"САПОГИ СО… СКРЫПОМ"
Колька Курсанов приобрёл новые кирзовые сапоги. Старые совсем развалились. На футболе. Как вдарил навстречу летящему мячу, громкий хлопок получился - до восхищения. Засиял вздёрнутым белесым носом, а посмотрел вниз, и нос потух - подошва отвязалась. Гвозди, как акульи зубы торчат. Кое-как дохромал до общаги и загорюнился. Как не горевать?
Был он малый не складный: длинный и худючий, у бедной больной матери - один. И еда ему не в корм была. Его, бледнолицего, так и прозвали ребята в школе - Коля-Прозрачный. Плоскозадый, фигура колышком - штаны слетали. Не один ремень не держал: бугра не было - зацепиться. Хорошо, мода подошла; в магазине стали торговать подтяжками.
Ребята Усть-уренские - моднючие; они до Усть-Урени через село Стрелецкое ходили - надо было марку и шик держать. Можно было бы, и ходить по лугам напрямую, выходя к Маяшевскому мосту. Но грязновато и на пути цыганский посёлок из пяти шести домиков на голом полугорье стоял. А там собак и цыганок с цыганятами… вечно пруд пруди.
Так вот Бабан (Костя Бабанов) Кольке старые подтяжки и подарил. Он их и так, и сяк. Смех, да и только, как выпендрючивался. Обнаружилась ещё одна несуразность: раньше штаны, сползая, прикрывали драные, белесые сапоги, а тут? Ноги у того настолько тонки, оказались, что раструбы сапог, как пустые горшки на кольях забора болтались, постоянно сползая на ступни. Мы всё удивлялись, как сапоги на ногах держаться.
Сапоги-то держались, только Колькины ноги постоянно заплетались, как бедный ходил? И ведь куда? Через луга и постоянные болота, через Барыш в деревню - Устеренку. Сейчас этого сельца и нет. Тогда было. И если б не Люська Щипанова, то он последним бы учеником из этого населённого пункта бы был, что в Вальдиватское учиться ходил. Иногда их возили на таратайке, на лошади. Но всё же большую часть они ходили пешком. Трогательно и грустно было смотреть, когда они одиноко уходили, уменьшаясь в обзоре, в луга. Так в школе и по улице они, стесняясь, вместе не ходили и только в лугах, ближе к Барышу объединялись, чтоб помочь друг другу перейти бревёшком через реку. Да и в кустах не так страшно. Щипанова была видная девочка, боевая и вроде бы отец у неё был каким-то начальником в колхозе. Вроде, как - ни председатель бы?! Так многие ребята за ней, слышал, ухаживали. Но в лугах она к Кольке сама первая жалась. А, может, и - жалость.
Всё это к тому, что без сапог нашему постояльцу было никак нельзя. Но беда не ходит одна. Решилась проблема с ремнём, штаны малой перестал поддёргивать, так они стали из голенищ выскакивать, и низ штанин оказывался как раз у колен. Холодно же - проблему надо было решать. Кто-то и подскажи - пришей, мол, ты снизу к штанинам "штрипки" - поперёчные полоски из тряпки, лучше конечно из широкой резинки. Колька так и сделал, выпросил у кого-то, да, чай, у того же Бабана, резинку. Усть-уренские молодцы-то резинки к трико подшивали, чтоб те на коленях не пузырились - стройнее выглядеть.
Пришил наш "Тютя" (второе его прозвище) резинки. И так и этак по общежитию щеголять начал. Перед девочками крутиться - какой, мол, я привлекательный. Мы смотрим, давимся смехом, отвёртываемся и подхваливаем. А девки нам вторят, и нахваливают, и наглаживают, и пощипывают. И дверь свою раскрыли, и в гости приглашают. Коля надулся, как индюк, и гоголем, гоголем по коридору. Длинный, колышком кверху. Худой страх. Ноги (внезапно обнаружилось от натянутых брюк) кривые. Сапоги, слезшие раструбами на ступни, как коровьи лепёхи, легли, и сам бледный, острый нос кверху, ну - "цапель"! Ей - Богу цапель, как цапель; и походка та же - важная; вальяжная. Хи. И только Коля за порог в девочкину комнату, на середину обзора гордо вышел. Надо ж неприятность - у него штаны фр-р-р сзади и поперёк… лопнули от натуги. Но Коля был стоиком. Он не возмутим.
