Данный текст не имеет отношения к истинному делу Света.
Ночной Дозор.
Данный текст не имеет отношения к истинному делу Тьмы.
Дневной Дозор.
Знаешь, в чем между нами разница? Мне костюм идет!
Х/ф «Люди в черном»
Такая же вы равнодушная дрянь, как и все, хотя и научились сворачивать пространство.
А. и Б. Стругацкие, «Пикник на обочине»
В дверь осторожно позвонили — сначала раз, потом еще. Мама не проснулась, она вчера долго плакала, наслушавшись рассказов Стаса о тюрьме, и успокоилась только далеко за полночь. Как Стас ни старался смягчить подробности и придать своим описаниям юмористический оттенок, видимо, это плохо получалось. Ему даже пришлось прибегнуть к легкому, не выше седьмой степени, вмешательству, чтобы успокоить маму. Раньше до этого дело не доходило.
— Кто? — неприветливо осведомился Стас, подойдя к двери. Можно было и не спрашивать — сквозь Сумрак хорошо просматривалась аура Дарьи Николаевны, соседки по лестничной площадке, постаревшей, смущенной и слегка напуганной, но по необходимости все же пришедшей.
— Это ваша соседка, тетя Даша, — ответили из-за двери. — Вы извините, что я в такую рань…
— Здрассьте, — с тем же нескрываемым раздражением в голосе произнес Стас, открывая. Это должно было навести соседку на мысль, что она здесь очень некстати. Впрочем, женщина и сама понимала это, просто, как ясно читалось по ее лицу, ей требовалась помощь.
— Я очень извиняюсь, — начала Дарья Николаевна, но, увидев Стаса, всплеснула руками, как будто была рада и удивлена. — Ох, Стас! И давно ты вернулся?
— Вчера, — буркнул Стас. — Дарья Николаевна, я же вижу, что у вас какие-то проблемы. Вы ведь ко мне? — вздохнул он. Это был не вопрос, это была констатация факта.
— Стас, понимаешь, у нас компьютер сломался, — без обиняков доложила соседка. — Не включается. Мишке сегодня доклад сдавать, а у него все в этом компьютере, и ничего не напечатано.
Стас вспомнил, что Мишка — это сын Дарьи Николаевны, три года назад он был еще мелким пацаненком, а сейчас, наверное, уже классе в девятом.
— И чего? — тупо спросил Стас. Мозги отказывались додумывать естественное логическое завершение этой душещипательной истории.
— Ты не посмотришь? — просто спросила соседка.
— Э-э-э, да я, это, три года компов не видел, — смешавшись, пробормотал Стас, проглотив нецензурщину.
— Ничего, он у нас старый, — не растерялась соседка. — Тот, который и был, откуда у нас деньги — новый-то купить.
Стас смутно припомнил их машинку — дохлый «селерончик» на ядре «Пентиума-2», матплата «noname», 128 метров мозгов, десятигиговый винт, 98-ая винда… Соседка прекрасно знала, по какой статье отсидел Стас, и тем не менее просила посмотреть свою машинку. Значит, доверяет. Стас почувствовал легкие угрызения совести и одновременно благодарность соседке. Впрочем, это было неудивительно — люди как-то чувствуют Иных. Было бы понятно и объяснимо, если бы они симпатизировали только Светлым, которые обязаны их защищать и помогать им. Как собаки чувствуют, какой человек их может ударить, а какой накормит. Так нет же — тянутся к Светлым и Темным без разбора. Когда тебе доверяют — это хорошо, конечно, но до поры-до времени, пока не начнут садиться на шею.
Насупленный парнишка лет четырнадцати молча сидел за письменным столом, уставясь в учебник, но ничего в нем не видя. Парнишка даже не посмотрел в сторону вошедшего Стаса. Стас покосился на него и ухмыльнулся: в ауре паренька ясно читалось, что он заревел бы, если бы считал это позволительным для себя.
«Эх, какие же вы все беспомощные, — с сожалением подумал Стас. — Какая трагедия — комп не загружается… Не умеете вы ставить и решать задачи, и не учитесь, вот и все ваши проблемы…» Светлые не имеют права так думать про людей — Стас поймал себя на этой мысли.
— Вот, — Дарья Николаевна кивнула в сторону засунутого под стол системника. — Миша, покажи свой компьютер!
Парнишка со злостью захлопнул учебник, сопя слазал под стол и выволок системный блок.
— Не включается, зараза, — сообщил он, все так же глядя в сторону. — Пищит только, а экран черный.
— Да ну? — с сомнением наклонив голову, произнес Стас. — А когда включался в последний раз?
— Когда ты его включал? — строго повторила Дарья Николаевна.
— В понедельник, — буркнул Миша.
— Отвертка найдется? — спросил Стас.
Пока соседка искала отвертку, Стас нажал кнопку питания, послушал, как машинка трижды пискнула встроенным динамиком, и с удовлетворением отметил про себя: «Память».
— И пылесос сразу же заодно, — добавил он, когда Дарья Николаевна принесла отвертку. — А с тебя — жесткая стирательная резинка, — обратился он к Мише.
Стас развинтил системный блок и снял крышку. Пыли внутри несчастного компа за пять лет его существования скопилось страшное количество.
Дарья Николаевна, заглянув внутрь, невольно ахнула.
— Да-а, — неопределенно протянул Стас, отвинтил и вынул все платы расширения и модуль памяти. Пылесос передал Мише: — На, поработай.
Он тщательно протер контакты плат ластиком и вставил их обратно в вычищенный от пыли системник.
— Ничего-ничего, бывает и хуже, — серьезно сообщил Стас. — Говорят, бывает, мыши заводятся.
Не закрывая системный блок, он включил питание и удовлетворенно посмотрел на пробежавшие по экрану строчки теста аппаратуры.
— Ура, загружается! — воскликнул Миша.
— Ну, вот, профилактику провели, — сказал Стас. — С меня еще что-нибудь надо?
— Ой, спасибо тебе огромное! — запричитала соседка. — Уж не знаю, как и благодарить!..
— А у меня тут одна игрушка не идет, — затараторил Миша. — Во, посмотри, а?
— Миша, как тебе не стыдно? — одернула его Дарья Николаевна.
— Это что — винда, что ли? — притворно удивился Стас, с любопытством глядя на майкрософтовский логотип на фоне знакомых до боли белых облачков.— Девяносто восьмая? Ну надо же, я думал, столько не живут. — Этот забавный и легко разрешившийся инцидент с «умершей» машинкой здорово поднял ему настроение.
— Ну, подумаешь, — Миша слегка смутился.
— Не-е, друг, давай-ка Линукс ставь, — все с той же серьезной интонацией, но на самом деле от души веселясь, протянул Стас. — Какой же из тебя иначе хакер получится?
Последняя фраза была лишняя — расслабился. Стас понял это по изменившимся лицам Миши и его матери. Да, зря он это. Не в его положении сейчас так шутить. Фигово. Но уже — все, «поздно пить «Боржоми».
— Извините, — сказал Стас. — Виноват, дурак.
— Ничего, Стас, все в порядке, — натянуто улыбнулась соседка. — Спасибо тебе большое.
— Не стоит, заходите, — пробормотал Стас, ретируясь на лестничную площадку.
Он еще вчера обратил внимание, что в подъезде сильно разросся синий мох, колыхался в Сумраке, ловил человеческие эмоции, как актинии мелких рыбешек. Еще бы — за последние три года его, должно быть, никто не трогал, и мох жировал в свое удовольствие.
«Распустились тут без меня», — пробормотал Стас.
Он повел ладонью вдоль стены (нити мха волнообразно колыхнулись, потянувшись за рукой) и произнес шутливое заклинание: «Раз, два, три, елочка, гори!». Мох вспыхнул неярким пламенем, тоже каким-то синевато-прозрачным, газовым, как будто нереальным. Огонь пополз по ковру мха во все стороны, перекинулся на верхний и нижний этажи. Стас нашарил в кармане сигареты, не спеша прикурил от сумеречного пламени, удовлетворенно глядя, как стены и лестница очищаются от синего мха.
Он походил по пустой квартире — тихо, чтобы не разбудить маму: ей снился какой-то хороший сон про юг и море, ее аура спокойно колыхалась, переливаясь зеленоватыми и молочно-белыми оттенками. Это хорошо, конечно, но вмешательство все же слегка беспокоило Стаса. Могут и прицепиться. Впрочем, он же не сотрудник Дозора, а так, «погулять вышел», поэтому можно надеяться, что на такую мелочь просто не обратят внимания. В личных целях, подумаешь. Ну, а даже если и прицепятся — ну и хрен с ними, напугали.
Стас подошел к своей машинке — развороченной, потрохами наружу, она так и простояла три года, мама никогда не трогала ее, не считала своей. Винчестеры как изъяли при обыске, так и не вернули, гады. Ну, ладно, это теперь все равно. С молодежью, в совершенстве владеющей всеми новейшими эксплойтами и приемами поиска уязвимостей, Стас теперь тягаться не в состоянии, за три года информационные технологии ушли слишком далеко вперед. Нужно искать новую профессию, теперь он уже «отстал навсегда».
За завтраком они поговорили с мамой о том, что Стас намерен делать в ближайшее время. «И какие у вас планы в нашем замечательном городе?»
— Работу искать, — без энтузиазма ответил Стас, вертя в пальцах вилку. Он знал, что мама ждет этого ответа, и не хотел ее разочаровывать.
— Вот и хорошо, вот и правильно, — с облегчением сказала мама. — Вон, сейчас в газетах много разных предложений, или в Интернете поищи…
Упомянув про Интернет, она осеклась — этого говорить не стоило.
— Обойдусь… без Интернета, — мрачно пробормотал Стас. — Найду я работу, ты не переживай. Я две профессии в тюряге освоил — автомеханика и слесаря по металлу… На Кировский завод пойду в крайнем случае — там, говорят, народ неплохо зашибает… На старой работе еще надо показаться — вдруг и им на что сгожусь.
— Зачем тебе на старую работу? — с легкой нервозностью в голосе спросила мама. — Чтобы ты опять там сутками пропадал и ничего не получал? Ты ведь помнишь, сколько там платили.
— Ну, помню, ни фига там не платили. Ну и… плевать, в конце концов. Зато я там был нужен, а деньги — ну, что? Ты не волнуйся, я, во-первых, на зоне кое-что заработал, а во-вторых — ну, достану я денег, уж как-нибудь.
— А вот этого чтоб я от тебя больше не слышала! — мама хлопнула ладонью по столу. — Чтобы больше никаких «достану»! Хватит. Устраивайся на нормальную работу, и живи, как все честные люди.
— Посмотрим, — неопределенно ответил Стас. — Вообще-то, ты права, конечно…
— Ну что мне с тобой делать? — мамин голос сорвался, и Стас понял, что она сейчас опять заплачет. — Ну где я тебя не так воспитала? Ну перед соседями же стыдно…
— Да забей ты на этих соседей, — вяло отреагировал Стас. — Нехай себе. Собака лает — ветер носит…
Он поднялся, буркнул «спасибо», подумал с чего бы начать новую жизнь. Где-то несколькими этажами выше с утра пораньше включили музыку, через «картонные» переборки Стас услышал знакомые до боли вступительные аккорды и затем голос Кипелова.
— Тоже вот еще меломаны объявились, — прокомментировала мама. — Ни днем, ни ночью от них покоя нет.
«На краю обрыва, за которым вечность,
Ты стоишь один во власти странных грез.
И простившись с миром, хочешь стать беспечным,
Поиграть с огнем нездешних гроз…»
— «Ангельская пыль», — с ностальгической интонацией в голосе произнес Стас. — Я ведь тоже когда-то «Арию» слушал и весь дом изводил. Теперь вот другие изводят…
— Что вы в этой музыке находите? — с недоумением спросила мама. — Я понимаю, что «Арией» можно было увлекаться в восьмидесятых годах, когда ничего другого не было, а уж теперь-то, когда этих рок-групп как мух на помойке…
— Просто они про нас поют, — рассеянно ответил Стас, вслушиваясь.
«Ангельская пыль —
Это сон и быль!
Безумец, беглец, дороги нет.
Ты видишь неверный свет…»
Неверный Свет, значит. Кипелов все-таки не Иной, хоть поет он и здорово. Стас выяснял. Обычный человек, то есть нет, не обычный. Хороший человек, как любят прикалываться Темные, «живое воплощение мечты Светлых».
Музыка подала Стасу отличную идею насчет того, с чего стоит начать новую жизнь. Он порылся в записной книжке со старыми контактами, нашел телефон Лёхи — знакомого драг-дилера. Интересно, он-то еще на свободе? Впрочем, наверняка. Он в хороших отношениях с милицией, таких не сажают.
— Алё, — сонно ответил Лёха.
— Привет тебе, — отозвался Стас. — Есть?
— Это кто? Тебе чего? — ошалело спросил Лёха.
— Блин, да я это, Сталкер, — Стас вспомнил свою старую кличку. — Еще вопросы будут?
— А-а-а, — Лёха начал потихоньку въезжать. — Тебя выпустили?
— Как видишь.
— Ну и как?..
— Еще узнаешь.
— Злой ты, Стас.
— А с чего мне быть добрым? Давай по делу, через полчаса на углу, о’кей?
— Э-э, да я, вообще-то… уже… не того…
— Тогда подскажи, с кем бы по этому поводу побеседовать, — как можно дружелюбнее предложил Стас. Он не верил Лёхе, догадывался, что тот набивает цену.
— Все, договорились, через полчаса на углу, где обычно, — мгновенно сломался Лёха.
Стас положил трубку. Мама, хмурясь, смотрела на него, ожидая комментариев по поводу такого знакомого отрывочного разговора.
— Все нормально, — бросил Стас, натягивая куртку. — Я пошел, вернусь поздно. Купить надо что-нибудь?
Мама махнула рукой и отвернулась. Уже захлопнув дверь и сбежав на два этажа вниз, Стас почувствовал, что она плачет. «Ладно, — подумал он. — Все будет нормально. Как-нибудь».
Несмотря на довольно-таки ранний час, у подъезда уже сидели на лавочке две старушки и болтали с пожилым собачником с третьего этажа, прогуливавшим на поводке абрикосовую спаниельку. Когда Стас пронесся мимо, хлопнув дверью, они резко замолчали и уставились ему вслед. Сквозь Сумрак Стас отчетливо улавливал волокна страха и неприязни в их аурах: «Вернулся все-таки этот бандит из 28-ой квартиры… Опять с ним никакого житья не будет. Уголовник, несчастье всего подъезда… Не убили его в тюряге, а жаль». Стас не удержался от того, чтобы обернуться и, ухмыляясь, заявить: «А хрен вам! Не дождетесь!» и получить вдогонку шквал возмущенной ругани.
По дороге к «точке» он заскочил в какую-то недавно открывшуюся — три года назад ее здесь не было — аптеку, сходу, даже для приличия не взглянув на витрину, бросил стандартное: «Инсулиновый шприц и ампулу дистиллированной воды», не поднимая глаз на продавщицу, различил брезгливую жалость в ее ауре, расплатился, пробормотал «спасибо».
Лёха уже ждал на углу, поеживаясь от утренней прохлады.
— С добрым утром! — с ухмылкой поздоровался Стас. — Ты уж меня извини, я тебя, наверное, разбудил…
Лёха посмотрел на Стаса с некоторым обалдением.
— Сделай лицо попроще, — посоветовал Стас, сунул Лёхе деньги и протянул ладонь, в которую Лёха поспешно вложил свернутую «фантом» бумажку с дозой героина.
— Ну, спасибо, удачи, — Стас усмехнулся и хлопнул Лёху по плечу.
— И тебе… удачи, — выдавил Лёха. — Звони.
— Всенепременнейше! — широко улыбаясь, заверил Стас.
Он свернул в ближайшую подворотню. Растворить наркотик и набрать раствор в шприц было делом нескольких минут, вместо жгута в ход пошел случайно обнаруженный в кармане обрывок бинта. В тюрьме Стас не кололся, поэтому вены сейчас у него были приличные, и добиться «контроля» в шприце удалось попытки с третьей. «Приход» был гораздо более слабым, чем ожидал Стас. «Порошок разбодяженный, — разочарованно подумал он. — Ну и фиг». По телу ненадолго разлилось знакомое тепло, Сумрак медленно обступил Стаса и затем отхлынул. Ожидаемого расслабления Стас не почувствовал, собранности, ясности мыслей и готовности к работе — тоже. Черт знает, что. Он уже давно отвык, переломался и, по правде говоря, не чувствовал потребности в наркотике. Просто, как и всем наркоманам, ему хотелось снова пережить те же сильные ощущения, которые он испытал после первой «вмазки», хотя он и ясно понимал, что это не получится.
«Ну и фиг с ним», — вслух повторил Стас, бросил шприц под ноги, опустил рукав куртки. Ждать больше было нечего. Теперь можно было прогуляться в филиал Санкт-Петербургского Ночного Дозора, разведать, что там изменилось.
Знакомое здание — улица Восстания, дом 1, с одной стороны — престижный район, самый центр, с другой — в этом доме собрана куча средненьких ничем не примечательных частных фирмочек, офисов продаж, дизайн-студий и прочей шушеры, затеряться среди которой еще одной конторе, арендующей небольшой офис, не представляло никакого труда. Офис, естественно, был замаскирован, но без особого старания — в Санкт-Петербурге, как известно, мало Иных, и среди них практически нет сильных, начальники обоих Дозоров состоят где-то на 3-ем - 4-ом уровне силы, да и отношения между обоими Дозорами вполне мирные, поэтому все всё про всех знают, и прятаться, по большому счету, не от кого.
Стас зашел со двора, с удивлением отметив, что раздолбанный грязный двор привели в порядок — убрали помойку, припаркованные где попало машины и даже разбили цветник. Стас взбежал по знакомой грязной лестнице на третий этаж и попытался с наскоку преодолеть систему автоматического контроля доступа при входе в офис. Однако СКАД наотрез отказалась узнавать его — конечно, надо думать, что его учетку давным-давно удалили из базы.
— Зараза, — непроизвольно вырвалось у Стаса, на что система с готовностью открыла прозрачную дверь.
Поскольку он когда-то сам долго возился с настройкой СКАД и системы видеонаблюдения по периметру контролируемой зоны, он предусмотрительно оставил себе лазейку — система срабатывала на произнесенный им определенный набор слов. Кроме «заразы», она реагировала и на совсем уж нецензурные ругательства.
— Ё-моё, работает! — обрадовано воскликнул Стас и, войдя, встретился глазами с удивленным взглядом офис-менеджера Людмилы.
— Привет, — сказал Стас.
— Привет, — растерянно ответила Людмила. — Стас? Ты вернулся?
— «I’ll be back». Не ждали? — ухмыльнулся Стас.
Внешне Людмила совершенно не изменилась, ее аура — тоже, и в ней смутно читалось, что Стаса, в общем-то, ждали, но отнюдь не радовались этому. Ждали, как какую-то очередную проблему.
