В каждом уважающем себя государстве есть особо засекреченная база, где находится самая секретная лаборатория, тема которой настолько сверхсекретная, что даже название имеет несколько кодов нисходящих к цепочке ничего не значащих цифр.
Сотрудники, работающие над важнейшей для всего человечества темой, а иначе это назвать нельзя, часто не знают друг друга в лицо. Имен нет, есть должности или сочетания цифр. Стерильность объекта такова, что проникнуть в лабораторию можно только после нескольких долгих дезинфекций. Каждый знает свою узкую часть работы, в которой пытается преуспеть, вкладывая весь свой умственный потенциал и здоровье. И только начальник лаборатории и главный разработчик темы в курсе над чем трудятся эти безликие комбинезоны за стеклянной изоляцией.
Так вот. На каждой такой базе есть своя уборщица, перед шваброй которой по стойке смирно замирают даже контролирующие работу представители правительства. Была такая уборщица, по табелю значилась как «ответственный техник стерилизации помещений» и здесь. Звали ее тетя Люся, шугались ее все, отскакивая в сторону при окрике: «Ноги!» и без разницы придется ли повторить годовой труд после краткосрочного отсутствия. Перечить тете Люси означало дальнейшую катастрофу в работе.
Особо храбрые пробовали мыть сами после конфликта с ней, но избавиться от пыли возникающей ниоткуда, ярких разводов на полу оказалось невозможным. Рабочее место храбреца на глазах удивленных соседей обрастало грязью, хирело как растение под сочной зеленью стягивающего его вьюнка.
Работа сверхсекретной лаборатории подошла к финальной части, о чем и докладывал Геннадий, руководитель проекта генералу Егорушкину. Тетя Люся мыла полы тут же, как всегда ворча, что высшее образование ничему не учит, если эти умники умудряются затопать только что вымытый пол. Поджав ноги, чтобы бахилы не оставили отпечатка на зеркально чистой поверхности влажного пола, начальство обговаривало эффект, который произведет их открытие на человечество.
- Зачем вам это? – опершись на швабру тетя Люся взирала на них, как прокурор на преступников.
- Вы о чем Люсинда Федоровна? – начальник обязан знать имена хотя бы некоторых низших чинов.
- Зачем вам нужен совершенный человек? - Мужчины онемели, уборщица вслух огласила название темы, и впервые вгляделись в нее. Маленькая щуплая старушка с огромными голубыми глазами. – Смотрите не смотрите, а пока ответ не дадите, я отсюда не уйду. – Тетя Люся присела на вертящийся табурет у дверей и перекрыла выход своей шваброй.
- Шпион? – растерянно уточнил Геннадий у генерала.
- Откуда? Это ж тетя Люся. Ее тут каждый микроб знает, - отшутился тот, вспоминая личное дело ответственного техника. Чистый лист. Но память подбросила эпизод их первой встречи десятилетней давности. Окрик «ноги», в исполнении тети Люси забыть невозможно.
- Хорошо задам вопрос по-другому, - прервала паузу тетя Люся. - Чего вы ждете от него?
- Как чего? – возмущение непонимания всей значимости их достижения прорвало Геннадия. – Это же супер-человек. Он будет предсказывать будущее, прикоснувшись к предмету рассказывать о прошлом. Нет ни одного вопроса, ответ на который он не знает. Он будет перемещаться в пространстве и времени, нет преград которые он не сможет преодолеть!
- Прекрасно, - одобрительно кивнула тетя Люся. – Для чего он нужен?
- Странный вопрос, уважаемая, - генерал почесал затылок, косясь на швабру с хорошо отжатой половой тряпкой. Именно такая тряпка прошлась по новенькому обмундированию тогда еще майора Егорушкина, когда он пренебрег ее предупреждением. – Он будет консультировать научные институты, давать советы правительству, защищать человечество…
- И?
- Жизненный уровень резко скакнет вверх. Никаких проблем, никаких конфликтов. Нет нищих и больных. Совершенный человек исправит все ошибки, оградит человечество от тяжелого труда, решит до сих пор нерешенные задачи. Мы станем другими благодаря ему. Наконец-то человечество не будет бояться завтрашнего дня, голода, холода. Мы будем счастливы!
- А он?
- Кто?
- Совершенный человек будет счастливым?
- Тетя Люся, он на то и совершенный, чтобы работать.
- Но он же человек.
- Да, ладно вам…, не серьезно это как-то. Его же и создали для этого.
- Понятно, - буркнула тетя Люся и прихватив швабру, вышла из кабинета.
Приемная комиссия сосредоточенно разглядывала розового младенца за толстенным стеклом. Он активно болтал ножками, ручками цеплял погремушки, повешенные над ним, пытался гукать.
- Это совершенный человек? – наконец нарушил молчание председатель комиссии. – Мы ожидали увидеть нечто другое, - его поддержали ответственные члены, активно кивая. – Когда же он начнет работать?
- Мы понимаем ваше сомнение, - генерал Егорушкин уверенно оглядел присутствующих. – Ребенок еще мал, но пройдет пара лет и он примет на себя большую часть забот человечества.
- Вы…, в этом уверены? – комиссия не доверяла словам.
- Да вы послушайте, - Геннадий увеличил звук и усиленное гульканье заполнило комнату. – Это же ля-минор Моцарта! Разве его с чем-то спутаешь? Он уже знает все языки мира, только еще говорит плохо.
- Да-да, - согласился председатель, - но он же не способен к физическому труду.
- Он уже сильнее десятка самых сильных людей мира, а через месяц начнет ходить, и будет выполнять множество работы.
