Я брел по выжженной пустыне, потеряв чувство времени... Легкие забились прахом, который витал в воздухе, кружась с нездешними тенями в безумном танце. Этот мир был мёртв. Казалось, он имел больше измерений пространства, чем трёхмерный куб нашего восприятия, но в нем не было времени. Вечной мукой он застыл в бесполезной вечности, и лишь безымянное светило бесцельно взирало сквозь серое небо на бескоечные пустоши.
Плоть этого мира была тлеющей плотью мертвеца, который никогда не рождался. Как если бы раскаленное время пролилось в пространство, сплавляя его измерения в единую массу, в одно мгновение проживающее свое рождение, зрелость и смерть. Казалось, он был седым отцом самой древности, но в то же время - мертвым плодом себя же... Он не начинался. Он не закончится...
Как я оказался здесь - не помню. Сознание не находило ответ в своей пустоте, и потому я просто брел сквозь танцующий пепел по выжженной чьим-то гневом земле, залитой светом мёртвой звезды.
Был ли это Ад, в котором на целые вечности по всем векторам не было ни единой души и самой жизни? Или он был спасением от затхлого дыхания человеческих душ и земных пределов?..
Я просто шел... Куда, зачем и кем я был, я не знал... Я был пуст...
Внезапно из ниоткуда возникла пульсирующая сфера алого цвета. Она стремилась к шарообразной форме, но постоянное движение и дрожание объекта ломало всякое восприятие, превращая его просто в "нечто". Я дотронулся до него и впервые ощутил. Ощутил то, что разум тотчас же назвал "ярость". Значит у меня был разум. Значит, он мог называть чувства, которые заполнились "сутью сферы" и получили содержание.
Внезапно я осознал, что должен делать с алой сферой - взять ее в руки, пусть даже она многомерна, и что-то из нее сделать. Чем дольше я держал ее в руках, тем сильней была моя ярость - тем сильней я наполнялся ее сутью.
И я начал строить. Я ломал перспективу пространства и создавал фундамент, который разливался во всех возможных направлениях... когда он был готов, так же из ниоткуда стали возникать другие сферы. Беря их в руки, я также наполнялся сутью этих энергий - то были - черный "страх", желтая "боль", серая "печаль", фиолетовая "апатия", синяя "надежда", серебрянная "вера", золотая "любовь" - так назвал их тот, кто дал себе имя "разум". Так же были многие, многие другие сферы и цвета, которые не имеют названий в синтаксисе человеческого языка...
В безмерном пространстве, лишенном времени, в выжженной пустыне я выстраивал каркас запредельного строения. Возводя стену за стеной, башню за башней, я сплетал сферы в причудливые сочетания, строя все новые и новые перспективы, выкладывая один энергетический кирпич за другим...
Наконец однажды, по прошествию дня, или может целой вечности, я осознал что все готово. Моему взору предстало сияющее и пульсирующее строение, не имеющее названия, постичь который разум был не в силах. В этом энергетическом каркасе сплелись все чувства и их оттенки, доступные сынам и дочерям Земли за все эпохи их существования.
Но я знал, что чего-то не хватало, ибо на глазах результат моих вечных трудов стал рушиться. И тогда я нашел последнюю сферу, бесцветную, практически не осязаемую - сферу "мысли". Я вынул ее из ока своего разума и залил все строение ее сутью. В тот же миг все замерло.
И тут я увидел...
Воздвигнутое мною строение - из всех известных и не известных субстратов чувств - от ярости, страха и боли - до веры и любви, от инфракрасных до ультрафиолетовых пределов спектра и за ними, сплавленное всеобъемлющей мыслью - самим дыханием разума - стояло предо мной - и было... Формой Человеческого Существа.
Взглянув в пустые провалы его глаз - я узнал в их бездне... себя...
Строя целую вечность из пульсирующих сфер чертоги своей сущности, я заполнялся качеством каждой из них - "ярость" обжигала руки, а "страх" заставлял прятаться от своей же тени, "боль" сжимала горло, но я должен был брать их в руки, должен был строить, тогда "надежда" веела легим ветерком, а "любовь" обещала тепло и заботу, если я заложу ее сущность в эти стены-органы Цитадели Человека...
И здесь, посреди выжженной чьим-то гневом земле, на краю самой Вечности, в диком танце черного пепла - я смотрел в глаза сотворенного себя. Мысль, вложенная в Человека напротив - спиралью увлекла осколки моего сознания на самое дно его (моей?) сущности и внезапно бросило в бездну. Не было ни боли, ни страха, ни отчаяния - только необъяснимый гнев. Последнее что я услышал - был треск пламени, в котором сгорело все, что было мной, и все угасло...
...Я брел по выженной пустыне - куда, зачем и кем я был, я не знал. Вокруг виднелись тлеющие руины какого-то безмерного строения, пульсирующего в смертельной агонии дикого пламени - и хоть перспектива этого мира была неподвластна сознанию, и казалось что эти руины необъятны и неопстижимы, я все же смутно узнавал в них образ, мне знакомый.
В диком танце черного пепла, под лучами мёртвой звезды за поясом неведомых светил – я узнал в этих выстроенных, догорающих руинах - перед тем как предо мной возникла пульсирующая сфера, требующая реализации своей сущности - я узнал в них... Образ Человека... и того, кто своим гневом сжигал этот мир до тла, каждую Вечность...