21 сентября
Я проспала полдня, и вечером страдала ерундой. Скоротав ночь за чтением, я встретила холодный рассвет. Мне отчего-то вспомнились парящие градирни от теплостанций в районе Капотни. По Москве я уже отчаянно скучала. Ванкувер не мог мне заменить ее. Мне еще было холодно от вчерашних прикосновений вампира, но легко и спокойно от осознания того, что я сделала все же. Конечно, я и подумать ранее не могла, что вот так променяю обычное счастье на привязанность к тому, кого и человеком-то и не назовешь. Но что поделать, раз уж так получилось.
Я стала готовиться к своим выступлениям. Понемногу подбирала репертуар, но ничего путного мне в голову так и не пришло. Вольф Генрихович меня не торопил, да и я желанием особо не горела. После всего того, что мне довелось узнать, мой разум всячески отказывался логически соображать, и я с трудом воспринимала любую информацию, противоречащую моим убеждениям. Позвонила Стелла и попросила зайти, но я отказала ей. Никакого отпора я, к счастью, не встретила, и потому без лишних слов бросила трубку. Все вгоняло меня в уныние. Я не относилась к числу тех особ, что безудержно скучают без компании их возлюбленных, но мне и вправду было слегка не по себе.
Вольф Генрихович зашел в гости сам, застав меня за обедом. Он, было, хотел оставить меня наедине с моими глупыми мыслями, но мои глаза меня выдали.
– Вижу, что у тебя что-то случилось.
– Да нет, все хорошо.
– Нет-нет, от меня ничего не скрыть. Ты устала? Ты не хочешь выступать?
– Не в том дело. Просто как-то не по себе.
– Ладно. Я пришел, чтобы подкинуть тебе кое-какие идеи. Ты не против?
Я была не против, и мы отправились к моему синтезатору. Продюсер увидел ноты Рахманинова прижизненного издания на миг он замер и потом дрожащей рукой с великим почтением взял ноты, проведя пальцем по корешку.
– Откуда ОНИ? – шепотом спросил он.
– Уильям подарил…
– О, ты просто не представляешь, сколько я бегал за таким… и вот они у тебя. Великодушен Уильям, надо будет его поблагодарить как-нибудь.
В его глазах заплясали искры пламени, он придвинул стул к синтезатору и настроил его на рояль. К сожалению, это был ненастоящий рояль, но мне все равно понравилось. В легком экстатическом состоянии Вольф стал извлекать возвышенную музыку, и я удивлялась тому, что он делает это не так, как Уильям.
– Он просто сама щедрость… впрочем, я не о том. Есть кое-какие дельные советы. Нам с тобой в первой декаде октября нужно представить публике себя еще раз, а потом выйти сольно.
– Думаю, это сложится. Я, правда, никак ничего не придумаю…
– Это не важно. Я сам кое-что напишу и принесу тебе. Но все же, ты мне определенно не нравишься. Какая-то ты грустная. Домой хочешь?
– Да. Не в Петербург, а в Москву. Странно, а?
– Нет, моя девочка, – вздохнул он. – Это естественно. Москва для многих патриархальный древний дом, который не раз горел и был под угрозой уничтожения, но выстоял. Даром что разросся невообразимо…
– О да, прелестный город. Я так и не смогла привыкнуть к Северной столице.
– Это дело привычки. Уильям, к примеру, точно вечный странник: без роду да без племени скитается по миру, боится, что его кто-то расколет.
Я рассмеялась. Вольф Генрихович, очевидно, заметил, что слегка утомил меня своими допросами.
– Я не буду тебе ничем мешать. Загляни сегодня-завтра на рабочее место, вдруг Стелла и вправду будет тебе полезна?
– Хорошо. Удачи вам.
Он ушел странной тяжелой походкой. Ему опять было нехорошо.
На меня напала страшная лень. Руки отказывались что-то делать, постоянно роняли, что бы я ни взяла. В попытке написать мелодию я поломала три карандаша и поняла, что моя затея совсем ужасна, и потому просто ушла спать.