— А у вас тут ничего, — произнес Стас, осматриваясь. — Гламурненько. Евроремонт сделали? Оторвите руки дизайнерам, кто это вам к этим обоям такие бордюры подобрал?
Пока Стас нес эту чушь, он успел рассмотреть сквозь Сумрак, что у Людмилы сегодня, как обычно, нет работы, и она уже в третий раз за утро раскладывает пасьянс, что «двухтонник» на ее компе давно не переставляли, и он уже порядком завшивел, что сеткой у них занимается какой-то бестолковый приходящий мальчик-студент, слабенький маг, что шефа сегодня нет, он в командировке в Новгороде, и будет только к концу недели, что остальные ребята тихо сидят по своим местам и почему-то стесняются показаться Стасу на глаза.
Впрочем, как только он успел это подумать, из ближайшего кабинета появились Николай Ильич из аналитической группы и оперативница Маша. Они тоже не изменились — ни внешне, ни по аурам.
— Кого мы видим, кого мы лицезреем! — преувеличенно бодро воскликнул Николай Ильич, седеющий представительный мужчина. — Стас! Кто бы мог подумать!
— Приветик, — натянуто улыбнулась Маша.
— Салют бойцам невидимого фронта! — хмыкнул Стас, небрежно сдвинул лотки для бумаги на Людмилином столе и присел на край.
— Ну, это уже наглость, — нахмурилась Людмила. — А ну слезь и верни все, как было.
— А полы тебе дома не помыть? — с приветливой улыбкой осведомился Стас.
— Стас, ты хам, — обиженно сказала Людмила.
— Не спорю, — ухмыльнулся Стас.
Из дальней комнаты вышел оперативник Иван, давнишний Стасов товарищ, подошел, как бы нехотя пожал ему руку, сказал:
— Ну, привет. Вот и ты.
— А у вас, я вижу, все по-прежнему, — заметил Стас.
Он чувствовал какое-то разочарование и даже, пожалуй, жалость к этим ребятам. Надо же — он успел отсидеть три года, а у них все, как было. Те же проблемы. Никакой динамики. Так же вяло ищут неинициированных, изредка переругиваются с Темными по дежурным проблемам, пишут ежемесячные отчеты в Москву, в свободное время режутся в «Квейк» по сетке… Рутинные приключения.
— Ты нас извини, мы, наверное, виноваты, что не смогли тебя тогда защитить, — сказал Иван, видимо, выражая общее замешательство. — Но магию было применять нельзя, ты же знаешь — Темные обязательно бы прицепились…
— Да ну, фигня, — с легкостью отмахнулся Стас. — Я сам виноват — по собственной дурости логи забыл почистить, ну и вляпался. Я ж не отрицаю. Мои ошибки, еще чего — с какой стати вы должны меня покрывать? Ну, бывает, — сломал, поймали, отсидел. Осознал, что надо заниматься чем-то более достойным…
— Это правильно, — одобрительно покивал Николай Ильич. — Мы всегда в тебя верили. Согласись, что взлом систем на заказ — не самое подходящее занятие для Светлого.
Стас промолчал. Рассказывать о том, что хакерская этика во многом пересекается с этикой Светлых, и пропагандировать GPL в данный момент он не был готов.
— Ну, и как там, в тюрьме? — с глупым смешком спросила Маша.
— Понравилось, еще хочу! — незамедлительно отреагировал Стас.
Народ не принял шутки.
— Это очень легко устроить, — после некоторой паузы серьезно заметила Людмила.
— Проехали, я пошутил, — быстро сказал Стас. — Я вообще-то к вам по делу. А возьмите меня к себе работать, а?
Дозорные как-то разом напряглись — в их аурах проступили оттенки тревоги, напряжения и неприятного смущения.
— Шефа нет, — ответила Людмила. — Он такие вопросы решает…
— А кто за него?
Людмила кивнула на Николая Ильича.
— Не-не-не, — замахал руками Николай Ильич, — увольте! Я слабый маг четвертого уровня, где уж нам уж… «Вот приедет барин…»
По его ауре Стас разглядел, что все не совсем так, как он говорит. Все предполагали, что эта проблема возникнет, и ее понадобится решать, и этот вопрос уже обсуждался с начальником. И начальник уже вынес вердикт: «не берем».
— А Стас, если помните, был неплохим оперативником, — ни к кому конкретно не обращаясь, заметил Иван. — А сейчас у нас вообще работать некому.
Стас понял, что Иван безнадежно пытается за него вступиться. Идет против коллектива, то есть.
— Неплохим, — согласилась Людмила и язвительно добавила: — Когда у него после очередного удачно выполненного заказа на взлом были деньги на героин.
Иван развел руками:
— Без комментариев. На лопатки.
— Если вас волнует только это, то, во-первых, заказов мне больше никто не даст — квалификацию, как вы понимаете, за три года я потерял навсегда, а во-вторых, колоться я тоже больше не буду, — со смирением в голосе сказал Стас.
— Браво! Просто замечательно! — восхитилась Людмила. — Ты хочешь сказать, что ты сейчас не вмазанный?
— Я сейчас вмазанный, но это в первый и в последний раз после тюрьмы, — заверил ее Стас.
— Смешно, — заметила Маша. — Ты сам-то в это веришь?
— Ну, ладно, — сказал Стас. — Нет, так нет. Пойду к Темным попрошусь, может, они проявят великодушие и возьмут меня в свой Дозор. Лучше бы, конечно, в Инквизицию, но туда-то меня уж точно не пустят.
Шутка не прозвучала, никто даже не улыбнулся.
— Зайди ближе к концу недели, — посоветовал Николай Ильич. — Мы шефу, конечно, доложим о твоем желании работать в Дозоре, но это, понимаешь ли, почетная обязанность, а ты… гм… не совсем соответствуешь…
— Понял, отстал, — прервал его Стас. — Как шеф решит, так и будет. Все понятно: я зайду в пятницу, — он притворялся, и понимал, что ребята тоже притворяются, все было уже решено, никто его в Дозор не возьмет. Можно было бы не поддерживать эту игру, а просто хлопнуть дверью и уйти, но что-то удерживало Стаса от этого.
Может, Темные и правы, когда утверждают, что Светлые постоянно лицемерят, чего-то не договаривают и «правда» у них — понятие растяжимое.
— Ладно, простите, коли что не так, — Стас резко встал и направился к выходу, но в дверях столкнулся с новенькой сотрудницей, которую раньше не видел. Совсем молоденькая девушка, даже, скорее, девочка-подросток лет шестнадцати, влетела в офис, оживленно болтая по мобильнику и даже не заметив Стаса.
— Всем привет! — бросила она в пространство и, притулившись на подоконнике, продолжала разговор:
— Так что, ты не пойдешь, значит? Ну, блин, Олька, не могла предупредить раньше, чтобы я билет на тебя не брала! Вот куда я теперь его?.. — новенькая обиженно надула губки.
Собеседница девочки встревожено и сумбурно объясняла что-то насчет того, что у нее заболела мама — плохо с сердцем, и она сейчас же бежит на ближайшую электричку и едет к ней в Токсово. Тут уж не до концертов. Стас не столько слышал это, сколько угадывал сквозь Сумрак.
— Люда, будь другом, глянь в инете, когда ближайшая электричка на Токсово, — тихо попросил он.
Людмила, проявив легкое удивление, тем не менее не стала допытываться, зачем ему это понадобилось, а быстро застучала по клавишам.
— А с какого это вокзала? — спросила она.
— С «финвала», блин, с какого еще, — грубо ответил Стас.
Людмила, взглянув на него, укоризненно покачала головой, но от комментариев воздержалась.
— Через двадцать минут, — сообщила она. — А потом перерыв два с половиной часа. Изменений в расписании на сегодня нет.
— Слышишь, Оль, говорят, через двадцать минут электричка. Успеешь? — произнесла в трубку девочка.
Собеседница благодарно пробормотала что-то вроде «спасибо, успею, я сейчас уже в метро».
— Ну, ладно, Оль, ты занимайся мамой — это главное, а билет — ну его. Ты звони, если что… Ну, давай, — она нажала кнопку отбоя.
Стасу показалось, что ситуация какая-то смутно знакомая. Даже не столько знакомая, сколько хрестоматийная. Его не оставляло ощущение, что он уже когда-то слышал подобный диалог. Или читал. Или писал под диктовку в конспекте. Давно. И тоже при каких-то неприятных обстоятельствах. Вариант «больная мама». Что-то подозрительно знакомое… Дежа вю. «Матрица что-то меняет».
— Галя, что там случилось? — спросила Маша.
— Да мама у Ольки заболела, — отмахнулась новенькая девочка. — Ну, с сердцем там что-то, подробностей не знаю.
— Ты бы хоть помощь предложила, — укоризненно заметил Иван.
— А чем я помогу? Что я — целительница? Я боевой маг-перевертыш, — заявила Галя и, чтобы ни у кого не осталось сомнений, перекинулась в желто-пятнистую рысь и воинственно зашипела, выгнув спину и распушив хвост.
— Страшно, страшно, — поморщилась Людмила. — Прекрати дурачиться. Видел бы начальник, как ты Силу тратишь.
— И все-таки, Галя, ты неправа, — мягко, но настойчиво продолжал Иван. — Чудес от тебя никто не требует, но элементарное внимание, участие и забота о близких и друзьях — это доступно даже людям.
— А что нам люди, — легкомысленно бросила Галя. — У нас свои законы. Мы — Иные! — кажется, это была цитата из Договора.
— Светлые, — веско добавил Иван.
Галя, смутившись, пробормотала:
— Да, вам хорошо говорить, а у меня теперь билет на Кипелыча пропадет…
— Ого! А когда концерт? — оживился Стас.
— Завтра, — ответила Галя, впервые взглянув на Стаса. Кажется, она только сейчас его заметила, потому что по ее лицу проскользнула тень вопроса вроде «кто такой, почему не знаю?»
— Здорово, — сказал Стас. Он и не знал, что завтра концерт, иначе бы сам попытался достать билет.
— Бери, — Галя, порывшись в сумочке, вынула сложенную вдвое цветную бумажную полоску билета. — Ты, наверное, новый сотрудник?
— Нет, я старый сотрудник, — пробормотал Стас. — Спасибо.
Он внимательно изучил билет, нашел на нем отметку о цене и отдал Гале 300 рублей. Галя сначала сопротивлялась, уверяя, что она не хочет, чтобы пропал билет, а деньги тут не при чем.
— Бери, — настойчиво повторил Стас. — Пригодятся. Не поверю, что в этой конторе стали прилично платить.
Галя хотела было предложить Стасу пойти на концерт вместе, но, взглянув на мрачно-настороженные лица дозорных, промолчала.
Стас сунул билет во внутренний карман куртки, сказал:
— Ладно, ждите в пятницу. Всем спасибо, всем удачи.
Про пятницу он сказал скорее из вежливости. Естественно, в пятницу он не придет, и ребята, конечно, это поняли.
— Он кто? — с интересом спросила Галя, когда Стас скрылся за дверью.
— Станислав Алексеев, Иной, Светлый, — нехотя пояснил Иван. — Наш бывший сотрудник.
— А почему бывший? — спросила Галя. — И аура у него странная какая-то, вы заметили? Нейтральных оттенков много.
— Наблюдательная девочка, — похвалил ее Николай Ильич. — Молодец, учишься!
— Он вообще… нетипичный Светлый, — с запинкой ответил Гале Иван. — И он самоинициированный. И город у нас — не самое подходящее место для Иных, как ты знаешь. Для Светлых — особенно. Вот и появляются иногда такие… гм… химеры… мутанты…
— И вы не хотите, чтобы он у нас работал? — догадалась Галя. — А что, если он обидится и уйдет к Темным?
— Нет, так не бывает, — засмеялась Маша. — Пора знать такие простые вещи. Светлые не становятся Темными.
Теперь, когда с Ночным Дозором Стасу все было ясно, настало время вплотную подумать о поиске работы, а делать этого, конечно, жутко не хотелось.
В принципе — ребята, конечно, правы, их очень даже можно понять: Стасу, действительно, не место в Дозоре. Ему не жалко людей, он не хочет им помогать, не чувствует больше, что это его цель. Никаких наивных девизов вроде «разделять и защищать». Ну их к черту, людей. Пусть живут, как хотят. Но с другой стороны — хочется от своих какого-нибудь элементарного сочувствия и понимания, ведь куда же тогда идти плакаться, как не к своим. Впрочем, плакаться Стасу хотелось сейчас меньше всего. Наоборот, три года тюрьмы вселили в него твердую уверенность в своих силах. Хрен с ними со всеми — с людьми, со Светлыми, с Темными, с Инквизицией и иже с ними. Они его отпустили — радоваться надо.
Стас в задумчивости вышел на Невский, бесцельно побрел по солнечной стороне в направлении центра, рассматривая по пути свой город. Невский изменился, почти неуловимо, заметно, наверное, только для местных — с пешеходных тротуаров сняли асфальт и аккуратно замостили их плиткой, исчезли безобразные леса и рваные зеленые маскировочные сетки со многих фасадов, стало почище, поменьше навязчивой безвкусной рекламы. Вообще, интересное это ощущение — знать, что тебе как Иному по определению должно быть очень плохо, невыносимо в этом городе, и не чувствовать этого, потому что просто по-человечески любишь его. И вдобавок осознавать, что это город заставляет тебя любить его, маскируясь, сжигает, тянет из тебя Силу. Впрочем, это одна из гипотез, в нее можно верить или не верить. Стас, конечно, как и все местные, предпочитал не верить. Интересно, ощущают ли то же самое древние Иные, которые гораздо дальше от обычных людей? Впрочем, в Питере нет древних Иных. «Мы являемся свидетелями процессов определенного рода, потому что процессы иного рода протекают без свидетелей».
Выждав разрыв в потоке машин, Стас перескочил через чисто декоративное ограждение по краю проезжей части и перебежал наискосок на другую сторону проспекта, к своей любимой Интернет-кафешке. Внутри было пусто — будний день, рабочее время. Стас уловил множество остаточных образов аур — видимо, во время его отсутствия это кафе часто посещали Иные, очевидно, Темные. Новости, раньше такого не было. Впрочем, следы Тьмы были еще и слегка зачищены — топорно, видимо, между делом. В последний раз Иные появлялись здесь где-то полгода назад… Ну, впрочем, Стас отмечал все это по привычке, а вовсе не потому, что это имело какое-то значение. Он теперь не дозорный, на всю эту мышиную возню Дозоров ему, по большому счету, наплевать. «Свободным стану я — от Зла и от Добра», если цитировать гимн Темных в исполнении старика Кипелыча…
Мельком взглянув на прейскурант и скептически хмыкнув — минута за три года подорожала почти в три раза — Стас плюхнулся за ближайшую машинку. Подошла миловидная девушка-админ, вопросительно воззрилась на него.
— Все в порядке, ничего не надо, я на полчаса, не больше, — предупредил ее вопрос Стас.
Он проверил свои почтовые ящики. На «Рамблере» учетную запись убили за непосещение, на mail.ru не подходил пароль, хоть учетка и была жива — то ли Стас не мог его вспомнить, то ли ящик увели. Зато на «gmail» удалось зайти с первой попытки. Ящик был забит спамом — шесть с чем-то тысяч новых непрочитанных сообщений. «Мелочь, а приятно». Вот для чего на «гугл-мэйл» под ящик дают аж два гига свободного места. Стас, не глядя, удалил все письма — возможно, среди этих шести тысяч и могли затесаться не безразличные ему, но теперь это неважно. Страница перезагрузилась, и Стас с удивлением обнаружил в папке «Входящие» одно свежее письмо. «Снова спам упал», — подумал Стас, но все же из любопытства посмотрел.
Письмо не было спамом. Пришло оно от кого-то, представившегося Марвином, и содержало единственное предложение: «Есть работа, жду в асе». Сумеречного подтекста не просматривалось.
«Интересно», — подумал Стас. Кто-то его отследил, точнее, похоже, постоянно держал в поле зрения и знал, когда он вышел из тюрьмы, когда задумался о работе, когда зашел в Интернет-кафе… Просто замечательно. Никого с ником Марвин Стас не знал, просмотр заголовков письма средствами гугловской почты предусмотрен не был, так что оставалось только гадать. Кто-то из старых заказчиков? Маловероятно. Это, по меньшей мере, дико — обращаться к только что вернувшемуся из тюрьмы хакеру с предложением нового задания.
А вот откуда он мог знать, что Стасов номерок в системе ICQ окажется жив, и что Стас вспомнит к нему пароль? Стас и сам на это не надеялся. Тем не менее, в «аську» его пустили с первого раза. Никого из старых друзей в онлайне не оказалось, зато некто Марвин появился мгновенно. Поздоровался:
«Привет, Сталкер».
«Ну, привет, коли не шутишь», — отозвался Стас, не удосужившись воткнуть смайлик, поскольку говорил вполне серьезно.
«Ты ведь ищешь работу?»
«А ты кто такой, мил человек?» — Стас мучительно жалел, что с его слабыми способностями и думать нечего попытаться отследить и прощупать этого типа сквозь Сумрак.
«А тебе не все ли равно? Я предлагаю тебе работу, и хорошо за это плачу».
«Много вас тут таких… работодателей»
«Да ну? Пытаешься оправдать свою кличку? Я читал Стругацких», — Марвин снабдил свою реплику ухмыляющимся смайликом.
«Я рад! Поговорим о творчестве Стругацких?»
«Нет, лучше о более приземленных вещах. Есть дело. Мне тебя порекомендовал Рус».
Рус — под этой кличкой в среде «черных следопытов» был известен давнишний знакомый Стаса Руслан Пискарев, член молодежной патриотической организации «Вымпел».
«Не знаю никакого Руса», — Стас оценил ситуацию и решил, что лучше быть поосторожнее.
«Брось, брось. Вы ведь копали вместе? Я бы к нему самому обратился, но он сейчас в тюрьме. За сбыт».
Ни фига себе. Весело. С Русланом они, действительно, несколько раз копали вместе — на Карельском и в районе Синявинских болот. Руслан проводил разведку для своей группы, а Стас иногда привязывался отчасти из любопытства, отчасти из-за желания пережить тот прилив адреналина, который знаком всем «черным копарям», когда кажется, что «все ясно: вот враг, рядом свои, и наше дело правое», и за рахитичными болотными сосенками или на том берегу ручья ясно видишь перемещающихся короткими перебежками фашистских солдат... Трофеи обычно были не очень богатые, официально считалось, что все найденное они сдают в «Вымпел», но, конечно, некоторая мелочь в качестве сувениров, как и у всех «черных следопытов»-любителей, валялась у них дома. У Стаса, например, собралась целая коллекция советских гранат отличного сохрана, которые он аккуратно распиливал, вытряхивал взрывчатое вещество и затем склеивал эпоксидкой. Все думал отнести их в музей Блокады, но все времени не хватало...
