Керас смотрел то в иллюминатор на звёздное безмолвие с большим тёмным пятном справа, то на экран экстравизора. В тепловых лучах это уже было не темное пятно, а планета с разноцветными разводьями.
«Вот она, цель, — мелькнуло в голове Кераса. — Там — в глубине недр образовалось большое скопление перегретого газа».
Он изменил ориентацию своего серебристого, покрытого защитой Ориона корабля, и выстрелил геоторпеду. Серебристая игла пронзила редкую водородную атмосферу и вонзилась в поверхность протопланеты. Абсолютно прочное покрытие границы времён и игольчатая форма позволяли геоторпеде с лёгкостью пронизывать и небольшие озерца жидкого азота, и рыхлую поверхность протопланеты. Мощные ракетные двигатели позволяли ей протыкать и более плотные породы.
Керас добавил увеличение, и теперь на экране экстравизора ему было хорошо видно, как игла геоторпеды впилась в грунт, поднимая за собой фонтаны холодной грязи — это работали ракетные двигатели. Но геоторпеда погружалась вглубь, фонтан становился меньше, пока не исчез вовсе. Вдруг — этот фонтан ударил с новой силой, выбрасывая на огромную высоту столб горячих газов, в основном — водорода, азота и водяного пара. Это геоторпеда достигла обширного пласта перегретого газа на глубине. Потом, немного в стороне, появился и ударил другой такой же фонтан горячего газа — значит, геоторпеда вышла на поверхность с другой стороны пласта.
Иритис — геоформировщик, который и пригласил Кераса принять участие этой операции, говорил, что на современном этапе активность тяжёлых элементов высока, поэтому недра прогреваются очень быстро. Под поверхностью образуются обширные скопления сжатого газа, который, если с ним ничего не делать, вырвется наружу с огромным грохотом. Потом в этих местах возникнут гигантские вулканы, что геоформировщикам совсем не нужно.
Зажужжал зуммер — геоторпеда вернулась к кораблю. Сейчас её возьмут захваты, и роботы проверят целостность корпуса, может даже подремонтируют. Торпеде предстоит ещё работать и работать.
Керас обрабатывал вторую протопланету, которую он сам и формировал, на первой обширная работа биологов не предполагалась, поэтому её не трогали. Курор формировал третью протопланету, он же её теперь и обрабатывал. Хотя четвёртую протопланету тоже формировал Курор, её теперь обрабатывал Трегот. Ангот, геоформировщик Иритис, и Роферт — друг Гривасы, работали над избранными спутниками гигантских протопланет, там тоже в будущем будут биолаборатории.
«А Роферт говорил, что на той планете, где работает Гриваса, геоторпеды используются только в исключительных случаях, — вспомнилось Керасу. — Он — хороший парень, — на лице Кераса появилась улыбка, — с ним Гриваса не пропадёт»!
В самом деле, Роферту и его группе в обязанности входило защищать планеты с молодой жизнью. Они особыми гравипушками вызывали искусственный сброс напряжения коры этой планеты, в результате чего землетрясения были, частыми, но, довольно-таки, слабыми, а извержения вулканов не такими разрушительными, как на некоторых неконтролируемых планетах.
А сейчас Керас наблюдал результаты своей работы. В разных местах протопланеты поднимались величественные фонтаны из газа, воды и мелких твёрдых частичек. Но ему ещё предстояло работать и работать, пронизывая недра геоторпедой и высвобождая оттуда громадные массы скопившегося газа.
Протосолнце уже достигло в своём центре такого давления и температуры, когда там уже возможны термоядерные реакции, но этого было ещё недостаточно для самовоспламенения. Поэтому геоформировщики выстрелами из двух нейтринных пушек зажгли ядро светила. И, хотя теперь в его центре горел термоядерный огонь, как у обычной звезды, всё же верхние части протосолнца были очень холодные — потребуется ещё очень много времени, пока звезда полностью не прогреется. Зато достаточно прогрелись протопланеты. У многих из них цепная реакция деления в недрах началась ещё в процессе формирования. Хотя на второй протопланете поверхность была всё ещё холодная, горячее расплавленное вещество находилось уже на глубине ста километров, и магма продолжала растапливать верхние слои, поднимаясь всё выше и выше.
