие архитектурные достопримечательности и невзначай высмотренные диковинки.
И приключений пережили множество. Пример, однажды мы с Шуриком Степаненко оказались свидетелями автокатастрофы, стрясшейся при въезде в единственный на проспекте Свободы тоннель. Перед городским цирком раскинута большая проходная площадь, удлинённая до самой Аллеи Славы широким прогулочным бульваром, создававшим под сенью клёнов и акаций своеобразный пешеходный ансамбль выходного дня.
Прогулочный ансамбль таил под собою участок проспекта Свободы, скрытый стометровым автотранспортным тоннелем, не мешающий отдыхавшим на свежем воздухе горожанам. Мы стояли возле ограничительных перил, смачно облизывали тающее мороженое, выглядывали местных барышень и не обращали внимания на шныряющий внизу транспорт, как вдруг спокойствие праздных зевак потряс пугающе громкий хлопок. Непринуждённая человеческая реакция обернула присутствующих в сторону возникновения звука. Знаменитый кабанчик Пятачок сказал бы в таком случае: «А что это так бумкнуло?»
Ограничений по обгону тоннель не имел, транспорт пролетал подземелье, не снижая скоростей. Фургон ГАЗ-53 видимо устал плестись за тихоходным троллейбусом и перед подземным лоскутом проспекта решился на обгон. Ну и, не рассчитав ширину дороги с траекторией опережения, со всей скорости влетел в бетонный отбойник, разделявший направления движения. Удар был столь силён, а звук громок, что не обернуться было невозможно. Бегло бросив взгляд назад, мы увидели, как медленно фургон подлетает над дорогой, через искорёженную кабину выполняет сальто-мортале, обрывает провода электроснабжения транспорта и догоняет ускользающий троллейбус. Буквально считанных метров не хватило для выполнения циркового кульбита, чтобы массивная будка ГАЗ-она размазала по дороге тихоход с пассажирами. Главное, длилось мгновения, но потрясение резким звуком растянуло кадры во времени, показывая картинку в киношном замедленном действии.
Во всяком случае, для меня!
Усатый даже не остановился, а передок фургона в хлам. Водитель сильно не пострадал, так как спустя неполную минуту, без посторонней помощи вылез из кабины, моторный отсек которой скомкался в сплошное железное месиво. Шофёр присел на обочину поодаль, обхватил руками голову и затих. В себя приходил, осознавая последствия. Если бы спуск в тоннель был немного короче, и учесть кинетическую энергию, фургон мог запрыгнуть прямо на площадь перед цирком.
В скорых днях подъезд к тоннелю обозначили прекрасно просматриваемым дорожным столбом с указателем «движение справа». Заниматься дорожной разметкой следовало сразу, при первичном обустройстве бордюров тоннеля – на что уповали?
Несчастный случай просчёты любит...
Замполит – и в Каракумах замполит, никуда не денешься. Работа у них такая, быть на свадьбе женихом, на похоронах покойником! Их спецом обучают держать армию в идеологически правильно направленном векторе, замечать скрытое, обнажать нежеланное. Неусыпно следить, чтобы военнослужащие «хулиганство не расхлябывали и безобразие не нарушали»! Ничего в батальоне не ускользало от всевидящего ока и всеслышащего уха неугомонного майора, а всечующий копчик подавно спасу не давал! Замполит – это из-за угла подглядывать и через стакан подслушивать! В прямом и переносном смысле...
Отслеживать общественно-политическое состояние войсковой части обязывала должность. Иногда дотошный Кузнецов просто удивлял осведомлённостью. По наитию предугадывал события или анализировал прекрасно – неизвестно, зам по воспитанию был в курсе всех дел. Хотя, вербовал сексотов, скорее всего – секретных сотрудников и прочих потатчиков и клевретов, для жителей страны с воспетой воровской романтикой скажу более понятно – стукачей, тайно докладывающих расклады неуставных деяний. Сдерживая боевой посыл, воспитатель без труда находил нужные слова и приводил примеры, чтобы в безвыходных ситуациях бойцы не впадали в уныние даже при получении плохих новостей из дома.