Значит, Рус все-таки продавал что-то из леса. Об этом они никогда не разговаривали. Или парня подставили. Но это вряд ли…
«Что замолчал?» — Марвин снова поставил подмигивающий смайлик. — «Значит, Руса все-таки знаешь?»
«Нет».
«Не выдаешь друга, значит? Ну, молодец. А он ведь тебя сдал», — снова ухмылочка.
«Можешь мне это все не говорить, я ничего не знаю».
«Ладно, я шучу, извини, если неудачно. Стас, давай говорить серьезно. Мне нужна твоя помощь. А у тебя есть возможность быстрого и честного заработка, который дал бы тебе время на спокойный поиск работы, а твоей матери — возможность не думать о том, как бы перебиться на мизерную пенсию».
Честного заработка? Честного? Стас подумал о том, какую работу может предложить ему этот тип. Мысль была настолько ужасной, что Стаса передернуло.
«Что молчишь?»
«Музыка тут хорошая, — ответил Стас. — Слушаю».
На самом деле, музыка была омерзительная, из развешанных по стенам колонок, призванным создавать стереофонический эффект, повизгивала Верка Сердючка. Правда, негромко. И на том спасибо.
«Ну, я тебя напугал, — похоже, Марвин пользовался только одним видом смайлика. Или имел обыкновение говорить с насмешливой интонацией. Ни дать ни взять типичный Темный, считающий себя на порядок умнее собеседника. — Вот бы уж не подумал, что ты испугаешься, Сталкер».
«Дурак ты, Марвин, — не сдерживаясь, зло ответил Стас. — Я три года отсидел, вчера только с зоны. Ты сам-то как думаешь — чем меня теперь можно испугать?»
«Ладно, я неудачно пошутил, извини уж. К делу. Все не так страшно, как ты подумал. Я не собираюсь скупать у тебя оружие и затем перепродавать на черном рынке, как ты, наверное, думаешь. Я понимаю. У меня у самого дед Днепр форсировал…»
«Не верю, — подумал Стас. — Не верю ни одному его слову».
«Именно поэтому я сейчас снимаю исторический фильм о Великой Отечественной. Точнее, о Победе», — продолжал Марвин.
«Юбилей уже прошел, — неприязненно заметил Стас. — Можно и расслабиться».
«Этот фильм — государственный заказ. И мне нужны любые свидетельства войны, любые материалы, все, что имеет к этому отношение. Сохран меня не интересует. Исключительно для фильма, могу тебе подтвердить это письменно, при свидетелях, можем, если хочешь, даже контракт заключить. После съемок обязуемся все найденное сдать государству».
«Все?» — спросил Стас, дождавшись окончания фразы.
«Да. Прошу твоей помощи».
«Благодарю за оказанную мне высокую честь, — ухмыльнулся Стас. — Сумма?»
Марвин назвал сумму, добавил, что готов сейчас же перечислить половину в качестве аванса ну, скажем, в виде web-money. У Стаса отпали последние сомнения: смешно подумать, что киношники, тем более, финансируемые государством, могут позволить себе нанять «черного следопыта» за такие деньги. Конечно, это такая легенда. «Рабочая гипотеза». Чтобы Стаса не слишком мучила совесть.
«Можно мне подумать?» — набил Стас негнущимися пальцами.
«Конечно. Думать не запретишь. До встречи».
Марвин мгновенно отключился.
«Офигеть», — вяло подумал Стас. В висках стучало, мыслей не было. Он откинулся на спинку кресла, невидящим взглядом уставившись на окошко браузера с сообщением об ошибке 404.
Закончилась очередная попсовая песенка — на этот раз, кажется, какие-то «Блестящие», и Стас загадал — вот, если сейчас и дальше будет такая же лабуда, он не пойдет. А если заиграет что-то, что ему нравится… Загадывал он это с подспудной мыслишкой о том, что если уж тут уже полчаса идет какой-то ширпотребно-попсовый репертуар, то вероятность того, что и следующая песня будет соответствовать звукоряду, куда больше, чем 50%.
В следующую секунду Стас понял, как жестоко ошибся: он со страхом узнал вступление, а первые слова песни развеяли все сомнения:
«Не дотянем мы до полночи,
Нас накрыл зенитный шквал.
Смысла нет взывать о помощи,
Жжет руки штурвал…»
«Тысяча сто». Никогда еще Стас не слушал «Арию» с ощущением такого фатального ужаса.
«Наш стрелок был сущим дьяволом,
Он не думал умирать…»
Впрочем — в следующую секунду Стас с определенным усилием осознал, что ничего страшного не случилось. Подумаешь — загадал. Фигня же, честное слово. «Нет судьбы».
Это была единственная песня с альбома «Герой асфальта», которая нравилась Стасу, несмотря на то, что этот альбом в широких массах признавался чуть ли не лучшим «арийским» альбомом, сплошь состоящим из шедевров. Особенно Стасу не нравилась заглавная песня, в частности, потому что Темные любили шутить, что если уж «Я свободен» — это гимн Темных, то «Герой асфальта» — однозначно гимн Светлых, поскольку там сплошное бестолково-показушное геройство. Такие иронично-издевательские рассуждения очень свойственны Темным, особенно, когда они откровенно некомпетентны в данной области. Как они могут судить о гимне Светлых, если не понимают их основной идеи? «Откуда машине знать, какой вкус у курицы?»
«На земле стальное крошево,
Здесь вершится правый суд,
Чтобы все оставить прошлому,
Нам хватит двух минут.
Мы летим к земле, как молния,
Поминая всех святых.
Жаль, что в будущем безмолвии
Нет этой высоты!»
Стас дослушал песню, расплатился и снова вышел на Невский, бессознательно насвистывая: «Тысяча сто, тысяча сто, тысяча сто, смерть в лицо нам дышит…».
Дурак этот Марвин, дурак — однозначно. Да и с чего он решил, что Стас пойдет, тем более, один? С Русом бы — еще куда ни шло, а так — в городе полно куда более опытных и сговорчивых «черных следопытов». Стас успокоился и почувствовал явное облегчение: значит, эта безумная идея отпадает, идти одному невозможно. Но в следующее мгновение он вспомнил, что в дозоре у Темных три года назад тоже работал один матерый «черный следопыт» — оперативник Азат. Со Стасом они были в хороших отношениях, насколько это возможно между Темным и Светлым, но про «коп» никогда не говорили.
Только свернув на Садовую, Стас понял, что идет к офису Дневного Дозора, который по иронии судьбы располагался у Марсова Поля, в здании «Ленэнерго».
У Темных все было поприличнее — замаскированный в Сумраке парадный вход с фасада, целый этаж под офис, тоже, естественно, в Сумраке, охрана на входе, палас на мраморной лестнице. Это и понятно — Темных в городе численно больше раза в три, да и Дозор у них, в общем, посильнее. Мрачный мордоворот-охранник, кажется, оборотень, внимательно прощупал Стаса сквозь Сумрак. Стас не пытался закрыться — незачем, да и фиг ли Силу тратить?
— Светлый? — удивился он. — Назовись.
— Станислав Алексеев, Иной, Светлый, — со вздохом признался Стас.
— В Дозоре?
— Нет.
— А куда идешь?
— Просто так, в гости. Пустишь?
Конечно, Дозоры в Санкт-Петербурге слабенькие и мирные, между их сотрудниками как-то не принято воевать только по принципу «Светлые-Темные», но все-таки отношения между дозорными далеки от того идеала, чтобы вот так неформально ходить друг к другу в гости.
Охранник нахмурился, и в его ауре проступило отражение активных умственных усилий. Стас про себя скептически усмехнулся.
— Диверсия какая-нибудь… — с подозрением глядя на Стаса, пробормотал охранник. Он снял трубку служебного телефона, набрал короткий местный номер и, все так же искоса поглядывая на Стаса, с кем-то посовещался.
— Ладно, проходи, — с неохотой разрешил он, положив трубку. — Твое счастье, что шефа нет, а его зам разрешил.
«Интересно, а у них-то шеф где? — подумал Стас, поднимаясь по лестнице на пятый с половиной сумеречный этаж. — Сговорились они, что ли, удрать из города, чтобы отдохнуть от своих бестолковых подчиненных?»
На этаже Темных было как-то мертво. Из ближайшей приоткрытой двери доносились характерные звуки компьютерных ударов, стрельбы и взрывов. Стас осторожно заглянул в дверь. Несколько Темных, увлеченно резавшихся в «Квейк» на суперсовременных ноутбуках, синхронно вздрогнули и уставились на него.
— Тебе чего? Ты к кому? — спросил ближайший с отчетливыми начальственными нотками в голосе. Стас его не знал, как, впрочем, и остальных.
— Привет, — сказал Стас. — Азат есть?
— Блин, да он Светлый! — воскликнул один из игроков, вскакивая.
— А ты только заметил? — насмешливо спросил первый. — Не дергайся, я велел Родмиру его пропустить. Я его знаю, это Стас, он раньше в их Дозоре работал, а теперь, — Темный хихикнул, — не иначе, как работу ищет? — он издевательски-вопросительно посмотрел на Стаса.
— Угадал, — без энтузиазма подтвердил Стас.
Темный наверняка врал насчет того, что знает Стаса, скорее всего, просто незаметно вытянул всю нужную информацию сквозь Сумрак.
— Тебя что ж — свои поперли? — оскорбительно ухмыляясь, спросил другой.
— Не твое собачье дело, блин! — сорвался Стас.
— Ну-ну, ты, друг, давай-ка поспокойнее, — нахмурился тот, который, видимо, был заместителем начальника. — Не в твоем положении тут дрова ломать.
— Смотрите-ка, не признается, — ни к кому не обращаясь, с иронией в голосе произнес один из игроков. — Своих не сдает — молодец!
— Мне нужен Азат, — сдерживаясь, повторил Стас. — На пару слов. И я сразу уйду.
— Кому это я тут понадобился? — осведомились сзади. — А, Стас! Давненько не виделись! Как в тюрьме? — Азат с довольной усмешкой подмигнул Стасу. Темные заржали.
Азат сгрузил на ближайший стол две полиэтиленовые упаковки по шесть бутылок пива «Хайнекен», сказал:
— Ребята, угощайтесь.
— У вас тут что — корпоративная пьянка? — задумчиво спросил Стас. — А я помешал?
— Не, у нас просто начальник в отпуске, — лениво пояснил кто-то из дозорных. — Пиво будешь?
— Ну, давай, — сломался Стас. — Азат, пойдем покурим. У меня пара вопросов.
— Можешь не комплексовать, все свои, — ухмыльнулся Азат. — И видеокамеры, опять же… — но все же вышел в коридор.
Они встали у окна. Стас достал сигарету и рассеянно похлопал себя по карманам в поисках зажигалки. Матюгнулся, вспомнив, что термодинамические фокусы — это самый примитивизм, поднял температуру кончика сигареты до 451; по Фаренгейту.
— Ну, давай, — сказал Азат, откупорив пиво и сделав большой глоток. — Слушаю.
— Ты сейчас еще копаешь? — прямо спросил Стас. Свою бутылку он поставил на подоконник и тут же о ней забыл.
— Купить, продать, обменять? — деловито поинтересовался Азат.
— Копаешь или нет?
— Диверсант ты, Светлый, — усмехнулся Азат. — Чего надо-то?
— Возьми меня с собой в следующий раз, а? — угрюмо взглянув на него, попросил Стас.
Азат откровенно заржал.
— Ведьмин студень тебе? А смерть-лампа тебе не нужна? — выдавил он между приступами смеха.
— Мне деньги нужны, — упрямо сказал Стас. — Причем сразу и много.
— Худею я с вас, ребята, — объявил Азат, глотнув еще пива. — Смотрю на вас и офигеваю, натурально. Вы примитивны, как амебы. Дураку же ясно, что это очередная тупо спланированная диверсия Светлых.
Стас помолчал, нервно затягиваясь, потом, криво усмехнувшись, спросил:
— Справку, вам, что ли, из МУРа принести, что я у них не работаю?
Азат внимательно посмотрел на него — прозондировал, причем очень профессионально, Стас почти не почувствовал. Прикрыться он опять даже не попытался.
— Зачем тебе деньги? — спросил Азат уже серьезно.
— Не прочитал? — удивился Стас. — Ты ведь сильнее меня. Неужели не увидел?
— На наркотики? Ты ждешь, что я поверю? — презрительно фыркнул Азат. — Поумнее ничего не придумали?
Это, действительно, была не вся правда. И Темных лучше было бы не обманывать, Стас это знал и, тем не менее, ответил:
— Честное слово.
— Тяжело с вами, ребята! — скучным голосом произнес Азат.
— Ну, это наполовину правда, — сдался Стас. — Как и все у нас в вашем понимании.
— Что, и Светом можешь поклясться? — хитро прищурился Азат.
— Могу. Только… это не тот случай.
Азат вздохнул и изрек:
— Тяжело быть Светлым, наверное… «А интересно, что они чувствуют»…
— Так возьмешь или нет? — разозлился Стас. — Ответь да или нет, и я пойду.
— Слушай, Светлый. Ты ведь сам не понимаешь, куда лезешь.
— Да уж имею представление, Темный, — сдержанно ответил Стас. — Копал когда-то. Давно, правда.
— Значит, так, — жестко произнес Азат. — Сейчас я «копом» активно не занимаюсь, но если ты так настаиваешь — то и сам дурак. Учти: в одиночку я не хожу, всегда беру с собой двух-трех толковых парней. Естественно, не Иных, людей. В качестве пушечного мяса, понял? Чтобы в случае чего их на неразорвавшийся снаряд направить. Естественно, просто так я их убивать не буду — вот еще пачкаться, но в случае чего — не дрогну. А ты, как и любой Светлый, привык в таких случаях сопли размазывать. Так ты все еще хочешь со мной пойти?
Стас затушил окурок о подоконник, ответил:
— Пожалуй, уже нет. Убедил.
— Ну, вот и молодец, вот и умница. Жуй сопли дальше, как и подобает истинному Светлому. А то я в тебе чуть было не разочаровался. Хорош Светлый — в тюряге отсидел за хакерство, да еще и наркоман, да еще и «черный следопыт». Где вас только таких набирают, а?
— В славном городе Питере, — не задумываясь, ответил Стас.
— А забавные вы все же ребята, — усмехнулся Азат. — Нравится вам, что ли, себя на посмешище выставлять? Не, ну, в натуре, оборжаться над вами.
— А вот мы над вами не смеемся почему-то, — с преувеличенным сожалением в голосе произнес Стас. — И я даже, кажется знаю, почему. То, что вы делаете, нам смешным не кажется… — он поискал, куда бы выкинуть окурок, не нашел, рефлекторным движением вдавил его куда-то в Сумрак.
Азат некоторое время помолчал, потягивая пиво и в задумчивости глядя на Стаса.
— И все-таки интересно, если серьезно вдуматься, — сказал он. — Если по большому счету, что мы делаем такого, что не можете сделать вы? Или наоборот? Вот ты сейчас просился со мной копать. Чем мы отличаемся, если принципиально? Вот скажи, как по-твоему? Только не надо мне тут про высокие цели и прочую мутатень… Вот по-твоему, в чем между нами разница?
— Любите вы этот вопрос, — поморщился Стас.
— Да, любим. Потому что вы не можете на него ответить.
— Но и вы не можете.
Стас и сам не знал, почему он так сказал. Просто внезапно всплыл в памяти кадр из «Матрицы» — сражение Нео и агента Смита на станции метро, где они, сцепившись, падают на платформу. «У тебя нет патронов». «У тебя тоже».
Они помолчали.
— Хочешь — мое чисто субъективное imho? — неожиданно спросил Стас.
Азат с энтузиазмом кивнул.
— Нет никаких Светлых и никаких Темных. Это такое условное деление. «Дети, а теперь разделимся на две команды». Потому что такие дурацкие правила игры. Думаешь, Светлых и Темных можно узнать по аурам?
— Можно, — осторожно подтвердил Азат. — А как же иначе?
— Фиг тебе, — мрачно возразил Стас. — Я вижу, что ты — Темный, только потому, что тебе когда-то сказали: надо определиться и решить, на чьей ты стороне. Ну, ты и решил. И я точно так же. По-моему, мы сами осознаем свой знак, и только это отражается в ауре. Ты видел когда-нибудь диких самоинициированных Иных, которым никто не рассказывал о правилах игры?
— Видел, — согласился Азат. — Да, у них бывают близкие к нейтральным ауры. А бывает и наоборот, когда у еще неинициированного Иного в ауре уже четко видна склонность к одной или другой стороне. И, по-моему, это более частый вариант.
— А тебе не кажется, что это просто мы так воспринимаем: он Светлый, значит, у него в ауре должно быть вот это и вот это, а у того, который Темный, должно быть вот то-то и то-то? Это наша убогая субъективная точка зрения. Нам так удобнее делить друг друга на своих и чужих. И действуем мы по стереотипам: раз уж я Светлый, я должен в случае чего бестрепетно положить жизнь ради благодарного человечества, а если ты Темный, ты должен в этом случае сказать — нафиг надо. Но по-моему, это все фигня.
Высказав это все, Стас вспомнил еще одну сцену из «Матрицы» — Нео у Оракула: «А теперь я должна сказать: «М-м, как интересно. А ты должен сказать…» «Что?»
— Да, — с чувством произнес Азат. — Похоже, ты над этим долго думал. Наверное, времени у тебя было достаточно. В тюрьме.
— Да, именно, и нечего скалиться.
— Тебе с такими мыслями — прямая дорога в Инквизицию.
— Ха, Инквизиция от всех из нашего города с некоторых пор шарахается, как от чумных. Так что это отпадает.
— Значит, ты признаешь, что прекрасные цели Светлых — это все полная хрень? — продолжал Азат.
— Почему? Разве я такое говорил? Может, они, конечно, и хрень, в них можно не верить, их можно не понимать, надо просто привыкнуть. Вот, я как-то уже привык.
— Ну, хорошо, раз так, объясни мне хотя бы, как ты понимаешь ваши прекрасные высокие цели?
— Ну, вот это-то, как раз, очень просто, — с готовностью отозвался Стас. — В моем понимании, наша главная задача — «сделать так, чтобы всем было хорошо, и нам ничего за это не было»!
— Прикалываешься? — мрачно спросил Азат. — Ну и глупо.
— Вовсе нет. Это мое понимание. Сам придумал.
— «Счастья для всех, даром», значит? — неприятно осклабился Азат. — Неужели непонятно, что всем сразу хорошо быть не может?
— Да, тяжелая у нас задача, — со вздохом признал Стас. То ли шутя, то ли всерьез. — Но мы стремимся.
Азат молча смотрел на Стаса тяжелым взглядом. Его аура выглядела бесцветно-непроницаемой — закрылся.
— Ладно, пошел я. Спасибо тебе за помощь, увидимся, — Стас коротко пожал Азату руку.
— Я тебе не помогал, — отстранился Азат, сложив ладони в знаке отрицания. — И не буду, даже не надейся. Помогать чужим — это значит вредить своим.