Всё-таки, Керасу удалось, сравнительно быстро, справится со своей работой — он сделал всё необходимое количество дренажных каналов в поверхности протопланеты, откуда теперь били километровые фонтаны. Скоро они иссякнут, и для контроля над протопланетами будет достаточно одного человека. А сейчас Керас направился к пятой протопланете, где над её спутниками трудился Иритис, надо будет вернуть ему геоторпеду. Да и с этого места возможна короткая связь с Рофертом.
— Привет, Роферт! Как дела? — сказал Керас в микрофон.
— Привет! У меня нормально. Скоро заканчиваю дырявить этот спутник.
— А я уже всё сделал. Тогда, будь добр, передай Гривасе, что я сразу направился к своей звезде.
— Нет проблем.
На орбите вокруг этой звезды — красного карлика, находилась внушительных размеров база — лаборатория Кераса, куда он и пришвартовал свой корабль.
— Как обстоят дела с нашим объектом? — запросил Керас кибермозг лаборатории.
— Докладываю обстановку по объекту: звезда, красный карлик, — начал металлический голос…
Керас слушал доклад и хмурился. Он, казалось бы, хорошо познал свойства этих устойчивых плазменных вихрей. Хотел создать из них огромный кибермозг. Но не всё оказалось так просто. Иногда этот звёздный кибермозг с лёгкостью решал сложнейшие задачи, иногда — не мог справиться с простыми.
«Звезда угасает. Так она будет медленно угасать ещё миллиарды лет. Но температура её уже и так не очень высокая. Может это и есть причина плохой работы плазменных вихрей? — размышлял Керас. — Нет, это не то. Точнее — не совсем то».
Он сел в корабль и направился в раскалённую атмосферу красной звезды.
«Температура плазмы не такая высокая, — хмурился Керас, — но, всё же, она выше, чем в ионосфере планет. Почему тогда…»
Корабль окутывало что-то в виде лёгкого красного тумана. Во всяком случае, так было видно на экранах. Защита Ориона позволяла кораблю выдерживать и не такую жару, поэтому Керас чувствовал себя в огненном океане, как дома.
«Вспышки и протуберанцы этой звезды не могут повредить устойчивый вихрь. Но почему же это так происходит? И что же тогда делать?» — вертелось у него в голове.
Экран моргнул. Это перегретые датчики вернулись в корпус и их заменили холодные.
«Надо найти причину» — думал Керас.
Монотонная картина мягко убаюкивала его. И Керас начал засыпать, впервые за эти дни. Автоматика сама удерживала корабль на нужной высоте в этой жаровне.
Его долгий сон был прерван писком уведомителя, это корабль начал манёвр, пора было идти на базу. Когда перегретые датчики возвращались в корпус, они там остывали, одновременно нагревая сам корабль. И теперь внутри космического судна, за исключением жилой капсулы, было достаточно горячо. Надо было покидать звезду.
«Кажется, нашёл! — улыбнулся Керас. — Уточнить свойства этих вихрей…»
Уже на базе он сразу начал подготавливать ряд экспериментов. Кибермозг базы выдал на экран серию чертежей и цифр.… Но опять раздался писк уведомителя, это Гриваса вызывала брата к себе. Поступила какая-то важная информация. Всё же Керас довёл до конца начатое. Дал задание кибермозгу провести эту серию экспериментов. И только тогда отправился в гости к Гривасе.
Молодой вулкан мягко пыхтел, изливая раскалённую магму. Две реки расплавленной породы стекали вниз в долину. Керас стоял рядом с Гривасой и любовался этим огненным зрелищем. На них были обычные одежды синеватого цвета и кислородные маски — дыхание вулкана было довольно-таки зловонным.
