Звонок прозвучал не вовремя.
Впрочем, как всегда. Согласно Закону Великой подлости, если ты залезла в ванну или поставила молоко на плиту, входную дверь тут же начнут осаждать нежданные визитеры. Но на этот раз дело было не в молоке с ванной. Сегодня впервые за две недели я разрешила себе разрыдаться. По-настоящему. С завываниями и швырянием в стену стеклянных пепельниц. Поэтому, когда протрещал звонок, моя физиономия оказалась опухшей от слез, а кухня полна битого стекла.
К счастью, я зря боялась чужих расспросов и сочувственных взглядов. На пороге меня ждал всего лишь чемодан. Черный, ободранный, со следом грязного ботинка на боку. Этому гостю было плевать на мой внешний вид.
- Света просила его приютить! – Выкрикнул какой-то парень, сбегая вниз по ступеням. – На месяц!
И скрылся.
- Подождите!
Я попыталась догнать беглеца, но быстро сообразила, что домашние тапочки – не лучшая обувь для соревнований в скорости. Поэтому вернулась к подкидышу.
Света, значит. Света? Ну да, Минакова! Моя университетская приятельница. Она позвонила пару недель назад и уговорила пустить на постой ее вещи. У Светки закончился контракт в Берлине, и Минакова перебралась в Данию. Сейчас она искала работу, ютилась у друзей. Нажитый за три года в Германии скарб приятельница распределила по московским знакомым. На время, пока не обзаведется своим жильем. Вот и мне досталось.
Надо же, я совсем забыла об ее просьбе. Хотя, чему удивляться? Она позвонила сразу после того, как мой Ненаглядный сообщил о своей второй женитьбе. Не на мне, разумеется.
Мы встречались с ним почти девять лет. Да что там встречались – жили вместе. В моей квартире, доставшейся от бабушки. Проблема штампа в паспорте меня не волновала. К чему? Детей нет, а свидетельством о браке мужика не удержишь. Я просто не верила, что могу быть брошенной. Только не я.
Дура!
У чемодана оказалось сломана ручка и не хватало одного колесика. Пришлось тащить его, согнувшись в три погибели. Подлец был тяжелым. Судя по весу, Светка набила инвалида запчастями от трактора или томами Большой Советской энциклопедии. Я выволокла гостя на середину одной из двух комнат и в задумчивости уставилась на грязную крышку.
Открыть?
В конце концов, Светка не запрещала мне проводить ревизию ее пожитков. Вдруг там прячется кусок скоропортящейся колбасы? Или взрывное устройство? Надо проверить. А если расстегну молнию, и оно рванет? Была девушка – нет девушки. Пусть тогда о моей смерти напишут знакомые блоггеры. «Страна не пожалеет обо мне, но обо мне товарищи заплачут…». Впрочем, чем тротил не выход? Радикальный вариант обезболивания. Лучше, чем крымское вино из баклажки. Раз, и снимает все симптомы депрессии.
Я потянула пластиковую собачку. Старая молния с хрустом разрешила доступ к содержимому багажа.
Вот это номер!
Чемодан был до краев наполнен песком. Мелким, белым, с вкраплением гладких кусочков кварца. Это шутка что ли? Или Светка питает нежные чувства к какому-нибудь немецкому озеру, поэтому решила прихватить фрагмент его пляжа? Странно.
Моя рука уже зависла над поверхностью песка. Хотелось зачерпнуть горсть и почувствовать, как белые струйки скользят между пальцев. Но внезапно меня охватил страх.
Страх и брезгливость.
Песок может скрывать все, что угодно. Дохлую крысу, например. Или огромных пауков. А вдруг в нем перевозят змей? Я поспешно отползла от распахнутого чемодана.
Глупость, конечно. Зачем Светке змеи? Хотя песок ей вроде бы тоже не к чему, а вот, пожалуйста – целый чемодан. Я вернула крышку на место и застегнула молнию. Пусть тут полежит. Позже позвоню Минаковой, и спрошу, что все это значит?