Стас удивленно посмотрел на него.
— Ну, извини, если что не так. Мне лично с тобой делить нечего, думаю, и тебе со мной тоже. Ты мне не враг, и ничего против кого-либо из ваших ребят я не имею. Ах, да, еще одну вещь забыл.
Стас еще раз заглянул в приоткрытую дверь комнаты, где основной состав Дневного Дозора рубился в «Квейк», и сказал:
— Ребята, пока, спасибо всем. Я возвращаю вам приглашение войти. Кому это требуется, конечно…
Начальник Санкт-Петербургского Ночного Дозора Дмитрий Долгов объявился в офисе неожиданно.
Стремительно вошел сквозь Сумрак, мимолетно глянув в сканер сетчатки и не дождавшись, когда двери услужливо раскроются. Бросил Людмиле «Привет, все в порядке?», как будто отлучался на полчаса. Людмила поздоровалась, кивнула в ответ, рассказывать подробности не стала: по глазам шефа было видно, что он и так в курсе.
Аналитики, смущенно высунувшись из своего кабинета, почтительно поприветствовали шефа. Им было стыдно, что они не предусмотрели его появление. Начальник снисходительно помахал им рукой — мол, проехали.
— Товарищи дозорные, после обеда, в три часа — оперативное совещание. Всем быть, — оповестил начальник. — В поле есть кто? Отзовите.
— С задания любой важности, Дмитрий Владимирович? — растерянно уточнила Людмила. Она перестраховывалась — на задании сейчас было всего две пары, да и то не по конкретному делу, а просто в патруле.
Шеф на секунду замешкался — бегло глянул на нити вероятностей, ответил:
— Да. — И скрылся у себя в кабинете, наскоро набросив легкую защиту.
Дозорные переглянулись. Все чувствовали, что случилось что-то серьезное. Во всяком случае, рангом повыше тех рутинных проблем, которые обычно приходилось разруливать тихим слабосильным питерским Дозорам.
К трем, естественно, сотрудники Ночного Дозора полным составом собрались в тесной комнатушке, отведенной под конференц-зал. Комнатушка была заблаговременно защищена, причем довольно тщательно, что тоже наводило на мысли о нестандартности ситуации.
— Знак карающего огня ставить будем, чтоб не проболтались? — деловито спросил у начальника Николай Ильич. — С анестезией или как?
Это была одна из его дежурных шуток. Сейчас, правда, она прозвучала неуместно.
— Обойдемся без экстрима, — поморщился шеф. — Хотя, может, и не помешало бы, — добавил он с оттенком мечтательной задумчивости в голосе. — Ладно, к делу. Я вас созвал не с целью посоветоваться, а с целью проинформировать. Чтобы никто случайно или из излишнего рвения не сорвал операцию, — он на секунду задумался, помрачнев, и добавил: — Как это уже один раз уже случилось с одним нашим сотрудником…
— Не будем показывать пальцем, — хихикнула Маша.
Все непроизвольно скосили глаза на оперативника Кирилла Батурина, щуплого очкастого парнишку. Несчастный оперативник густо покраснел.
— Впрочем, к нашей сегодняшней теме это имеет весьма посредственное отношение, — добавил шеф. — Оперативный состав, за время моего отсутствия инициированные были?
— Нет, — ответил за всех Иван.
— Плохо, но не смертельно. А сколько всего инициированных за последний месяц?
— Два человека.
— Да-а, впечатляет… И это в пятимиллионном городе!
— И в трехмиллионной Ленобласти, — мрачно добавил Иван.
— А у Темных за последний месяц шестеро. Причем трое из них — пятого уровня и выше, — укоризненно произнес начальник. — Выводы делать будем?
— Ну… Темным вообще легче живется, — сделал неожиданный вывод Николай Ильич.
— Дмитрий Владимирович, два и шесть — это величины одного порядка малости, — храбро заметил Костя из научной группы, студент-первокурсник матмеха Университета.
— Короче, — сам себя прервал начальник. — Вывод отсюда следует очевидный и известный всем по школьным учебникам: расстановка сил в нашем городе далеко не в пользу Светлых. Далее. Мы проморгали сильную Иную. После инцидента с «Черными», когда за нами пристально следят со всех сторон, это просто недопустимо. Но это, тем не менее, произошло. Девушка по имени Катя Постникова, студентка университета культуры и искусств, самостоятельно научилась ходить в Сумрак, правда, еще ничего толком не поняла, и, естественно, не определилась. Но в силу особенностей… гм… национальной охоты, конечно же, у нее в ауре уже отчетливо просматривается сильный крен в сторону Тьмы. У нее уже сейчас четвертый уровень — вот так, сразу. И мощный потенциал. Но что хуже всего — узнаю я это не от своих непосредственных подчиненных, которым поиск потенциальных Иных вменяется в прямые обязанности, а вообще от москвичей.
Начальник тяжелым взглядом окинул свою команду.
— Ну, что мы можем поделать, — начала оправдываться Маша. — Город большой, народу много, а у нас оперативников полтора человека…
— Работать надо лучше, — веско заметил шеф, сделав ударение на слове «работать». — Вот и вся проблема, как справедливо заметил еще покойный Леонид Ильич.
— А москвичи-то тут вообще с какого боку? — угрюмо спросил Иван, нервно чертя по краю листка шипастые многоугольные звезды.
— Несколько сотрудников московского Ночного Дозора присутствовали на совещании в Новгороде, — хмуро пояснил начальник. — И у меня так между делом поинтересовались, почему в последние дни у нас в городе такой всплеск активности, и что за сильный Иной у нас объявился. И не вылезли ли опять «Черные» или еще какая-нибудь нечисть. А я стою, как дурак, и не знаю, что ответить.
— А она и вправду сильная? — задумчиво спросил Иван.
— Москвичи-то уж ерунду болтать не будут, — убежденно сказал Николай Ильич. — Кстати, Дима, а кто там был?
— Семена из московского знаешь? Вот он, в частности, — мрачно ответил начальник.
— Да-а… — Николай Ильич не нашелся, что сказать.
— Вы уверены, что он у вас об этом спросил, а не тонко на это намекнул? — проницательно поинтересовался Иван.
— Ты абсолютно прав, именно тонко намекнул, — холодно подтвердил начальник. — Я думаю, это и так понятно. Не будем себя обманывать: случись что — тьфу-тьфу-тьфу — все, я думаю, понимают, что со своими Темными мы сами справиться не сможем. Москвичи в качестве добровольного факультатива следят за нашей подконтрольной территорией и страхуют нас. А также корректненько указывают на недостатки. Я, лично, очень им за это благодарен, но все равно обидно. Повторюсь: работать надо лучше, ребята. Ра-бо-тать.
— «Пахать на вас надо, кровопийцы», — с грустной усмешкой процитировал Иван.
— Именно. Ладно, далее. Для нас еще не все потеряно. Новокрещенов сейчас как — в отпуске?
Леонидом Новокрещеновым звали начальника Санкт-Петербургского Дневного Дозора, это был флегматичный ведьмак средних способностей. Он был, пожалуй, послабее Долгова где-то на пол-уровня и, в общем-то, все это признавали, даже Темные. Впрочем, это их и не смущало: в Питере они давили Светлых просто количеством.
— В отпуске. В Турции, на пляже греется, — с иронией подтвердила Маша.
— У меня такие же данные, — удовлетворенно кивнул шеф. — А чем занимается его команда?
— Известно чем, — хмыкнула Маша. — «Когда вы в отпуске — все в отпуске». Темные же что — их не пни — разве они сами работать будут?
— Вот на это наша единственная надежда, — начальник заговорщицки подмигнул. — На самом деле, кроме шуток. Наши Темные еще не в курсе, что в городе объявилась самоинициированная сильная волшебница. Если у нее уже сейчас четвертый уровень, я боюсь, она может очень быстро подтянуться до первого, что нам совсем ни к чему…
По голосу начальника и, особенно по запинке в конце фразы, можно было понять, что первым уровнем дело тоже может не ограничиться.
— Надо же, — ни к кому конкретно не обращаясь, заметила Людмила. — У нас стали появляться свои потенциально Великие. «Бабу Ягу со стороны брать не будем, воспитаем в своем коллективе».
— Естественно, Темные, что нам, понятно, совсем ни к чему, — повторил шеф. — Кроме того, у Кати высокий барьер отторжения, она хорошо маскируется — пока что бессознательно. Так что слабые Иные вообще ее не видят.
— Ну и чем же это нам поможет? — удрученно спросил Николай Ильич. — У тебя есть слепок ее ауры? Дай хоть глянуть…
— Держи. Еще кому нужен?
Когда все желающие получили образ ауры новоявленной Иной и успели более-менее подробно его рассмотреть, Иван высказал общее мнение:
— Осталось много нейтральных оттенков, это типично при самоинициации. И закуклена она, действительно, хорошо — защитная реакция, наверное, такая. На агрессивную внешнюю среду. Но она уже Темная, это не вызывает никаких сомнений. Боюсь, даже если была бы возможна реморализация, мы не смогли бы склонить ее на нашу сторону.
— Ваши предложения? — строго спросил начальник.
— Мы не можем ничего сделать, это вне нашей компетенции, — вздохнул Николай Ильич.
— Коля, вот такого демарша я от тебя никак не ожидал! — криво усмехнулся Долгов. — У меня есть предложение получше. Простите, что я не посоветовался с вами и начал действовать на свой страх и риск, но, сами понимаете, тянуть некогда. Время в данном случае против нас. Кроме того, мои действия были негласно одобрены москвичами, что, я считаю, немаловажно. Аналитики, если помните, вы мне позавчера рассчитывали и отсылали в Новгород несколько цепочек вероятностей. Так вот, на наше счастье, у Кати Постниковой оказалась очень высокая вероятность погибнуть в ближайшие дни, так и не осознав себя Темной Иной и не развившись в Великую волшебницу. Без всякого магического вмешательства, в результате естественного хода событий. Поэтому, чтобы сохранить шаткий баланс сил в нашем городе, единственный выход, который представляется мне правильным, это дать событиям развиваться своим чередом и не допустить вмешательства Темных.
В воздухе повисла напряженная тишина недоговоренности. Все чувствовали, что не все так просто.
— Итак, указания будут следующие: аналитическая группа просчитывает все варианты развития событий с участием Кати Постниковой, составляет модель ситуации и постоянно держит меня и оперативников в курсе малейших отклонений от сценария. Оперативная группа находит девушку, постоянно держит ее в поле зрения, контролирует ход событий согласно полученному от аналитиков сценарию, и, в случае чего, старается предотвратить ее активные контакты с Темными. Остальные сидят тихо, как мышь под веником, и выполняют свои должностные обязанности, — на одном дыхании выпалил шеф. — Задачи ясны?
— Уж куда яснее, — пробормотал Николай Ильич.
— Да, еще один вопрос, и я от вас отстану, — спохватился начальник. — Наш уголовник, как я вижу, заходил?
— Стас? — уточнила Людмила. — Заходил, сегодня утром.
— И что?
— Мы действовали согласно разработанному ранее плану.
— Короче, ответили, что вопрос о его возвращении в оперативную группу будете решать вы, и отправили его гулять, — сказала Маша. — Думаю, он понял, что вопрос уже решен.
— Хорошо, — удовлетворенно произнес начальник. — Спасибо. Есть еще какие-либо вопросы?
— Не вижу ничего хорошего, — воспротестовал Иван. — Получается, мы отправили Стаса на улицу, ну и куда ему теперь? Он что — работу станет себе нормальную искать? Верится с трудом! Наверняка все кончится тем, что он вляпается еще в какое-нибудь сомнительное дело и сядет за рецидив, уже не на три года, а лет на десять.
— Это его личная головная боль, — холодно заметила Маша.
— А мы, по-вашему, как — нормально поступаем? — уточнил Иван.
— А у нас компьютерами заниматься некому… — тихонько вздохнула Людмила. — Я вот этого приходящего Сашу все прошу-прошу мне факс-модем нормально настроить — и все без толку, то работает, то не работает… И спама приходит каждое утро ужас сколько, и Интернет в последнее время медленно как-то работает…
— И вообще у нас оперативников не так много, чтобы вот так просто разбрасываться ценными сотрудниками, — добавил Иван.
— Да ну его, этого Стаса, он какой-то неадекватный, — сказала Галя. — С ним в патруль страшно идти.
— Действительно, мы не очень-то красиво с ним поступили, но, я думаю, правильно, — поддержал ее Николай Ильич. — Ему не место в Дозоре, он не чувствует своей целью защищать людей, он перестал их жалеть. Конечно, можно его понять — в тюрьме ему тоже досталось, но, в конце концов, он сам виноват…
— Он совсем невменяемый стал, — вздохнула Маша. — Кто знает, чем вообще это может закончиться… По-моему, ему сейчас надо просто печать ставить, как какому-нибудь оборотню или низшему вампиру… Во избежание…
Начальник помолчал, потом c задумчивым вздохом произнес:
— Все так. Думаете, я этого не понимаю? Стас нам еще очень пригодится. Ему придется красиво умереть за дело Света, только он этого знать не будет — к сожалению или к счастью. Катя Постникова погибнет не случайно, а в небольшой локальной катастрофе, и с ней, возможно, погибнет еще несколько человек и один Иной. Светлый, наш бывший сотрудник.
— Так, — бесцветным голосом произнес Николай Ильич. — Так…
— Как замечательно! — неожиданно громко и зло в установившейся напряженной тишине воскликнул Иван. — Ах, как красиво и правильно! Получается — мы его сдаем?!
— Не сдаем, — тихо, но твердо возразил начальник. — Меняем. Мы могли бы предотвратить эту катастрофу, но это будет, во-первых, вмешательством, которое даст ответные права Темным, а, во-вторых, вместе со Стасом мы спасем от смерти и потенциально великую Темную Иную. Лучшее, что мы можем сделать в этой ситуации — выбрать из двух зол меньшее и пойти на выгодный для нас обмен.
— Меняем, — тихо и внятно повторил Иван. — А Стаса мы спросили, согласен ли он на этот выгодный обмен?
Долгов нахмурился и резко ответил:
— Да, спросили. Как и каждого из вас при вступлении в Дозор спросили, готов ли он в случае необходимости отдать свою жизнь за дело Света. И советую вам почаще вспоминать, какой ответ вы дали.
После некоторой паузы начальник добавил уже мягче:
— Впрочем, это мое видение проблемы. Если аналитики предложат какие-нибудь более приемлемые решения, мы их с удовольствием обсудим…
На лавочке, где утром сидели давешние старушки, теперь тусовалась группа подростков. Детишки пили пиво, обнимались, ржали над нецензурными анекдотами и слушали оравший на весь двор ободранный китайский магнитофон. Музыка отражалась от стен домов, образуя стоячую волну в старом ленинградском «колодце». Стас поморщился: звучал какой-то модный среди современной молодежи рэп.
Пока Стас ковырялся с кодовым замком подъезда, матерясь про себя и подбирая шифр, который, естественно, за три года неоднократно меняли, он непроизвольно вслушивался в слова песни:
«Капля росы освежает твои вены,
Поршень по точкам дает обороты,
Реальность, что была, уже неправомерна,
И вновь кубами измеряешь приходы.
Дни проходят сквозь линзы очков,
Из прошлого ты оставляешь лишь имя.
Людей ты делишь на барыг и торчков,
На то, что несерьезно и что необходимо.
Но долго ты так не протянешь —
Пару лет от силы, а дальше — довольно:
Душу продашь, а тело сломаешь,
Щелкнешь выключателем — это не больно!»
Стас от неожиданности даже не сообразил, что код не обязательно подбирать честно — можно просто сквозь Сумрак нажать на кнопочку с той стороны двери. Ни фига себе — какие правильные вещи народ слушает! Ну, ребята, по вам и не скажешь!
Наконец три нужные цифры были вычислены. Музыка преследовала его и в подъезде:
«Это не больно. Это не больно.
Это не больно. Нет, это не больно!
Это не больно — сейчас это неважно.
Проснись и пой — ты продолжил отсчет.
Пока с тобой опять отчаяние жажды,
Пока крови струя приносит приход.
Свет так ярок, как сама темнота,
Твоя душа свободна, как ветер вольный,
Уродство иллюзий — и есть красота.
Просто прекрасно, а главное — не больно!»
Обычно Стас прыгал через три ступеньки, сейчас он медленно ковылял по лестнице, пока не дослушал песню до конца. Да уж. Оказывается, не только «Ария» и Кипелов поют про Иных. Вот это точно «будто про нас сказано». Именно так все и бывает — Свет так ярок, как сама Темнота. Та грань, где Светлых невозможно отличить от Темных, где есть какие-то другие цели, помимо приевшейся тихой вражды только потому, что так положено… А Стас подозревал, что эти цели есть. А может быть — это просто бред запутавшегося, ничего не понимающего, не очень трезвого и не совсем здорового Светлого. Из разряда того, что Темные назвали бы «прекрасными высокими целями». «Уродство иллюзий». У Темных не бывает таких проблем. Не может быть по определению. Им вообще легче: «хорошо тому живется, у кого одна нога»…
На площадке между вторым и третьим этажами Стас увидел соседского парнишку, которому он утром чинил компьютер. Миша стоял, приподнявшись на цыпочки и высунув голову в окно, и смотрел на веселую компанию на скамейке у подъезда.
Парню было очень плохо: в его ауре конвульсивно бились серые, багровые, кирпично-красные сполохи. Стас пожалел, что утром так опрометчиво выжег синий мох: вот постоял бы Миша тут пять минут, прижавшись животом к стене, мох забрал бы у него часть негатива, и, глядишь, парнишке полегчало бы. Поэтому Стасу ничего не оставалось, как поработать самому в качестве синего мха: он осторожно просканировал сознание мальчишки, вытянул немного депрессии и злости, а заодно и узнал, отчего он так расстроен. Шестая степень, ё-мое, не ниже. Счастье, что Дневной Дозор тоже дурака валяет, а если по-хорошему, то Стасу давно бы голову за такое самоуправство оторвать надо.
Миша обернулся, видимо, почувствовал вмешательство. Посмотрел на Стаса, сузив глаза, в уголках глаз блеснули слезинки.
— Ну, ты чего тут? — не очень-то приветливо спросил Стас.
— Ничего, — Миша вытер нос тыльной стороной ладони и отвернулся.
— Хорошо, в компанию не берут, смеются, ботаником обозвали, что еще?
— Тебе-то что? — Мишу почему-то не удивило, откуда Стас знает такие подробности. Впрочем, это могли быть и общие слова.
— Как хочешь, — хмыкнул Стас и, дернув плечом, двинулся дальше по лестнице.
На четвертом этаже Миша все-таки догнал его.
— Стас, слушай, — начал он, запинаясь, с подавленной злостью в голосе, — а ты меня можешь научить сайты ломать?
Стас угадал его вопрос за мгновение до того, как Миша произнес его вслух, поэтому успел подготовиться.
— Нет.
— Почему?