22 сентября
Усталость как рукой сняло. Как в старые добрые времена учебы, я проснулась спозаранку и выглянула в окно: на улице было совсем темно. Лениво включив телевизор, я настроилась на российский канал новостей и прослушала информационный блок. К счастью, на Родине не произошло ничего ужасного или интересного. Но зато ко мне вернулась Муза.
До обеденного часа я усиленно записывала все то, что создавало больное воображение. И снова мне слышались только староанглийские мотивы, которые играли на рожках и свирелях. Им нужен был аккомпанемент, по которому адекватно мог проконсультировать меня только продюсер.
Еды я не нашла и решила, что заглянув к Стелле, я получу бесплатные нравоучения и обед. В здании редакции было очень много людей: то ли они получали заказы, толи деньги. Столпотворение импульсивных мужчин напоминало мне экстаз на бирже, только шума было меньше. Мистера Мэйнса на рабочем месте не было. Предупредительная записка красовалась на заветной дверце. А вот Стелла сидела за своим идеально прибранным столом и полировала ногти.
– О, кого я вижу. Вижу, что ты, душечка, после дня раздумий, соблаговолила ко мне зайти!
– Именно, подружка. Я действительно ну очень долго думала и пришла к выводу, что нам нужно чисто по-женски потрепаться, а еще я хочу набить желудок.
– Ну и хорошо, – ехидно заметила она. – Зайдем в кафе и спокойно посидим.
Она резво собрала сумочку, оставила стикер на календаре и, цокая сапогами на шпильках, повела меня в райское заведение, где подавали блюда из рыбы. Это действительно оказалась милая нелюдная кафешка, где работали только девушки. Стелла сказала, что она опять на диете, а я набрала себе сладостей и порцию лосося.
– Раз ты угощаешь, мне нет смысла вести себя скромно? – спросила я.
– Да. Я хочу спросить тебя, куда ты подашься потом?
– На восток, мы уже это обдумали. Потом вернусь домой, если у меня вообще есть дом.
– Мы твои друзья, наш дом – твой дом.
Вместе с салатом из спаржи на подругу напало страшное милосердие.
– А где ты пропадаешь? Я несколько раз видела тебя одну в городе? – поинтересовалась она.
– Гуляю. Ищу антиквариат. В гости хожу в конце концов.
– Так я тебе и поверю. Помню, как благоговейно Уильям на тебя смотрел влюбленными глазами. Признавайся, ты уже замутила роман?
– Ну да, а ты завидуешь, что у меня такой симпатичный молодой человек?
Стелла чуть не подавилась. Она бросила на меня гневный взгляд.
– Нужен он мне. У меня Крис есть!
Печенье и горячий шоколад оказались очень вкусными. Я достала свои ноты и разложилась на этом маленьком столике в несколько рядов. Подруга читала мои наработки и комментировала идеи. Именно за этим она и была мне нужна. Откуда-то взялся Крис. Он пришел с букетом роз и подарил их возлюбленной.
– Вот это встреча! Ада, я как раз хотел с тобой поговорить. И вот ты тут с нотами…
– Давай быстрее, Крис, мне некогда.
Сегодня он просто сочился счастьем. Так действовала на него Стелла. Он слегка сменил прическу и сделал себе укладку.
– Я хочу посмотреть, какие темы ты развиваешь.
– Сегодня меня посетили мелодии древней Британии и снова скандинавские унылые завывания.
– Ну хули их. Это тоже культура, и она имеет право на существование.
– Согласна, но мне нужна адекватная критика стороннего человека.
– Это хорошо, Ада, что ты нашла аккомпаниатора. Без него пришлось бы очень туго, – заметил Крис.
– Что мне следует сделать?
– Пой. Люди хотят слышать твой голос. И пусть ты можешь не петь, как Патрисия Каас, у тебя есть талант.
– Да-да, тебе надо петь. Ты очень обидишь по крайней мере нас, если не будешь работать голосовыми связками, - сказала Стелла.
Мы допили чай, пока Крис что-то правил в моих партитурах. Только после того как я оставила друзей, я поняла, какой же счастливой стала Стелла. Несмотря на нарциссизм Криса, он обладал поистине прекрасной способностью оказывать посильную помощь. А значит, эта самая помощь была лучшим, что он мог бы мне пердложить.
