Представьте себе место, состоящее только лишь из молочно-белого тумана. Где-то в неопределенности, в отсутствие времени и какой-либо логики. Вокруг в неторопливом танце клубится туман, полный неясных теней, шорохов и шепотов. Они пересекаются, сплетаются вместе, создавая более сложные, непонятные узоры. Они витают вокруг тенями и призраками. Здесь страшно.
Шепот над его ухом. Легкий стон. Я впиваюсь зубами в его плечо. Мое тело переливается наслаждением. Между нами - влажные хлопья тумана. Он смешивается с нашим потом, охлаждая полыхающие страстью тела. Двое в одном, и наши души повсюду, кружат вокруг и между, играют и танцуют. Слышится беззаботный детский смех. На грани.
Накрашенные перламутром жемчуга ногти рвут кожу на его спине. Я слышу этот звук. Туман впитывает его хрип сладкой боли, и выпускает что-то мягко потрескивающее, живое. Неясный шепот молодого костра в осеннем лесу. Шорох вальсирующих в воздухе листьев.
Кровь под ногтями. Пальцы, руки механически размазывают ее по его спине. Влажно, скользко. На мгновение открываю глаза и смотрю на ее искаженное наслаждением лицо. Пропитанные потом волосы липнут ко лбу. Шумное дыхание. Глаза закрыты. Веки дрожат. Закушенная до крови губа. По подбородку медленно ползет алая капля. Она на мгновение широко распахивает свои огромные черные глаза, такие неправильные в этом месте, и я вижу, как он тянется ко мне. Как нежно слизывает ползущую по подбородку каплю.
Моя рука. Левая. Она путается в его влажных волосах. На затылке. Он горячий. Я прижимаю его голову к своей груди. Как ребенка. Он подчиняется, и я слышу биение ее сердца. Частое, сильное. На пределе.
На какое-то время туман застывает, сковывая нас. Невозможно даже моргнуть. Лишь бьется бабочкой о стекло жизнь. Я чувствую ее за ее мягкой упругой грудью. Я чувствую ее там, внизу, внутри. Там горячо, и жар расползается по венам, проникает сквозь поры и растекается окрест. Туман начинается плавиться.
Он стекает каплями воды. По воздуху, по нашим телам, по звукам, испуганно заметавшимся вокруг. Откуда-то появились яркие краски: зеленый, красный, синий. Они мечутся спиралями и вихрями, словно внезапно освобожденные от долгого, очень долго плена. Тают наши оковы. Мы на мгновения отвлекаемся друг от друга, чтобы осмотреться вокруг. Впитать, принять в себя изменение.
Непонятно было, то ли это место или уже совсем другое. Вокруг было темно. Над нами висели головы слепых фонарей. Не было видно, откуда они растут. Ни земли, ни неба. Исчезли метущиеся краски и звуки. Тихо. Мертвенно тихо.
Я вижу его так же хорошо, как и днем. Словно кожа мягко светится изнутри. Мокрая. Темные следы крови на его плечах. Мы некоторое время смотрим друг другу в глаза, словно ища подтверждения реальности происходящего. Затем он медленно касается моих губ своими. Вальс продолжается.
Я покидаю себя вместе с его поцелуем. Прильнув к нему всем телом, так что наши сердца чувствуют биение друг друга. Они бегут в унисон, навстречу. Граница между ними истончается, размывается, совсем исчезает. Они несутся навстречу брызгами крови, подпитывают и разрастаются. Полные жизни и любви.
Это совсем не больно. Чувствовать себя с разделенным надвое сердцем. Мягко и тепло. Он продолжает меня целовать.
-Не оглядывайся.
Что это? Шепот? Его?
Я отстраняюсь, облизывая губы. Сладко. Вопросительно смотрю в его глаза. Он не отпускает. Обнимает еще крепче и кладет мою голову на свою грудь. Я чувствую биение сердца за тонкой перегородкой. Своего собственного сердца. Его сердца.
-Не оглядывайся.
Он целует мои волосы, покрывает лицо поцелуями. Мои руки скользят по ее телу. Изгибам талии, бедер. Мне снова становится страшно.
Он целует шею, и я запрокидываю голову. Я не могу открыть глаза.
Откуда-то сзади, из окружающей тьмы веет холодом и болью.
Он шепчет что-то нежное и успокаивающее.
Сердце пускается галопом, пытаясь убежать от сковывающего льдом ужаса.
Его рука опускается на грудь, обжигает сосок. Вторая рука где-то за спиной, не дает убежать, раствориться во тьме. Его влажный шепот. Что-то неразборчивое.