Ну и вопросы! Вот как на такое ответить?
— Трудно объяснить. Если грубо — не хочу тебе зла.
Пауза.
— Стас, а у тебя в школе было много друзей? — Миша снова покосился в окно. — Тебя вот так ребята не прогоняли?
Вот, блин. Что он — детский психолог на такие вопросы отвечать? И дернул его черт успокаивать этого парнишку, мало ли таких несчастных неуравновешенных подростков?
— У меня было по-другому, — жестко ответил Стас. — У нас это вообще не так — кто с тобой порошком делится, тот и друг.
Это была неправда, точнее, как обычно, не совсем правда. И можно было бы не говорить этого Мише — вряд ли ему станет от этого лучше. Просто Стас не сдержался, у него было плохое настроение: не сумел правильно сбросить в Сумрак Мишин негатив, часть осталась.
Парнишка посмотрел на него затравленно, сглотнул.
— Все будет нормально, — произнес Стас, вложив в слова немного Силы. — С меня пример брать не стоит, а так — все в порядке.
Седьмая степень. Или даже шестая. Но Стасу уже просто хотелось отвязаться.
— А Линукс можешь научить ставить? — уже совсем другим голосом спросил Миша. — На тот же диск, чтобы у меня девяносто восьмая жива осталась?
— Это можно, — согласился Стас. Честно говоря, настроения у него на такие подвиги не было, но раз человек просит…
По площадке пятого этажа металась одна из старушек, которых Стас видел утром на лавочке. Она то начинала фанатично дергать ручку своей двери, то заглядывала в глазок, естественно, ничего там не видя, то судорожно перетряхала свою авоську, то отходила к лестнице, в растерянности озираясь.
— Ох, чтоб тебе повылазило, — бормотала она. — Ах, дура я старая!
— Вера Ивановна, вы что — ключи дома забыли? — догадался Миша.
— Ох, ребятки, ключи захлопнула, дура старая! — запричитала бабулька. Стаса она то ли не узнала, то ли уже забыла, что утром он ей нахамил. — Что ж теперь — милицию вызывать, или как мне? Пожарных, может? — в ее глазах было такое отчаяние, что даже Стасу сделалось как-то не по себе. Ну как людям объяснить, что нельзя так переживать из-за всякой фигни — здоровья не хватит, ей-богу. Нет, зря он мох спалил, зря.
— Разрешите, — вздохнул Стас, нашаривая в кармане универсальное орудие — плоскую отвертку, с которой никогда не расставался. Мало ли где может понадобиться отвертка. В данном случае она пригодилась для отвода глаз: бабулька и Миша, как зачарованные, уставились на нее, даже магия для отвлечения внимания не понадобилась.
Стас с сосредоточенным видом поковырял отверткой в замочной скважине, а сам в это время аккуратно просунул руку сквозь дверь — в Сумраке, разумеется, — нашарил и сдвинул с той стороны «собачку» замка. Дверь со скрипом открылась.
— Ох, батюшки! — старушка от радости даже не сразу в это поверила.
Она просеменила к двери, поохала, пощелкала замком, схватила висевшие на гвоздике у двери ключи, расплылась в благодарной улыбке:
— Вот спасибо, сынок, вот спасибо тебе! Как тебя благодарить-то, не знаю!
— Не стоит, — буркнул Стас. Не удержался, добавил со злой ухмылкой: — Надо что вскрыть — вы обращайтесь.
Бабулька так и осталась стоять на пороге своей квартиры, провожая ребят недоуменным взглядом. Без последней фразы вполне можно было бы обойтись, а то ведь будет теперь всерьез бояться, что Стас вернется и ограбит ее квартиру, с нее станется.
Мама открыла Стасу очень быстро — как будто бы ждала у двери.
— Привет, — сказал Стас.
— А я тебя раньше десяти и не ждала, — обрадовалась мама. — У тебя все нормально?
— Просто замечательно, — заверил ее Стас, разуваясь.
— Ты даже трезвый? — удивилась мама.
— Относительно, — буркнул Стас.
— Что с работой?
— Ничего. Пока.
— Не нашел или не искал?
— Ну, почти и не искал. Со старой меня прогнали, если тебя это порадует.
Мама скорбно покачала головой, Стас понял, что это означает «Так я и знала». Переубеждать ее он не стал — надоело.
Почему-то народ вполне нормально реагирует на раскрашенных девиц с розовыми волосами, выщипанными бровями и выставленными напоказ проколотыми пупками. Но стоит обычному с виду человеку надеть футболку с логотипом «Арии» и какой-нибудь безобидной соответствующей картинкой, и весь вагон метро гарантированно будет пялиться на него, не переставая.
Футболку Стас надеть не рискнул — хоть вены у него пока и не сильно страшные, но там ведь охрана на входе, могут и обратить внимание, и прицепиться, и не впустить. Поэтому ему пришлось ограничиться старым балахоном, оставшимся еще с тех легендарных времен, когда «Ария» и «Кипелов» не были разными группами. Когда Стаса окончательно утомили подозрительно-неприязненные взгляды со всех сторон, он набросил на себя легкое отводящее внимание заклятие. Впрочем, без этого можно было бы и обойтись: на «Садовой» в вагон подсела шумная и довольно агрессивно настроенная группа металлизированных ребят, тоже, конечно, едущих на концерт, и внимание пассажиров переключилось на них.
В подземном вестибюле станции «Спортивная» то тут то там мелькали отдельные представители или целые группки соответствующим образом облаченных «арийцев» — точнее, теперь этих ребят правильнее было бы называть «кипеловцами». До концерта оставалось еще больше часа, но публика уже стекалась, в надежде успеть занять лучшие места перед самой сценой. Стас лавировал в толпе, пробираясь к выходу, и из любопытства, сощурясь, смотрел на металлистов сквозь сумрак. Красиво: прямо-таки фейерверк из разноцветных аур.
Наверху, у спорткомплекса «Юбилейный», где сегодня должен был выступать Кипелов со своей командой, разноцветье было еще ярче. Каким бы слабым магом не был Стас, но даже он мог заметить среди пришедших на концерт необычно большое количество Иных — активных и неинициированных. Чуть ли не у каждого пятого из этих металлизированных подростков была аура Иного. Хоть выставляй патрули Дозоров и отлавливай всех подряд. Или, еще лучше, — проводи массовую инициацию перед концертом.
То, что «Ария» и «Кипелов» притягивают Иных, как магнитом, было общеизвестным фактом, но Дозоры почему-то никогда этим не пользовались, может быть, негласно считали запрещенным приемом, игрой на слабостях. А скорее всего, просто ленились.
В зал еще не пускали, но напротив входа уже сгрудилась довольно-таки плотная толпа. Стас протиснулся поближе к милицейскому кордону, пользуясь тем, что народ не обращал на него внимания. Однако в первых рядах его осадили:
— Куда прешь, ё-моё?!
— Заре навстречу, блин, — огрызнулся Стас в ответ и узнал своего знакомого «арийца», Воху, разумеется, Иного, разумеется, Темного.
— А-а-а, Стас! — обрадовался Воха. — Эй, братва, а ну, потеснись! — он толкнул локтем стоящего рядом еще одного Темного, оборотня Марата, которого Стас знал как оперативника из Дневного Дозора.
Из-за спины Марата, привстав на цыпочки, выглянул Светлый, известный Стасу как сотрудник Ночного Дозора «в запасе». Кажется, его звали Юрой. Раньше Стас пару раз встречал его в офисе, но чем он конкретно занимается, не знал, и о его увлечении «Кипеловым» тоже не догадывался.
— Ну, привет, народ, рад вас видеть, — искренне сказал Стас.
Они попытались пожать друг другу руки, но в толпе это было нелегко.
— Гы, — усмехнулся Воха. — Интересно, чего это ты регистрацию не спрашиваешь? Совсем хватку потерял, дозорный?
— Я больше не дозорный, — ответил Стас и, предупредив общий недоуменный вопрос, коротко пояснил: — Так получилось.
— Слушай, я сто лет тебя не видел, и в прошлом году тебя на Кипелове не было, — возмутился ничего не понимающий Воха. — Где болтался-то?
— Он сидел, говорят, — ответил за него Марат. — Это правда?
— Абсолютная, — ухмыльнулся Стас и попытался сделать характерный жест — вытянуть руку с повернутой к небу ладонью, как будто собирался призвать Свет в свидетели. В давке жест не получился, но все поняли.
— Охренеть! — высказался Воха. — А за что хоть?
— Спёр у одной широко известной в узких кругах конторы исходники одной их шибко платной программули, — нехотя признался Стас. — Принудительный Open Source, блин… Мир, труд и Open Source во всем мире. Я знаю, что вы сейчас скажете — красивые цели и прочая мутатень.
— И что — попался? — злорадно ухмыльнулся Марат.
— Попался. Глупо попался.
— Как же ты так?
— Бывает… Логи за собой плохо почистил. Ну… не совсем трезвый был.
Марат сдержанно загоготал.
— Дурак, — согласился Стас. — Виноват, больше не повторится.
— Ну и как там, в тюряге? — продолжал расспрашивать Марат, ухмыляясь.
Стасу не хотелось отвечать. Все спрашивают одно и то же. Как может быть в тюряге — работал, точнее, пахал, его били, он кого-то бил — в общем, как обычно.
— Отцепись, чего пристал? — сказал Стас.
— А давайте на другую тему, а? — предложил Юра. Он слушал все это, выглядывая из-за Вохи и Марата и удобно облокотившись им на плечи.
— Ну, чё, предлагайте каждый по десятку песен, которые будут на концерте, — сказал Воха. — Кто больше всех угадает — получает пиво, идет?
— Ага, ты потом, после концерта, еще вспомни, что было, а чего не было, — хихикнул Марат. — Мы в прошлый раз с одним парнем чуть не подрались, пока спорили, была ли «С кем ты?». Я говорю — не было, как ее петь-то? А он — была, я сам помню, как я ее пел!
— Ну и? — с интересом спросил Стас.
— А потом на сайте mastersland.com отчет почитали — действительно, не было, — с нескрываемым самодовольством закончил Марат.
— Ребят, слушайте, а кто точно знает — Кипелов — Иной? — спросил Юра.
— Наверное, — Марат неопределенно дернул плечом. — Смотри, сколько наших на концерт приперлось. Наверняка даже.
— На «Арию» не меньше ходит, — вставил Воха.
— Меньше! — возразил Марат. — Еще как меньше! Там же Беркут.
— А Беркут — не Иной? — поддел Стас.
— Беркут? Не-ет! — с явной неприязнью ответил Марат. — Куда там Беркуту до Кипелыча!
— А ты вот сейчас на концерте на ауру Кипелыча внимание обрати, — предложил Стас. — А после точно скажешь, Иной он или нет. И знак назовешь.
— На концерте не до аур будет, — фыркнул Марат. — К тому же он наверняка посильнее нас с тобой и вполне может маскироваться. А то, что он наш, — так это я на все сто уверен.
— А спорим? — хитро улыбнулся Стас.
— В смысле? — Марат слегка растерялся. — По поводу?
— Спорим, что Кипелов не Темный? И вообще не Иной? На пиво?
— Не может быть. Не докажешь.
— Докажу.
— Ну, докажи.
— Ему этот вопрос на его официальном сайте задавали, — рассмеялся Стас. — Прямым текстом.
— Ну, понятное дело. Он и ответил прямым текстом, что, мол, ребята, вы дурачки, Лукьяненко начитались.
— Ну, он не совсем так ответил, но смысл такой.
— Ну, и что из того? Это ни о чем не говорит.
— Правильно, соображаешь! — ухмыльнулся Стас. — Поскольку Кипелову так явно врать или маскироваться смысла большого нет, смотрим на этот ответ через Сумрак и надеемся увидеть что-нибудь более конкретное. И оказывается, что в Сумраке Кипелов… ничего не написал.
— Да? А что ж у него тогда песни такие, что все наши с ума сходят? — с недоверием спросил Марат.
— Закономерный вопрос. Идем дальше, — в том же тоне продолжал Стас. — Кипелов поет тексты, которые ему пишет товарищ Пушкина. Идем на сайт Пушкиной и задаем ей корректненький вопросец: «Маргарита Анатольевна, а у вас регистрация в Москве есть?» ну или что-нибудь такое. И Маргарита Анатольевна отвечает для всех что-нибудь вроде: «Фи, Лукьяненко, не перевариваю», а для избранных — «Мальчик, да у меня здесь бессрочная регистрация с одна тысяча девятьсот забытого года, да тебя еще не инициировали тогда». Ну и… делаем выводы.
— Ё-моё, Иная — Пушкина! — ахнул Воха. — Я всегда что-то такое подозревал, но вот так — я бы не догадался!
— А ведь точно, — покачала головой Юра. — Точно. Никаких сомнений. Стоит только ее книжки почитать. И ведь сильная, наверное.
— По-моему, она где-то в районе первого уровня, — сказал Стас. — Точнее выяснить не удалось. Надо же — я думал, все давно это знают. Шифруется, значит. Причем грамотно.
— Да-а, крутая тетечка, — подавленно пробормотал Марат. — Лихо ты это… А она Светлая или Темная?
— Не выяснил, — с сожалением ответил Стас. — Не признается.
— А как по-твоему?
— Я бы вообще, — Стас понизил голос, — решил, что она в Инквизиции. Но это мое личное мнение, не хочу вас дезинформировать.
Воха с уважением покачал головой.
— Слушай, я Александр Елин — тоже Иной? — спросил он. — «Вампира» ведь Елин написал! — Воха и сам был вампиром.
— И «Зверя» тоже, кажется, он, — задумчиво заметил оборотень Марат. — К чему бы это?..
— Нет, в «Звере» текст Пушкиной, — возразил Юра. — Точно помню.
— Елина я не проверял, — пожал плечами Стас. — Хотите — сами копайте. Я вам метод эксплойтинга выдал, а дальше — как хотите.
— Ребята, внимание, на старт! — предупредил Юра, все это время внимательно наблюдавший за милицейским оцеплением. — Сейчас пускать начнут!
В этот момент омоновцы расступились, разорвав кордон, и толпа хлынула к открытым входам. Бдительные охранники проверили, нет ли у ребят чего-нибудь такого, что сошло бы за оружие. Причем охранники были не людьми, Темными Иными, довольно сильными, примерно уровня третьего-четвертого, так что в ответ на всякие жалкие фокусы типа «паранджи» они только снисходительно усмехались. К Марату они прицепились основательно: довольно жестко приказали убрать маскировку и сняли с него пояс с металлическими заклепками-пирамидками. Воху, Юру и Стаса пропустили без особых приключений, проведя для порядка руками по бокам и быстро просканировав ауры. У Юры с понимающей усмешкой поинтересовались: «Светлый? Ну-ну, бывает». У Стаса строго спросили: «Обдолбанный? С собой есть?», на что Стас собрался воспротестовать, но не успел: глянув на его изменившуюся ауру, охранники, видимо, сочли его безопасным и подтолкнули вперед: «Проходи».
— «Стой, стрелять буду! Стою. Стреляю!», — в некоторой растерянности прокомментировал Стас.
— Видали? — возмущенно осведомился пострадавший Марат, отойдя в сторону от общего потока. — Впервые такое вижу! Они кто, вообще?
— Дык, блин, чего ж ты не спросил? Уперся бы рогом и поорал, что я, мол, из Дневного Дозора Санкт-Петербурга, — заметил Воха. — Всем выйти из Сумрака и все такое.
— Незнакомые какие-то, — согласился Стас. — «Трудовые резервы», не иначе.
— Ребят, хватит без толку болтать, пошли в зал, места хоть получше займем, — поторопил Юра. — Зря, что ли, в первых рядах давились?
— А вы что — на трибуны? — удивился Стас.
— Да, внизу, чувствую, будет «мясо», — ответил Марат, все еще недобро поглядывая на охранников.
— Ну, как хотите, а я вниз пойду, — сказал Стас. — Трибуны — это не наш имидж.
— Дело твое, — пожал плечами Воха.
Ребята отправились на трибуны, а Стас помчался к сцене, чтобы успеть занять более-менее приличное место, с которого хоть изредка будет виден Кипелов.
Как ни странно, концерт почти не задержали. В самом начале восьмого по сцене заплясали цветные прожекторы подсветки, откуда ни возьмись, выскочили гитаристы группы, и под вступительные аккорды заглавной песни последнего альбома «Реки времен», узнанные по первым нотам только самой прогрессивной частью аудитории, появился Валерий Александрович собственной персоной. «Юбилейный» взвыл в радостном приветствии. После первой песни, конечно, принятой на «ура», Кипелов, как обычно, поздоровался с фанатами и чуть-чуть рассказал о сегодняшней программе. Как и ожидалось, ее основную часть составляли песни с нового альбома и, конечно, как обычно, присутствовала полюбившаяся всем «классика».
Вторым номером программы стал хит предыдущего сезона «Вавилон». Подпевая вместе со всеми, Стас иногда поглядывал назад, в зал, любуясь сквозь Сумрак буйным фейерверком аур. Если бы в «Юбилейном» когда-либо и гнездился синий сумеречный мох, то уж на этом концерте его выжгло бы дотла.
Неожиданно слева и чуть сзади, через два человека от себя Стас заметил девушку с аурой, показавшейся ему на первый взгляд аурой сильной потенциальной Иной. По старой привычке Стас насторожился, даже подпевать забыл. Рассмотреть ауру девушки более детально не представлялось возможным — слишком уж тесно стояли фанаты, их ауры накладывались, перекрывались и почти что сливались. Да и эмоции у всех сейчас были накалены до предела — всякое может померещиться. Стас решил не вдаваться в подробности — во-первых, он больше не в Дозоре, а во-вторых, он пришел на концерт не Иных вербовать, а слушать Кипелова.
За «Вавилоном» неожиданно для большей части аудитории последовала «Химера». Стас узнал ее с первых нот, это вообще была одна из его любимых песен, а сейчас его просто «зацепило» по полной программе. Сзади напирали, давили и орали, но не могли заглушить вокала Кипелова, прав Марат — это тебе не Беркут.
«Ты дитя окраин
И горячих зон,
Сын мертвой природы.
Ты игрок без правил,
Сам себе закон,
Ты — воин свободы.
Ты был никто, а теперь король
Выбитых витрин и сгоревших стен,
Скоро на таймере вспыхнет ноль,
И взметнется вверх серый пепел и тлен,
Пепел и тлен. Взрыв и вой сирен…»
Стас орал вместе со всеми и краем сознания с ужасом понимал, что эта песня даже не про что-то отвлеченно-возвышенное вроде борьбы Света и Тьмы, она про него. Именно про него, хоть расписывайся под каждым словом. Можно даже кровью.
«Дешево стоит чужая боль,
Ночью героин, утром гексаген.
Скоро на таймере вспыхнет ноль,
И покроет все серый пепел и тлен,
Пепел и тлен. Взрыв и вой сирен…
Ты уходишь от погонь,
Сквозь кордоны, сквозь огонь,
Свет в глаза, в рычаг ладонь,
Но цель твоя — химера!»