***
Пока я собирала на кухне осколки, меня не оставляло ощущение чужого присутствия в квартире. То и дело мерещились шорохи, едва слышное бормотание и легкое постукивание за стеной. Бросив веник, я вернулась в комнату. Чемодан стоял все там же, под старомодной хрустальной люстрой.
От взгляда на него руки и ноги внезапно покрылись гусиной кожей. Несуществующий сквозняк зашевелил волосы на затылке. Я ухватилась за ручку двери, чтобы не сползти на пол.
Черная крышка вновь была откинута.
Поверхность песка больше не выглядела идеально ровной. Из нее торчал предмет, который я узнала почти сразу, но с минуту не хотела верить глазам. Это была кисть человеческой руки. Сероватые пальцы поднимались из песка, точно скалы над пустыней. Судя по алому лаку на ногтях, рука принадлежала женщине.
Я заорала и рванула из комнаты. Господи! Труп! Там, за стеной лежит разрезанный на куски человек! Мое сознание внезапно развалилось на две половины. Одна, сотрясаясь от ужаса, неслась к телефону, пыталась попасть пальцами по кнопкам и объясниться с диспетчером. Другая мучительно переваривала увиденное: рука не была неподвижной. Она медленно поднимается из песка! Как будто росла, подобно уродливому подсолнуху.
Оставаться в квартире было выше моих сил. Я выскочила на лестничную клетку и закрыла дверь на ключ. Потом прижалась ухом к прохладному дерматину, пытаясь различить звук шагов. Боже, что за бред! Каких еще шагов? Расчлененные женщины не умеют ходить!
К счастью, ждать пришлось не долго. Минут через пятнадцать внизу, на лестнице, действительно раздались шаги. Только принадлежали они не зомби, а милиционеру в форме. Юному, но с бородкой. Судя по всему, ко мне отправили участкового. Его каморка находилась в соседнем доме, поэтому путь не занял много времени.
- Ярцева? – осторожно поинтересовался он. – Здравствуйте. Это у вас расчлененка в чемодане?
- Э-э-э… Похоже, - губы стали непослушными, как после заморозки у зубного.
- Показывайте!
Он держался застенчиво и одновременно солидно. Как ни странно, ему подходили оба этих определения. Наверное, все дело в молодости. Если сбрить усы и бороду мальчик будет выглядеть лет на шестнадцать. Под его терпеливым взглядом я повернула ключ в замочной скважине и перешагнула порог.
- Проходите, - на то, чтобы войти в комнату самой, меня не хватило. – Смотрите там, в песке.
- А откуда вы знаете, что в песке что-то есть? – парень склонился над матерчатым саркофагом.
- Так видно же!
- Видно?
Я заставила себя подойти ближе. Рука бесследно исчезла.
- Было видно, - фраза прозвучала, как оправдание.
Участковый поддернул штанины форменных брюк и опустился перед чемоданом на корточки. Погрузил указательный палец в песок, чем вызвал у меня приступ тошноты.
- А эксперты приедут? – с надеждой спросила я. – Ну, криминалисты…
- Криминалисты? Мы сами тут себе криминалисты. Несите газеты или клеенку – будем экспертизу проводить.
Я покорно поплелась за клеенкой. У меня под ванной с незапамятных времен лежала старая занавеска для душа. Милиционер взял ее, расстелил на ковре и одним движением перевернул чемодан. Посреди комнаты образовался песчаный бархан.
- Говорите, кисть видели? – Скептически произнес участковый, разгребая песок руками. – Похоже, тут ничего нет.
- Совсем ничего?
- Совсем.
- Даже пальчика?
Парень внимательно посмотрела на меня глазами цвета спелого фундука. Прямо как у соседского пуделя.
- Где у вас можно руки помыть?
- На кухне.
Он прошел к раковине и озадаченно глянул на пол, когда под его ботинками захрустело стекло.
- Драка была?
- Нет. Просто решила избавиться от пепельниц.
- И много их было? Пепельниц?
- Три штуки. Я так курить бросаю, - ну не объяснять же ему, что я вообще не курю, а пепельницами, подаренными в разное время, пользовался только Ненаглядный. Собственно, за это они и пострадали.