— Это — работа Роферта, — пояснила брату Гриваса. — Он говорит, что если бы ничего не делали, то этот вулкан взорвался б сам лет через сто, но от такого извержения всем стало бы тошно. Вот они и проткнули кору планеты.
— Понятно, — весело ответил Керас. — Они это сделали геоторпедой. Сам недавно этим занимался.
— А сильных землетрясений у нас вообще не бывает. Только где-то в коре планеты образуется напряжение, Роферт со своими коллегами делают какой-то взрыв, или выстрел, и напряжение разгружается слабеньким землетрясением. Не всегда даже почувствуешь.
— Тебе здесь очень нравится?
— Да, очень, — с видимым удовольствием ответила Гриваса. — Я здесь нашла Роферта, любимую работу, — она сделала паузу. — Но пригласила я тебя вот зачем. Я получила послание с Большой Вселенной…
— Давай продолжим разговор у тебя в лаборатории, — прервал её Керас. — Вулкан сильно шумит.
И они направились к минилёту Гривасы, который стоял неподалёку.
— А всё же — красивое зрелище, скажи! — воскликнула Гриваса, когда они оказались уже без масок в лаборатории, стоящей на берегу океана.
— Красивое, — промолвил Керас, глядя в широкое окно на набегающую океанскую волну. — Похоже, и ты сама достигла каких-то успехов?
— Да, — горделиво ответила Гриваса. — Что касается растений, то мы уже получили многоклеточные водоросли и грибы, уже конструируем лишайники для суши. А из животных — у нас получились маленькие медузы.
Волна схлынула назад, оставляя за собой зелёные пятна.
«Значит, это — водоросли, — подумал Керас и улыбнулся. — Планета постепенно принимает обычный жилой вид».
— Сейчас я покажу тебе наши новые водоросли, — продолжала Гриваса. — Мы их размножим, а потом распределим по океану…
— Подожди, — остановил сестру Керас. — Ты говорила, что для меня пришло какое-то важное сообщение с Большой Вселенной.
— Да, — как-то нехотя сменила тему Гриваса. — Для тебя пришло интересное сообщение, — она несколько нерешительно вздохнула. — Ты же знаешь, что родительским домом уже давно заведует Двета. Вот я ей и рассказала о твоих проблемах.
— Ну, и? — заинтересованно спросил Керас.
— Двета рассказала об этом всем нашим. Потом они все, кроме Халеты, которая в дальней экспедиции, собрались дома на совет. Халета была с ними на связи.
Гриваса перевела дух.
— Да?! — удивился Керас. — Все наши обсуждали мою проблему? И что получилось?
— Понимаешь, — несколько замялась Гриваса, — эти домены твоих вихрей ведут себя, как нечто живое. В их поведении есть что-то от поведения живых структур. И наши думают, что тебе следует конструировать не кибермозг, а живой мозг. И не на такой звезде, конечно, она будет гореть ещё миллиарды лет, но она уже достаточно вялая.
Керас встрепенулся и начал нервно ходить вперёд-назад по лаборатории.
— Это же будет конструированием нового разумного существа! — возбуждённо воскликнул он. — Имею ли я пра… — он запнулся. — Если я могу дать жизнь разуму, то я обязан сделать это! — Керас резко замедлил шаг. — Но это же будет так трудно!
— И это ты мне говоришь о трудностях?! — возразила Гриваса.
— Если хочешь достичь совершенства — выбирай наитруднейший вариант! — медленно отчеканил Керас.
— Это папины слова, — прошептала Гриваса.
— Да. Поэтому я буду это делать, — Керас криво усмехнулся. — Как трудно мне не будет!
Наступила тишина. Через стекло было слышно, как волна с шумом ударяется о берег и, шипя, уходит назад, оставляя на берегу зелёные пятна водорослей.