В толпе здорово шатало и носило, но Стас намертво вцепился в загородку. Во время заключительного куплета «Химеры» во втором ряду попытались изобразить нечто вроде волны, и здорово надавили на стоящих впереди. Девушка со странной аурой оказалась рядом со Стасом, более того, ее практически вдавили в его левый бок. Стас порадовался, что у него нет никаких металлизированных ремней или браслетов, а то бы девчонке пришлось тяжело. Впрочем, у нее и так, похоже, ребра трещали.
— Простите, — вежливо сказала девушка Стасу, как будто это был не рок-концерт, а она случайно толкнула Стаса в забитом автобусе.
— Не страшно, — отмахнулся Стас.
Сквозь Сумрак он рассмотрел ее ауру вблизи. Нет, ничего явного от Иной он сейчас в ней не мог увидеть, как ни старался.
— А сейчас мы сыграем еще одну песню с нашего нового альбома, — провозгласил Кипелов. — Она называется «Дыхание…» — он сделал паузу, рассчитанную на то, чтобы зал успел среагировать и восторженно прореветь: «…Тьмы!!!» Его ожидания в точности оправдались.
Наверное, Стас был не единственный, у кого при этом дружном возгласе по коже пробежали мурашки. Видимо, и выражение лица у него при этом было нехорошее, потому что стоящая рядом девушка как-то странно на него покосилась.
«Время иссякло, хватило бы сил,
Есть шанс дотянуть до заветной черты…»
Как же-как же. «Не дотянем мы до полночи».
«Стерта грань
«свой – чужой»,
Стонет земля
И играет отбой.
Дыханье тьмы ближе и ближе,
Сиянье тьмы манит и ждет,
Дыханье тьмы — все, что ты слышишь.
Уходишь ввысь в свободный полет!»
Все-таки, о чем бы Кипелов ни пел, все равно он поет об Иных. Вот эта песня, пожалуй, про то, как уходят в Инквизицию…
Песня еще не закончилась, когда Стаса деликатно потеребили за левый локоть.
— А про что эта песня? — перекрикивая финальные аккорды, спросила девушка со странной аурой. — Про военного летчика?
Стас кивнул.
— Странная тема какая-то, — пожала плечами девушка.
— Текст Пушкина писала, — пояснил Стас. — Ей, да не знать?
— А кто такая Пушкина?
— Штатная «арийская» поэтесса. У нее отец — летчик-ас, Героя Советского Союза получил под Сталинградом в Великую Отечественную…
Стас запнулся, вспомнив о предложенной ему «работе». Эта мысль неприятно кольнула его, как будто несдержанное обещание. Сейчас он с легкостью рассказывал об отце Маргариты Пушкиной, а три дня назад всерьез собирался на «коп»…
— Здорово! — девушка не заметила, что Стасу не по себе. — А откуда ты так все здорово знаешь?
— Интересуюсь немножко, — Стас дернул плечом. — Я их давно слушаю, чуть не с самого начала…
— Классно! Меня зовут Катя, — представилась девушка.
— Очень приятно, — стандартно-вежливо отозвался Стас и чуть не выдал на автопилоте «Станислав Алексеев, Иной, Светлый» — успел вовремя спохватиться: — Стас.
Еще через несколько песен Кипелов, видно, уже утомился — на концертах он всегда выкладывался, за что его очень уважали фанаты, и объявил свою «визитную карточку» — песню «Я свободен». При первых же аккордах зал наполнился островками мерцающих огоньков — «арийцы» подняли над головами зажигалки, медленно водя ими в так музыке и самозабвенно подтягивая вокалисту.
«Свободным стану я от зла и от добра,
Моя душа была на лезвии ножа…
Я свободен, словно птица в небесах,
Я свободен, я забыл, что значит страх,
Я свободен с диким ветром наравне,
Я свободен, на яву, а не во сне», — Катя подпевала, прикрыв глаза и забыв обо всем.
Стас эта песня тоже очень нравилась, но он ограничился тем, что подержал в поднятой руке зажигалку, решив, что подпевать гимну Темных непатриотично.
— Моя любимая песня у Кипелова, — подергав Стаса за рукав, доверительно сообщила ему Катя, как только песня закончилась. — Знаешь, когда я ее слушаю, мне кажется, что я начинаю что-то понимать…
— «Мне кажется, я начинаю видеть Свет»? — с натянутой улыбкой предположил Стас.
Катя поморщилась.
— Любишь «Матрицу»?
— Люблю, — сознался Стас. — Безумно.
— А я — нет, — сказала Катя. — Мне не нравится эта идея несвободы, предрешенности и всеобъемлющих правил.
«Скажи это Темным, пусть порадуются», — подумал Стас, а вслух ответил:
— «Я понимаю тебя, Нео, понимаю на все сто процентов». Там ведь и про это говорится.
Как по заказу Кипелов исполнил песню «Матричный бог» с нового альбома. Стас похихикал и ехидно прокомментировал: «Бог правду видит. Боженька — он не фраер».
— А сейчас мы сыграем хорошо известную вам песню, — объявил Кипелов после этого. — Она называется «Беги за солнцем»!
«В воздухе пахнет бедой целых две тысячи лет,
Жизнь так жестока на этой проклятой земле.
Ветер в твоих волосах тот же, что вечность назад,
Время застыло, Луна и Солнце встали в ряд.
Улететь бы птицей прочь от проклятой земли,
С небом чистым слиться — вот о чем мечтаешь ты!»
Какие отличные содержательные тексты пишет Пушкина! И как их поет Кипелов! Поневоле задумаешься о «высоких целях и прочей мутатени», даже если ты самый обычный человек… А уж тем более, если Иной, Светлый…
«Беги, беги за Солнцем, сбивая ноги в кровь,
Беги, беги, не бойся играть с судьбою вновь и вновь,
Лети, лети за Солнцем, к безумству высоты,
Лети, лети, не бойся, так можешь сделать только ты!»
В точку!
«Мужество есть лишь у тех, кто ощутил сердцем страх,
Кто смотрит в пропасть, но смотрит с гордостью в глазах…»
«А ведь это же про нас, — подумалось Стасу. — Совсем-совсем про нас… И про свободу, и про наши недостижимые высокие идеалы…»
«И упал со стоном, опаленный высотой.
На земле рожденный снова должен стать землей...»
«А ведь это и есть гимн Светлых!» — осенило Стаса.
— Кать, тебе как эта песня? — с волнением спросил он во время короткой паузы.
— Ничего, но ничего особенного, — пожала плечами девушка. — Слишком уж идейная какая-то. Меня такое не цепляет.
— Любимая песня Маргариты Пушкиной, — машинально сообщил Стас, а про себя подумал: «Пушкина — наша. Однозначно».
Стас потерял Катю из виду так же неожиданно, как и заметил. Уже незадолго до конца посмотрел влево, покрутил головой, вспомнив про нее, но Кати не было видно, и ее странная аура нигде поблизости не просматривалась. То ли девушку снова куда-то отнесло толпой, то ли сама куда-то перебралась, заскучав.
С ребятами после концерта Стас тоже не встретился, так, подождал их минут пять у выхода, но не заметил в толпе, и пошел к метро — к «Горьковской», потому что «Спортивная» сейчас была переполнена схлынувшей с концерта толпой.
Сев на «Горьковской» в вагон, и то порядком подзабитый металлизированной публикой, он нос к носу столкнулся с Азатом. Он тоже ехал с концерта, видимо, сев на «Петроградской», и одет был как заправский металлист — в косухе, «гадах» и всевозможных металлических побрякушках. Только вид у него был какой-то совсем не соответствующий — растерянно-пришибленный.
— О, привет! — обрадовался Стас. — Ну, как тебе?
Азат посмотрел на него отсутствующим взглядом и задумчиво произнес:
— Ну, привет. Ничего так…
— А что так слабенько?! — возмутился Стас. — По-моему, просто офигенно!
— Ты что-нибудь понимаешь, что тут творится? — не отреагировав на восторги Стаса, спросил Азат.
— «Ой, что деется — вчерась траншею рыли…», — пробормотал Стас.
— Ты мне скажи лучше, нахрена там Инквизиция маячила, — убитым голосом произнес Азат. Видно было, что на ответ от Стаса он и не рассчитывает.
— Какая Инквизиция? — опешил Стас.
— Ты слепой? — скорбно осведомился Азат.
— Смотря по какому вопросу, — буркнул Стас.
— Те парни на входе, в какой-то левой форме, Темные уровня третьего-четвертого! Ты дурак или прикидываешься?
— А-а, они Инквизиторы?
— Дурак. В людей не наигрался, — констатировал Азат. — На концерт он пришел.
— Слушай, у меня пятый уровень на пике, откуда мне знать, — попытался оправдаться Стас.
— Тебе начальник ничего не говорил, что у них за дела в нашем городе?
— Я же не в Дозоре.
— Ах, да. Значит, тоже не знаешь. Не-ет, ребята, что-то тут по-крупному, иначе фиг бы они сейчас здесь появились… Ч-черт, ну что за дела — все проблемы в нашем городе разруливают абсолютно посторонние Иные, а нас вообще в известность не ставят! А наш шеф вообще в отпуске, загорает себе на песочке, знать ничего не знает…
Азат замолчал и, погруженный в свои мысли, безмолвствовал до следующей остановки. Потом буркнул: «Пока», сунул Стасу ладонь для рукопожатия и, не взглянув на него, вышел.
Стасу, честно говоря, сейчас, да по большому счету и вообще, было наплевать на эти условно-гипотетические проблемы Дозоров. «Игры не для нас». Ну, Инквизиторы, и фиг с ними. Пусть себе. Его официально выгнали, и у него куда больше личных актуальных проблем, о которых стоит подумать… Впрочем, Стас сейчас находился под впечатлением концерта и решил поступить, как Скарлетт из фильма, — «я подумаю об этом завтра».
В пятницу Стас весь день болтался подальше от центра, чтобы случайно не сорваться и не пойти к своим. Нет уж, хватит. «Abiens abi».
Он купил газетку «Любая работа», посидел на скамейке в парке Победы, обводя карандашом более-менее подходящие вакансии, потом обзвонил потенциальных работодателей из телефона-автомата у метро, но этим все и закончилось. Зашел в несколько окраинных Интернет-кафешек в надежде застать Марвина в чате и с удовольствием послать его подальше, но Марвин не появлялся. Познакомился с местными «барыгами», купил дозу героина, вмазался за компанию. Потом до вечера рубился по сетке в 3-ий «Квэйк» со своими новыми знакомыми, пока не убедился, что все те уровни, до которых он когда-то доходил, теперь недостижимы.
Когда стало ясно, что на работу сегодня идти уже поздно, а завтра все равно выходной, Стас двинулся домой — пешком, потому что на метро денег не было.
Проходя через парк, он несколько минут понаблюдал за стайкой подростков-футболистов, которые пытались выловить из пруда угодивший туда мячик. Они швыряли камни и прочее, подвернувшееся под руку, пытаясь волнами подогнать мяч поближе и достать его палкой, но, его, как на зло, наоборот уносило от берега. Стас постоял в стороне, облокотившись плечом о ствол липы и глядя на расстроенные лица ребят, попавших в такое ужасное безвыходное положение, потом, когда сдерживать смех сил больше не было, подошел к ним и спросил:
— Достать?
— О! Достань! — обрадовались мальчишки.
Стас молча разулся, засучил штаны и шагнул в воду.
— Ой! Осторожно, там же стекла, наверное! — испугался кто-то из ребят.
— И пиявки, — угрюмо добавил другой.
— А я думал — пираньи, — серьезно сказал Стас.
Пруд оказалось глубже, чем он рассчитывал, а дно было илистым и вязким, знал бы — не полез. Тем не менее, Стас добрался до мяча, который плавал метрах в десяти от берега, и выкинул его ребятам.
— Спасибо! — поблагодарили мальчишки, когда Стас выбрался из воды.
— Фигня, — буркнул он в ответ, зашнуровывая кроссовки
Когда Стас дополз до дома, было уже довольно поздно, хотя из-за обманчивого сумрака белых ночей так не казалось. «Белая ночь лишь похожа на день, ты — яркий свет, я только тень…»
У подъезда маячил какой-то незнакомый парень, видимо, подбирая код. Стас, остановившись поодаль, некоторое время наблюдал за ним, потом подошел и рявкнул:
— Эй, тебе тут чего?
Парень вздрогнул, с опаской посмотрел на Стаса.
— Я в 28-ую квартиру, — ответил он. Честно ответил, судя по чистой ауре.
— Да ну? — хмыкнул Стас. — Это уже интересно.
— Э-э-э, а ты, случайно, не Сталкер?
— «Я-то юморист»… — ответил Стас фразой Задорнова, продолжая в упор разглядывать парня.
— О! Я так и подумал! — обрадовался он. — А я Корд из «Вымпела». Я про тебя от Руса знаю.
— Ну, привет Русу, — почти по Стругацким ответил Стас, с интересом ожидая реакции собеседника.
— Он в тюрьме, по 222-ой… Да ты, наверное, знаешь… — замялся Корд.
— Да знаю… За дело хоть или его сдали?
— Да тут разве разберешься? — вздохнул Корд. — Ну, знаешь, как это бывает, «ребята, а давайте мы у вас что-нибудь купим»… Все же подторговывают, стерильных среди «черных» не бывает… Да и среди «красных», думаю, тоже…
Стас все время наблюдал за аурой парня. Нет, не врет. И аура у него, в общем, хорошая, хотя что-то в ней Стасу неуловимо не нравилось. Какой-то подавленный страх, что ли… Чувствовалось, что человек что-то в себе старается перебороть, хотя, наверное, это, скорее, хорошо…
— С тобой такой тип, Марвин, не связывался? — понизив голос, спросил Корд.
— Допустим.
— Так я и знал. Со мной он тоже связывался, потому я к тебе и пришел.
— Чего хочешь-то? — можно было бы и не спрашивать. Стас ясно видел, что его собираются пригласить на «коп».
— Слушай, Сталкер, у меня одно место есть на примете, за Мгой, — быстро заговорил Корд. — Подробная карта, в инете надыбал. Картинку событий я почти детально представляю. В августе 42-ого, во время Синявинской операции, северо-востоянее Мги был один небольшой опорный пункт гансов, и 12-ая танковая дивизия базировалась, там как-то не очень копают, все к Синявино ближе… Вот там бы интересно копнуть, да я еще в том районе немецкий лежак осенью разведал… Поехали посмотрим, а? Заодно этому Марвину, может, что добудем?
Стас сплюнул, пристально посмотрел на Корда, спросил:
— Что у вас за отряд такой? Все вы, что ли, в этом «Вымпеле» «черные»?
— Были бы все — с ними бы и пошел, — зло ответил Корд. — В кои-то веки честную работу предлагают, на благо Родины, можно сказать, и платят хорошо. А он морду воротит.
— На благо Родины?.. Ты действительно в это веришь?
Корд отвел глаза. В его ауре читалось замешательство. Ему очень хотелось верить, и одновременно он понимал, что это неправда. Стасу было проще — он иллюзий на этот счет не питал.
— Нет, — наконец признался Корд. — Все равно, поехали. Тебе деньги не нужны?
— Нужны, — со вздохом признал Стас.
Он отошел, сел на лавочку, закурил. Корд стоял, прислонившись плечом к стене и сунув руки в карманы, внимательно смотрел на Стаса, ожидая окончательного ответа. Если Стас сейчас скажет «нет» — он ведь тоже один не пойдет, и инцидент будет исчерпан. Аура у него ничего, вполне, белого много, зеленого... С таким в разведку Стас, пожалуй, пошел бы… У Руса, впрочем, тоже была хорошая аура.
— Ладно, — наконец сказал Стас, щелчком отбросив окурок в темноту. — Взялись.
— Значит — идем? — уточнил Корд.
— Идем. За Мгой, говоришь? Тогда давай в шесть утра на Московском.
— Нет, там сейчас турникеты, ты, наверное, не знаешь. Лучше с Обухова.
— Как скажешь.
— Рассчитываем, что едем на два выходных, а если пусто будет — завтра вернемся, ничего же не теряем. Прибор у меня есть.
Стас усмехнулся — металлоискатель, «прибор» на жаргоне «черных следопытов», понадобится разве что для спокойствия Корда — Иные и так ясно видят сквозь землю старое оружие и захоронения.
— Ладно, я тогда палатку беру, — сказал он. — Что еще?
— Консервы с меня, воду тащишь ты. Остальное из снаряги — как обычно, сам решай, щуп там, саперка, совки-ножи, ложки-кружки, спальник, всякая фигня…
— Понял.
— Все, вроде. Тогда завра в шесть в Обухово, у выхода из метро. Смотри не опаздывай.
— Обижаешь, — вяло ответил Стас. — Электричка там хоть есть в это время?
— Шесть ноль семь.
— А ты, я смотрю, основательно подготовился… — неопределенно протянул Стас.
— Ну, до завтра, — Корд коротко пожал ему руку и скрылся за углом раньше, чем Стас успел ответить.
— Дела, ё-моё, — пробормотал Стас, пытаясь вытрясти из пачки очередную сигарету, но там уже ничего не осталось. — Тьфу, блин, — он смял и отшвырнул пустую коробку.
— Ты где болтаешься целыми днями?! — набросилась на него мама, когда Стас поднялся в квартиру. — Ты работу собираешься искать?! Не пора ли уже начать думать о чем-нибудь?
— Все нормально, — вяло попытался отбрыкаться Стас.
— Ну что с тобой за наказание? Да когда ж это все кончится?
Пока он разувался, мама вылила на него поток брани, перемежающейся ценной информацией вроде того, что к Стасу уже два раза заходил соседский Мишка и хотел переписать какую-то компьютерную программу.
Не особенно вслушиваясь, Стас задумчиво посмотрел в сторону антресоли, где обычно хранилась палатка. Сходил в кладовку, вытащил на свет божий рюкзак, резиновые сапоги, старую камуфляжную куртку, спальный мешок. Саперная лопатка куда-то задевалась. Щупа тоже не было.
Мама стояла поодаль и ошарашено наблюдала за его сборами.
— Ты это куда? — наконец спросила она.
— В поход, — буркнул Стас. — На выходные. За Мгу.
Саперка обнаружилась в ящике с маминым садовым инвентарем.
— Копать? — упавшим голосом спросила мама.
— Нет, блин, за грибами.
— Стас…
— Все, я не хочу обсуждать эту тему. Я так решил.
Мама готова была снова обрушить на Стаса лавину своего негодования, но тут в дверь позвонили.
— Открой, это сосед к тебе, — в бессилии обронила мама.
Стас и сам видел сквозь Сумрак Мишину ауру. Парень успокоился и хочет дистрибутив Линукса. Он открыл дверь.
— Привет, Стас, — сказал Миша, старательно вытирая ноги о коврик.
— Привет, проходи, — Стас отступил в кухню.
