Я в молодости своей, всегда мечтал быть хорошим ремесленником. Всегда считал – хороший ремесленник – истинно свободный человек. Долгая моя жизнь не внесла ощутимых изменений на такой мой взгляд.
И примеры в подтверждение моих взглядов были буквально рядом.
Сейчас принято считать, что во времена правления сталинского режима, в так называемый тоталитарный период, люди вообще не в состоянии были проявлять свою независимость. Не берусь опровергать подобные утверждения, это не мое дело. Но одно могу твердо сказать – были независимые люди и тогда. В нашей деревне таких людей было, как минимум двое. Один из них – кузнец Гордеев, у которого были кузницы в двух деревнях. Семьи у него не было, но скажу откровенно, женщин любил «обхаживать». На фронт он не попал, инвалид – у него, я не знаю, по какой-то причине, одна ступня располагалась поперечно ходу. Этот кузнец был прекрасным мастером своего дела, не только рядовые жители наших деревень, но и колхозы, во многом зависели от него. Любитель матерщины, мог «послать» куда надо всех, даже районное начальство. Однако, я здесь не о нем.
Другой настоящий ремесленник – наш дядя Прокоп. Мне неизвестно, по какой причине он не попал в Армию, но во время ВОВ он не воевал и никто его за это не преследовал. Возможно, тоже был инвалид. Он был женат на старшей сестре нашего отца, и мы числились в родственниках у него. Детей у них не было, жили вдвоем. Наша тетя Марфа ничем не выделялась в деревне, разве что, не было у нее детей. А вот, дядя Прокоп был большой оригинал.
Он, единственный в деревне, который категорически отказался вступить в колхоз, именно, под тем предлогом, что он не хочет зависеть ни от кого, хочет сам быть своим хозяином. И жене не разрешил вступить в колхоз.
Когда вступали в члены коллективного хозяйства, крестьяне вносили в состав земель колхоза и свои участки (паи). И Прокоп, конечно, имел участок, говорили даже, что участок располагался на одном из лучших полей. Чтобы его участок не мешал обрабатывать общественное (колхозное) поле, ему выделили участочек где-то, в отдаленной местности на, неудобных для обработки землях.. Сказывали, что он так ни разу и не навестил свой участок. Его он просто не интересовал. Кормил он семью, и скажу, неплохо по тем временам, своим ремеслом. Ремесленник он был от Бога. И специализировался на одной, конкретной работе – изготовлял «лопатки», своеобразные точила для кос во время сенокоса. Он был потомственный мастер – его отец, раньше дед, тоже занимались тем же.
«Лопатки» - это деревянная лопаточка, на которую налеплялась смесь битума с дробленым песком. На первый взгляд, вещь бесхитростная, чего бы проще. У него то и дело появлялись конкуренты, и быстро потом исчезали. Мастерство всегда связано с тонкостью технологии и мелочей тут нет. По жизни он был строжайший педант, в своем деле не пропускал и мелочей. Разве что, выпивал часто. Во-первых, работал исключительно топором. Топоры он приобретал, тщательно выбирая по одному ему известным признакам, не признавал топорища, сделанные другим мастером. Когда их точил – острие проверял на бороде. Если бреет, значит достаточно. Топор в его руке попадал точно в то место, куда нацелен. Я сам однажды был свидетелем, как он, на спор расколол полено на части, положив руку на торец полена, между пальцами. Тогда, желающих повторить его прием, не нашлось.
Удивительным постоянством отличались годовой и суточный режимы его работы. В качестве деревянной основы «лопатки» он использовал только одну породу – ветлу. Срубленное дерево, до его использования, выдерживалось в сухом месте не меньше года. В зимнее время изготавливались деревянные лопаточки, складывались в штабеля и продолжали сушиться. Он не знал, что такое усталость – работал с утра до ночи, с короткими перерывами на еду.
По весне отправлялся в «путешествие» - где-то доставал какой-то особый сорт битума, не исключая проверку даже «пробой на язык», дробленый чистый кварцевый песок и еще что-то, какие-то присадки. Со второй половины мая до конца июля, лепил битумный состав на деревянную основу и аккуратно штабелировал. В это время он вставал часа в четыре утра и работал до захода солнца, с короткими перерывами.
Весь август у него уходил на расчеты с крупными заказчиками - окрестными колхозами и совхозами. Так как, те рассчитывались с ним плохо, несмотря на имеющиеся договора, сентябрь – октябрь у него уходили на различные судебные тяжбы.
Ноябрь-начало декабря – он пьянствовал, устраивал себе отпуск.
И это повторялось у него с завидным постоянством из года в год. Будь у него достойные конкуренты, возможно, он вряд ли мог бы держаться так независимо, не знаю. То, что он в своем деле был непревзойденным мастером, в этом сомнения нет. Мой старший брат попытался было, освоить его навыки и мастерство, даже поработал немного в качестве «подмастерья» - однако, не выдержал строгих требований настоящего ремесленника… Потом, времена Прокопа прошли – появились точила промышленного производства, не очень удобные, но люди постепенно к ним привыкли. Как он прекратил свою деятельность, мне уже неизвестно – После школы я покинул деревню, хотя и помнил его, как большого мастера, и даже завидовал в чем-то ему, о дальнейшей его судьбе не знаю.
Однако, он был настоящий, редкостный Ремесленник. Это тоже – часть истории.