После долгих поисков Керас остановил свой выбор на этой синей звезде. Большие размеры, но не такие, чтобы началась губительная пульсация. В этом Мире активная светимость этой звезды должна быть очень долгой. Кроме того, её огромная поверхность предоставляла достаточно места для устойчивых плазменных вихрей. И ещё, непонятно почему, цвет этой звезды нравился Керасу. Всё это и было причиной того, что на орбите вокруг этого светила стояла новая его база , и он готовился к своей работе.
Вихри, домены вихрей. Домены составляют группы и области. Всё это рассчитано вплоть до последнего вихря.
Корабль Кераса вошёл в атмосферу этой синей звезды, имеющей пока только порядковый номер. С улучшенным генератором плазменных вихрей работа должна спориться.
«С почином тебя!» — улыбнулся сам себе Керас.
Яркий синеватый свет освещал его кабину, но это — всего лишь свет, создаваемый экранами, который подогнан так, чтобы человеческим глазам было комфортно. Корабль двигался и формировал за собой след из плазменных вихрей, которые будут питаться теперь жаром самой звезды, пока она не погаснет.
«Первый домен сделан, — ухмыльнулся Керас. — А сколько ещё предстоит…»
Экран моргнул. Это были сброшены перегретые датчики, и на их месте тут же оказались новые. Для такой горячей внешней среды не было смысла охлаждать перегретые датчики. После десяти часов интенсивной работы, Керас получил сигнал, что последние датчики начали перегреваться. Корабль начал подниматься на орбиту.
На базе Керас действовал быстро. Запасся сменными датчиками и активизировал три катера-робота. Теперь, когда начальная область доменов была готова, можно было работать и с кибер-помощниками.
Опять десятичасовая работа без отдыха, но на этот раз Керас действовал не один. Вместе они совершили гораздо больше. И это так продолжалось три дня, пока человек не почувствовал сильную усталость. Тогда он позволил себе непродолжительный сон на базе, предоставив роботам действовать самим.
Если для кибермозга было достаточно одного информационного входа и одного выхода, то для живого мозга, только входов, как минимум должно быть два: слух и зрение.
«Работать, работать и работать! — крутились мысли у Кераса. — Объект огромный, поэтому трудиться надо, не покладая рук!»
Хотя, объект был ещё далёк от завершения, Керас выделил область доменов, ответственных за слух. Гриваса посоветовала ему, в первую очередь, установить это чувство. Керас так и сделал, на низких орбитах были установлены спутники, которые передавали нужным доменам радиосигналы. Микрофоны находились на базе в различных местах.
Теперь Керас редко опускался в горячую плазму звезды. На своих орбитах находились спутники, которые были привязаны к уже созданным доменам устойчивых вихрей. Через эти спутники теперь осуществлялось управление звёздными торпедами, которые двигались быстрее катеров и создавали больше устойчивых вихрей. А катера-роботы были заняты матричным копированием доменов в дальних областях. Не смотря на это, до полного завершения было ещё далеко — звезда была огромной.
— Как твои дела? Как твоё солнышко? — однажды спросила брата Гриваса по связи.
— Нормально. Работаю, — ответил он ей.
«Она сказала солнышко, а я называю его звёздочкой, — подумал Керас. — Но солнышко звучит ласковей, поэтому буду называть его именно так».
— Ты слышишь? — сказал он в один из микрофонов, - я тебя буду называть теперь Солнышком!
Он включил музыку — «серебряные колокольчики» и его руки пробежались по кнопкам на панели.
— Сейчас я загружу в тебя немного базовой информации, — сказал Керас в микрофон. — Это некоторые инстинкты и прочее.
Катера-роботы и звёздные торпеды ещё не успели закончить свою работу, а Керас начал готовиться к «рождению» объекта. На базе он отделил небольшое помещение — лаборатория, в которой уже были смонтированы две телекамеры — глаза, два направленных микрофона и щупальца. Микрофоны вне лаборатории были отключены.
