29. In joy and sorrow
Говорят, что когда становишься взрослым – жизнь начинает течь быстрее. Эмили всегда думала, что это пафосный бред, которым старшее поколение пугает младшее… Но теперь поняла, что это правда…. И это было правдой, она ощущала это сама… В некотором смысле ее это пугало, но уже не доводило до слез, т.к. будущее было относительно определено: она выйдет замуж за Джея, родит ребенка – и общественное мнение оставит ее в покое. Беспокоило другое – она не любила Джея. Точно не любила. Говорят, что чем ближе узнаешь – тем дальше пошлешь. Так вот, Эмили знала о нем слишком много. И хоть и любят НЕ ЗА ЧТО-ТО, а ВОПРЕКИ ЧЕМУ-ТО… Эмили не могла пересилить себя… она чувствовала, что ему с ней приятно проводить время. Она была благодарна ему за то, что он воспринимал еще не родившегося ребенка, как своего, ведь мог бросить и уйти… В то же время Эмили не могла сказать, что он ее любит. Но если это и была любовь – то была она странной, как и отношения Джея к Эмили. Со своей же стороны Эмили могла сказать, что симпатизировала ему. Ей не было противно, когда он к ней прикасался. Музыка, которую он слушал не вызывала у Эмили желания покинуть комнату. Джей не был глупым или самовлюбленным. В общем, все было не так плохо, как могло бы быть… Иногда, правда, случались несостыковки темпераментов: Джей приходил переполненный впечатлениями с репетиции или работы, что-то громко рассказывал, активно жестикулируя… а Эмили хотелось побыть одной и в тишине… Вот тогда Джей немного обижался, но через полчаса приходил. Ему было трудно, но он мог ее понять.
К слову, тяжелое меланхолическое состояние преследовало Эмили. Однажды, она проснулась утром, Джея не было уже, работы тоже не было… Это было за несколько дней до Нового года – и, как часто бывает, дождь решил растаять где-то в облаках, а снег не счел нужным порадовать людей своим присутствием. Небо хмурилось, это давало Эмили некое душевное равновесие. Она включала радио – попала на прогноз погоды – температура обещалась плюсовая, так что прогнозировался дождь… Это радовало. Эмили просидела у окна целый день с «коктейлем» из Флер и меланхолии, но дождь так и не пошел…
Не было осадков и на Новый год, который Эмили и Джей провели в темной комнате, освещенной одними лишь гирляндами на небольшой сосне, которая исколола Эмили все пальцы пока та ее наряжала. Эмили и Джей смотрели концерт Лакримозы, потому пропустили торжественные, лживые и никому не нужные слова президента… О наступлении Нового года узнали лишь когда пространство за балконом начало взрываться всевозможными петардами и фейерверками… Джеймс сказал, что под подобное светошоу Лакримоза не подходит и поставил Раммштайн. Эмили пожалела, что все свои предыдущие Новые года отмечала без звукового сопровождения рычащих немцев.
Через несколько дней, субботним утром, Джей проснулся от воплей Мерилина Мэнсона.
- Я понимаю, что ты его любишь… но нельзя было выбрать более мелодичное нечто, а не “Fight Song”? – вопрошал полусонный Джей, сидя на кухне с чашкой кофе в руках.
- Какая разница? Проснулся же!
- Угу. А в честь чего такой подъем?
- Сегодня Мэнсону День Рождения, - улыбнулась Эмили.
- Ну, и что?
- Не знаю. Я проснулась и подумала: «А ведь у Мэнсона сегодня днюха!». И почему-то мне не хотелось, чтоб этот день прошел как остальные…
- Да-а-а-а, - протянул Джеймс, допивая кофе, - ты и раньше странная была, но теперь…
- Может ты и жениться передумал? – лукаво улыбнулась Эмили.
- Нет, конечно!
- Вот и хорошо. Кстати, собирайся. Я хочу подышать свежим воздухом. Только одевайся красиво – человеку “happy gothday» сегодня как-никак…
Часа через 1,5 они уже шли по улицам из луж и грязи, сквозь мелкий моросящий дождик… Небо было серым, а настроение приподнятым: Джей и Эмили решили «посходить с ума» и игрались в Мэнсона и Диту фон Тиз. При этом «Дита», учившая немецкий в школе, вставляла в родную речь инородные слова и постоянно делала комплименты «Мэнсону» за его красивые глаза ( что заставляло любопытных обращать на эти самые глаза внимание. Большинство любопытных было в шоке – «Мэнсон» был в линзах «а-ля дэзстарз»). Вот так они и забрели на рынок.. а там к ним пристал гипер-общительный продавец, который после 10 минут жужжания ни о чем заявил:
- У меня есть что-то специально для вас!
И куда-то убежал. Вернулся с двумя кольцами из какого-то сплава «а-ля под серебро». Необычное состояло в том, что по всему периметру кольца были выбиты летучими мышами и надпись готическим шрифтом «DARK».
- Берем! – закричала Эмили.
- Знаешь, кажется, это судьба, - хитро улыбнулась Эмили, разглядывая кольца.
- Ты сегодня очень странно себя ведешь, - вздохнул Джей, - и я твои намеки сегодня ну вообще не понимаю…
- Давай сегодня поженимся? – с безумным блеском в глазах выкрикнула Эмили.
- Что?! – Джей был шокирован.
- Во-первых, это более-менее неформальная дата- и не придется ждать следующего Хэллоуинна, а во-вторых, кто еще сможет похвастаться, что так круто отметил днюху Мэнсона?!
- То есть ты хочешь пойти в ЗАГС прямо сейчас?
