Без объятья ощутимого
…И станешь ты воспоминаньем,
не вызывающим эмоций,
случайным, мелким и пустым
Бог знает чьим…
И этим знаньем
ты только нынче и богат…
Д.Н.
1
Перебираю фотографии,
свои великие миры –
чуть видные мне биографии,
с земли сметенные дворы.
И там, за неподвижным обликом,
я все пытаюсь разглядеть,
что было жизнью, стало – облаком,
и режет шелковая сеть.
2
Было дело – жили жители.
Свет потух и гомон стих.
То ль сбежали, то ль похитили...
Как далёко я от них.
Этих домиков наивности,
этих улочек краса.
Жжет любовь, да без взаимности,
и напрасны словеса.
У порога у родимого
рай живой под синевой.
Без объятья ощутимого
ты постой в раю, постой!
3
Текут года, водичка льется,
и туфелька травинку мнет.
Что нет молОдца у колодца
и пень трухлявый не вздохнет.
Автобус катится на Киев,
играют дети у пруда,
и облака плывут такие –
такие точно, как тогда.
4
Дорога, ближе нет которой.
Ни Рим не ближе, ни Париж.
Под монотонный гул мотора
летишь ты ею и летишь.
И хороша в дороге дрема.
Лишь обопрешься на плечо...
Вон хата, крытая соломой, –
она цела, цела еще!
Там проживает, в этой хате,
родная тетушка, видать,
Ивана Шпоньки. На полати
она ложится ночью спать.
По вечерам горит оконце
и светит огонек в ночи...
...Ведра колодезного донце.
...Звезды холодные лучи.
Вон скачет Лермонтов в телеге.
И не о ручках светских дам –
он лишь мечтает о ночлеге...
Но он об этом скажет сам.
И все иное станет ложью –
одна поэзия права.
И вдруг поймут пейзажи с дрожью,
как им идут его слова.
5
Муромец Илья против Соловья
на дороге этой.
Вот земля сия, Гоголя края
и одна средь света.
Я ходил по ней, я смотрел вокруг.
Тут моими были
эти сказки, друг, эти были,друг.
Столько пыли, пыли...
6
Туманные дали пологи.
Далеко за дымкою лет,
под гул монотонный, в дороге
встречал я, бывало, рассвет.
Мой вечный автобус на Киев…
Князь Игорь те знал города!
Все виды здесь те ж, не другие -
телега, поручик, года…
Вот купол небес уже синий -
лечу средь лугов, деревень...
...Из близких на всей Украине
остались жасмин да сирень.
7
"На дворе трава, на траве дрова."
Ни травы, ни двора, ни дров.
От травы – зола. От тех дров – зола.
Двор давно зола, двор и кров.
Блеск пожара искр – не краса костра.
Стало россыпью – свет прост:
возле счастья жизнь, как стрела быстра.
Высью ясною – блеск звезд.
8
"Это светлый подоконник
под черниговской луной"
______________Ахматова
Двор, которого нет, от которого свет
только в сердце, покуда пребудет живое!
Эта соль, о которой не ведает свет,
и которая сгинет, конечно, с тобою.
Все, что в ночи июня скрывает луна,
от чего так счастливо и горько сгорает,-
только строчка вот эта, поэтом дана,
эта женщина только и помнит и знает.
9
Не проломит стену в былое ломик,
не нарушит природа свои порядки,
не восстанет из праха мой старый домик.
Вечер. Дым отечества. Воздух сладкий.
Вечер. Дым отечества. Близких лица.
Как все это рядом – вот-вот коснешься!
Лист слетает с дерева – спать ложится.
Сам бы лег, да поутру – с чем проснешься?
10
В вагоне общем, ночью, возле Брянска,
из детства будто – в очи полусвет.
В окошке – мрак. И вьется строчкой странствий
проселочным путем телеги след.
Заветность черт. Вагона говор пьяный.