Неподтверждённые слухи тоже обращал в нравоучения. В тот год ашхабадская общественность бурно обсуждала трагичный инцидент, произошедший на высотном здании гостиницы «Турист». Влюблённая парочка амурного возраста забралась по внешней пожарной лестнице на крышу и сиганула оттуда вниз. Оба подростка насмерть. Молодёжь была разных национальностей и вероисповеданий – их родители запрещали встречаться наотрез. Строптивая юность не восприняла архаичных требований от яростно несговорчивых родственников и нашла выход только через такой страшный поступок. Жуть!
Шекспира начитались что ли, Монтекки – Капулетти?..
Может Кузнецов владел и более полной информацией, но перед солдатами уточнениями не разглагольствовал, приводя пример данной трагедии к тому, что даже самые непреодолимые проблемы нельзя решать таким дичайшим способом...
Не могу не отметить великие чаяния в дни всесоюзных и республиканских выборов, когда войсковая часть должна была выдать стопроцентный результат, голосуя за какие-то трудновыговариваемые фамилии, на фоне которых название исландского вулкана Эйяфьядлайёкюдль отлетает от зубов скороговоркой? На утреннем разводе в дни намеченных выборов Кузнецов желал лично напоминать о необходимости ставить галку возле фамилии нужного кандидата. Разве забудешь сцену, как неустанно наш идейный светоч курсировал перед общим строем и без остановок извергался поучениям. Причём, отсеянную кладезь знаний втюхивал аналогиями, словно лазером прожигающими целомудренный оберег воспитанной правды:
– Выборы – дело добровольное! Но... есть инициатива отдать наш армейский голос проверенному коммунисту Ниязову Сапару Мурату Атаевичу! (Чья инициатива, кто оно есть, и на какой полосе препятствий проверялся кандидат, партия как всегда молчала.) Туркмения насыщена заковыристыми именами и фамилиями, в том числе будущие народные избранники! Кто не запомнил имени делегата, ищите и сопоставляйте в уме заглавные буквы «Н-С-М-А!» Внимательно осматривайте бюллетень и выбирайте – Нашу Сашу Мыл Андрюша! Всем ясно?
Просто эталон тренировки памяти...
Что творилось в голове яростного поборника идей пролетарского вождя трудно гадать, но, занимаясь неблагодарной политикой, Кузнецов губил в себе поэта, сдаётся мне.
К тому же, помнится, имя «Сапармурат» пишется слитно, надвое не делясь... Сколько статуй ему будет поставлено…
Затем, ровным строем в едином порыве батальон рвался на избирательный участок, ибо в качестве поощрения обещали бесплатный сеанс во фронтовом «Космосе». Или давалось свободное время в пределах территории батальона. Так что на заре восхождения солнца нации и меня приглашали голосовать за будущего туркменбаши (отца всех туркмен) – несравненного и солнцеликого «Нашу Сашу Мыл Андрюша»...
Не умолчу и памятные социалистические демонстрации. Солдат привлекали к мероприятию в качестве живой изгороди, связистов баловали нечасто. На то было учебок не счесть. Против праздничной трибуны стояло здание штаба КСАПО – Краснознамённого Среднеазиатского пограничного округа, на этом интервале вооружённым штакетником всегда выставляли пограничников. КГБ неусыпно бдел!
Дни выборов ремвзвод проводил в увалах, но советские люди от пелён привыкали демонстрировать достижения родителей (в прямом и переносном смысле), сидя с воздушными шарами на их натруженных плечах. У «Космоса» мы примыкали к первой попавшейся трудовой колонне любого из ашхабадских предприятий, блаженно нёсшей священные транспаранты как старообрядцы хоругви, и шествовали единым потоком, предоставляя только себя и радушно поддерживая воплями лившиеся из оглушающих репродукторов политические лозунги.
Главная трибуна с плеядой портретов союзной верхушки и блещущими мордашками республиканских небожителей обвешивалась транспарантами и узорчатыми туркменскими коврами, утопала в цветах, шарах и флагах. Проходя мимо, солдаты снимали фуражки и всплеском радости гримасничали в объективы кинокамер местного телевидения. Вдруг родители в общесоюзных новостях увидят? Приятно будет! Далее праздничная процессия поворачивала на улицу Ленина и благополучно рассасывалась на Аллее Славы напротив Туркменского госуниверситета. Торговля буйствовала прохладительными напитками, мороженым, выпечкой и фруктами – толпы предовольных демонстрантов не давали предлагаемому добру залёживаться.
