Не смог удержаться и не покритиковать вдруг ворвавшееся в рейтинг выступление Салахитдина Муминова "Самодеятельная критика и Проза. Ру". Несмотря на то, что я разделяю мнение г-на Муминова о том, что критика должна быть профессиональной, вездесущая терминологическая путаница ставит нас на диаметрально противоположные позиции.
Во-первых, мы, судя пол всему, по разному понимаем слово "профессиональный". У этого термина есть два ярко выраженных семантических оттенка: (1) соответствие определяемого объекта какой-либо профессии или сфере деятельности и (2) соответствие определяемого объекта (или результатов деятельности объекта) уровню или требованиям, предъявляемым к результатам деятельности представителей определенной профессии. Таким образом, у словосочетания "профессиональный критик", как и у его антонима, есть два значения: (1) человек, который зарабатывает на хлеб критикой и (2) человек, который пишет критические статьи на высоком уровне. Заметьте, что из первого не обязательно вытекает второе, равно как и наоборот.
Итак, первое расхождение во взглядах: г-н Муминов, как я могу судить по его заявлению, считает (что вообще характерно для Прозы), будто критиком может быть только тот, кто закончил Литвуз по специальности "критик" и теперь реализует себя в соответствии с полученным образованием. Мне думается, что это далеко и от реальности, и от жизненной необходимости. Иначе говоря, с моей точки зрения, "профессиональный критик" – это человек, который пишет критические статьи на уровне, объективно превосходящем то, что общепринято именовать кокетливым термином "рецка". Дальше уже имеет смысл вести речь исключительно об уровне профессионализма (что подразумевает и невысокий уровень как таковой). Если все еще не понятно, то я не вижу объективных причин, по которым ассенизатору Иванову, опубликовавшему на пенсии небезынтересный и глубокий разбор рассказа Пушкина "Выстрел", должно быть отказано в почетном звании "профессиональный критик".
Во-вторых, расходимся мы с г-ном Муминовым и в понимании слова "графоман". Для меня покрыта тайной конкретика этого термина в глазах уважаемого Салахитдина, но что касается меня, то я склонен понимать этот термин (его бытовое, а не сугубо психологическое значение) в том же ключе, что и Милош Кундера: "Графомания – это желание писать не письма, дневники, семейные хроники (то есть писать для себя и для своих самых близких), а писать книги (то есть обретать аудиторию неизвестных читателей)". Кундера опустил слово "патологическое", но будем считать, что оно подразумевается. А дальше Кундера делает просто потрясающее пояснение, которое стоит обвести в рамку и повесить над каждым графоманским рабочим столом:
"В этом смысле страсть таксиста и страсть Гёте одинаковы. Гёте от таксиста отличает не иная страсть, а иной результат страсти".
Вот это полностью определяет мое понимание термина "графомания": как и в случае с профессиональностью критики, я прежде всего смотрю на результат. Графоманию от Литературы отличает объективно низкий уровень культурной ценности.
В заключение, кратко отмечу призыв г-на Муминова "учится у классиков" и утверждение, что "главное у писателя - это стиль". По поводу первого, хочется испросить уточнений: чему именно, как и в какой последовательности нужно учиться у классиков? Поясню свою иронию: с одной стороны, если автор не знает собственных ошибок, то как он может осознать, что именно отличает его текст от текста классика? С другой стороны, Платон, Аристофан, Вольфрам фон Эшенбах, Шекспир, Басё, Хлебников, Уильям Берроуз и Борис Виан – сплошь классики. Чему именно и у кого из них мы все должны учиться?
Касательно второго утверждения я просто развожу руками: естественно! А у повара главное – умение сервировать. Переперчил, недосолил, не положил обязательный ингредиент – это не важно, главное – чтобы костюмчик сидел (аналогии с портным и прочими профессионалами я опустил для краткости).
А в качестве постскриптума, хотел бы заявить о своей солидарности с теми, кто не затруднился напомнить г-ну Муминову, что при всем желании большего, Проза – любительский сайт, поэтому критика на нем, как часть любительского литературного процесса, не может быть никакой иной, как любительской. И с этим нужно считаться.
Б.К.