Стена

*  *  *  *  *
Семён проснулся рано. Его голова жутко болела после вчерашнего, он уже не помнил чего. «Я должен посмотреть на себя, мне кажется, моя внешность за ночь претерпела небольшие изменения» - подумал он. Семён вскочил с кровати и побежал к зеркалу, по дороге запнувшись обо что-то мягкое, сладко храпевшее. По своей квартире он мог ходить с закрытыми глазами, потому что знал каждый ее закоулок и еще потому, что жена вывернула у него все лампочки, и по вечерам ему приходилось передвигаться в кромешной тьме. Он знал свою комнату и поэтому очень удивился, когда на пути его встала холодная вспотевшая стена.
Около пяти минут понадобились Семёну для того, чтобы прийти в себя после такого неожиданного поворота событий. Он пытался вспомнить, или хотя бы сообразить, откуда же в этом месте, где еще вчера был давно обосновавшийся здесь дверной проем, появилась стена. В голове у него тут же возникла подробная карта его комнаты, в стиле «Google», со всеми шкафами, столами, тумбами, окурками и пустыми бутылками из-под жигулевского пива. По всем расчетам, здесь должна быть дверь,… но ее здесь не было, а была она – эта проклятая, непонятно откуда взявшаяся потная стена. С Семеном такое было в первый раз, чтобы он заблудился в своей комнате, если не считать тот случай, когда он ночью наступил ногой в ночной горшок своего младшего сына. Да и то произошло это по той лишь причине, что ввиду тяжелого рабочего дня, он просто забыл отметить на карте новый объект.
Нужно было что-то делать. Сидеть на полу и размышлять о причине исчезновения двери было бессмысленно. Из комнаты было два выхода: первый через дверь, которой, как известно на своем месте не оказалось, а второй выход через окно. Но вариант с окном он тут же исключил, потому что жил он на двенадцатом этаже и ему не хотелось в такое раннее время пешком подниматься по лестнице к своей квартире. Лифт в это время еще не работал. Можно было бы, конечно, подождать когда его включат, но сидеть на полу было холодно, а стоять неудобно.
Нужно было срочно искать дверь, потому что к желанию посмотреть в зеркало добавилось еще одно желание естественного характера, возрастающего по экспоненциальному закону с такой силой, что затрясся пол. Семен решил, что надо срочно принимать какое-нибудь решение, чтобы, наконец, решить эту проблему – проблему потной стены.
Объяснением этого феномена и занялся Семен, предварительно полив цветы, стоящие рядом с ним на полу в горшке, также, по какой-то причине, не отмеченные на карте. От полива цветы жутко зашипели, закрутились с бешеной скоростью и, окончательно завянув, рассыпались в прах, оставив после себя кучку черного пепла.
У Семена было несколько вариантов объяснения этого неприятного исхода вчерашнего вечера. Во-первых, он мог просто заблудиться, но этот вариант он исключил тут же, потому как блуждать то собственно было негде. Комната, и без того маленькая, была заставлена и завалена всевозможными шкафами, столами, тумбами. В самом углу, куда тараканы боялись ходить, так как эту территорию прочно заняли пауки, устраивавшие оргии каждый Божий день, стояла его кровать. И единственно возможный путь, свободный от гор хлама и тараканьих трупов, вел именно к двери. Можно было, конечно, предположить, что, пока он спал, тараканы, не посоветовавшись с ним, сделали перестановку, чтобы закрыть выход оборзевшим паукам. Но Семен давно их не кормил, и поднять даже самую маленькую табуретку им просто не по силам.
Во-вторых, дверь могла заложить его жена, с которой он давно жил в разных частях квартиры. После раздела имущества ему, как бывшему главе семьи, досталось самое большое помещение из числа нежилых (то есть чулана, туалета, ванной и собачьей будки). Жена с самого начала их супружеской жизни поделила квартиру на две не очень ровные части, чтобы, в случае чего, без скандалов занять каждый свою «половину». Ей, по плану, должны были достаться, оставшиеся от принадлежавшего Семену чулана, пять комнат, гостиная, кухня, спальная комната, ванная, туалет и собачья будка. Поэтому жена могла просто-напросто отгородить его от своих владений, предоставив ему право свободного перемещения по чулану. И, возможно, она загнала перед этим сюда всех имеющихся в квартире тараканов (его лучших друзей, с которыми он частенько выпивал по пять капель перед сном и вёл длительные философские беседы, отчего тараканы с грохотом падали на пол), потому что сейчас их проносилось под ногами огромное количество, и, как показалось Семену, они все были вусмерть пьяные, так как они часто в него врезались (или пытались сбить?). Выходить, по плану жены, он должен в окно (когда она дома), ходить в туалет туда же.