- Но, это как-то несколько неожиданно…. Я не могу подписывать Акт приема работ, не видя окончательного результата…
- Мы гарантируем, что через неделю результат будет очень наглядным. А сейчас позвольте вас пригласить к нашему скромному столу, – Генерал Егорушкин четко знал при каких условиях можно добиться положительного решения.
Все удалились. Соблазнительные запахи угощений для приемной комиссии щекотали ноздри большому безликому коллективу разработчиков. Кто-то опасливо озираясь вытащил резиновую грелку с шампанским, другие откуда-то достали закуску, появился спирт. Импровизированный стол накрыли быстро, что-то шустро нарезали, чем-то все украсили, что-то быстро разлили в подходящую посуду.
Почти одновременно раздался звон хрустальных фужеров и стук стеклянных пробирок. Празднование победы над природой, начало новой беззаботной жизни человечества началось….
……………
Егорушкин отпорол генеральские погоны, стопочкой сложил все почетные грамоты и личные документы. Еще раз оглядел ящики стола - пусто, ничего не оставил. Подперев голову рукой, стал наблюдать, как Геннадий уже несколько часов подряд носится туда-сюда по его, теперь уже бывшему кабинету.
- Как же это? – в очередной раз непонятно кого спросил он, и сделав круг, опять зарылся в бумагах. – Сигнализация не сработала, никто к нему не заходил, никто не разговаривал, даже в сторону его не смотрел. Ничего нет, везде пусто. Нет никаких данных о проникновении, а его нет. Совершенного человека нет! Как же это?
- Хорошо хоть времена другие, - задумчиво заметил генерал, - теперь за невыполнение госзаказа стреляться не придется. Да и заказ мы выполнили, - подписанный акт приемной комиссии лежал на столе отдельно.
- Но его же нет, - простонал Геннадий.
- Нет, - безразлично отозвался полковник, - но акт есть. Не одним нам отвечать придется.
- Нам надо это как-то объяснить. Найти виновного…
- А чего его искать? Итак ясно, это дело его рук.
- Кого? – Геннадий опешил, челюсть отвалилась в ожидании ответа генерала.
- Твоего совершенного человека.
- Ну, вы скажете…, он же младенец…
- Перво-наперво, он совершенный человек, а младенец он временно.
- И как же он себя украл? – Геннадий не скрывал надменно ехидства. Генерал Егорушкин только начальник базы, а при таком утверждении еще и в науке полный дуб. Егорушкин открыл нижний заветный ящик стола, там всегда лежал уже пожелтевший лист бумаги с выцветшими чернилами, забрызганный мелкими коричневыми капельками крови. Никто из последующих хозяев этого кабинета не смел выкинуть эту бумагу, или положить что-то свое в этот ящик. Геннадий быстро прочитал предсмертную записку, вникнуть в ее смысл не смог, только заметил дату - пятьдесят лет назад.
- Видишь, не мы первые, и не мы последние.
- Нам-то что от этого?
- Ты же умный. Три института заканчивал, как помню, и один университет. Придумай что-нибудь. Этот, - Егорушкин потряс бумагой, - и то придумал, только времена другие были. Сейчас слава Богу стреляться не надо. Просто с работы выгонят…, хотя и посадить могут, но не расстреляют точно.
- Да, как вы не понимаете, не мог он себя украсть!
- Значит пятьдесят лет назад мог? А этот не мог? Какой же он тогда совершенный…
- Ну знаете ли, - Геннадий и мысли не допускал, что совершенный человек созданный полвека назад был лучше современного, но поданная идея могла сработать. – Если только, он сам себя телепортировал куда-нибудь. Он же и пространство, и время должен уметь преодолевать.
- А я о чем говорю, - генерал стал раскладывать обратно по ящикам стола свои вещи. – Мог сам, мог не сам, еще этот – давний мог его украсть.
- Это уже фантастика…. Зачем он ему?
- Нам значит, нужен, а тому не нужен? Может, мир вдвоем захватывать будут, может одному совершенному без второго скучно. Да, много версий…, их все отработать надо.
Комиссия его приняла? Приняла! Все его видели? Видели!
- Даже Моцарта в его исполнении слушали, - напомнил Геннадий.
- А это значит дорогой мой руководитель проекта, что мы еще лет пять тут посидим, - Егорушкин начал пришивать погоны к кителю. – Мы еще повоюем. А все почему? Потому что в науке много неизвестного. И как хорошо, что нет особо умных - совершенных, которые на всё ответы знаю, советы дают и тебя без работы оставить могут…
Тетя Люся, нежно прижимая к груди новорожденного, сошла на пыльной пустынной остановке. Проводив взглядом прыгающий по ухабам проселочной дороги рейсовый автобус, уверенно пошла по чуть видной тропинке в лес.
- Жить мы сынок будем в деревне. Там у меня коза есть, кролики, куры. Огород какой никакой, но с урожаем в этом году. Грибы и ягоды всегда в лесу найти можно. А речка какая у нас. Купаться в ней будешь, рыбу ловить. Так что еда всегда свежая, воздух чистый, люди хорошие. Это мне пятьдесят лет назад сложно было. Не знала куда пойти, к кому приткнутся, у кого научится жить. Жизнь обычная, она может где-то скучная, и в чем-то простая для нас, но в ней столько красоты и счастья, что преступление этого не испытать. А подрастешь, там и решишь для себя, чего ты хочешь в своей жизни.
Малыш внимательно слушал тихий воркующий голос, глазки его слипались от тепла женщины, от ощущения защищенности и любви. Куда-то исчезала громадная ответственность за что-то большое и непонятное. Он заснул сладким сном младенца, последние слова, которые он понял: «Будешь ты, сынок, обыкновенным человеком. Счастливым человеком…»