Прости меня, я опять не заметил прихода осени. Она, опять забыла предупредить меня, что вдруг нагрянет и наденет пыльный желтый парик, но только не от мороза, а только до первого мороза. А мне казалось, что никогда, никогда не охрипнет петух на июньской заре, никогда не захлебнется ревностным лаем встречающая меня собака, никогда гудок последней электрички не станет сигналом обрыва наших отношений. У нас случилось все, о чем я боялся мечтать. А теперь просто говорю тебе спасибо за все, что знаем только мы вдвоем, спасибо за то, что теперь есть, что вспоминать.
Весной не хочется грешить, весной просто об этом не думаешь. Весной некогда думать, а осенью – почему-то уже не хочется. Из твоего стакана, столкнувшегося с моим, выплеснулась надежда, а из моего - осторожность. Ты ждала, а я себе не верил.
Я знаю, что для себя никогда я не был праведным. Я знаю, что, когда занесет листьями, а потом снегом, венозную от корней тропу нашего общения, не перестану восхищаться тобой. Только тебе и для тебя я раскрою ладонь с бьющимся твоим сердцем. Только мне дано услышать тот пароль тех слов, которые смогут растопить шлагбаум сугроба на тропинке. Чтобы я смог снова вернуться, а не исступленно мечтать. Не прижать тебя к своей сквозной на вылет в груди дыре, а обнять и сказать, чтобы ты никогда больше не уходила.
Я жевал безвкусный, сводящий челюсти холодный снег, я смог пережить эту зиму, но не значит, что я готов притворяться, что анальгин хрустящей сосульки сможет остудить ту боль, которую очень горячо носить в себе.
И когда я протопчу тропинку к тебе, после моих следов не останется больше снега, потому что живу я горячо и сгоряча. И теперь я понимаю, что живу не для себя, а ради еще одной твоей улыбки твоей улыбки, ради долгого горячего дыхания в замерзшую шею.
Чтобы жить дальше, надо понять, достоин ли ты этого будущего. Я не знал, что не радость бытия рождает понимание, понимание рождает радость собственного существования. И сгоряча я больше не буду слушать ни звук последних электричек, ни лай ревнивой собаки, а обниму тебя так, что тебе будет стыдно выйти на улицу от своей и моей обнаженности, от нашего до исторического родства. Ты будешь всегда хотеть спрятаться за отвороты моей больше не сомневающейся души. Прости меня, что я так долго шел к тебе.