- А что? – не поняла намека Эмили, и Джей указал на их внешний вид, явно давая понять, что черные джинсы, корсет (Эмили), черные плащи – это немного не праздничная одежда.
- Да ну тебя! Ведешь себя, как цывил! – надулась Эмили, искренне не понимая, чем ему не нравится корсет.
- Ладно. Пошли. Но для этого надо будут паспорта и два свидетеля, - сдался Джеймс.
- Ладно, я пойду за паспортами, а ты найди свидетелей – встретимся тут же через полчаса, - сказала Эмили и убежала.
Через полчаса Эмили с паспортами встретил Джеймс и 2 участника группы «Драма», где играл Джей: вокалист Кори Ктулху и гитарист Джои, у которого был этот ник, видимо, потому что ему нравился Джои Джордисон из Слипкнот – раскрас по крайней мере у них был одинаковым. Кори был без макияжа, но выражение лица было свирепым – он невзлюбил Эмили еще тогда, когда Джей привел ее пробоваться на место вокалистки…
Работники ближайшего ЗАГСа тихо впали в транс, когда вся эта четверка заявилась на пороге. Минут 10 пришлось объяснять, что они хотят, и еще минут 5 Эмили объясняла тетке за кого именно она выходит – тетка путала всех троих и не могла сосредоточиться. В конце концов, Эмили отдала ей паспорта и посоветовала заняться чем-то полезным. Тетка нахмурилась, поджала губы и с видом «Да что вы себе позволяете!» ушла.
… после стандартных пафосных фраз, которые утомляли Эмили , тетка перешла к важной части:
- Согласен ли ты, Джеймс Патрик Самойлов… - начала было тетка выдрессированным голосом.
- Самойлов?! Ты что – русский, что ли?! – прошептала Эмили.
- Да нет вроде, - пожал плечами Джей.
- …взять в законные жены эту девушку, - продолжала тетка, странно посмотрев на пару после столь необычного для такого места диалога. – И быть с ней в радости и…
- Согласен, давайте дальше, - махнул рукой Джей.
- Согласна ли ты, Ева Алисия Дэвис, - сквозь зубы начала тетка, но Джей зашептал:
- Ева Алисия?! Фигассе!
- Так! – тетка шлепнула церемониальной книгой о столик. – Вы что, не знали даже как друг друга зовут?!
- Знали, - соврала Эмили, она же Ева Алисия.
- Продолжайте, - улыбнулся Джеймс Патрик.
Тетка повозмущалась и продолжила:
- Согласна ли ты, Ева Алисия Дэвис…
- Согласна, - сказала Ева Алисия и новобрачные взяли у Ктулху (прим. Лакримы – А БЛЯ ЗВУЧИТ ТО КАК!!!!!) кольца. Тетка, вконец вышедшая из себя при виде колец процедила что-то типа «Можете поцеловать невесту», но ее никто не слушл. А Джеймс и так целовал Алисию.
Через час, сидя в каком-то мрачном ьаре, который распологался в подвале, четверо мрачного вида людей выпивали и рассматривали штампы в паспортах. Алиса (было решено называть ее так, Ева звучало слишком просто) ныла, что теперь ей придется менять фамилию, а для нового паспорта с новой фамилией надо будет делать новое фото. Эта тема была дружно подхвачена пьяными парнями и они наперебой начали давать ей советы, как ей накраситься и что одеть для фотографии. Совет были такими, что так не одеваются и не красятся даже «тру-готы» из Германии – а те, как известно, как только не экспериментируют. Под конец кто-то вспомнил, что «сегодня ж Менцону днюхо!» - и последний тост был поднят за этого любимого Алисой фрика.
- Алиска звонила, - сказал Кайл занимающемуся маникюром Ксавье.
- И как она там? – улыбнулся тот.
- Замуж вышла, - спокойно ответил Кайл.
- Да ну! Наконец-то! А за кого?
- Да за фрика своего. За Джеймса.
- Жаль. Не нравится он мне…
- Она имеет свое право на счастье. Такое, какое надо ей! Ведь так мало из нас встречают свою любовь наяву… Я даже порой не верю в счастливую любовь Детей Тьмы… - задумчиво прошептал Кайл.
- Брось! Ты же знаешь, что она его не любит!..
- Но она может попытаться…
Шли последние месяцы беременности Алисы. Ходить, и тем более стоять, становилось все тяжелее… Любимые туфли на шпильке были жестоко заброшены на шкаф по причине «Я не могу в них ходить!» Зато Джей купил ей сапоги «а-ля Дэни Филт» - и жизнь немного наладилась. Но некая степень тяжести, и даже унылость, все равно присутствовала… И даже было не понять и не определить точно чем это вызвано, но находилось много поводов для грусти: то какой-то продавец в книжном магазине назвал Алисию вампиром и нудно читал ей лекцию на тему «Почему вампиром становиться нельзя», то Алиса увидела у кого-то незнакомого в автобусе красивого парня-оборотня на заставке и расстроилась, что это всего лишь картинка, а не реальное существо… То еще нашла у себя седой волос и впала в депрессию, т.к. хотела чтобы ВСЕ волосы, а не какой-то один были седыми и желательно длинными, как у Сефирота… а Джею этого было не понять… То ей вдруг в голову взбрела теория, что Дева Мария родила Иисуса… не от святого духа, а от… инкуба!
И это на 8-ом месяце беременности!
- А что?! – доказывала Алиса. – Он ведь во сне это сделал? Во сне! Ночью! А ночь – это время ТЕМНЫХ сил! Демонов! К тому же, Дева Мария не видела его! Вот!
У Джеймса началась мигрень.
А в июне эта Алисия святотатница родила девочку…