Нет,… Вы, что подумали?! Смеха не было. Девчонки покраснели, стали переглядываться, пофыркивать и выпроваживать того из комнаты. Еле упинали. Смех потом неделю грохотал по всей школе, когда они - каждая по-своему, эту сцену изображали. Правду сказать.- Герой не догадывался, вокруг него как бы "безвоздушное" пространство образовалось. Смех кругом. Рядом - нет. Квазиизуистика, какая ещё - подумай каждый про себя.
И так - Коля купил сапоги. Новые. "Со скрыпом", - хвалился каждому входящему в комнату. "Скрып",- ему Прокофьев Валерка предложил изничтожить и в доказательство произнёс целый монолог о его вреде; особо на тайных предыдущих свиданиях. Которых, "во множественном количестве теперь, первому парню на деревне" - никак не миновать.
Протер Курсанов собой всю пыль под кроватями, собирая баночки с гуталином. И даже у девчат выпросил - коричневую. Перемазал все табуретки и скамейку. Слой такой наложил - сапоги с пуд весом стали. Кто-то заметил, что, наверное, на свидание собирается. Второй добавил, что надо бы "посушить у печки, лучше впитается и сносу не будет". Так тот печку натопил. Дрова у поварихи стибрил. Получил хорошенькую взбучку от неё и выговор от Ефаль Кузьминичны. Благодарность от нас, сырость на неделю вперёд убавил. Стойко всё перенёс. И только любовался своими "новющими" сапогами. Даже пристроился напротив их за столом, и удивительно - стал готовить уроки, ежеминутно посматривая на предмет обожания.
Но тут ребята заспорили о том, как правильно навести на них блестящий глянец. О! сколько было предложений и рецептов. Какое красноречие было проявлено. Но, подвернувшийся тут как тут, Вася Портрет, начавший частенько посещать нас, вскользь заметил, что лучше всего намазать сапоги клеем. Да - клеем. Обыкновенным - силикатным. И блестеть будут, не скажу как у кого. И воду не пропустят. И крепче будут, потому что это - клей!
Но прежде надо на голенищах правильно, как на хромовых сапогах навести "гармошки". Долго они сапожничали, пока получили - не вид, а настоящую картинку. Да, посмотреть было на что. "Гармошка" - была шедевром. Четырёхгранная, с острыми углами, с равным количеством борозд по высоте. Но ещё великолепнее был вид самих сапожников. О - это действительно была непередаваемая картина. Куда клоунам! Не говоря об остальной артистической шатии-братии. Даже сами сапожники хохотали, держась за животы, глядя друг на друга. Вы и сами будете смеяться, только представив себе этот клеево-гуталиновый наряд, которым до заикания напугали невесть откуда-то внезапно появившеюся нашу строгую воспитательницу. И которая, почти рыдала от смеха, три дня, глядя на всё новые и новые разводья на бывши бледном лице Курсанова.
Затея удалась. Утром сапоги приобрели ту неповторимую форму шедевра, когда даже прикоснуться к нему было робостно. При малейшем движении, сморщенные, засохшие в невообразимом кульбите, крутоносовздёрнутые по-восточному, сапоги издавали тот первозданно-пергаментный треск, что волосы поневоле шевелились на голове от страха. И когда хозяин, примерившись, с большой осторожностью, с нежностью и трепетом попробовал просунуть пальчики в горловину, грянул такой скрежет и такой "скрып-скрап", что куда ржавому железу.… Так, боясь их поломать, Курсанов больше их не тревожил, обходя стороной, а домой понёс подмышкой.
На третий день Николай пришёл из дома в школу в больших резиновых стоячих сапогах. Они подошли, как нельзя элегантно, к его нескладной фигуре.
Мать у него, оказывается, работала на ферме в Малой Усть-Урени. А там резиновые сапоги им выдавали, как спецобувь - бесплатно. Долго он потом горевал, что не получилось ему побывать в роли первого парня деревни. Скрып слишком опасен получился.