Шрамы темнеют от холода.
Золото темнеет от времени.
Душа темнеет от злого.
(вместо предисловия)
1. Бесконечность.
Говорят, что в юности жизнь кажется бесконечной. Бесконечной? Жалкие 70-80 лет, а то и меньше? Я и раньше-то прекрасно понимал, что время наше очень ограничено. А теперь, когда мне почти уже 30 лет, в расцвете сил и возможностей, в тот период, когда я, как и всякий современный мужчина должен «подвести итоги», «обзавестись определенным багажом», «оглянуться назад»… Нет у меня времени. А тем более бесконечности.
Через 50 миллионов лет солнце раскалиться настолько, что от нашей голубой планеты останется горстка космического пепла. А вы говорите вечность… Будем же торопиться. Постараемся же успеть.
А я опять не успел. Маршрутка ушла из-под носа. Теперь стоять мерзнуть. На дворе-то не месяц май. Ветер сегодня. Со снегом. Ужасно хочется курить, но неохота руки из карманов высовывать. Была бы у меня машина, хоть какая-нибудь, не коченел бы сейчас на остановке. Или хотя бы перчатки… «Или хотя бы мозги в голове», - подсказал внутренний Голос, наблюдая пролетающих мимо счастливых обладателей личных средств передвижения,- «Были бы у тебя мозги, давно бы уже купил. Пока у тебя в голове только одна мысль, чем бы мозг задурманить, ничего у тебя не будет».
«Вот сволочи»,- подумал я, вслед за Голосом, провожая взглядом сознательных, лоснящихся ровесников. Они казались мне ворохом глянцевых журналов, уносимых ноябрьским ветром куда-то далеко-далеко.
«Прочь! Прочь от этого лузера! А то заразимся еще чем-нибудь нехорошим…»,- перешептывались они между собой, шелестели своими блестящими страницами.
«Сволочи!», - снова подумал я и со всей дури пнул грязный ком мокрого снега. Ком оказался разбитой бутылкой из-под пива, которая поцарапала носок моего, почти нового, ботинка.
«Твою мать!», - вслух сказал я.
«Да-с», - злорадствовал Голос, - «Я даже не удивлен. В твоем репертуаре».
В последнее время этот поганый Внутренний Голос доставал меня все больше и больше. Он постоянно дразнился, подкалывал, обзывался, намекал на мою несостоятельность и делал мое и без того не очень радостное существование вообще безрадостным.
Вот и сейчас. Мне и без него хреново, а он никак не хочет затыкаться. Главное не могу понять, чем я так его не устраиваю. Вроде немногим отличаюсь от других. Работаю. Работа нормальная. Не руководящая, но и не продавец-консультант. Получаю,… конечно, хотелось бы больше, но… достаточно. Ну, нет у меня машины. Ну, живу с мамой. Ну, не женат. Детей нет. А я и не хочу пока. Ясно тебе?! НЕ ХОЧУ! Вот захочу – все у меня будет. Заработаю, накоплю, женюсь.
***
Блин, где же это хренова маршрутка? Я так на работу опоздаю. Надо время посмотреть. Сколько!? Уже опоздал!
«Твою мать», - я опять выругался вслух. Тетка лет 45 презрительно обвела меня взглядом.
«Мымра. Жирная, старая мымра!», - подумал я. Мне стало не по себе от того, что она на меня вылупилась. Мне показалось, что тетка думает о том, что такого вот зятя она ни под каким соусом…
«На себя посмотри», - я остервенело выдернул сигарету из пачки и оторвал фильтр. Вытащил другую. Еле закурил. Снег попал на зажигалку. Загорелась с двадцать пятой попытки.
«Посмешище», - констатировал Голос.
Я молча курил.
«Посмешище».
Не унимается. Самый основной, говорит мой недостаток, так это то, что у меня не перспективы. Прикинь? Я, говорит, безнадежен.
«Двадцать шесть лет – ума нет», говорит.
Прошло 15 минут с тех пор, как я пришел на остановку. Я и так вышел с опозданием, а теперь, даже если маршрутка придет прямо сейчас, опаздываю уже на пол часа. Может лучше не ходить вообще сегодня? Скажу, что заболел, простыл, грипп. А завтра скажу, чудесно выздоровел – «Колдрекс» все-таки отличное средство.
«Правильно. Не ходи. Оно тебе надо? Все равно всю зарплату просрешь за неделю», - добавил Голос.
«Да пошел ты!», - я поспешно развернулся и пошел к дому.
«Далеко не убежишь!», - не отставал он.
Когда я зашел домой, мама уже ушла на работу. Я, не снимая мокрого, заснеженного пальто и ботинок, прошел в свою комнату и плюхнулся на кровать.
«Правильно. Пачкай, пачкай. Мама все равно уберет, постирает. Бог наградил сынулей. Помощник вырос», - Голос сегодня разошелся не на шутку.
Бесконечность.
Я сунул руку в карман и достал бумажник. 500 рублей одиноко болтались в нем.
«Достаточно», - решил я, поднялся с кровати и подошел к телефону. Он стоял на письменном столе от детской стенки «Василек», купленной мамой лет 20 назад. Неожиданно, при взгляде на этот стол, у меня к горлу подступили слезы.
Я набрал номер.
«Димон? Это я. Да. Как обычно. Давай через 15 минут на углу и универсама».
«Давай, давай. Может сдохнешь наконец. И на работу ходить не надо будет. Только чужое место занимаешь. И вообще, что понапрасну землю топтать?», - кричал вслед Голос.
Я старался его не слушать. Встретившись с Димоном, я зашел в аптеку и купил себе «инсулинку». Продавщица, как всегда, с презрением сунула мне в окошко шприц и протянула: «Два двадцать. Мелочь посмотрите».
Я посмотрел. И пошел домой. Там меня уже поджидал Голос.
Я разделся. Взял в ящике того самого стола от детской стенки «Василек» ложку. Развернул.
«Чего мелочиться-то?», - он был тут как тут, - «На двоих нам как раз раскумариться. Или ты меня что, кинуть хочешь?».
Я высыпал содержимое в ложку. Когда все было готово, Голос сказал: «Ты первый. А потом я».
Так и поступили.
Когда мама вернулась домой, скорую вызывать было уже поздно.