Керас надел наушники и подключил к ним звуковой выход, был слышен какой-то, то ли приглушённый рокот, то ли какое-то странное мурлыкание. Как и советовала Гриваса, в момент включения камер-глаз, в этой лаборатории Кераса не было. Он стоял за дверью. И через секунду после включения глаз объекта взорвалась петарда, тут же тихое урчание в наушниках перешло в громкий визг.
— Тихо! Тихо! Всё в порядке! — Керас, срывая наушники, бросился в лабораторию. — Всё, всё, всё, — он включил музыку.
Визг стал стихать. Керас выскочил из лаборатории.
— Эта твоя петарда! — возмущённо выговаривал он Гривасе по связи. — Чуть было не оглох!
— Было так громко? — удивилась Гриваса.
— Да. Я ещё наушники надел.
— Здрасте! Кто же в таком случае одевает наушники?! А писк прошёл?
— Как только поговорил и включил музыку — стал стихать.
— Тогда — всё в порядке. Так и должно быть. Это — свойства всех живых организмов.
Керас зашёл в лабораторию. Тихо играла музыка. Объект молчал, но его глаза и направленные микрофоны, установленные рядом, как-то беспорядочно бегали туда-сюда. Человек включил индикатор настроения, и на небольшом экране появилась улыбающаяся рожица.
«Это хорошо, — подумал Керас. — Приступаю к обучению».
Он выключил музыку и, стоя на месте начал читать стихи. Глаза и уши объекта продолжали беспорядочно качаться, но задерживались на человеке. К концу второго стиха качания прекратились, глаза и уши уставились на Кераса. Тогда он стал ходить, продолжая декламировать, глаза и уши объекта следили за ним.
— А ты, Солнышко, — сказал Керас, — всё-таки подвержено обучению.
Он вышел из лаборатории и посмотрел на браслет, где тоже высвечивался индикатор настроения объекта. Рожица перестала улыбаться и погрустнела. Тогда Керас вошёл внутрь, включил тихую музыку и начал заниматься своей обычной работой: управлял процессами окончательного построения объекта. Из динамика доносился какой-то лепет.
«Ещё не все домены созданы, а я уже начал процесс обучения, — думал Керас. — Но, раз у меня получается, значит иду по верному пути».
На стене мягко переливалась цветомузыка, и глаза объекта следили, в основном, за цветовыми фокусами, изредка бросая взгляд на человека. Динамик молчал.
На следующий день Керас решил активизировать щупальца, которые представляли собой два пучка, по пять штук в каждом. Он выключил музыку и цветовое сопровождение, глаза и уши следили за ним. Керас оживил связь щупалец с объектом, но манипуляторы остались неподвижными. Тогда он подошёл к ним и потрогал, щупальца зашевелились. Объект внимательно следил за щупальцами и медленно перебирал ими. Тогда Керас включил тихую музыку с цветовым сопровождением, сел в корабль и отправился проверять работы по созданию объекта.
Через несколько часов он вернулся. Всё шло так, как надо, и до завершения оставалось не так много, поэтому у Кераса настроение было приподнятым. Объект что-то лепетал и шевелил щупальцами в такт музыке.
— На, Солнышко, поиграй, — Керас дал ему цветастый детский мячик и другие игрушки.
Объект с весёлым лепетом принял эти подарки.
«Он очень быстро всё усваивает, — подумал Керас. — А эти смешные штучки для детей помогут ему лучше освоить свои щупальца».
Однажды Гриваса передала Керасу сообщение, где говорилось, что она с Рофертом собирается навестить его. Но перед самым приездом Гриваса попросила брата, чтобы она с Рофертом вошла в лабораторию без самого Кераса. Его сестра хотела посмотреть реакцию объекта на незнакомых людей.