Как по всему Советскому Союзу!..
Замполит Кузнецов редко отчитывал ремонтников перед прямыми начальниками за головотяпство, но вставить пистон наедине не чурался. Котов и Нуриахметов не выносили сор из избы, накопись таковой и проявись – своих не сдавали. Сеятель прекрасного внимал положение дел, отлавливал проштрафившихся бойцов и грозил невиданной взбучкой с глазу на глаз, а через комбата влиял на подразделение в целом. Зато, если выспевала работёнка за пределами части сотворить из ничего нечто – типа «сферического коня в вакууме» – вернее телеантенны на телескопическом шесте, первыми оказывались на заметке подручный Шурик или кто-нибудь из ремвзвода. Я неоднократно выполнял разные поручения Кузнецова, но в силу справедливости не скромничал, намереваясь в виде благодарности сходить лишний раз в увал. Отдам должное, замполит не жадничал, и за срочное исполнение нечастых поручений законно награждал праздными увольнительными днями в городе.
Самым приметным поручением Кузнецова была неожиданная «просьба» проверить систему внутреннего оповещения в Доме Офицеров ашхабадского гарнизона. Воскресным утром 21 Февраля 1988 года замполит вызвал меня и Шурика Степаненко и лично выписал пару увольнительных в город.
В городе мы были буквально накануне: чтобы без дела не шарахались по территории, нас выгоняли из части, потому что под Ашхабадом проходили сборы воинов-интернационалистов и многие офицеры и прапорщики батальона должны были там присутствовать. Соответственно многим бесхозным солдатам в расположении части болтаться незачем. Смотреть за нами некому, пока наше прямое начальство отсутствовало, беспризорные ремонтники выпросили под шумок внеочередные увольнительные записки у комсомольца Афанасьева.
На вышеупомянутом мероприятии устраивался концерт с участием Александра Розенбаума и мало кому известной группы «Голубые береты», также сам Ниязов раздаривал чуть ли не полторы тысячи комплектов заново вводимой формы.
«Афганка» была уже не в новинку «за речкой», но в Союзе пока была желанным подарком. Разве только приближённые к командованию офицеры и редкие хозяйствующие прапора нет-нет да и щегольнут на построении. Даже на вещевых складах были мизерные партии и то больше для ознакомления.
Нашему шефу комплект новой формы тоже достался. Про праздник на сборах Котов обмолвился вскользь, подробно рассказывал пернатый. Командир выезжал на сборы на неутомимой М3М-ке и Андрей, конечно, был в курсе событий.
В общем, последним зимним воскресеньем восемьдесят восьмого года замполит непредсказуемо расщедрился:
– Назаров, Степаненко, до 21.30 увольнительные в город! Выполните задачу, которую сейчас поставлю, если управитесь быстро, можете остаться погулять в городе!
– Тарищ майор, за что такая непредвиденная радость нам привалила? – более загадочного поощрения за свой «самоотверженный ратный труд» мы ни разу не получали.
– Дело сделаете, радуйтесь, сколько влезет, а на вечерней поверке стоять как штык! Форма парадная, Назарову взять, что сочтёт необходимым. Степаненко другая задача...
Самым необходимым хотелось счесть половину взвода...
Переоделись, замполит придирчиво осмотрел, дал указание отбыть в полное распоряжение коменданта гарнизонного Дома Офицеров. Парадку велено одеть, чтобы повседневкой не тонизировать военный патруль на нежелательные действия. Каким боком Кузнецов коснулся Дома Офицеров ашхабадского гарнизона – одному ему известно, но комендант встречал нас с распростёртыми объятиями, хотя в ежовых рукавицах.