В-третьих, он и сам мог вчера заложить дверь, чтобы отгородиться от, вконец обнаглевшей, жены. Этот вариант он не исключал, потому как вчера он что-то справлял на работе, что-то пил (и даже курил, что с ним раньше не случалось), и поэтому события вчерашнего вечера были в густом тумане. Вспоминалось лишь, что ближе к вечеру он приставал к какой-то девушке с предложением сходить с ним в планетарий. Впоследствии, он обнаружил, что это была не девушка и вообще не человек, а милицейский конь, не желавший идти в планетарий с незнакомым мужчиной. Конь, с грустным выражением морды, лягнул его копытом в пах. После этого Семен уже ничего не помнил.
Также у него было множество мелких вариантов, но он, по причине их очевидной глупости, не стал рассматривать их серьезно.
«Ладно. Нужно начать с того, что необходимо составить новый план местности, потому как она претерпела некоторые изменения. Например, цветочный горшок, в который я только что справил нужду» - подумал Семен и встал на четвереньки, раздавив при этом пару тараканов. Семен извинился и тут же с почестями похоронил их, засыпав пылью. Сделать кресты было не из чего, поэтому он оставил так. «Они ж наверное не крещеные» - подумал Семен и, повернув налево, стал издавать бибикающие звуки, чтобы избежать жертв среди населения. Но, вообще, тараканы вели себя сегодня как-то странно. Обычно они не бегали беспорядочно по полу, а двигались исключительно по, ими же проложенным, улицам. Семен прекрасно знал схему всех их жилых и нежилых кварталов с паутиной улиц, проспектов, переулков. Знал он и где у них мэрия, милиция, больницы, кладбища. Знал все районы: где жили бедные тараканы, где жили олигархи из числа наиболее наглых и зажиточных особей. Структура власти у них очень походит на людскую. Был свой парламент, президент, в конце концов, вполне демократические выборы, правда, ему в них запретили участвовать по причине отсутствия у него усов. Ну а в общем, они его вполне принимали за своего, хотя бы потому, что он постоянно защищал этих бедных насекомых от грязных волосатых пауков, так и жаждущих съесть одного из них.
Повернув налево, он сделал пару шагов (не знаю, как по другому назвать поступательные движения человека на четвереньках) и остановился, потому что по всем расчетам, он должен бы врезаться в аквариум, в котором уже лет пять никто не плавал. Он служил для тараканов общежитием. Куда он пропал, Семен понять не мог. Возможно, его выбросила жена, но она уже давно не посещала его комнату. Последний раз она делала это месяца два назад. Она зашла со шваброй и в больших болотных сапогах, но, споткнувшись, упала, разбила голову и убила при этом двадцать четыре таракана. Этого он ей простить не мог, он даже обратился тогда в какую-то организацию по защите животных, но эти твари сами глушили бедных насекомых налево и направо в своих вылизанных до блеска помещениях. А еще защитники! Вся их защита основывается на отказе от мясной пищи. Они там от безделья и от вегетарианской пищи так распухли, что не могли вылезти из кресел… так и ходили с ними на заднице.
Немного постояв, Семен двинулся дальше и с каждым шагом убеждался, что комната пуста. Неужто тараканы устроили войну и разнесли все в пух и в прах и не оставили ничего кроме цветочного горшка и … Семен внезапно вспомнил, что в самом начале своего похождения он наткнулся на что-то «мягкое, сладко храпевшее», но тогда он просто не обратил на это никакого внимания. «Значит я здесь не один» - сделал вывод Семен и двинулся к тому месту, по-прежнему издавая бибикающие звуки. То, что послужило причиной его спотыкновения, и то, что являлось для него в данный момент единственным шансом понять, что же все-таки случилось в его комнате, он нашел довольно быстро, но понять, что это такое, он не смог. Это была какая-то бесформенная куча, воняющая мочой, селедкой и бормотухой. Все попытки выявить хоть какие-то признаки жизни в этой куче успехом  у него не увенчались. Кроме храпа она не издавала никаких звуков, лишь изредка воздух сотрясался таким жутким звуком, звуком падающего дерева, подрубленного пьяным дровосеком, что у Семена на голове шевелились волосы. К тому же эти звуки сопровождал удушливый тошнотворный запах разлагающихся помидоров. Семен на кучу, не желавшую с ним разговаривать, очень обиделся и, подняв ногу, сделал метку по методу дворового пса Шарика. Куча, после совершенного Семена действия, завоняла еще хуже, чем прежде. Он не выдержал и стошнил на нее. «Теперь хоть знаю, что я вчера ел» - сказал Сеня и пополз обратно, к бывшему дверному проему, для разработки дальнейшего плана действий.