Так и произошло. Керас стоял за дверью, когда в лаборатории раздался громкий визг, и оттуда смеясь, выбежали Гриваса и Роферт.
— Оно кидало в нас свои игрушки, — едва сдерживая хохот, сказала Гриваса. — Нормальная детская реакция на чужих людей.
Керас вошёл в лабораторию и начал успокаивать:
— Ну-ну. Солнышко, это были свои. Успокойся, пожалуйста! Всё нормально!
Он пригласил Гривасу и Роферта снова зайти. Объект недовольно ворчал, но игрушками уже не кидался. На индикаторе настроения негодующая рожица и удивлённая попеременно сменяли друг друга.
— А знаешь, — спокойно сказала Гриваса, — твоё Солнышко очень быстро развивается, хотя, ему только несколько дней.
— А, ведь, я ещё не закончил построение объекта, — ответил Керас. — Понимаешь, экзосфера — где могут быть устойчивые вихри, ещё не вся покрыта доменами.
— А много ещё работы осталось? — спросил Роферт.
— Нет. Уже не очень много, — улыбаясь, ответил Керас.
Так его Солнышко познакомилось с Гривасой и Рофертом.
Теперь у Кераса появилось чуть больше свободного времени, и он стал больше тренироваться. В своём небольшом спортзале на базе он сделал пониженную силу тяжести, и теперь мог тренироваться в водяной маске, дыша специальным раствором. Его спарринг партнёром был человекообразный робот. Жизнь входила в обычную колею.
А когда вся экзосфера оказалась, наконец-то, заполненной доменами, Керас решил навестить те его первые планеты, которые он когда-то сам создавал. Тем более, его туда пригласили. Но вначале, он установил в лаборатории нечто похожее на прямоугольный ящик — типичный робот-нянька, адаптированный к его Солнышку. Роботу была дана плавающая программа для обучения детей говорить. Ещё Керас поставил стереовизор с мультяшным изображением его самого. При капризах объекта изображение должно включиться и успокоить это Солнышко.
По дороге Керас захватил с собой Иритиса, которому надо было проверить работу своих роботов.
Вот она — первая от солнца планета, которую он сам формировал. Издалека уже были заметны красные точки — гигантские вулканы, которые появились здесь на необрабатываемой планете. Близко подходить был нельзя — вулканические бомбы поднимались на большую высоту, а некоторые из них были на околопланетной орбите, некоторые — даже на околосолнечной. Керас не хотел поцарапать корабль, поэтому держался подальше от этих маленьких, но твёрдых осколков.
— Обрати внимание, — Иритис тронул Кераса за плечо, — на солнце. Верхняя его часть уже начала прогреваться.
— Да. Я его заметил, — ответил Керас. — Хотя — с трудом.
Крупный коричневый, едва различимый на чёрном фоне неба, диск уже начал слабо светиться. Пройдёт время, верхняя часть солнца прогреется полностью, и оно превратится в обыкновенную жёлтую звезду.
— Пошли ко второй планете, — предложил Иритис. — Там интереснее.
— Посмотрим, — улыбнулся в ответ Керас.
Плотные облака полностью скрывали эту планету — вторую от солнца, которую тоже когда-то формировал Керас.
— Из чего эти облака?
— Обычные облака водяного пара, — ответил Иритис. — Сейчас поверхность этой планеты очень горячая, кое-где даже расплавленная. Естественно, вся вода испарилась. Она льётся дождями и тут же испаряется.
Керас направил корабль в атмосферу планеты. На экране была видна только серая муть. Лучи прожекторов пропадали через несколько метров. Было заметно, как по стеклу струится вода.
— Включи тепловизоры, — попросил Иритис, — чтобы было видно поверхность. Керас что-то переключил, и на экране вместо густой облачности показались потоки раскалённой магмы. Целые реки в огненном океане.
— Скоро все короткоживущие радиоактивные изотопы распадутся, — пояснил Иритис, — и тогда температура поверхности резко пойдёт на убыль.