- Ясно.
Он ни взглядом, ни словом не дал понять, что думает по поводу зареванной идиотки, которой мерещатся трупы в чемоданах. Мальчик старательно играл в профессионала – мудрого и невозмутимого. Я была ему за это благодарна. Наверное, у меня и в самом деле начались галлюцинации на почве нервного расстройства. Или алкоголизма.
Напоследок он вернул песок на место, аккуратно сложил клеенку и ушел. Оставил меня наедине с чемоданом. Я посидела немного на краешке кухонной табуретки, слушая тишину квартиры, и набрала Светкин номер. Телефон ответил по-датски. Значит, Минакова находится на территории родины принца Гамлета, но держит мобильник отключенным. Или пользуется другим номером.
Чтобы отвлечься от мутного страха, обосновавшегося в районе живота, я решила заняться делом. Закрыла на защелку дверь комнаты, в которой все еще стоял злосчастный подкидыш, убрала осколки, включила ноутбук и взялась за подготовку завтрашних занятий. По субботам у меня две группы в языковой школе и пара учеников в разных концах города. Мой главный источник дохода – английский.
Потом я до темноты пила чай с коньяком и вопрошала Яндекс на все лады о признаках шизофрении, белой горячки и нервного срыва. Экран компьютера создавал иллюзию замкнутого пространства. Жуткий чемодан находился где-то там, за границей освещенного круга. Наверное, стоило вытащить его в подъезд или на балкон, но одна мысль о необходимости войти в дальнюю комнату вызывала лавину мурашек по всему телу.
Перед сном я заглянула на свою страничку в Контакте. Мне попался на глаза фотоальбом «Мы». Долго разглядывала снимки, на которых я и Ненаглядный валялись в траве, ели длинную сосиску с двух концов и ремонтировали кухню. Ту самую, где на линолеуме еще поблескивали мелкие осколки стекла. Последние фотографии в этом альбоме были сделаны на дне рождения Ненаглядного. На них я блистала в платье из ангорской шерсти цвета фуксии. Счастливая, довольная собой, мужчиной и жизнью…
Дура! Дура! Дура!
Теперь ты никому не нужна! Ты, что жила все эти девять лет надеждой! Училась правильно мириться после ссоры, печь оладьи из тертой моркови, обсуждать биржевые котировки и делать комплименты после секса. Ты – та часть меня, которая существовала лишь рядом с Ненаглядным и больше нигде. А теперь он ушел, и тебя остается только убить. Но, Господи, как же это больно!
Как сложно уничтожить то, что росло и развивалось больше трети моей жизни. То, что состоит из способности рассмеяться в разгар ссоры; из разбросанной по полу одежды и забытой на системном блоке кружки; из пометок в календаре напротив дней рождения его друзей; из бесконечных разговоров по телефону во время долгой командировки; из двух сумасшедших недель в домике с настоящей русской печкой…
Я матюгнулась и нажала на кнопку «Удалить альбом». К чертям собачим! Гори оно все синим пламенем!
***
Меня разбудил стук.
Он заставлял вибрировать кровать и вздрагивать стены. Казалось, мебель, книги, ноутбук, горшок с драценой, настольная лампа - все подпрыгивало разом на своих местах. Тук-тук-тук. Быстрее и быстрее.
Плохо соображая, я опустила ноги на пол. Конец света? Прорыв газопровода? Нет, источник кошмара – соседняя комната. Постепенно приходя в себя, я все отчетливее понимала: жуткое нечто, сумевшее обмануть неопытного милиционера, вышло на волю.
В шкафу возле кровати хранилось старое охотничье ружье. Оно появилось за шеренгой юбок и блузок три года назад, когда умер отец. Кто сказал, что девочки не умеют стрелять? Я – умею. Я не подаю в обморок при виде крови, и не плачу над умирающими рябчиками. Я их ем.
Кожаный чехол, острый запах старой смазки, прохлада металла. Один патрон, второй... Отец покупал их для охоты на кабана. Гадство! Я и забыла, какое ружье тяжелое.