Впрочем, добравшись до оного места, он так и не сумел ничего придумать. Все было против него: изменившийся план местности; тараканы, по-видимому, устроившие революцию в его отсутствие и свергнувшие президента Народной Демократической Республики Нафанаила Стасиковича Тапкина, и теперь наслаждающиеся установившейся в республике анархией; неразговорчивая куча и, наконец главное, отсутствие дверного проема, со дня основания этого дома украшающего стену. Оставался единственно возможный вариант – выйти через окно, тем более, что до открытия лифта оставалось часа два, не больше (точного времени Семен не знал).
Семен повернул вправо, где по его расчетам, должно находиться окно и пополз, окончательно охрипнув от постоянного бибиканья. Во время пути он решил было поразмыслить о смысле жизни, но передумал, потому что его голова не привыкла к таким тяжелым нагрузкам. И он стал насвистывать какую-то мелодию, что-то среднее между «Ave, Maria» и песней ежика в тумане. Дойдя до второго куплета, он неожиданно осекся, потому что, к своему полнейшему разочарованию, не обнаружил окна на полагающемуся ему месте. Там была та же потная, холодная стена.
«Все! Капут!» - вздохнул Семен и упал, потеряв сознание.

*  *  *  *  *
Очнулся он от душераздирающего, многодецибельного звука, похожего на вой турбин, стоящих рядом двадцати пассажирских сверхзвуковых лайнеров марки «Туполев». Это куча, довольно искренне, очередной раз подала признаки жизни.
Ситуация, за время его отсутствия, совершенно не изменилась. Только на потолке, как раз над кучей висело что-то темное и плохо пахнущее, да и сама куча изменилась, став более растянутой.
- Нужно что-то делать, - сказал Семен, - лежанием дверь не откроешь.
От произнесенного горлом Семена звука, куча вздрогнула и тихим, охрипшим, не понятно мужским или женским, голосом обругала Семена за то, что он мешает ей (куче) спать, громко разговаривая.
- Уважаемая куча! Позвольте спросить Вас, что стало с моей комнатой и куда подевались все мои вещи?
Куча в ответ хрюкнула и замолчала.
- Какие нынче кучи некультурные стали. Все это влияние запада, эти их комиксы, Макдоналдсы, эротика. … Ну, эротика еще куда не шло, - сказал Семен, густо покраснев. Куча никак на это не прореагировала. Решив покончить с этим бесполезным разговором, Семен наконец-то принял человеческую позу: сел на пол, раздавив при этом какого-то очумелого таракана-анархиста с зеленым ирокезом и усами, выкрашенными в полоску, и принялся размышлять. Нужно было как-то выбираться отсюда, потому как он скоро элементарно умрет с голода. Куча плохо пахла и не вызывала у него аппетита, а тараканов, из-за своей любви к ним, Семен есть не станет ни при каких обстоятельствах.
«Ну, для начала, нужно поспать» - подумал Семен и лег.
