Мое имя Миранда. По крайней мере, ОНИ так меня называют. А я терпеть не могу это имя. Я бы сказала им об этом, но они не понимают мой язык.
Вам, наверное, интересно, кто такие ОНИ? Они - это воры, которые бессовестно крадут мою жизнь. Они продают ее по кускам, получая за это бумажки, которые по не понятным для меня причинам очень ценятся в их мире. Они высасывают из меня энергию, словно вампиры, всю, до последней капли. А я ненавижу их разукрашенные лица с застывшими, словно у мертвецов, ухмылками. Ненавижу нелепую одежду. Ненавижу глаза, горящие злобой и жестокостью. И за что вы так любите их?
Я живу здесь уже очень давно. Они украли меня у моей матери, когда я была еще совсем малышкой. Но я до сих пор помню сладкий запах свободы, мягкие прикосновения бархатной травы и неповторимый вкус свежей родниковой воды. Как бы мне хотелось снова оказаться там. В далеком детстве: играть в догонялки с братьями и сестрами; лежать на теплой земле и, жмурясь от яркого солнца, рассматривать причудливые облака; прижаться к мамочке и ни за что не отпускать ее. Никогда.
Моя жизнь была похожа на рай, до тех пор, пока не пришли воры. Этот день навсегда врезался в память. Было раннее утро. Мамочка всегда будила нас на рассвете; мы просыпались вместе с солнышком. Но в это утро все с самого начала пошло наперекосяк. Я открыла глаза, когда солнце уже оторвалось от горизонта и неумолимо катилось по небосклону. Дело близилось к полудню. Мои братья и сестры мирно посапывали рядом. Не было только мамы. Необъяснимая тревога поглотила меня, сердце выпрыгивало из груди от волнения, все в животе скрутилось в тугой комок, то и дело подступающий к горлу. В надежде развеять тревогу, я бросилась на поиски мамы. Пустой мир проносился мимо меня. Она исчезла.
Солнце нещадно пекло голову, но я не останавливалась. Тревога все нарастала. Внезапно, земля качнулась под ногами, мир перевернулся, и темнота тяжелой скалой рухнула на меня.
Так я попала в тюрьму. В клетку, в которой нельзя сделать и пары шагов, не опасаясь того, что стальные прутья больно врежутся в ребра. Еда у воров была скудной, так что я жила впроголодь. Кусок несвежего мяса и плошка затухшей воды, не имеющей ничего общего с тем, чем поила меня мама.
Вообще воры содержали у себя целый лагерь таких же, как и я. В тюрьме стоял ужасный затхлый запах. Воры даже и не думали заботиться о нас, поэтому здесь невозможно было дышать За своих заключенных наши тюремщики также получали хрустящие бумажки, набивая ими уже и без того полные карманы. Не все выдерживали адской жизни. Многие умирали прямо в своих клетках от недостатка еды или болезни. Целыми днями воздух разрывали чьи-то крики, плач или предсмертные крики. Я безумно боялась смертельно заболеть. Тоска по семье не позволяла сдаваться, ведь я хранила в душе надежду на то, что когда-нибудь я смогу вырваться из заточения.
Но существовало и кое-что более ужасное, чем тюрьма - Ад. Впервые я попала туда через неделю моей новой жизни. Он подошел ко мне и открыл дверь. Обрадовавшись внезапной свободе, я выскочила наружу, но его холодные глаза заставили меня замереть на месте. Он крепко схватил меня, и я закричала от испуга и боли. Мои попытки вырваться не увенчались успехом, а шея оказалась стиснута железным кольцом. Огромные волосатые руки схватили толстую цепь. Меня потащили прямо по грязному бетонному полу. Я пыталась упираться, хваталась за клетку, оставляя глубокие царапины на ее деревянном полу. Мне передавило горло, безжалостный огонь бесчинствовал в груди. На глазах выступили слезы. Я слышала свои сдавленные хрипы. Я пыталась бороться, но он был сильней. Так я познакомилась со своим личным Мучителем.
Именно Мучитель почти каждый день открывал двери в ад. Круглая площадка с блестящим полом. Здесь также горели мощные лампы, от которых исходил нестерпимый жар. Всюду были расставлены странные приспособления. Я решила, что это орудия для пыток. И, к сожалению, оказалась права. Мучитель заставлял меня проходить сквозь огонь, прыгать через острые шипы и балансировать на узких высоких стульях, падение с которых могло грозить парой серьезных переломов.
За неподчинение он наказывал. Тонкий жесткий хлыст больно обжигал кожу, оставляя глубокие порезы. Они едва успевали заживать, прежде чем мучитель одаривал меня новыми. Когда я сильно капризничала, в ход шла деревянная дубинка с круглым стальным наконечником. Она запросто могла раздробить кости. (Я знала об этом не понаслышке. Один из узников лагеря умер, получив от своего мучителя сильный удар по черепу похожей дубинкой.)
Потом начиналось то, за что люди отдавали ворам желанные бумажки. Ради этого наши мучители рисовали уродливые ухмылки, надевали нелепо яркую одежду, снимали оковы с наших шей и открывали дверь в ад. В такие дни ад наполнялся людьми. Они были чем-то похожи на мучителей. Нет, они не били нас и не морили голодом. Но они смеялись, глядя на наши страдания. Глядя на то, как мы опаляем кожу, и стираем ноги в кровь, сгораем под яркими лампами ради их удовольствия. Они хохотали и аплодировали. Они одобряли мучителей. И это было хуже всего.