В Доме Офицеров Шурик Степаненко занимался политически важными своими делами, относительно меня отреклась команда проверить состояние разводки радиооповещения. На 23 Февраля был анонсирован концерт, посвящённый Дню Советской Армии – и как не блеснуть ремонтниками батальона? Почему был выбран я – не знаю, срамить образ связиста мне не довелось. По той простой причине, что оповещение исправно фонило ещё с полузабытых сталинских времён.
Ох, как приятно блистать профессиональными знаниями, когда всё работает без стороннего вмешательства! Симуляцию проверки выполнил доходчиво: ходил в разных уголках здания и выслушивал постоянно повторявшийся счёт. Определить состояние разводки комнатных репродукторов попросил помочь какого-то бездельника, чтобы сел в радиорубке и наговаривал в микрофон. Он постарался на совесть – я заглядывал в каждую незапертую дверь и все глухие места офицерского дворца. Дело как бы честь по чести делал и ко внутреннему убранству интерес подогревал. Всё просмотрел – никакой экзотики!
Народ, мало кто в военной форме, встречался повсюду, а в одном помещении за стол на чай пригласили. Заглядываю, там два мужика в бумагах копаются. Третий за отдельным столом импровизирует с заваркой, бутербродами и корзиной фруктов. Первым на меня обратил внимание полысевший мужик с блестящей черепушкой и чернявым ободком волос от уха до уха, приметно шевельнувший густыми усами, даже более пышными и чёрными чем у самого Котова:
– Солдат, зайди внутрь, пожалуйста, – наполнил комнату баритон, показавшийся знакомым. Даже слишком знакомым. Сразу не вспомнить, где-то этот тембр до моих нежных ушей доносился наверняка и доносился неоднократно.
– Да? – я вошёл и присмотрелся. Козырять «по форме» не пришлось, так как двое просматривающих бумаги были одеты в современную афганку без знаков воинского различия, третий щеголял в джинсах и модной спортивной куртке «Adidas».
– Ты не знаешь, что это за композитор заладил там «раз-два-три, раз-два-три»? В ушах звенит как возле колокольни...
– Этот композитор из радиорубки передаёт радиограмму для меня, оповещение проверяем перед концертом.
– Давай тормозни со своим оповещением. Садись с нами, покушаешь. Тебе удовольствие и мы отдохнём, – подвинул стул усатый. Я не смог отказаться от привлекательного бутерброда с толстенным куском вожделенной копчёной колбасы. Фрукты не манили, колбаса отступать не позволяла.
– Родом ты отколе будешь?
– Не от Коли, а от Славы из Горького!
– Шутник? Похвально! Бывал в вашем городе...
С единственным «штатским» мы успели приговорить по паре бутербродов. Под чаёк с лимоном. Из гранёных стаканов в поездных подстаканниках. «Афганцы» не отрывались от бумаг, что-то перечитывали, крыжили карандашом, как вдруг эбонитовая коробка принесла весточку о скором расставании:
– Раз, два, три – раз, два, три!
Перед хлебосольными хозяевами пришлось откланяться, задержавшись слёзным взглядом на непочатом третьем бутерброде, и пообещать присутствующим, что надоедливый пересчёт скоро прекратится.
После того, как дал отмашку на завершение проверки, к гостеприимным артистам решил не возвращаться, даже понимая, что не откупоренная бутылка припрятанного туркменского винца под столом всё ещё дожидалась своей потребности.
Надо же совесть иметь, в конце-то концов?
23 Февраля концертный зал гарнизонного Дома Офицеров был заполнен под завязку. Воинских частей в окрестностях Ашхабада немало, следственно зал не пустовал. Одних только связистов человек тридцать наш идейный вдохновитель привёл. В первом отделении выступали авторы-исполнители и вокалисты поодиночке, группы «Каскад», «Голубые береты», после перерыва на сцене появился приметный усач, которого некий гастролёр двумя днями ранее объел на пару бутербродов. Теперь я понял, почему голос казался удивительно знакомым – оказывается, слышал его не раз звучащим из динамиков безликих магнитофонов. Конферансье объявил маэстро так:
– Наш праздничный концерт, приуроченный к 70-той годовщине Советской Армии, продолжает Александр Розенбаум!
Продолжение тут --- http://www.proza.ru/2016/03/16/1334 >Партизанщина >