Стоило переступить порог комнаты и включить свет, как стук стих. Чемодан стоял распахнутым. Кажется, участковый его закрывал, но это уже не имело значения. Прямо у меня на глазах песок зашевелился, и из глубины чемодана всплыло лицо. Серое, подстать руке накануне. Оно подалось вверх, и из колышущейся массы светлых крупинок начал подниматься человек. Песок стекал по нему юркими змеями, выпуская из своего плена сначала голову, затем плечи, торс, бедра…
Я вскинула ружье.
Существо из чемодана выпрямилось, и оказалось с меня ростом. Оно стояло ко мне спиной. Оно? Нет же! Она! Медные волосы до лопаток, худые плечи, тонкие запястья. Внутри песочной женщины что-то щелкнуло, и верхняя часть ее туловища повернулась на сто восемьдесят градусов.
- Привет! – голос незнакомки напоминал шуршание тараканов под обоями.– Узнаешь?
Сначала я узнала платье цвета фуксии, и только потом сообразила, что передо мной стоит моя собственная копия. Ее лицо стремительно розовело, черты оживали, и вот уже, спустя полминуты, голем ничем не отличался от обычного человека. То есть, от меня.
- Ты кто? – зубы начали отбивать паническую дробь.
- Хочешь его вернуть?
- Кого?
- Я могу все сделать за тебя. Никто не знает его лучше, чем я! Я и ты. Мы вместе. Главное, не мешай. Он вернется, вот увидишь…
Меня завораживали ее губы - их движения не совпадали со словами. Рот песочной женщины шевелился чуть быстрее, чем нужно. Каждый раз, когда он открывался, из него пыталось вырваться что-то темное, напоминающее скользкое тело гадюки.
- Но я не хочу!
- Хочешь! Ведь ты – это я, а я хочу!
- Что… что ты предлагаешь?
- Поменяться с тобой местами. Ненадолго. На неделю, может, две. Это времени хватит, чтобы он вернулся ко мне… к тебе… к нам…
- И где в это время буду я?
- Здесь.
- Где?
- Здесь, в песке. Это приятно, поверь мне. Тишина, сон, забвение. Ни тревог, ни боли. Тебе понравится.
Моя копия с тошнотворным хрустом согнула ногу в колене, собираясь перешагнуть бортик чемодана. Я передернула затвор и выстрелила. Два раза подряд. Первый заряд разнес плечо, обтянутое розовой ангоркой, второй - попал в живот. Песочная женщина даже не пошатнулась. Словно сила ударов картечи не имела для нее значения. Только из образовавшихся дыр белыми лентами потек песок.
- Ты дурррраааа! – зашипела копия.
Ее щеки ввалились, нос превратился в сухой крючок. Я несколько мгновений разглядывала себя в старости. Потом песок под ногами женщины закипел, словно густой сахарный сироп, и она начала погружаться в чемодан. Вот копия ушла в него по пояс, по плечи, и, наконец, белая крупа сомкнулась над ее макушкой.
- Дурррраааа… - повисло в воздухе прощальное шипение.
В комнате стоял густой белый дым от выстрелов. Голова гудела, точно пустая железная бочка. Со дна желудка по пищеводу полз отвратительный комок. Из подъезда начали доноситься крики разбуженных соседей. Скоро они найдут источник шума и запаха пороха. Похоже, мне предстоит еще одна встреча с участковым. И хорошо, если только с ним. А пока надо подмести песок. Вон сколько его вокруг чемодана насыпалось…
Мои беспорядочные мысли прервал звонок мобильника. Я прислонила ружье к стене и, пошатываясь, побрела на поиски телефона. Он обнаружился под подушкой.
- Алло!
- Благодарим за то, что воспользовались нашей новой услугой «Ящик с песком»! – радостно пропел женский голос. – Через несколько минут специалист Центра Инновационной психологической помощи будет у Вас, чтобы забрать оборудование и ликвидировать… э-э-э последствия сеанса.
- Чемодан.
- Простите, что?