Здесь, нынче, иль в иные времена
душа полна, полна любовью странной,
под стук колес весь путь полна, полна...
11
Как близко быль, что стала сном,
как близки взгляду близких лица!
Но из колодца не напиться,
не зачерпнуть воды ведром.
12
Как, в сущности, проста картина –
как вскарк глумливого "ага!"
я выхожу из магазина
живьем в весенние снега.
День ярок. Синевы глубины.
В кармане звякают ключи.
Я выхожу из магазина,
а там – березы и грачи.
13
Пустое время скуку копит.
Блеснет июль – и снова снег.
Нелюбопытен этот опыт.
Свят опыт облака навек.
Пока твой век в архив сдается,
пока не сдан он весь – вглядись!
И только это остается:
свобода, красота и высь.
14
В дороге, чуть светлей нам путь,
чуть только нам здесь где-нибудь
те выси – в зелени холмы –
о чем тогда вздыхаем мы?
Иль чуть теплей тропа в пыли,
иль чуть вольней простор вдали,
иль глубь, иль это облака ль?
Грустна ли быль? Чего нам жаль?
15
Бывшее со мной, навеки стертое...
Дышит все иной, чужой весной.
Стал я – измерение четвертое,
не узреть с поверхности земной.
Помнят дебри времени и глобуса.
Прикоснуться б, да уж не дано...
Обжигает сердце лик автобуса
из пустого, старого кино.
16
Картина на стене странна
без рамки и сюжета:
завороженная Десна,
а может это Лета.
За Летой луг, а может лес –
там бродят лисы вольно
без человека, что исчез
банально и не больно.
17
Вот и все. Ни травинки на пажити.
То, что было, исчезло во мгле.
Как холодная капелька памяти
существуешь еще на земле.
18
Для встречных я всего лишь только тень,
да и они ведь для меня не боле;
и хочется мне к жаворонку в поле,
с базаров этих – в лучезарный день.
***********
19
Эпилог
Не в Рим по ниточке путей –
в тот край, где верят истово,
где кошки лишь в сезон дождей
несчастные и чистые –
пришел сюда и здесь живу
по воле иль нечаянно?
Уж не во сне, а наяву
тут центр, а не окраина.
***
Каша с неба мне сыплется манная.
Без свершений больших и идей,
принимая все в мире как данное,
так вот я и хожу меж людей.
В том и счастье мое одинокое.
Наряжу его в платье и шаль –
в меру близкое, в меру далекое.
Креп добавят июнь и февраль.
***
Холмы Галилеи, уступы, площадки...
Думал ли, забавляясь шариком глобуса,
разглядывая рисунки морей?
Не помню, знал ли? Не знал, скорей,
что, бывает, и пальмы растут без кадки.
Рок – насмешливой же повадки!
Взял, возвел он , взгляда быстрей,
на поверхности глобуса домик
и завел в нем свои порядки.
...По утрам
выхожу из дверей.
В легкой сумке моей
Паустовского томик
с расписанием хайфских автобусов
вместо закладки.
***
Как одинокая сова
один в ночи своей летаю.
Ко мне доносятся слова,
но их с трудом я различаю.
Слова случайные людей –
еще понятные покуда,
хоть так далек от их путей,
хоть так малы они отсюда,
хоть так их смысл не томит,
хоть так не светит мне удача,
так, – что и молодости вид
маячит, ничего не знача.
Не пил из Леты я питье,
но если вдруг кто спросит имя, –
лишь звездный свод сквозь забытье
губами шевельнет моими.
***
Кричал во сне: "А я живой!"
случайно встреченному другу,
вернувшись в город свой по кругу.
К чему бы это, Боже мой?
***
Жил, и вот почти старик, – блин! –
а что я тут постиг?
Вновь ухаб, опять подвох,
но кажись я не подох.
Сука и невозвращенец,
засыпаю, как младенец,
и кладет мне Бог под бок
милый города лубок.