— Я хотел… Можно мне попросить у тебя какой-нибудь загрузочный диск с Линуксом? У тебя ведь осталось что-нибудь?
— Щас найдем, — пообещал Стас. — Пошли посмотрим.
Они прошли в комнату, и Стас, порывшись в ящике стола, где с незапамятных времен пылилась всякая компьютерная атрибутика, выудил один из дисков.
— Во, «слака» девятая. Пойдет?
— Не знаю... А ты как думаешь?
— Что у вас тут сейчас, представления не имею, тебе лучше знать. Одиннадцатая, двенадцатая? Но для твоей машинки и этого за глаза и за уши.
— Ну, тогда хорошо, спасибо. Я в воскресенье занесу, ладно?
— Да забирай насовсем. Тем более, меня в воскресенье не будет.
— А ты куда? — Миша покосился на груду вытащенного из кладовки походного барахла.
— В поход с товарищем.
— Здорово! А куда?
— На Мгу, на пару дней.
— Ого! Не на байдарках?
— Да ну, какие байдарки. На своих двоих.
— Все равно классно! А возьмите меня с собой!
— С какой это стати?
— Ну просто — возьмите, а?
— Тебя родители не отпустят.
— Отпустят, еще как отпустят!
— Миша, все. Разговор окончен, никуда я тебя не возьму.
— Ну пожалуйста, Стас!
— Нет. Все, иди, мне завтра вставать в пять, а еще надо вещи собрать, ты мне мешаешь.
— Ну и ладно, не хочешь — как хочешь. Пока, — Миша шмыгнул носом и скрылся за дверью.
Обиделся и расстроился, по ауре видно. Ничего, как-нибудь, хочется — перехочется. Тащить его с собой немыслимо, «это тебе не пикник с девочками».
Стас кое-как запихал в рюкзак минимальный туристский набор и пошел спать. Думать, зачем он согласился идти, если его трясет от одной мысли об этом, он не мог. Некоторое время Стас слышал, точнее, чувствовал, как в соседней комнате всхлипывает мама, потом его словно отрубило, а в пять разбудил писк будильника.
Стас продрал глаза и первое, что почувствовал, это то, что ему очень плохо. Но вставать все равно было надо. Он с трудом вспомнил, какого хрена он поставил будильник на такую рань, куда он вообще сегодня собрался, посмотрел в окно на серое предутреннее небо и решил, что проще повеситься сразу. «Ночь короче дня, день убьет меня, мир иллюзий в нем сгорает…»
Тем не менее, он кое-как почистил зубы, скатал и запихнул в диван постель, оделся. Бриться не стал — чем хуже, тем лучше. Авось, менты лишний раз связываться побрезгуют.
Мама за стенкой проснулась из-за его возни, но лежала, не подавая вида и, кажется, тихо плакала. Наверное, орать на Стаса она уже считала бессмысленным. За это Стас был ей очень благодарен — ему тоже надоело на это как-то реагировать.
Жутко хотелось уколоться — неужели снова ломка, так быстро? Ладно, фигня, не получится, поэтому забыли. Завтракать он не стал — не до этого, да и не хотелось. Он закинул за плечо объемистый рюкзак и вышел из квартиры.
На лестничной площадке у окна его ждал Миша. Стоял в полном туристском обмундировании, с рюкзаком, и заранее сиял.
От неожиданности Стас даже попятился. Просматривать вероятности он сейчас не мог, а посмотреть сквозь Сумрак прежде, чем выйти, не счел нужным.
— Доброе утро! — с радостной улыбкой поздоровался Миша.
— Для кого доброе… — пробормотал Стас. — Ты что — со мной собрался?
Миша с готовностью закивал. Вопрос был излишним.
— А ну брысь отсюда! — взорвался Стас. — Чтобы я тебя не видел! Даже не думай!
— Стас, ну пожалуйста! — взмолился Миша.
— Слушай, ты, я тебя вчера предупреждал? Предупреждал ведь? Все, сгинь с глаз!
Миша помолчал, насупившись, а потом твердо заявил:
— Ну и пусть, можешь меня не брать. А все равно я пойду. Прицеплюсь и пойду сзади. Я хочу в поход, и родителям я уже сказал, что же теперь — возвращаться? И не подумаю!
Стас взвыл от отчаяния, в бессилии закрыл ладонью глаза и рванул вниз по лестнице. Миша топал попятам, не отставая ни на шаг.
На улице Стас резко остановился, взял Мишу за плечи, прорычал:
— Ты хоть знаешь, куда мы едем? Ты даже не понимаешь, куда лезешь! Мы же не в поход, дитя ты наивное, мы копать! Кто такие «черные следопыты», слышал?
Миша неподдельно обрадовался:
— О! Так даже интереснее!
— Тьфу! А ну возвращайся!
— Пошли уже, а то опоздаем, электричка через полчаса.
— Черт!
Так они добрались до метро, Стас ругался, Миша шел на шаг сзади, молчал и смотрел в землю, только один раз сказал:
— Ты можешь орать не матом или хотя бы не так громко? Люди же оборачиваются.
— Суббота, шесть утра, какие люди?! — бешено выдохнул Стас, но все же с усилием накрыл их рассеивающим внимание колпаком.
В метро Стас слегка успокоился, смирившись с тем, что Мишу придется взять. Они долго не смотрели друг на друга, потом Стас спросил:
— А родители-то как тебя отпустили? Что ты им сказал?
— Правду и сказал, — ответил Миша. — Что иду с тобой в поход.
— Так и сказал?! И они тебя отпустили?!
— Честное слово.
— Охренеть! Я же бандит, сволочь, вчера из тюряги, ну как можно ребенка с таким в поход отпустить?! Ну за что вы мне все так доверяете?! — взвыл Стас. — Надоело мне за вами присматривать, идите вы к черту, живите, как хотите! Не хочу я такой ответственности!
У выхода, как и договаривались, Стаса ждал Корд. На Мишу он воззрился с таким удивлением, как будто увидел динозавра на Невском.
— Разговаривай с ним сам, как хочешь. Я его не брал, — мрачно пояснил Стас. — Прилип, как банный лист.
— Я не уйду, — серьезно предупредил Миша.
Корд отреагировал на удивление спокойно.
— Что не делается, все к лучшему, — сказал он. — Пошли уж, ладно.
Электричка подошла точно, народу не было совсем, во всем вагоне они ехали одни. Сначала они долго сидели молча, потом Корд спросил Мишу:
— Как тебя звать-то?
— Миша.
— Ну, лады. Кликуху потом сам себе придумаешь или пристанет что-нибудь… А меня Сергеем зовут, а кличка Корд.
Миша с уважением пожал Корду руку.
— Ты, Миша, главное ничего не бойся. Все нормально. Если что — мы туристы, ходили на речку. Копать ты не будешь, в сторонке посидишь, посмотришь пока. Десяток гильз от моськиных патронов и хвост от летучки я тебе обещаю при любом раскладе, даже если ничего не найдем. Все, что надо, я тебе расскажу и объясню. Договорились?
Миша почтительно кивнул, хотя и смутно представлял, что подразумевается под «моськиными патронами», и зачем ему хвост от летучки.
Стас сидел, расслабленно прислонившись лбом к оконному стеклу, смотрел на пробегающий мимо лес, молчал и радовался, что вводную с Мишей проводит Корд.
— Карта есть? — спросил Стас у Корда. — Дай хоть посмотреть, куда идем.
— Он чего сегодня психованный какой-то? — кивнув на Стаса, как будто не услышав его вопроса, спросил Корд у Миши.
— Не знаю, может, не хочет, чтобы я с вами шел…
— Наплюй, не напрягайся.
— Карту дай, а? — с угрозой в голосе повторил Стас.
— Да на, на, не жалко, — Корд вытащил из кармана рюкзака свернутую «километровку», на которой цветными карандашами были намечены линия фронта, опорные пункты врага, места сражений и какие-то другие интересные участки.
Стас минут десять поизучал карту, придя в конце концов к выводу, что все, что он когда-то знал о военной истории края, он благополучно забыл.
— Корд, нашим отрядом командуешь ты, — предупредил он, возвращая карту. — А я чисто в качестве рабочей силы.
Корд не возражал.
Стас лежал на спине, заложив руки за голову, и смотрел в чистое небо. Погодка — как на заказ. Высоко, чуть не через зенит, прошел сребристый самолетик, оставлял за собой пушистые хвосты инверсионного следа. «Мимо», — лениво подумал Стас, машинально прикинув, в какой стороне Пулково.
Корд и Миша в сторонке перебирали небогатые трофеи. Корд что-то вполголоса объяснял Мише, просвещал. Стас не вмешивался.
— И вообще, если тебе кто будет говорить, что мы делимся на «черных» и «красных», — внушал Корд, — и отличаемся тем, что «черным» нужны оружие и другие ценные вещи на продажу, а «красные» копают бескорыстно, видите ли, останки захоронить и все такое…
«Высокие цели и прочая мутатень», — подумал Стас.
— Так вот, это все фигня, — продолжал Корд. — Во-первых, бескорыстно ничего не бывает, у всех свой интерес. Во-вторых, еще разным журналюгам только дай поорать — ах, вандалы, манкурты, глумятся над останками, ничего святого, никакого уважения. Но это неправда. Точнее, бывает такое, только это не правило, а исключение. Отморозки везде встречаются — и среди «черных» и среди «красных»…
Стас повернул голову и с интересом посмотрел на Мишу. Миша внимал, с уважением кивая. При этом он не забывал обирать с кустиков на бугорке зеленоватую землянику и кидать ягоды в рот.
— И отличаемся мы, если честно, всего-навсего тем, что «красные» официально зарегистрированы и получили разрешение на «коп», а «черные» — нет. То есть если я копаю в составе «Вымпела» — я «красный», а если вот так в выходные на природу выбрался — то уже «черный»…
— Слышьте, меня ваше самокопание уже достало, — мрачно заявил Стас, бросив в ребят еловой шишкой. — «Мы не знаем, кто мы — дети красной звезды, дети черной звезды или новых могил…» Без вас хреново.
— Слушай, не порти людям настроение, а? — попросил Корд. — Погода хорошая, чего тебе, — гуляем. А что пока ничего существенного не добыли — так еще не вечер.
— Кто-то лежак гансовский обещал, — напомнил Стас.
— Найдем, — спокойно ответил Корд. — Не переживай. Просто я осенью ходил, а сейчас заросло все. Сейчас по GPS сверимся… — он полез за сотовым.
Стас вздохнул и отвернулся. Ему было тошно, и от этого он вел себя грубо и цинично. Ну хоть бы Корд подошел, что ли, и двинул бы ему в глаз, чтобы выражения подбирал… И Мишу-то они зачем с собой потащили? Может, они сегодня парню всю жизнь поломали… «Копом» ведь невозможно не заразиться, если хоть раз при этом присутствовал и прочувствовал эту специфическую романтику. А во что это обычно выливается — тут экстраполировать несложно…
— Все, хватит расслабляться, пошли, — рявкнул Стас, вскакивая. — Если до темноты твой опорный пункт не найдем, возвращаемся.
— Вот больной, — Корд выругался. — Валерьянки попей. Станция в двадцати километрах.
— Ладно, пойдемте, — сказал Миша. — Я не устал.
Корд вздохнул, сверив с картой изображение на экране мобильника, сообщил:
— Тут просека в полукилометре севернее, давайте туда, что ли, чтоб не напролом…
Стас про себя усомнился в целесообразности этого маневра, но поскольку сам добровольно передал командование Корду, возражать не стал.
Они выбрались на просеку. Смешанный северный лес вокруг то сменялся веселеньким светлым сосняком на песчаных дюнах, то уступал место болотистой местности, поросшей мхом и рахитичными лишаистыми сосенками. Миша все-таки устал, хоть и не признавался, Стас пару раз порывался отобрать у него рюкзак, но парень стойко сопротивлялся.
— Живые еще? — поинтересовался Корд. — Потерпите. Еще пару километров по просеке, а дальше свернем, там речка будет, — сообщил он.
Корд смотрел преимущественно на экран мобильника, а Стас озирался по сторонам, постоянно замечая в Сумраке следы военного времени — осыпавшиеся окопы и стрелковые ячейки, заросшие воронки от снарядов, просевшие и надежно засыпанные блиндажи и землянки. В одном месте он замедлил шаг, сделав вид, что разглядел что-то в ста метрах за деревьями, хотя, конечно, это было нереально. На самом деле, сквозь Сумрак он ясно увидел обвалившуюся от близкого разрыва песчаную траншею с засыпанными в ней несколькими советскими бойцами. По-хорошему, останки нужно было бы извлечь для захоронения. Кроме того, судя по всему, в этом районе можно было рассчитывать на кое-какие трофеи.
— Ребят, давайте вот те бугорки поближе осмотрим, — предложил Стас.
— Какие еще бугорки? — Корд искренне пытался разглядеть то, что Стас видел сквозь Сумрак.
— Ну пошли поближе подойдем.
— Нафиг?
— Печенкой чую, надо шурф забить.
— Черт с тобой, — вздохнул Корд, свернул с просеки и пошел за Стасом.
Углубившись в лес метров на сто пятьдесят, они и вправду обнаружили следы военных укреплений, оплывшие и заросшие.
— Хе, смотрите-ка, и точно укрепрайончик! И чисто все, не копано! — удивился Корд. — Ты тут был уже, что ли?
Стас отрицательно покачал головой.
— Ну, тогда у тебя нюх. Сейчас прибором проверим, что ты тут увидел.
Корд извлек из чехла свой металлоискатель, нацепил наушники и стал методично обходить позиции. Миша сбросил рюкзак и устало плюхнулся под дерево.
Стас особенно церемониться не стал, взял саперку и снял слой грунта толщиной сантиметров в 15 вблизи от того места, где видел останки бойцов.
— Эй, а ну-ка копни вот здесь! — Корд тоже нашел что-то интересное. — Моей железке, конечно, верить нельзя, звенит на все подряд, но, по-моему, там «АВС».
— Откуда здесь «АВС»? — вяло усомнился Стас, но все-таки стал копать там, где велел Корд.
Миша между тем осмотрел окрестности. Побродив в радиусе ста метров, он вернулся и доложил:
— Там глубже в лесу, кажется, противотанковый ров и надолбы в два ряда, а еще столбы, и даже ржавая колючая проволока сохранилась.
— Во, я же говорил, что здесь хорошее некопаное место! — Корд радостно хлопнул Стаса по плечу. — А ты сомневался!
Стас промолчал, снимая грунт с наката блиндажа. Точно, какая-то винтовка, даже не разберешь, совсем проржавевшая, сохран никакой. Сейчас, еще пару лопат… Наконец саперка ткнулась во что-то металлическое, Стас разгреб песчаную почву руками и вытащил ржавые остатки винтовки.
— О! Я же говорил! — обрадовался Корд, отобрал у Стаса трофей и принялся внимательно его изучать. — Нет, это «СВТ-40»... Круто!
— А вот штык к ней, — Стас выкопал и отдал Корду еще один помятый и проржавевший кусок металла. — Там еще патронов до фига, если интересуют. Все, дальше сам.
Корд с энтузиазмом схватился за лопату, а Стас вернулся к своей траншее. Сначала не попадалось ничего, потом лопата по касательной шваркнула о металл. Стас осторожно разрыхлил грунт вокруг, но, как оказалось, это была всего лишь советская каска, в двух местах пробитая осколками, но в остальном очень прилично сохранившаяся, даже со следами краски. Не очень-то ценная находка.
— Миш! — крикнул Стас, высунувшись из траншеи. — Пойди сюда!
Миша вынырнул из Кордова блиндажа, с энтузиазмом сообщил:
— А у Корда, кажется, еще одна «эсвэтэшка»! Сейчас откопает, и посмотрим.
— А у меня вот что есть, — улыбнулся Стас, кинув Мише каску. — Забирай на память.
— Ого! — искренне обрадовался неискушенный в поисковой работе Миша и тут же напялил трофей на голову.
Стас снова налег на лопату. Миша сидел на корточках на краю траншеи и внимательно наблюдал.
Из блиндажа, отчаянно матерясь, вылез злющий и разобиженный Корд.
— Вот свинство! — заявил он, бросив под дерево советскую МСЛ образца 41-ого года, отличного сохрана, даже с деревянной ручкой. — А звенело, как на «СВТ»!
Стас, сдерживая улыбку, посоветовал:
— Выкинь свой прибор на помойку.
Из глинистого склона траншеи показалась часть какого-то металлического цилиндра, Стас аккуратно обкопал его и извлек «рубашку» для РГД-33, а за ней и саму гранату, очистил от глины, осмотрел. Миша и Корд с любопытством наблюдали сверху.
— С запалом и на боевом взводе, — удовлетворенно сообщил Стас, а потом резко швырнул РГД в сторону ребят, крикнув: «Ложись!»
Миша ничего не понял, а Корд побелел, как полотно, завороженно проследив глазами за полетом гранаты. РГД плюхнулась в кусты черничника и откатилась в соседнюю воронку.
— Тьфу, придурок, — Корд, прерывисто дыша, опустился на землю и выругался.
— Она дырявая, проржавевшая насквозь, вся взрывчатка из нее давным-давно вытекла, — корчась от смеха, объяснил Стас.
— Ты хоть чуть-чуть-то соображай, — недобро глядя на Стаса, сказал Корд. — Парня заикой сделаешь.
— По-моему, ты сам сильнее перестремался, — с ухмылкой заметил Стас.
— Тебя бы так.
— Да чего ты, я же пошутил, что я, по-твоему, совсем безбашенный? — обиделся Стас.
— А кто тебя знает, — мрачно ответил Корд. — Пошли, Миш. Нехай тут один копает и обдумывает свой неблаговидный поступок.
Миша схватил трофейную саперку и тоже полез в блиндаж — помогать Корду. Стас тоже взялся за лопату.
Вскоре он наткнулся на череп. Дальше по инструкции следовало быть предельно осторожным. Стас достал нож и стал аккуратно разрыхлять и разгребать руками грунт вокруг черепа. Шейные позвонки присутствовали. Плечи, ребра, позвоночник, остатки кожаного ремня в районе пояса. Судя по пряжке — РККА.
— Ребят! — позвал Стас.
Корд и Миша подошли на крик.
— Ой, Стас скелет отрыл! — ахнул Миша.
— Целенький, — заметил Корд. — Наш?
— Да. Миш, у меня там в кармане рюкзака рулон полиэтиленовых пакетов, принеси, а?
— Зачем?
— Сейчас увидишь. Корд, спускайся, поможешь. Тут еще как минимум один.
Они провозились примерно час, эксгумировали, осторожно просеивая сквозь пальцы глинисто-песчаную почву, останки двух красноармейцев. Отрыли горсть патронов к винтовке Мосина и саму «мосинку», точнее, ее сгнившие остатки. У одного из бойцов в районе пояса обнаружились две «эфки», сохранные, без запалов, с пробками.