- Не ящик, а чемодан с песком, – мое сознание цеплялось за эту деталь, как падающий в пропасть альпинист – за обрывок веревки.
- А! Это было Ваше пожелание при составлении программы лечения. Сценарий символического самоубийства – тоже самостоятельный выбор. Вы сейчас ничего не помните, но, если захотите, завтра у нас в клинике сможете пройти повторный сеанс гипноза по возвращению утраченных…
- Спасибо, с меня хватит.
Дверной звонок ударил по нервам, точно пожарная сирена.
- Наш специалист уже прибыл. Всего хорошего! – сказала женщина и отключилась.
Я подошла к двери и заглянула в глазок. Почти не почувствовала удивления. На лестничной клетке стоял юный участковый с бородкой.
***
- А если бы я согласилась? Ну, полежать в чемодане?
Сотрудник Центра инновационной психологической помощи, в который, как выяснилось, я обратилась неделю назад, поставил передо мной чашку с чаем. Уверенно положил в него две ложки сахара и размешал. Забавно, этот юнец в курсе моих вкусов. Только юнец ли? Я прищурилась, разглядывая его. Не удивлюсь, если товарищ лже-участковый окажется моим ровесником. Или даже старше. Теперь, когда отпала необходимость играть, он держался с уверенностью зрелого человека. Мужчина с лицом мальчика. Пикантное сочетание. Интересно, ему нравятся рыжие?
- Пейте, - психолог сел напротив. На моей кухне он смотрелся на удивление органично. – Теоретически такое было возможно, но на деле – почти полностью исключено. Мы провели весь комплекс необходимых тестов и смоделировали ваше поведение в подобной ситуации. Не начни вы стрелять -- запустили бы в свою копию гантелей. У вас в той комнате как раз парочка за дверью лежит. Фантому этого бы хватило. Просто его гибель выглядела чуть иначе.
- Фантому?
- Если хотите, материальной проекции. Такие сейчас часто используют на выставочных стендах. Очень эффектная штука. Создает осязаемые видения. Ну а вибрирующий шум, который вас разбудил - дело разбросанных по квартире динамиков.
- Короче, иллюзия. Шоу.
- Да. И путешествие в чемодан программой этого шоу не было предусмотрено. Кстати, как вы себя чувствуете?
Перед тем как ответить, я прислушалась к своим ощущениям. Внутри было тихо, словно в заброшенной деревне. Штиль. Покой. И ни одного намека на боль. То несчастое существо, что терзало меня две недели, бесследно исчезло. «Лечение неврозов за один сеанс», - вспыхнула перед мысленным взором запертая в ящике памяти реклама.
- Прекрасно! – честно сказала я.
***
Я закрыла за психологом дверь и посмотрела на часы. Без пятнадцати три. Похоже, мужчина-мальчик заподозрил что-то неладное. Он еще несколько раз спрашивал о самочувствие. Его смущало мое спокойствие. Стоило напрячься и изобразить шоковое состояние, но мне было лень.
Ружье стояло у стены. Я взяла его, села на диван и положила двустволку на колени. Нежно погладила теплое дерево приклада. Итак, символическое самоубийство. Точнее, убийство. Еще точнее – ампутация части себя. Не нужной части. Больной, несчастной, отвергнутой тем, кто дал ей жизнь. Разве могут быть сомнения в правильности такого шага? Конечно, нет! Вот только кто сказал, что после ампутации не изменится и вся остальная личность? Та девица в платье цвета фуксии любила Ненаглядного, а я его ненавижу. И теперь ничто и никто во мне не сдерживает эту ненависть. Он предал меня. Счел ненужной, изученной до конца и больше не интересной, предсказуемой до последнего слова и поступка. Что ж, мне не будет жаль его разочаровать.
В пять утра я, одетая в темную спортивную куртку, джинсы и кроссовки, вышла из дома. На плече у меня висел чехол с ружьем. Ровно в семь Ненаглядный покинет квартиру в Коньково, где он живет со своей новой подругой, и отправится на утреннюю пробежку. Никто не знает его привычки лучше меня.