Тьма оглашается злобой и ненавистью.
Россыпь мурашек по ее коже. Трясет. Ноги не слушаются, но он меня держит. На мгновение я ощущаю себя в полной безопасности. Он рядом. Его рука на груди. Его губы у левого уха. Его влажный шепот.
-Только не оглядывайся.
Что он там видит? Интерес перевешивает страх, и я уже начинаю поворачивать голову, чтобы посмотреть. Он кладет руку на мою щеку и мягко поворачивает к себе. Мне показалось, что я видела чьи-то очертания. Он накрывает мои губы своими, и я снова чувствую в себе его присутствие. Она закрывает глаза от наслаждения.
Что-то безумно холодное опускается мне на плечо.
Внутри, внизу распускается цветок страсти.
Боже, как холодно.
Я отрываюсь от него, чтобы глотнуть воздуха. Ногти рвут его кожу.
Судорога сводит горло.
-Не отпускай меня. – На выдохе.
Лед хрустит, ползет от плеча к груди. К ямке пупка.
Ниже.
Ниже..
Ниже…
Я вижу, как медленно бьется наше сердце. Вижу его живые глаза на мертвом лице. Они улыбаются.
Надеяться на что-то?
Пульс соскакивает с ритма. Судорожный всхлип. Глухой удар.
Тихо. Мертвенно тихо.
Я вижу, как медленно закрываются его глаза.
Холод и тьма.
Она взрывается снопами искр. Дождь. Фейерверк бабочек. Они самых разных цветов и оттенков. Они горят светом.
Я не вижу этого. Лишь чувствую, что небо там, наверху, взрывается. Слышу бабочек. Они летают вокруг. Воздух полон их возбужденным говором. Я не могу пошевелиться. Объятия заперли нас на замок.
Алая бабочка садится мне на грудь. Капля крови. Я чувствую ее невесомое тельце, прикосновение крохотных лапок. Где-то сбоку одинокая мысль: «Ей, наверное, холодно…»
Они слетаются отовсюду из тьмы. Самых разных цветов и оттенков. Они садятся на наше тело: на замерзшие волосы, окаменевшие в тщетной попытке дотянуться друг до друга губы, покрывают кожу живым ковром трепещущих крыльев. Их возбужденный говор слышен даже сквозь взрывы в небе, исторгающие все новые и новые трепещущие разноцветные капли.
Они прожигают лед, омертвевшую кожу, кости, почерневшие органы. Они полыхают разноцветным огнем, и сгорают и сворачиваются их крохотные тельца. Из прогалин показываются молодые побеги. Сочная зелень. Такая неправильная в этом черном мире. Одно за другим, там где сидели цветные капли, показываются молодые растеньица. Темные от крови, они быстро растут вверх, оплетая нас своими стеблями. Выше и выше. Натужно скрипят фонари, изгибая шеи к земле. Лопается железо.
-Не оглядывайся.
Я шепчу это ему. Его глаза закрыты. Мертвенно-бледные губы улыбаются. Вместо волос у него – зелень цветов. Должно быть он, счастлив. Там, в стране своих снов и своего детства. Хотелось бы мне, чтобы он был счастлив…
Его грудь трескается. Лед пластами валится под ноги. Побег молодого вьюна впивается мне в грудь, буравит холодную корку, ломает ребра и впивается в сердце. Оно еще горячее, там, подо льдом. По телу пробегает теплая волна, и я чувствую, как тяжелеют веки. Как же это все-таки хорошо - просто уснуть. Сквозь муть и туман в глазах я стараюсь запомнить его лицо. Чувствую, как распускаются припорошенные свернувшейся кровью цветы у меня внутри. Как мягкой вспышкой озаряется наше сердце, покрытое золотистой пыльцой. Как оно неторопливо гаснет. Стебли вьюна, молодые и гибкие, закрывают мне веки. Оказывается, это совсем не больно…
Представьте себе место, полное камня и цветов. Тусклое солнце в сером небе. Мелкий моросящий дождь. Здесь правят холодные ветра и уныние.
Представьте себе памятник из странного камня. Очень старый, заросший всевозможными растениями, но не сдающийся. Кажется, он простоит здесь еще очень долго, и ни одно поколение людей удивится столь необычному материалу. Можно лишь догадываться о том, что сокрыто под вечно зеленым покровом, не увядающем даже зимой, под слоем снега.
Представьте себе два сросшихся сердца. Большинству это покажется уродством, болезнью. Обреченность на смерть, скажут они.
Представьте себе поцелуй длинною в вечность.