В одном месте магма била ключом вверх, образуя своеобразную жидкую гору, и растекалась в стороны.
— Это — радиальные потоки вещества, — сказал Иритис. — Они-то меня и интересуют. Позже, при остывании поверхности они помогут сформировать литосферные плиты.
Керас с Иритисом, который снимал происходящее внизу на записывающий накопитель, несколько раз облетели эту планету. Затем они то же повторили на третьей и четвёртой планетах от солнца. Везде было одно и то же.
— Тебе кажется, что везде всё одинаково? — улыбаясь, спросил Иритис.
— Да. А разве не так?
— Конечно, не так. И расположение этих восходящих потоков магмы различное, и их мощность. Это по-разному влияет на формирование будущих литосферных плит…
— Понятно. Теперь — понятно.
— Теперь, пожалуйста, подбрось меня на базу возле пятой планеты, — улыбнулся Иритис. — И, спасибо тебе за помощь.
— Тебе спасибо, — ответил Керас. — Такая интересная экскурсия…
— А как у тебя дела с твоей звездой?
— Работаю, — вздохнул Керас. — Уезжая сюда, я взял робота-няньку и загнал в него программу для обучения детей речи. Вернусь — посмотрю его продвижение.
— Удачи тебе!
— Тебе удачи! — ответил Керас.
Добравшись до базы, Керас сразу же заскочил в лабораторию.
— Пришёл! — раздался звонкий смех из динамика.
На индикаторе настроения появилась широкая улыбка.
— Керас пришёл, — Керас очень удивился, но быстро нашёл, что ответить объекту.
— Керас пришёл, — донеслось из динамика.
— Керас, — всё ещё удивлённый Керас показал на себя.
— Керас, — повторил объект.
Потом, рассмеявшись, сказал:
— Керас, дай мячик.
— На, — Керас взял цветастый мячик и бросил его на пол.
Мячик поскакал прямиком к щупальцам. Пока они, смеясь, играли в такой баскетбол, Керас связался с сестрой.
— Представляешь, Гриваса, Солнышко уже говорит!
— Солнышко говорит Керасу, — донеслось из динамика.
— Как?! — удивлённо воскликнула Гриваса. — Так быстро?!
— Да! А, ведь, ещё не прошло ста дней с момента фактического рождения!
— Что такое рождение? — спросила звезда.
— Солнышко, я это потом объясню. Сейчас я тебе покажу само Солнышко.
Керас что-то переключил, и на экране появился огромный диск пылающей звезды.
— Вот такое ты, Солнышко.
Наступила тишина. Индикатор настроения показывал крайнее удивление.
— Я к тебе приеду, — сказала Гриваса.
— Хорошо, ответил ей брат.
Керас что-то переключил, и на стене-экране появилось изображение лесной поляны. Бабочки перелетали с цветка на цветок. От лёгкого ветерка шелестела листва на деревьях, окружающих полянку.
— Это что? — спросило Солнышко.
И Керас пустился в долгие объяснения, что такое бабочки, цветочки…
Когда прилетела Гриваса, Солнышко щупальцами разбирало пирамидку — цветную детскую игрушку.
— Привет, Солнышко! — Сказала Гриваса, снимая с плеча сумочку.
— Привет.
— Это — Гриваса, — пояснил Керас.
— Гриваса, возьми пирамидку, — щупальце протянуло ей игрушку.
— Ух, какая цаца! — Гриваса повертела игрушку в руках и вернула Солнышку.
Оно взяло пирамидку щупальцем и рассмеялось:
— Гриваса говорит, как робот-нянька!
— Да, — рассмеялся Керас. — С Солнышком уже занимается робот-воспитатель, особенно, когда я отлучаюсь.
— Солнышко, а я тебе игрушки принесла, — Гриваса расстегнула сумочку и вынула оттуда горсть самоцветов.
— Спасибо, — щупальца потянулись к камням.