*  *  *  *  *
Проснулся Семен через некоторое время. За неимением часов или вообще каких-либо ориентиров, будь то фазы луны, азимут солнца, расположение звезд, Семен не смог точно определить время, в течение которого он находился в забытьи, и даже время, когда он в это самое забытье попал. У тараканов было бесполезно спрашивать, так как они нашим временем не пользовались, у них имелось свое время, связанное с фазами хозяина (Семена). Хотя, какой же он им хозяин, это было грубо сказано. Семен был скорее для них друг, товарищ, потому как он со своими сожителями жил довольно дружно, даже тапки на них ни разу не поднял. Тараканы даже в последнее время совсем оборзели, и  когда Семен по каким-то причинам не желал с ними разговаривать они просто не давали ему возможности уснуть: залезали ему под одежду и щекотали его с такой силой, что он однажды умер. Врачи тогда быстро привели его в чувство, применив массаж сердца. Правда, тогда они переломали ему почти все ребра, потому что прыгали на него по очереди. Выглядело все это зрелище очень похожим на телевизионное шоу «Титаны реслинга», где огромные дядьки в стальных трусах всей своей стокилограммовой тушей обрушаются вниз на поверженного ими противника и издают при этом такой крик, будто все это они делают искренне.
Врачи, по правде сказать выглядели довольно внушительно. Возможно, это даже были санитары из какого-нибудь местного дома для душевнобольных, коих в городе было больше, чем школ и детских садов. Меньший из этих врачей-санитаров весил килограммов сто пятьдесят.  Вес самого большого врача было трудно оценить, потому что он не стоял на месте и постоянно куда-то бегал за угол, а возвращался немного покрасневшим и окосевшим. К концу оживления он вообще не стоял на ногах и еле ворочал языком. Наверное устал. Работа у них бесспорно была тяжелая – сколько людей они оживляют за день?!
Время он так и не узнал. Он совсем заскучал, даже перестал думать о том, как бы ему выбраться отсюда. Семен облокотился о стену и заплакал. Тараканы, по-видимому, были не готовы к такому повороту событий, и все куда-то разбежались. От звука, который издавали капли слез падающие на пол, куча видимо проснулась. Она начала шевелиться, испуская при этом длинноволновые излучения жуткого запаха уже ни на что не похожего.
- Слышь, дядька, - сказала куча, - ты как-то шумно себя ведешь, не даешь мне поспать по-человечески. Дай мне вздремнуть немного, хотя я вряд ли уже усну. Настроение пропало.
- Уважаемая Куча, - с интонацией действительного уважения сказал Семен, - Вы не могли бы мне все-таки сказать, куда пропало окно и дверь в моей комнате или, хотя бы, сколько сейчас времени? Я уж не спрашиваю, откуда Вы здесь и что Вы, собственно здесь делаете, потому как знаю легкомысленный характер своей жены.
- Слушай, мужик, ты какой-то не спокойный. И откуда ты знаешь мое имя?
- Нуу  - покраснев, промычал Семен, - простая логика.
- Логичный ты – сказала Куча, - больно уж шумный. Представляю, как мучается твоя жена, если конечно она у тебя есть.
А Вы разве не знакомы с ней? – удивился Семен, - довольно странно. Тогда как же Вы попали ко мне домой?
- Не, дядька, ты наверное душевнобольной. Откуда ж мне знать твою жены, мне до нее нет абсолютно никакого дела, как и до того, как я сюда попал. Главное, что здесь тепло. Теплее, чем в моей коробке. Хотя я недавно поменял место жительства – мне подарили на день города совершенно новую коробку от холодильника Indesit. Кстати, раз уж мы оказались в одном месте ,в одно время, давай знакомиться. Меня зовут Куча, - сказала Куча, и от нее отделилось что-то длинное. «Наверное, рука» - подумал Семен.
- Меня зовут Семен, - сказал Семен и протянул руку, улыбаясь и краснея (уж очень любил он краснеть). Куча пожала его руку, и Семен почувствовал что-то мягкое и липкое,  - Отчества у меня нет, потому что зачат я в пробирке, правда, в паспорте написано, что я Пипеткович, но я с этим не согласен.
- А я своего отчества не знаю. И откуда взялся тоже не знаю, - сказала Куча и вроде заплакала, а, может, засмеялась, - говорят, что меня в капусте нашли и отправили в зоопарк, видать с кроликом перепутали.
- Да…! Тяжелая у Вас судьба, - сочувственно сказал Семен, - мы даже чем-то похожи друг на друга. Ну… я не имею ввиду внешний вид, тут мы с Вами имеем множество различий, хотя я уже давно не видел себя в зеркале. Да и Вы, наверное, тоже.
- А мне это ни к чему, - ухмыльнулась Куча, - я там все равно ничего хорошего не увижу, боюсь получить инфаркт.
- А я человек спокойный, я когда Вас увидел в первый раз, точнее почувствовал, вообще не испугался, хотя даже внимания не обратил.