Но, как известно, ко всему привыкаешь. Когда я оставила надежду на спасение, жизнь стала легче. Выхода не было, и я смирилась с унижениями, побоями и недостатком еды.
Но в один прекрасный день все изменилось. Я встретила его. Красивый, молодой, полный сил и энергии. Он был новичком. Теперь мы работали вместе, и ад перестал казаться таким ужасным. Мучитель звал его Алексом. С тех пор, имя Алекс стало для меня самым прекрасным словом на земле. Его поселили в клетку по соседству. (Совсем недавно один из заключенных скончался от тяжелой болезни). Теперь мы могли болтать все ночи напролет, забывая про время, голод, боль, ведь мы говорили на одном языке. Мы видели друг друга все время, но именно ад стал местом для свиданий. И я с нетерпением ждала каждой встречи.
Вскоре произошло самое чудесное событие в моей жизни. Наша любовь превратилась в маленький теплый комочек, внутри которого билось крохотное сердечко. На свет появился он. Малыш, требующий заботы, тепла и внимания. Я не отпускала его не на секунду, прижимала к себе, и не могла поверить счастью, нахлынувшему на меня. Из-за малыша я не могла посещать ад. И Алекс работал один. Работал на износ, стараясь отвлечь внимание воров от нас. Но мучителю это не понравилось. Люди стали давать меньше бумажек. Он забеспокоился и решил избавиться от обузы.
Я сразу почувствовала неладное, едва он приблизился к моей клетке. Закрыв собой сына, я пыталась отбиться от мучителя. Но к нему на помощь пришли другие воры. От меня словно отрывали живую плоть. Мой малыш кричал, не понимая, что происходит. Алекс метался в своей клетке не в силах выбраться. Он бился о стальные прутья, но все было тщетно. Я не смогла с ними справиться. Моего сыночка забрали.
Мой маленький котеночек умирал медленно и мучительно. На протяжении всего дня. Я слышала, как он плакал, как он кричал и звал маму. Мальчик умер от голода прямо на наших глазах, замерз в одной из бесчисленных клеток. Совершенно один. Воры были довольны. Мучители счастливы. Они избавились от бремени, и теперь мы могли по-прежнему посещать ад.
Они не знали наш язык. Мучители даже не догадывались о том, что мы задумали. Со смертью нашего сына все эмоции притупились, уступив место гневу, злобе и жажде мести.
Следующее посещение ада было особенным. Мы ознаменовали его смертью. Его смертью. Мы навсегда избавились от мучителя. От того, кто позволил нашему малышу умереть. Сыну, который едва начал дышать. Вы и представить себе не можете, с каким наслаждением я перекусила ему горло. А хруст его костей навсегда останется для меня самым желанным звуком в мире. Теплая кровь толчками вырывалась из рваной раны, словно бурлящий фонтан.
Мы были счастливы, пока не пришли воры. Они тут же схватились за дубинки и хлысты. В страшной ярости мы заметались по площадке, но их было слишком много. Алекс старался защитить меня. Ледяной ужас железным кольцом стиснул душу, когда я увидела, как они убивают его. Прямо здесь. Прямо передо мной. Я слышала хруст его костей и сдавленные предсмертные хрипы. Пол стал липким от крови, а воздух пропитался солью, потом, и злобой. Бешеной яростью, исходящей от толпы мучителей. Меня затошнило. Земля ушла из-под ног. Я падала вниз. Навстречу темной бездне.
Все тело занемело от холода. Конечности совершенно ничего не ощущали. С огромным усилием мне удалось поднять свинцовые веки. Мир изменился. Он стал гораздо ярче и чище, настолько, что свет резал глаза. Белые искрящиеся сугробы окружали меня. Я с наслаждением вдохнула свежий морозный воздух. Легкие обожгло словно огнем. Из ноздрей вырывался белый пар. Здесь было слишком холодно.
Я все поняла. Они оставили умирать меня здесь. Прямо на улице. Вдали от тех теплых мест, где я должна жить. Мучители избавились от моего сына, убили Алекса и теперь хотят моей смерти. Что ж. Может быть это даже к лучшему.
А может быть, они решили, что я умерла? Поэтому они выбросили меня на улицу? Поэтому сейчас впервые за много лет я не в тюрьме? Я не в клетке и не смотрю на мир сквозь решетку!
Собрав остатки сил, я перевернулась на спину. По ярко-синему небу плыли белоснежные облака. Я смотрела на них и не могла поверить своему счастью. Неужели я, наконец, свободна?
Ослепительное солнце улыбалось мне с небосклона. Жаль только, что его лучи совсем не грели. Глубоко вдохнув, я тяжело перевалилась на бок. Металлическая стена, у которой меня бросили мучители, была вся сплошь покрыта инеем. Я дышала прямо на нее, и постепенно иней исчезал, таял, стекая тонкими струйками по металлу. Заледеневшая стена, словно зеркало, сантиметр за сантиметром открывала мое отражение.
Измученное лицо, слипшаяся шерсть, подранная в клочья, глубокие кровоточащие раны, покрывавшие все тело. А я и не знала, что настолько сильно исхудала за последние годы. И только глаза светились неподдельным счастьем. Я наслаждалась последним глотком свободы. Теперь я никогда не вернусь в этот Ад.
Я так и не смогла понять почему, вам так нравится платить за нашу боль, поощряя мучителей с каждым разом все сильнее истязать нас ради бумажек? Но я больше никогда не вернусь к ним. Меня больше никогда не посадят в клетку. Я ушла гордо, как и положено настоящей львице. Умерла свободной, избавившись от маленького Ада, созданного людьми. Вы больше никогда не увидите меня в цирке.