На индикаторе настроения появилась счастливая улыбка. Гриваса покопалась в сумочке и достала оттуда остальные самоцветы.
— Спасибо, — ещё раз сказало Солнышко. — Ты — хорошая, Гриваса.
— Рада слышать, — ответила Гриваса. И спросила. — Солнышко, а что ты хочешь?
— Я хочу всё знать.
— Похвально, — Гриваса улыбнулась. Вдруг она неожиданно спросила. — Я — она, Керас — он, а кто ты, Солнышко?
— Я — оно, — был дан спокойный ответ.
Щупальца перебирали самоцветы и крутили их перед видеокамерами.
А однажды Керас получил вопрос:
— У тебя есть имя — Керас, у Гривасы тоже есть имя, и у Роферта — тоже имя. А меня зовёте Солнышком. Это разве имя?
— Почему же? — замялся Керас. — Это — имя. Или ты хочешь другое?
— Да. Хочу другое, настоящее.
Щупальца начали перебирать самоцветы, подаренные Гривасой.
— Эти камни называются просто «самоцветы», или у них есть другие названия? Они же такие разные.
— Да. Самоцветы — общее название. А так, — Керас улыбнулся, — зелёненькие — изумруды, это — сапфиры…
— Сапфиры, — повторило Солнышко, перебив Кераса. — Они подходят по цвету моему огненному телу.
— Да, — неопределённо ответил Керас.
— Я хочу быть сапфиром.
— Что?!
— Я хочу себе это имя.
— Сапфир?
— Да.
— А тебе с ним будет удобно?
— Конечно.
— Ладно, — несколько удивлённо ответил Керас. — Ты — Сапфир.
— Я — Сапфир! Я — Сапфир! — на индикаторе настроения расцвела счастливая улыбка.
— Только, Сапфир — он, — заметил Керас.
— А я — оно.
Развитие Сапфира было стремительным, поэтому Керасу пришлось запрограммировать робота-учителя, который должен заменить воспитателя. При этом робот-учитель мог ускоренно передавать информацию.
— Представляешь, — рассказывал Керас Гривасе по связи, — Сапфир — школьник уже.
— Лапочка такая! Ему же только двести дней!
— Эта лапочка, как ты говоришь, очень быстро развивается.
— Да. Но оно очень доброе.
— Что есть, то есть. Кстати, когда я говорю про Сапфира «он», от него возражения не следует. И, вообще, капризов не бывает.
Керас мог несколько дней обходиться без сна, но всё же ему иногда был необходим отдых. Сапфир же не нуждался ни во сне, ни в отдыхе, поэтому его обучение проходило так стремительно. Кроме робота-учителя, у Сапфира был ещё Керас, к которому можно было обратиться за вопросом.
— Керас, ты можешь добавить мне ещё один орган зрения? — спросил однажды Сапфир.
— А куда бы ты хотел его установить?
— На поверхность базы. Чтобы видеть своё тело и окружающий Мир.
— Хорошо, я попробую.
— Пожалуйста, мне это очень нужно!
Вскоре на поверхности базы появилась подвижная телекамера, которую Сапфир мог по собственному желанию перемещать и направлять куда угодно.
— А ты знаешь, Керас, Вселенной правит Любовь, — как-то неожиданно заявил Сапфир.
— Откуда ты получил такую информацию?
— Само додумалось.
— Интересное суждение.
А потом настал день и Керас сообщил Гривасе:
— Представляешь, Сапфир закончил школьный курс! Он идеально сдал все экзамены! А ведь ему недавно исполнился год только.
— Уже закончил?! — удивилась Гриваса. — Сейчас мы с Рофертом вылетаем. Надо же как-то его поздравить!
— Ты слышал, Сапфир?
— Я всё слышало, — на индикаторе настроения засияла счастливая улыбка. — Так приятно, когда тебя поздравляют…
— Это точно.
— Жалко только, что день рожденья теперь не скоро…