- Меня, редко кто замечает. Этот крест я ношу уже тридцать три года.
- Ух, ты! – удивился Семен, - Да, Вас очень трудно заметить, у Вас такой отличный маскировочный наряд. Вам бы в снайперы идти… стрелять.
- Я уже думал об этом. Я был самый лучший стрелок в свое время, но когда после инфляции сигареты резко подорожали, я перестал этим заниматься, потому что вместо сигарет стал получать по морде.
- Как же мы с Вами похожи, - вздохнул Семен, - я тоже в своей жизни испытал множество ударов по лицу, в основном от жены. Она у меня боксом занимается, и замуж за меня вышла только потому, что в молодости я был похож на грушу, а груши в то время стоили дорого. Наш семейный бюджет не позволял иметь дома такую роскошь. Она меня все время ласково называла «грушенька моя!» - Семен заплакал. Он не стыдился этих слез, это были слезы отчаяния, безысходности. Семен знал, что они ничем ему не помогут. Эти слезы никто не увидит, никто не положит ему руку на плечо… Кто-то положил ему руку на плечо, хотя почему кто-то. Семен повернулся и увидел Кучу. В черно-гелевой массе он различил два сочувствующих глаза.
- Не парься, Сеня. Посмотри на меня. Как только жизнь не издевалась надо мной. Но я живу, я не потерял веру в себя. Я лишился друзей, жены, детей. Да, у меня были жена и дети, и называли меня Поликарп. У меня была работа, цель в жизни, любовницы. … О! От них просто отбоя не было. Помню как-то … у-у-у. Не помню. Да!... – они оба вздохнули, и Семен замолчал. Молчали они минут пять, хотя со временем у них, как известно, были проблемы. Прервал молчание Куча (давно пора перейти к мужскому роду, потому что выяснилось, что он мужик, по крайней мере, был им раньше).
- Что-то скучно стало. Давай хоть займёмся чем-нибудь. Сыграем во что-нибудь.
- Во что? В слова я всё равно проигрываю, а других игр не знаю.
- Нуу, - протянул Куча, - например в футбол.
- А чем же мы будем играть? В этой комнате кроме тебя и цветочного горшка ничего нет.
- Так мы и не будем играть. И играть будут тараканы, а мы будем болеть. Каждый отберет себе команду из одиннадцати членов. Судить будут пауки.
- Пауки не согласятся,  я с ними не в ладах. Да и как же мы будем их различать, они ж все одинаковые? Я их сам до сих пор путаю. Не красить же их … да и красить то собственно нечем.
- А зачем красить? Оторвём усы у одной команды и дело с концом. Те, которые с усами, будут мои, а безусые - твои.
- Нет, - не согласился Семён, - на это я не пойду. Мучить бедных насекомых, моих друзей. Нет, я не могу.
- Почему же мучить? Ты же бреешь усы? И я тоже брил, когда был Поликарпом. Они наоборот будут довольны и благодарны нам. Им наверное даже бриться нечем, бедные насекомые, вон какие усы отрастили.
- Да. Ты прав, - согласился Семён, - Ну что ж, давай отбирать команды.
Они принялись ловить тараканов, которые наверное не хотели сегодня принимать участие в футбольном матче. Они разбегались в разные стороны и Семён с Кучей ловили самых быстрых и проворных. Семён тут же стал отрывать своим усы и проводить начальный курс методики игры в футбол. Тараканы его внимательно слушали и яростно трясли мордами, наверное пытались пошевелить усами. Куча тоже что-то объяснял тараканам, но они его, видимо, не слушали или не понимали и задумчиво смотрели на него. Один из них что-то пытался сказать, но говорить по-человечески не мог и поэтому интенсивно махал лапками. Наверное он чем-то был не доволен. Куча назначил его вратарём.
Они расставили тараканов по местам. Команды назвали довольно просто и банально: "усачи" и "бритые". Куча оторвал от себя кусок чёрного вещества и скатал шарик, мяч для тараканов. "Усачи" вели себя оживлённо и после свистка тут же ринулись в атаку. Безусые "бритые" напротив были чем-то встревожены, потому-что стояли без движения, беспомощно крутя головами. После свистка они стали бегать по полю туда сюда, ни разу не коснувшись мяча. Через пять минут, когда счёт был уже "30 : 0" в пользу усачей, Семён решил остановить матч, потому-что был недоволен игрой своих подопечных.