24 сентября
…Я стояла на мосту. С него просматривалась вся округа. В темном небе на востоке блистали первые звезды, а на западе скучивались розоватые облака и догорала заря. Вдалеке виднелось рыжее марево города, и маячили красные огни с заводских труб. Последние отчаянно дымили и парили на морозном воздухе. Город жил, но умирало отчего-то его окружение. Дома продали, земли под ними забрали частники, и только старая железная дорога, которая насквозь прорезала город, еще пыхтела и шевелилась. На тупиковых путях, навечно прикованные, стояли вагончики, через которые уже прорастали кусты и дикие травы. Удивительно, что их не разобрали на части мародеры или местные жители.
Вся обстановка навевала жесточайшее уныние, и если бы я не знала, зачем пришла сюда, то поскорее бы сбежала. Но следов того, кого я желала увидеть, здесь не было. Воздух насквозь провонял криозотом и дымом, но также остро пах смертью. Она была повсюду, и виной тому была отнюдь не осень…
И снова отрывки чужих жизней в моих снах. Это становилось все страшнее с каждым разом. Я проснулась от ночного звонка Уильяма.
– Здравствуй, дорогая. Помнишь, я обещал тебе один прелестный поход в гости?
– Как забыть! Кларисса?
– Нет. Хельга. Маленькая девочка-вампир. Я зайду за тобой вечерком.
– Тогда я жду тебя! Я, быть может, задремлю, ключи оставлю, как это делаешь ты.
Я вышла на лестничную клетку и посмотрела, нет ли какого мини-сейфа для моих ключей. Найдя подходящий паз под гвоздем, я повесила на него старую тряпку, чтоб уж никто не подумал о том, что за ним спрятано, и вернулась в квартиру. Обнаружив обилие пыли на книжных полках и столе, я занялась генеральной уборкой, отчего заработала кашель. К тому же я снова жутко проголодалась, хотя я уже давно считала это признаком вечного нервного истощения во время активных творческих мук. Но после всех процедур влажной уборки квартира выглядела идеально, даже старая люстра под потолком, казалось, стала давать больше света, чем раньше.
Со стены на меня печально смотрел мой же портрет, и меня это слегка смущало. Хоть мне и прекрасно подходило амплуа средневековой принцессы, мне было как-то неуютно с ним. Я достала листочки, исписанные символами, и продолжила попытку их дешифровать. Я очень огорчилась, что никто из знакомых не смыслил ничего по этой оккультной теме, поэтому зашла на какой-то местный форум и стала рыскать в поисках нужных контактов. В конце концов, я нашла человека, разбиравшегося как в латыни, так и в средневековой алхимии. Я записала адрес и решила, что как-нибудь зайду.
День до вечера стоило заполнить чтением классики. Достоевский попался под руку первым. «Что ж, пусть это будет «преступление и наказание»!» – подумала я и наугад ткнула в томик. Мне повезло, и я освежила в памяти эту мрачноватую историю.
… Среди запаха гари отчетливо ощущались ароматы смерти. А осень действительно подходила к концу, и скоро вся грязь должна была скрыться под легким слоем пушистого грязно-белого первого снега. Но зимние ветра не торопились сюда, и только изредка откуда-то из Скандинавии вдруг прилетал молодой и юный ветерок и тут же распылялся по бескрайним просторам нагих черных полей. Трава сникла и окончательно сгнила вместе с листвой, оставив после себя отвратительную скользкую жижу, уже не вбиравшую в себя обильную влагу. Когда легкий ночной мороз сковывал ее, она становилась ровным скользким катком, по которому катились вперед люди и машины.
Но я шла на запах того, кто умирал. Он умирал уже долго и никак не могу умереть совсем. Скорее, он был уже мертв. Он звал меня с непередаваемым никакими словами упорством. Было в этом что-то страшное даже для меня. Он ждал в старой избе на окраине придорожной деревни, и люди избегали ее. Казалось, еще чуть-чуть, и крыша и прогнившие половицы обрушатся, погребя под собой все, что нажил уже давно сгинувший хозяин. Но мой Владыка не боялся такой нелепой смерти, его ждал другой конец, равно как и меня.
