Вечеринка, уже, подходила к концу: кто-то ушёл, остальные разбились на небольшие компании по интересам, а какой-то парень, даже не из нашего отдела, выхлёбывал остатки пунша. Сам именинник куда-то пропал, да и ладно, мне особо и дела-то до него не было, я пришёл на эту вечеринку, только чтобы пообщаться с коллегами в неформальной обстановке.
Я уже год работал в компании и до сих пор так толком ни с кем и не сдружился, только разве что с Сарой, толстой чернокожей сплетнице из бухгалтерии. Да и то, общались мы только в день зарплаты.
Я устало слонялся по украшенному офису, форсируя между компаниями из трёх-двух человек, слушая их разговоры. Наконец, я понял, что делать мне здесь особо больше и нечего. Но идти домой не хотелось, так что я решил постоять немного на балконе, покурить.
Я не помню, когда я начал курить. Практически половину своей жизни я придерживался убеждений, что курение это зло и рак лёгких мне не нужен. А потом как-то перестал об этом думать.
Все вокруг курили, и я тоже начал – за кампанию. Хотя, на самом деле, я не получал от этого удовольствия, но зато теперь не чувствовал себя глупо когда меня звали «пойдём со мной постоишь, пока я покурю». Ага, «Пойдём, покурим» - это уже другое дело.
Я вышел на балкон, и устало облокотился на перила, роясь в карманах, в поисках пачки, как вдруг заметил, что слева от меня, на перилах, опасно свесив ноги вниз, сидит Боб.
Я кивнул ему, доставая смятую пачку из заднего кармана.
- Так и упасть можно.
Он посмотрел на меня и усмехнулся.
Я пожал плечами и достал сигарету из пачки. Но как только я поднёс к ней зажигалку меня как молнией поразило.
Сигарета выпала из моих губ вниз.
- Боб, ты что…собрался..?
Боб ещё раз грузно усмехнулся.
- Представляешь, мне уже шестьдесят шесть.
- Да, поэтому мы сегодня и собрались. – Кивнул я, делая шаг в его сторону.
Он покачал головой и я остановился.
- Нет, понимаешь, мне УЖЕ ШЕСТЬДЕСЯТ ШЕСТЬ. И я работаю здесь тридцать пять лет. А, до этого я пять лет проработал в другой фирме, практически на этой же должности. А до ЭТОГО я три года работал в видеопрокате, а до этого три года, в принципе, практически ничего не делал, а до этого мне исполнилось двадцать. А сегодня я проснулся, и мне уже шестьдесят шесть.
Я не знал, что ответить. Мне казалось, что нужно правильно подбирать слова. Шестьдесят шесть – довольно позднее время дли кризиса средних лет.
- Ну, у тебя же хорошая жизнь? – Спросил я и тут же понял, как это глупо звучало. – Ну, у тебя же жена, дети, хороший дом, хорошая должность, хорошая зарплата. Неплохо для шестидесяти шести, не думаешь?
Он посмеялся и покачал головой.
- Неплохо-то не плохо, но вот только в двадцать я всего этого не хотел. У меня была мечта и я думал… нет я знал, что я её осуществлю. И вот мне уже шестьдесят шесть и я работаю в этой сраной фирме уже тридцать пять лет. И ничего я не сделал, и даже не пытался. Просто в один момент мне понадобились деньги, и я устроился на работу. И у меня всё хорошо получалось, и я получал повышения, и я помнил о своей мечте каждый день, и каждый вечер я ложился с мыслью, что завтра я проснусь и забью на всё это и осуществлю её, и вот сегодня я проснулся, и мне уже шестьдесят шесть, и я ничего, толком-то, и не сделал.
Мне вдруг стало жаль этого старика. Он сидел на перилах и рассуждал о своей жизни с грустной улыбкой. Я облокотился на перила рядом с ним.
- А что у тебя за мечта, если не секрет?
Он улыбнулся.
- Не секрет. Я хотел стать актёром.
Я удивлённо поднял на нёго глаза. Он утвердительно кивнул.
- Ага, актёром. Хотел сниматься в кино, играть в театре. Я даже знал роли которые обязательно должен сыграть, но мне уже шестьдесят шесть и теперь я смогу сыграть разве что Полония, но никак не Гамлета.
- Но ведь пока не поздно? – Мой голос прозвучал даже глуше, чем я предполагал. – Ты ведь можешь ещё уйти и попытаться?
Он покачал головой.
- Куда? Я нигде не обучался этому искусству. Кому нужен такой актёр? – Помолчав, он добавил. – А у тебя есть мечта?
Я грустно кивнул. Да у меня была мечта, и я как-то в суете своей жизни забыл о ней, задвинул на задний план, повесив ярлык несбыточности. А этот грустный старик, сидел здесь на перилах, рядом со мной, как печальное отражение меня через много лет, напоминая о ней.
- Я хотел стать музыкантом. – Я грустно усмехнулся.
- Хотел?
- У меня нет голоса и я не умею ни на чём играть, но мне всегда хотелось, чтобы мои диски покупали по всему миру, чтобы люди носили футболки с моим изображением, мне хотелось, гордо играть на гитаре перед целым стадионом, мне хотелось писать такую музыку, чтобы люди просто не могли перестать слушать одну песню часами.
- Так ты всё ещё хочешь стать знаменитым музыкантом – Спросил меня Боб с серьёзным лицом.
- Ну да, но не всё, ведь так просто… - Я пытался найти оправдания, своему бездействию.
