***
«Зашел в учительскую...» - тысячи твоих подобий вот так же заходят в учительские и все они выглядят примерно одинаково.
«Провел урок» - миллионы учителей проводят такие же уроки в параллепипедах с помещенными в них людьми.
«Вышел, спустился с крыльца» - миллиарды выходят, спускаются, испытывают одни и те же ощущения от ловкости своих ног на таких же ступенях.
«Пошел по улице» - все ходят по таким же улицам; и даже когда нас будет биллион, ходить не научатся иначе - только толкаться станут чаще и увертываться лучше.
В этом городе тысячи ездят на авто и на мыслях, сотни живут в коттеджах и творчестве…
***
Почему небо голубое? Почему голубое мне нравится? Почему мне что-то нравится, а что-то – нет? Почему мне нравятся эти вопросы... (голубой цвет напоминает о воде, а вода - о душе: «небо как огромная душа. Наша душа, когда вырвется из клетки наших тел и идей, насколько уцелеет и вырастет, станет таким же небом...»)
***
Я позволил себе маленький снобизм - хорошие чернильные ручки. А раз хорошие, значит дорогие. «Дорогие, иностранные - наверное, хорошие». Но я трижды жестоко поплатился за эту свою шалость: трижды покупал ручки, но у первых двух вышли из строя системы накачки чернил, а третья валяется целой, потому что для моего мелкого почерка у неё слишком жирная линия… И я уже возненавидел чернильные ручки, планы и снобизм, пишу пастой, причем на такой плохой бумаге, что чернила на ней сразу расплываются. Мне сказали, было, что разве это по-настоящему дорогие и иностранные ручки, но я послал всех к черту, в пузырек. Я мог бы два стола купить, продуктов море, если подгадать - а так слишком холодно, темно и опасно за окном, в которое теперь целые полгода будут стучаться лишь совсем маленькие отрядики рублей... (Приблизился очередной напряженный вечер, когда сидишь без дел, людей и света, и борешься со страхом мыслью. И уважаешь себя, зная, что мог бы и уйти от борьбы - в конце двадцатого века-то есть разные кнопки…)