— А, вечером в костер положим, — махнул рукой Корд. — Хоть развлекуха какая-то.
— Медальоны ищи, балбес, — велел Стас. — В костер ему...
— Что за медальоны? — поинтересовался Миша.
— Такие коробочки восьмигранные, с гильзу размером, в районе шеи или пояса, — сказал Стас. — Ну, увидишь — не перепутаешь.
— Вот это не медальон? — спросил Миша, протянув Стасу пластмассовый футлярчик, облепленный глиной.
— Вау! Он самый! Молодец! — обрадовался Стас.
— Вскроем? — деловито осведомился Корд.
— Только попробуй! — Стас помотал головой, сжав медальон в кулаке и спрятав за спину. — В «Вымпел» отдадим. На экспертизу. Лично в руки. Нечасто такое бывает, чтобы сохранный медальон, вдруг смогут личность установить.
Медальон второго бойца они тоже через некоторое время обнаружили, но, к сожалению, он оказался без крышки. Хранившийся в нем когда-то бумажный вкладыш был безвозвратно потерян.
Останки красноармейцев они сложили в полиэтиленовые пакеты, отнесли к просеке и сделали временное захоронение, установив на холмике обязательный крест.
— Место заметь, — сказал Стас Корду. — Потом со своими ребятами вернетесь.
— Сам знаю, — огрызнулся Корд. — Раскомандовался.
Ребята вернулись на позиции и продолжили копать блиндаж. Частично сняли просевший однослойный накат и выгребли кучу бытового мусора, из которого Миша выловил еще одну рубашку для РГД и дырявую красноармейскую фляжку, а больше ничего интересного не попалось.
— Жирный хабар, ничего не скажешь! — ругался Корд. — Ну что за невезенье? Скоро уже темнеть начнет, а у нас за весь день — ну просто ни фига ценного...
— Зато двоих бойцов подняли. Медальон нашли, — вяло отозвался Стас. — Хоть какая-то от нас польза человечеству...
— Затем, что ли, ехали?! — зло ответил Корд. — Может, тут потому и некопано, что нету ни фига. Предлагаю на сегодня закруглиться.
— Да, давайте передохнем, — вытирая пот со лба, сказал Миша.
«Черт, он же устал, а я про него и забыл»,— с огорчением подумал Стас.
— Ладно, хорош, отбой так отбой, — сказал он.
Они нашли более-менеее удобное место для палатки на поляне чуть в стороне от позиций, проверили территорию временного лагеря металлодетектором, набрали сухих веток и развели костер. Пока варились традиционные макароны с тушенкой, а Миша расспрашивал Корда, как отличить РГД на взводе от безопасной, Стас пошел осмотреть близлежащую территорию. Было уже темновато, но он смотрел преимущественно сквозь Сумрак, так что это не сильно мешало.
Вдруг со стороны просеки послышался захлебывающийся от злости собачий лай, потом волкодавистая псина проломилась сквозь кусты и, напрочь проигнорировав Стаса, устремилась к лагерю.
Стас кинулся за ней и, выскочив на полянку, обнаружил, что зверюга, плотоядно урча, впилась в левый ботинок опешившего от неожиданности Корда и увлеченно его грызет.
«Эй-эй-эй, а ну отцепись от него! — мысленно велел Стас собаке. — Ты чего это на нас взъелась?»
Собака, уловив, кажется, наконец, сквозь Сумрак его ауру, медленно сникла и, оставив Корда в покое, потрусила к Стасу, подобострастно заглядывая в глаза и подергивая хвостом
— Вот так здрасьте, — сказал Стас, погладив собаку по голове и нащупав ошейник. — Откуда это ты взялась?
— Да тут дачные участки, пропади они пропадом, километрах в пяти, — мрачно поглядывая на собаку, объяснил Корд. — Поубивал бы этих садоводов-огородников. Они считают своим святым долгом сажать всякую дурацкую клубнику на передовой и превращать места боев в помойки… Она хоть не бешенная? — без перехода спросил он про псину.
— Нет, нормальная. По-моему, даже домашняя, городская.
— Да уж — такую зверюгу в квартире держать — гражданское мужество надо иметь, — сдерживаясь, произнес Корд. — Сейчас, небось, и хозяин заявится. А вот, видать, и он.
И действительно, в подлеске послышался треск веток, и на поляну выбежала девушка в городской одежде и с походным рюкзаком.
Девушка сделала несколько шагов к костру, все еще оставаясь в тени, но Стас уже и так вгляделся в ее необычную ауру и узнал Катю, с которой познакомился на концерте Кипелова.
«Ой, — подумал он. — Ё-моё», а вслух пробормотал из Высоцкого:
— «И парень тот — он тоже здесь, среди стрелков из «Эдельвейс»...
— Чего-чего? — переспросил Корд.
— Рекс, фу! Ко мне! — сердито прикрикнула девушка.
Собака отвалилась от Стасовой ноги и послушно потрусила к хозяйке.
— Здрасьте, — сказала девушка. — Вы извините, если Рекс вас напугал, он не кусается...
— Ничего себе не кусается, — проворчал Корд, демонстративно изучая прогрызенный ботинок.
— Привет, Катя! — сказал Стас. — Вот уж не ожидал тебя тут встретить!
Девушка посмотрела на него, наморщила лоб, с трудом узнавая.
— А, привет, Стас! — наконец произнесла она, смущенно улыбаясь.
Корд вопросительно посмотрел на Стаса.
— Знакомая, — коротко пояснил Стас.
Корд понимающе кивнул.
— Девушка, а вы не боитесь ночами в одиночестве ходить через лес в малонаселенной местности? — осведомился он.
— Так я же с Рексом, — замялась Катя.
— Так он же не кусается, — невинным голосом напомнил Корд.
Катя смешалась окончательно.
— Извините, — сказала она. — У нас тут дача за лесом, мы на выходные приезжаем, а ближайший продуктовый — в поселке, в пяти километрах...
— Катя, а хотите макарон с тушенкой? — гостеприимно предложил Корд.
— Н-нет, спасибо, — вежливо отказалась Катя. — А вы тут что — в походе?
— Ага, — с легкостью согласился Корд. — Копаем.
— Заткнись, а? — вырвалось у Стаса.
— Что — серьезно? — как-то сразу сникнув, спросила Катя.
— Конечно, серьезно.
Катя перевела вопросительный взгляд на Стаса. Стас вместо ответа дернул плечом и мотнул головой в сторону разложенного на брезенте жидкого «хабара».
— Правда, чего-то сегодня совсем фигово, — продолжал откровенничать Корд. — Всего один мелкий «блин» выбили…
— И тот «комом», — оборвал его Стас со злорадной ухмылкой.
— Ясно, — сказала Катя, придерживая собаку за ошейник, обошла вокруг куска брезента с трофеями и осторожно пошевелила Ф-1 носком ботинка. — Можно было догадаться — Пушкина, Сталинград, военные летчики...
В ее голосе слышался скрытый сарказм. Стас промолчал.
— Ребят, а я что-то нашел! — послышался радостный крик, и из-за деревьев появился Миша, которого, как оказалось, Корд десять минут назад отправил за хворостом.
Увидев незнакомую девушку с собакой, Миша приостановился и вежливо сказал:
— Привет, — а потом снова затараторил: — Я в одну воронку спустился, а там земля осыпалась, и такая фигня круглая валяется, как граната, только потолще, пошли, я покажу!
— Ты тут только, ради бога, руками без разрешения ничего не хватай, — нервно напомнил Корд.
— Да что я — маленький? — обиделся Миша. — Все лежит, как лежало. Пошли, это минутное дело, тут рядом.
Корд, кряхтя, поднялся, достал из рюкзака фонарик:
— Ну, веди... А то ведь ночью спать не будешь...
Миша продирался сквозь кусты первым, остальные следовали за ним. Катя и то из любопытства пошла, все еще держа Рекса за ошейник.
— Здесь, — Миша указал в темноту заросшей воронки, куда Корд тут же направил луч фонарика.
Ребята увидели частично выступающий из осыпавшейся глины серо-зеленый цилиндр диаметром сантиметров в десять.
— Это граната? — спросил Миша.
Корд неопределенно пожал плечами:
— Черт ее разберет... РГ-42, может быть, хотя не очень-то похожа... Давайте завтра посмотрим, а?
— Я сейчас спущусь, — сказал Стас. — А то Миша от любопытства до утра не доживет.
Он, путаясь в вереске, осторожно спустился в воронку, достал нож, аккуратно поковырял глину вокруг находки, посмотрел сквозь Сумрак.
— А, все понятно. Это шпринг-мина.
— У-у-у, — протянул Корд. — «Лягушка»! Классная штуковина — два стакана, начиненных шрапнелью, внутренний выстреливается вверх вышибным зарядом и взрывается на высоте метра в три. Зато и косит всех подчистую в радиусе 80 метров.
— И что же в этом такого классного? — с нескрываемым раздражением спросила Катя.
— А они качественные, заразы, — беспечно пояснил Корд. — Из цветного металла, почти не ржавеют, смотрите, какой сохран идеальный. А там, между прочим, полкило тротила. Кто в курсах, сколько это на черном рынке?
— Ребят, я вылезаю, — сказал Стас, отряхивая ладони. — Обезвреживать завтра будем, на свету. Я у нее вижу один взрыватель натяжного действия, а может быть еще внизу, на неизвлекаемость. Может и рвануть, хрен ее знает.
— Окей, — согласился Корд и подошел к краю воронки, протягивая Стасу руку, чтобы легче было вылезать.
— Черт, осторожней! — крикнул Стас, но было уже поздно — глинистый грунт поплыл, Корд, взмахнув руками и сделав шаг назад, удержался, но край воронки осел, увлекая за собой мину.
«Ай, что сейчас будет!» — мелькнула у Стаса судорожная мысль. Он, как в замедленной киносъемке, видел сквозь Сумрак, что взрыватель мины сработал, сейчас медленно тлеет замедлитель, огонек ползет к вышибному заряду... И ведь точненько на попа встала, зараза!.. И ничего еще не сообразившие ребята, уставясь на Стаса, стоят на краю воронки...
Заклинание, срочно нужно что-нибудь действенное! Что у него «подвешено» на рефлексы? «Пирос» и «Танатос»? «Трындец! Я дурак, — подумал Стас. — Полный идиот. Они же только для живой материи! Проклятье!» Раздумывать дальше было уже некогда, и Стас, выкрикнув какую-то злую нецензурщину, плюхнулся животом на мину.
Катя сидела, опустив голову. Она закуталась в кожаную куртку Азата, и все равно ее бил озноб. Ведьмочка Дина из аналитической группы сунула Кате в руку кружку с горячим чаем, Катя машинально сделала несколько глотков и тут же забыла про него. Дина терпеливо подогревала взглядом быстро остывающий чай и уговаривала Катю успокоиться. Силу для этих целей не применяли: Катя непроизвольно закрылась, и навредить ей никто не хотел.
— Вот так, девочка, — сказал Азат. — Конечно, тебе сейчас тяжело и больно, мы понимаем, но это тоже надо пережить…
— Что теперь будет?.. — тихо произнесла Катя.
— Что будет? Все будет как обычно. Служебное расследование — пригласят нас, пригласят Светлых, будет присутствовать группа от Инквизиции, соберут данные, опросят очевидцев, осмотрят место происшествия, примут единогласное решение, что все абсолютно законно, ты вступаешь в Дневной Дозор, а Светлые — сами дураки.
— А тебе Стаса не жалко? — исподлобья взглянув на Азата, прямо спросила Катя. — Он ведь, кажется, был твоим другом…
— Отвыкай думать в человеческих категориях, — ответил Азат. — Жалость — плохое чувство, что для Темных, что для Светлых. Неконструктивное. А насчет дружбы — не думаю, что Стас считал меня своим другом. Хотя, конечно, парень он был неплохой, даром, что дурак дураком, а так — ему можно было доверять, да и к нам он нормально относился, что для Светлых нетипично… Но мы-то, как раз, ничего плохого ему не сделали, а вот свои его, можно сказать, сдали. Сознательно. А еще на нас бочку катят, насчет того, какие мы сволочи. На себя бы посмотрели…
Катя всхлипнула.
— Так что, Катюша, тебе повезло, что ты Темная, — продолжал Азат.
— Это почему же? — безучастно спросила Катя.
— Потому что Темные свободны, а Светлые по определению связаны необходимостью заботиться о людях.
— Это плохо? — раздраженно спросила Катя.
— Само по себе ничего не бывает хорошо или плохо. Весь этот глубокий смысл мы сами выдумываем. Я просто хочу сказать, что у них это плохо получается, как ты смогла убедиться. И знаешь, почему? Светлые, бедолаги, все время сомневаются, выбирают, как бы сделать так, чтобы во всяких ЧП обойтись малой кровью. Думают, что у них есть выбор, ха-ха. На самом-то деле они уже свой выбор сделали, когда приняли сторону Света, и с этого момента могут действовать только по жестко заданной программе — так, как должны. Ошибешься — и сгинешь в Сумраке. Но они, кажется, этого не понимают, все что-то там выбирают, мучаются, пытаются сделать «как лучше». А получается — известно как. Помнишь, что было написано над дверью у Оракула в Матрице?
— Далась вам эта Матрица… — мрачно процедила Катя.
— Зря ты так. Матрица — это ответ на все вопросы. Стоит это один раз понять, и жизнь покажется гораздо проще…
— Вот Стас, кажется, тоже так думал, только ему это не помогло, — угрюмо заметила Катя. — А что было написано над дверью?
— «Cognosce te ipsum», «познай самого себя», — ответил Азат. — Вот Светлые, кажется, этот афоризм как руководство к действию не воспринимают, и очень зря, потому что в результате они не знают своих слабостей, на которых и попадаются. Они ведь что планировали — что эта мина вас там всех уложит, им и в голову не пришло, что Стас на нее пузом плюхнется. А должно было бы придти, поскольку это его святой долг, он всего лишь сделал то, что должен был сделать. Поступил, как положено Светлому, а они, чудики, этого не ожидали. «Зима опять пришла неожиданно!», блин. А мы вообще оказались настолько непричастны, что к нам просто никаких вопросов быть не может. Шеф вообще на югах греется, а мы сидим себе на попе ровно, «не был, не знаю, не участвовал», а в результате в выигрыше. И Инквизиторы тоже молодцы — заслали своих наблюдателей, те тихо-мирно постояли в сторонке, последили за порядком и присмотрели, чтобы все работали, как положено, а не халтурили. Ну и в результате мы имеем то, что имеем. Светлые сами облажались, абсолютно без посторонней помощи.
— Это что же, выходит, ради меня одной вся эта борьба не на жизнь, а на смерть затеяна? — отрешенно глядя в пространство, спросила Катя. — Это за что же мне такая честь?
— Потому что есть предположения, что ты потенциальная Великая, — сказал Азат.
— А это как?..
— Когда из категорий выйдешь, тогда и поймешь, наверное, — вздохнул Азат.
Они помолчали.
— Да уж, Светлым сейчас не позавидуешь, — с оттенком легкого сочувствия заметила Дина, задумчиво размешивая сахар в кружке с чаем. — Все эти их морально-нравственные терзания, которые так плачевно заканчиваются, какой в них смысл?
— По секрету скажу — они и сами не знают, — ухмыльнулся Азат. — Им вдолбили, что их высшая цель — служить Свету, и привет, дальше можно не думать. Вот ты, Катя, думаешь, что — этот дурачок, перед тем, как, образно выражаясь, на амбразуру броситься, хоть на мгновение задумался, на кой черт он это делает? Думаешь, помнил о своей высокой миссии и осознавал, что должен спасти людей? Да нифига подобного, если бы он задумался, не стал бы он на эту мину падать, плевать ему было на людей, он и сам так говорил. У него банально рефлекс сработал, уверен на сто процентов. У Светлых это на бессознательном уровне — «спасти людей». А еще лучше — «спасти человечество». Караул, Галактика в опасности! Благодетели, блин.
— Ненавижу, — тихо и зло произнесла Катя. — Ненавижу эту вашу собачью грызню неизвестно ради чего! Вы все подло поступаете — и Светлые, и вы!
— Не «вы», а «мы», — со значением поправил Азат.
— Нет, именно вы! Не хочу играть в ваши злые идиотские игры! Ненавижу вас — Светлых, Темных, Инквизицию, всех!
— Катюша, девочка, это, конечно, неприятно, но, к сожалению, это жизнь. К этому придется привыкнуть.
Катя промолчала.
Дина тревожно взглянула на Азата: аура у Кати была очень нехорошая, напоминающая ауру мечущегося в бреду тяжелого больного.
— Она в обморок не упадет? — тихо спросила Дина. — Ты сильнее ее, можешь забрать хоть часть негатива?
— Не стоит, — ответил Азат. — У тебя «Ария» на компе есть? Включи лучше, пусть послушает. На наших «Ария» хорошо действует, получше всяких антишоковых препаратов. Что-нибудь легенькое, нейтральное, «Засыпайку» девчачью какую-нибудь…
Дина кивнула, с минуту покопалась в папках с музыкой, послушно отыскала «Потерянный рай» и убавила громкость динамиков, чтобы песня звучала приглушенно. Но рука почему-то дрогнула, и вместо «Потерянного рая» заиграла совсем другая песня:
«Кто сказал, что страсть опасна, доброта смешна,
Что в наш век отвага не нужна?
Как и встарь, от ветра часто рушится стена,
Крепче будь — и буря не страшна!»
Азат недоуменно пожал плечами, вопросительно взглянул на Дину, она в ответ только развела руками. Катя по-прежнему сидела неподвижно, глядя в пол, ее предобморочная аура не менялась, даже наоборот, пошла конвульсивными волнами.
«Кто сказал — один не воин, не величина,
Кто сказал — другие времена?
Мир жесток и неспокоен, за волной волна,
Не робей — и не собьет она!»
Диана ехидно посмотрела на Азата: «Не действует твоя терапия!» Азат дернул плечом: «Что поделаешь, бывает…»
— Ладно, — сказал он. — Катя, постарайся успокоиться. Все пройдет, забудется, все будет хорошо.
Азат взглянул на часы, вспомнил, что уже десять минут, как он должен быть в другом конце города, чертыхнулся, кивнул Дине и выскочил в коридор. Пока он сбегал по лестнице, прыгая через три ступеньки, ему вдогонку все еще звучала старая «Ария»:
«Кто сказал — борьба напрасна, зло сильней добра,
Кто сказал – спасайся, вот нора?
Путь тяжел, но цель прекрасна, как огонь костра,
Человек, настал твой час, пора!»
«Что-то Дина неподходящее врубила, — с раздражением подумал Азат. — Прямо, тьфу-тьфу-тьфу, на гимн Светлых тянет. Умница, блин, удружила!..»
И уже сидя в машине и отъехав на добрых полкилометра от Марсова Поля, Азат все еще слышал сквозь Сумрак:
«Встань, страх преодолей!
Встань в полный рост!
Встань на земле своей
И достань рукой до звезд!»