Сегодня он был как никогда мрачен. И пусть я не видела мертвого лица, но я ощущала это. Он едва заметно подозвал меня рукой и тих шепнул. «Ты познала свет. Это просто. Познай же тьму!»… И я тут же полетела в бесконечно глубокую дыру подпола…
Кругом меня была кромешная тьма. Я решительно не понимала, где закончился сон, и началась явь. Быть может, я еще спала, но вокруг меня были вещи, которых я не помнила во сне. Мягкий диван, кусок стены с обоями, пол где-то внизу, который я нащупала дрожащей рукой. Вдруг кто-то нежно коснулся холодными губами моего уха. Мы оба вскрикнули.
– Господи, Уильям, ты меня до смерти напугал! Я думала, я сплю, ведь мой сон оборвался на похожем месте. Стой, не шевелись, я боюсь, я тебя не вижу.
– Зато я вижу тебя, как днем. Похоже, вышибло пробки. Странно, что с улицы свет не пробивается. Сейчас я все сделаю.
Он выбрался в коридор и приказал мне не открывать глаз. Даже несмотря на эту легкую угрозу, сквозь закрытые веки я увидела свою комнату. Свет был просто ослепителен.
– А, да ты убралась, Ада! Если бы ты пошла искать спички, чтобы вернуть электричество, то разнесла бы полквартиры.
– Это точно, Уилл, – я потерла ушибленную макушку. – Ключи нашел быстро?
– Даже не искал. Просунул руку и все. Собирайся поживее, оденься потеплее, на улице для тебя будет холодно.
Он заставил меня поторопиться. Во дворе нас ждало такси с угрюмым сонным таксистом. Немудрено в столь поздний час! Путь к месту заточения маленькой вампирши я не запомнила: поняла лишь, что это где-то на северной окраине. Это был отдельный ничем не примечательный домик, возможно даже за чертой города – типичная американская мечта. Я думала, что нас кто-то встретит, но Уилл просто подошел к двери, поколдовал с замком, и мы попали внутрь.
В этом домике, хорошо законсервированная, хранилась целая эпоха. Мрачное викториантсво со всеми его прелестями и ужасами. Кое-где стены подернулись паутиной, на потолке отваливалась штукатурка, а пол был неровен, но это лишь придавало шарм. Мы прошли в дальнюю комнату, где находился кабинет. Внезапно откуда-то сверху прозвучало приветствие. Страшный детский голос…
– Уильям, Уильям…Аделина. Вы пришли, чтобы мне не было скучно.
Из тьмы по стремянке спустилась маленькая девочка, одетая, точно кукла, в простое, но изящное платье небесно-голубого цвета. Я отчетливо видела это в слабом свете лампы. На ее ногах были лакированные туфельки с бантиками. Совсем еще ребенок, но со взрослым лицом женщины, познавшей горечь утрат и разочарований. Маленькие тонкие пальчики перебирали страницы тяжелой толстой книги, глаза бегали по строчкам. Пустые красные глаза чертенка. Губы пошевелились, и я увидела гротескные клыки.
– Уильям, ты принес мне вкусняшку?
– Нет, я не нашел.
– Обидно. Не обедать же мне нашей гостьей?
Я нервно поежилась, когда это миниатюрное исчадие ада прошло мимо меня и забралось к Уиллу на руки. Ольга запустила руки в его пышную шевелюру и попыталась испортить прическу. Он с улыбкой поцеловал ее в лоб и опустил на землю. Да, вампир любил эту девочку. Она неслышной походкой прошла к освещенному проему между книжными полками и взгромоздилась на свой резной трон. Похоже, многие вампиры страдали манией величия.
– Итак, как ты уже знаешь, Аделина, меня зовут Ольга. Но я предпочитаю Хельга. И все же, Уильям не просто так привел тебя сюда. Он не стал бы тревожить покой моего уединения без веской причины. Говори же.