- Так ты ХОЧЕШЬ стать музыкантом? – Переспросил Боб.
Я грустно кивнул.
- Так вали отсюда к чертям. Покупай гитару, ходи на курсы или купи самоучитель, помести объявление в интернете, найди группу. Ты молод у тебя всё ещё впереди. А я вот уже как сорок шесть лет застрял в жизни.
Я рассмеялся.
- Ты говоришь так, как будто всё так просто…
- А что в этом сложного?
- Ну… у меня здесь работа – начал я.
- Да, хорошая зарплата и вдруг кого-то найдут на твоё место, и тебе уже некуда будет вернуться. – Кивнул Боб. – Я тоже так думал. Мы будто стоим перед большой трещиной в земле. В принципе, всегда есть шанс, что мы её перепрыгнем, но нам спокойней, когда под ногами твёрдая земля, пусть она состоит из грязи, в которой мы медленно тонем. – Он положил мне руку на плечо и посмотрел в глаза. – Никогда не поздно осуществить свою мечту.
- А как же ты? – усмехнулся я.
- А я уже слишком увяз, чтобы даже пытаться. – Боб сделал попытку улыбнуться, но вышло не очень убедительно.
Мы стояли некоторое время и молчали, когда Боб вдруг рассмеялся. Я вопросительно посмотрел на него.
- Знаешь, у меня был друг Абрахам. Он никогда не мог дышать полной грудью, в прямом смысле. Когда он родился, он кричал не достаточно сильно, и одно его лёгкое открылось не до конца. Ну, так он и жил, дыша в полторы груди. Работал мелким банковским клерком, никогда не жаловался, никогда особо ничем не гордился. Просто существовал. Жил массовкой. И практически никогда не улыбался, только из вежливости.
И была у него одна мечта, хотел он побывать в Шотландии. Прогулять по зелёным равнинам, посетить старые замки, выпить настоящий шотландский виски, а то и поносить килт. У него даже была маленькая фотография бескрайних зелёных равнин, на которую он постоянно смотрел, когда ему становилось совсем грустно.
Вот только, никогда он не мог собраться и съездить туда. Да и зарплата у него была не ахти, какая.
И вот однажды, сидел он себе в своём офисике, когда вдруг понял, что никогда полной грудью-то и не дышал. Недолго думая, он быстро переводит нехилую сумму на свой личный счёт, уходит с работы и садиться на первый попавшийся самолёт в Шотландию.
Разумеется, пока он ещё был в полёте, всё это всплыло и по прибытию, его уже ждала местная полиция.
Его остановили ещё в аэропорту. Он признал вину, но попросил, чтобы его пустили хотя бы выйти в Шотландию. Разумеется, ему отказали.
Тогда он резко побежал к выходу, и даже выбежал наружу, где его и поймали.
Сейчас он сидит. Иногда я навещаю его.
Он сказал мне, что сделал семь шагов по Шотландии. Казалось бы, всего семь шагов, но для него это ЦЕЛЫХ семь шагов.
И он улыбается. Он говорит об этом с искренней улыбкой. Он говорит, что с тех пор он может дышать полной грудью.
И знаешь, я ему завидую.
Теперь я ясно понимаю этого. Что у Абрахама, с его неразвернувшимся лёгким, хватило сил, чтобы вырваться из жизни и побежать на встречу к мечте. Даже, потрогать его на ощупь.
Конечно я сейчас куда в более устойчивом положении, чем он, но, чёрт возьми – как у кого-то, как он хватило смелости, и почему я не могу найти её?
Я пожал плечами. Я не знал что ответить. Да и не был уверен, что стоило что-либо отвечать.
- Ты когда-нибудь бывал на похоронах? – Спросил меня Боб после очередной паузы.
- Ну… один или два раза. – Задумался я.
- Я побывал на достаточно количестве. И меня всегда поражало, что они там говорят. «Он был счастлив на своей работе и с семьёй трата-та, труляля» - Боб сплюнул вниз с отвращением. – Не дай бог, на моих похоронах какой-нибудь идиот начнёт распинаться, про то, как я был счастлив. – Мы рассмеялись. – Я надеюсь, что найдётся хоть один человек, который выйдет и честно скажет «Он ненавидел свою работу, но она его вполне устраивала, он любил свою жену и детей, но сказать, что он был счастлив, будет равносильно тому, как если открыть крышку гроба и навалить, старине Бобу, на грудь».
Мы опять рассмеялись.
- Слушай, - спросил я, - ведь твои похороны, не обязательно должны быть на этой неделе?
Он улыбнулся и покачал головой.
- А какая уже разница когда?
Я пожал плечами.
Больше разговор не клеился. Я решил снова предпринять попытку закурить и достал пачку, как вдруг, повинуясь секундному порыву, со всей силы бросил её с балкона.
Боб весело хмыкнул.
Я пожал ему руку и быстро пошёл с балкона.
Я не знаю, что дальше будет делать Боб, но если и придётся сыграть похороны на этой неделе, я обязательно скажу всем этим идиотам, что счастлив он не был. И добавлю, что я не хочу стать таким же, как он.
Сейчас я собираюсь пойти домой, а на утро купить гитару и устроить на курсы. И скорей всего мне придётся уволиться отсюда. Всё равно я не выношу это место.
Мне лишь остаётся надеяться, что на утро энтузиазм не пропадёт. Что я не застряну в жизни, как Боб. Что у меня найдётся смелость прыгнуть через эту трещину, а там – будь что будет.
Ведь, если верить старине Бобу – никогда не поздно осуществить свою мечту.