- Что случилось, Сеня? - спросил Куча. Во время матча он орал как сумасшедший и постоянно, усмехаясь, бил Семёна по плечу. - На самом интересном месте, блин!!!
- Это не справедливо, - сказал Семён, подняв голову. - Ты посмотри на моих игроков. Они ж мяча ни разу не коснулись.
- Плохой ты тренер. А я ещё в раннем детстве стал капитаном сборной школы, поэтому знаю все тонкости игры. Ты просто не хочешь смириться с явным поражением и нагло останавливаешь игру на самом интересном месте.
- Я тоже в детстве играл футбол, - стал оправдываться Семён, - два раза. Но правила я знаю, я часто смотрю его по телевизору.
- Ну, сравнил, - вспрыснул Куча, - По телевизору одно, а в живую совсем другое. Ладно. Не хочешь со мной играть, не надо. Но ты должен смириться с проигрышем и с тем, что ты хреновый тренер.
Тараканы-футболисты разбежались, а тараканы-болельщики продолжали весело мутузить друг друга кулаками и ногами (а точнее лапами) и дубинами.
- Ну и что же будем делать? - грустно спросил Куча, - Играть больше не во что, а болтать в пустую мне надоело да и не люблю. Скучный ты парень, Сеня, не зря от тебя жена ушла.
- Не вмешивайся в мою личную жизнь, - обиженно заявил Семён, - лучше подумай, как отсюда выбираться. Я оголодал, да и на работу пора.
- А мне и здесь хорошо, но если ты так хочешь выбраться отсюда ... нууу ... к примеру .... сломай стенку!
- Хорошая идея, - сказал Семен и заметно повеселел, - ты мне поможешь.
        - Чем? - удивился Куча.
- Собой, - ответил Семён и  взял Кучу так, чтобы он стал похож на таран. Семён хорошенько разбежался и так ударил Кучей об стену, что тот на три четверти головы вошёл в неё. Когда Семен отделил Кучу от стены оказалось, что это стена вошла вошла в Кучу три четверти головы. У него остался только рот. Этим ртом он и сказал.
- Ты что, очумел, Сеня? Моя голова уже давно потеряла свою былую прочность, тем более я четыре дня ничего не ел и мои мозги от истощения ушли в пятки вместе с сердцем.
- Так что же мне делать? - грустно спросил Семён, - Ты единственный, кто может помочь. Не горшком же мне стену ломать.
- Попробуй боком, - одобрительно пробубнил Куча, - сбоку я твёрдый. Семён взял Кучу за ноги и, хорошенько раскрутив его, швырнул что есть мочи в стену. Стена тут же затрещала и, чихнув огромным облаком пыли, развалилась.
Когда облако растаяло, Семён увидел десять смотрящих на него, офигевающих глаз. Эти глаза, судя по их тупому выражению, принадлежали милиционерам.
  За дырой в стене стояли и смотрели на них шестеро милиционеров (двое из них были одноглазые). Они наверное были чем-то удивлены, потому-что стояли неподвижно с булками в зубах. Семён вытащил пару штук и тут же съел с жарким аппетитом. Милиционеры опомнились, взялись за пистолеты и принялись палить ими в сторону Семёна с Кучей. Комната тут же наполнилась густым сизым туманом (они до сих пор не знали о существовании бездымного пороха). Когда и это облако развеялось Семён увидел лежащими на полу, всех шестерых. На них было очень много круглых больших дырок.
- Надо же, как они нам обрадовались, - сказал Семен. На его лице появилась улыбка, не посещающая это забытое место в течении всей новеллы. - Я очень рад, что оказывался не дома. Значит дверь на месте и мои  тараканы дома, ждут меня. Пошли ко мне, Куча. У меня давно не было таких друзей, как ты.
- Конечно, только поставь голову на место, а то я ничего не вижу, кроме пищевода, - сказал, улыбнувшись, Куча.
И они радостно зашагали домой, о чём-то весело болтая и размахивая руками. На дворе было почти светло. Часы, висящие на стене над милиционерами, показывали одиннадцать часов, но на самом деле было полшестого. Просто часы от набранных впечатлений перевернулись вверх ногами.
Начинался новый день.
Кострома. Май 2006г.